Добыча пауков (гет)

Идея сходить за воскрешающим камнем принадлежала Рону, и его, пожалуй, можно было понять. Он хотел ещё раз увидеться с матерью, погибшей от руки жестокой Беллатрисы Лестрейндж, попрощаться с ней по-человечески и подарить эту же возможность своим близким.

Гарри при всем уважении и любви к миссис Уизли эту идею не одобрял.

— Тебе это не поможет, пожалуйста, не мучай себя и их, — просил он, стоя у входа в Большой зал и поглядывая на убитых горем членов семьи.

— Не хочешь помочь найти, тогда хотя бы скажи, где его обронил, — настаивал Рон.

— Где-то на поляне… Там, где Арагог раньше жил, — ответил Гарри, возможно, надеясь, что напоминание о большом и страшном пауке вернёт друга в реальность, но тот даже не вздрогнул. — Рон… перестань, — миролюбиво попросил Гарри и приложил ладонь к плечу друга. — Тебе его не найти, да и не нужно вам всем это сейчас, поверь.

Рон ничего не ответил и красными глазами смотрел вглубь зала, на родных, а Гарри очень устал от всех событий, потерь и смертельной схватки с Волан-де-Мортом, чтобы устраивать с ним дебаты и убеждать в своей правоте. Он повернул голову и столкнулся взглядом с Гермионой, молча наблюдавшей за ними все эти минуты. Она понимала и того, и другого, и её сердце болело за них обоих, за дорогих ей мальчишек, с которыми прошло её детство и множество разных приключений.

Гарри не сказал подруге ни слова, только кивнул, как бы выражая этим простым жестом уважение и доброе пожелание перед уходом. Гермиона проводила его до лестницы печальным взглядом, но её вдруг схватил за руку Рон, так грубо и резко, будто она посмела его чем-то обидеть.

— Я должен найти этот грёбаный камень, — упрямо заявил он. — Ты со мной?

— Но, Рон… — начала было Гермиона.

Близился вечер. На улице так и витала пыль от разрушенных башен, стен и моста. Не все тела ещё нашли и разместили в школе, разобрали не все завалы. Не разрядился наэлектризованный от сотен заклинаний воздух. Отправляться в такое время на поиски было просто бессмысленно и глупо.

Рон мог и сам всё это понимать, но не хотел.

— Так ты со мной? — нетерпеливо он повторил, и Гермиона уступила.

Она никогда не бросала друзей и не смогла оставить Рона одного, со вздохом поджала губы и дважды кивнула. Парень взял её за руку, и они вместе вышли из школы в мир, где всё ещё царил хаос. Под ногами шуршали обломки камней, заходило за горизонт солнце, на уцелевшем дереве расселись мелкие птички и никак не могли умолкнуть, точно потрясенные тем, что повидали за день, а вместо их щебета в голову лезли всё те же картины битвы… летящие отовсюду вспышки заклинаний… обрушение стен… яростные или полные боли крики…

Все эти страшные события надолго впитаются в их память. Гермиона покрепче сжала ладонь Рона, когда они зашли в лес, и не сказала ни слова. Ни к чему парня нервировать лишний раз. Скоро он и сам убедится, что его поиски напрасны, перебесится, прольёт ещё немного слёз, а она будет рядом и утешит его. Таков её выбор. Иногда это очень важно — просто быть рядом — и значит даже больше, чем жалкое «я понимаю».

— Это где-то здесь, смотри в оба.

Гермиона отвлеклась от мыслей, когда Рон выпустил её руку. Они зашли в самую чащу, и ей тоже пришлось зажечь небольшой огонёк на кончике своей волшебной палочки, отойти и оглядеться. Гарри был прав, смотря под ноги, думала Гермиона, им никогда не отыскать такой мелкий камушек на поляне. Осталось только подождать, когда и до Рона дойдёт бредовость его затеи. Она оторвалась от утомительного и бессмысленного занятия, повернулась и с удивлением обнаружила парня на другом конце поляны, внимательно вглядывающимся в траву.

— Рон… — неуверенно позвала Гермиона и тотчас смолкла.

За её спиной зашелестели листья, захрустели тонкие веточки на земле, и резко повернувшись, девушка увидела их… Множество ярких глаз, следящих из темноты за непрошеными гостями. Израненные и озлобленные, жители леса возвращались на своё место и, судя по их остановке и клацанью множества челюстей, вполне определились, что им делать с чужаками, вздумавшими их дразнить.

— Ро-о-он! — закричала Гермиона, взмахнув палочкой в ту же секунду, что и один из наблюдателей бросился к ней.

Тёмного мохнатого паука, размером не меньше здорового телёнка, отбросило назад, он стукнулся об ствол дерева и упал на спину, его недовольные сородичи свирепо двинулись в атаку. Гермиона отступала, не прекращая размахивать палочкой, и тогда всё смешалось… Вспышки её заклинаний, крик Рона, шипящие голоса членистоногих существ, хруст веток, противные плевки отовсюду, что-то липкое, обхватившее её ноги, резкий удар и падение, множество укусов, боль, набирающая обороты, и жуткая мысль, что жить осталось совсем немного.

Гермиона вскрикнула и вырвалась из этого ужаса, как из болота. Её тут же обхватили крепкие руки и прижали к груди.

— Всё хорошо, это только сон. Ты в безопасности, — мягко говорил на ухо Гарри, а её сердце в противовес его словам дико колотилось в грудной клетке, будто намереваясь из неё выскочить.

В легкие едва поступал кислород, она шумно и часто вдыхала и выдыхала, вцепившись в парня мёртвой хваткой, а он совершенно не двигался и продолжал твердить своё.

— Всё плохое уже позади. Дыши. Пожалуйста, просто дыши.

Долгие минуты она прижималась щекой к его тёплой шее, чувствовала пульсацию под кожей и пыталась осмыслить происходящее, разглядеть перед глазами койки больничного крыла и, дрожа, прийти к мысли, что её друг прав.

Гермиона медленно и осторожно отстранилась от Гарри настолько, чтобы хватило заглянуть ему в лицо.

— А… Р-рон? — едва слышно спросила она.

— Обжёгся немного. Спит вон там, — кивнув в сторону, ответил друг.

Из-за ширмы между койками увидеть Рона не удалось, а сил на то, чтобы просто подняться, не то что двинуться и подойти к нему, совершенно не ощущалось. Достаточно того, что Гарри его видел и совершенно спокоен. Гермиона ему верила и, поддерживаемая им за плечи, вернулась на подушку. Из окна у противоположной стены был виден горизонт, освещаемый поднимающимся солнцем. Должно быть, от ночных событий прошло не меньше часов восьми, а казалось, что ещё минуты назад её голова раскалывалась от удара об землю, что в её кожу вонзались чьи-то зубы, и её куда-то тащили… волокли за ноги во тьму…

На неё снова накатила волна страха, она задрожала и схватила Гарри за руку — это ощущение помогало держаться в реальности.

— Посиди со мной.

— Конечно.

Он заботливо накрыл её одеялом, отбросил с её лба взмокшие пряди, осторожно отер его полотенцем, затем вернулся на своё место и взял её ладошку в свои. Гермиона не сводила с него глаз, пока не уснула.

Она едва дышала и не могла пошевелиться, лежала парализованная, как бездушная кукла, а здоровые мохнатые чудовища усердно трудились, укутывая добычу в плотную паутину, предвкушали сладкий ужин, когда она дойдёт до кондиции. Внутренности скручивало, куда хлеще, чем при пищевом отравлении, в глазах всё стало плыть. Яд расходился по всему телу, и сердце дико билось, как загнанная в клетку птица, чувствовавшая свою гибель.

Гермиона выбралась из сна, когда солнце уже вовсю заливало больничное крыло мягким светом.

— Привет.

В этот раз перед ней сидел Рон, и она отвела от него опечалившиеся глаза. Не то чтобы ей нечего было ему сказать, но на это пока не имелось ни желания, ни сил. От её внимания, конечно же, не укрылись царапины и ожоги на его руках, но это почему-то тоже не нашло в ней сочувствия. Ей захотелось пить, она беспомощно глянула на кувшин, но Рон в ту же минуту виновато потупился.

— Прости, что… ну, в общем, что всё так вышло. Я сглупил, да.

— Н-ничего… — хрипло выдавила она из себя, и он наконец сообразил налить ей воды в стакан и поднести. — Спасибо.

Рон замялся, стоя у изголовья её койки и, возможно, не решаясь действовать, затем наклонился, но Гермиона отвернула голову, и поцелуй пришёлся ей в щёку.

— Ты что… сердишься? — растерянно спросил парень.

Ей отстранённо подумалось, что рассердиться на него и всё высказать было бы в самый раз, но злость, как и страх, не возникла, то ли притупившись от испитой впросонках порции целебной настойки, то ли всё ещё сказывалась слабость.

— Нет, я… очень устала, — пробормотала она и закрыла глаза.

Клацали челюсти, шуршала земля под множеством ног, опасные твари издавали непонятные звуки, вероятно, переговариваясь между собой. Жертву, судя по её ощущениям, они подвесили вверх ногами. Дали время «сготовиться» и теперь делили каждый вкусный глоточек. Видимо, жутко измотались после битвы и угрожали друг другу, желая наконец немного поесть. Кто-то из них толкнул другого, и тот задел кокон, с глаз девушки сползла паутина. Картина немного размывалась перед её глазами, она прищурилась и увидела сколько их было, этих голодных нетерпеливых тварей.

Гермиона вздрогнула и проснулась. Мадам Помфри, оказавшаяся рядом, дала ей очередную порцию настойки и ушла к другой койке. Подопечных у неё теперь находилось столько, что некогда было подолгу стоять и беседовать с каждым. Гермиона молча лежала и смотрела в сторону окна. На улице снова темнело.

— А с вами, мистер Уизли, я ещё не закончила, — произнесла целительница строго, опять отходя от одной койки к другой. — Кончайте уже кривляться, посидите смирно.

Рон за ширмой был не один, и, похоже, не догадывался, что Гермиона проснулась, а она не горела желанием ему об этом сообщать и невольно услышала прерванный из-за целительницы разговор.

— Не смотри на меня так, — недовольно произнёс Рон. — Я и без тебя знаю, что виноват, незачем мне это доказывать.

— Ну хоть в чём-то мы согласны, — не менее сердито отозвался Гарри. — Было бы ещё лучше, если бы ты не впутывал в свои затеи других. Хотел найти камень, так, пожалуйста, иди и ищи, только не надо было тащить за собой Гермиону.

— Я её не тащил. Она сама согласилась со мной пойти.

— Ещё бы она не согласилась! Не в характере Гермионы бросать кого-то из нас.

— На что это ты намекаешь?! — подхватил Рон, задетый за живое.

— А я не намекаю, я прямо говорю, что ты её чуть не убил! — ни на шутку разошёлся Гарри. — И не пытайся свалить всё это на пауков! Как ты только мог её оставить?!

— Я её не оставлял! Это эти твари схватили её и потащили прочь, а я только позвал на помощь! Видел бы ты сколько их там было… Ты сам бы что сделал на моём месте?

— Какое счастье, что я не на твоём месте! Потому что я бы лучше умер, чем позволил каким-то тварям меня её лишить!

Последовала непонятная возня, неприятно заскрипела койка, будто кому-то вдруг приспичило её подвинуть, попадали и разбились какие-то флаконы, послышался чей-то хрип, и на шум поспешила мадам Помфри.

— Молодые люди, вам что, мало сражения и потерь?!

На этом в больничном крыле вновь воцарились мир и покой. Рон что-то невнятно буркнул и вроде бы опустился на койку, а Гарри так резко ответил, что Гермиона расслышала его слова:

— Она мне самый близкий человек после мамы с папой и Сириуса, лучше моли своего Мерлина, чтобы с её головы больше ни один волос не упал из-за тебя!

Ей совсем не хотелось, чтобы Гарри сейчас её увидел и смутился, а Рон прибежал с виноватым видом и принялся опять извиняться, потому она закрыла глаза, желая избежать череды нелепых ситуаций. Вроде бы друг прошёл мимо, если и коснулся её взглядом, то она не почувствовала. Сработала то ли настойка, то ли её слабость, и Гермиона снова покинула реальность.

Хотелось кричать. Дико. До хрипоты. Но губы слиплись, и не выходило ни звука. Она осталась совершенно одна. Во мраке. С десятками ужасающих чудовищ. С сотнями их безжалостных глаз. Неподвижная, безвольная жертва, которой предстоит ещё многое ощутить. Она то ли лишилась сознания от ужаса, то ли забылась от боли, но какие-то минуты тягостного ожидания проскочили мимо её внимания, и произошёл резкий переход к чему-то необъяснимому. Хищники тоже насторожились. Кто-то из них бросился прочь, кто-то ринулся к гостям. Сразу нельзя было определить, что происходит, но что-то яркое появилось вдалеке. Это что-то становилось всё ближе и ближе и сильнее тревожило оголодавших пауков. Этим чем-то был огонь, обжигающими языками слетавший с волшебной палочки и без разбора разящий деревья, злобно бросавшихся в атаку тварей, ни в чём неповинные кусты.

Гермиона проснулась от слепящих лучей солнца, бьющих в окно, легкая сорочка на ней прилипла к спине, взмокшие пряди волос пристали к шее, но больше всего её удивило то, что она лежала не одна, и её нагло обнимала за талию чья-то рука. Девушка вздрогнула, и парень тотчас проснулся.

— Ой, извини, — пробормотал, отстраняясь Рон. — Я просто подумал, ну…

Их разделяли дюймов пять, но приятного волнения или теплоты от такой близости с парнем, с которым она не так давно страстно целовалась, она почему-то не испытала, более того, неподконтрольно росло беспокойство. Казалось, что всё это — вспыхнувшее возвышенное чувство, множество достоинств, которыми она щедро наградила друга, и его подвиги — было где-то далеко позади. В другой жизни. Где-то там, где ещё не было битвы, не лежало перед глазами ни чьих тел, не звучало страшных заклинаний, не виделось множество чудовищ.

— А почему ты… не со всеми… внизу? — осторожно спросила она.

Рон озадачился и приподнялся на локте.

— Ты что, не хочешь, чтобы я сейчас был с тобой?

— Нет, но… я думала, что… ты им там нужнее, чем…

Она вконец потерялась и устыдилась того, что несёт, уставилась на одеяло, где лежала её ладонь. Рон, конечно же, взял её пальчики в свои, но нежность в её сердце от этого ласкового жеста не пробудилась, а парень подался к ней ближе и припал к её губам. Она запоздало ответила на поцелуй и отметила, что Рон слишком нетерпелив, его губы не приносят ей наслаждения, только терзают и мучают лишний раз, его тело, тесно прижавшееся к ней, усиливает её беспокойство и вызывает что-то ещё…

— Рон!.. — воскликнула она, отстранившись, и в тот же миг поняла, что же это такое в ней необъяснимое вспыхнуло.

Раздражение. А вместе с ним обида и боль. Она снова была совершенно одна. Без надежды на спасение. Во тьме, куда её утащили оголодавшие пауки. На глаза навернулись непрошеные слёзы. Рон их понял по-своему.

— Да, прости, я… э-э… увлёкся. Схожу тогда вниз, к своим, потом ещё загляну, хорошо?

— Хорошо, — сдерживаясь изо всех сил, сказала она и даже не глянула ему вслед.

Какие-то минуты Гермиона глупо смотрела на ширму между койками, будто невзрачный материал помогал успокоиться и выбросить глупые мысли из головы. Но он не помогал, и слёзы покатились по её щекам.

— Привет… Гермиона?!

Что-то звякнуло, Гарри быстро обошёл койку и оказался на коленях перед ней.

— Что-то случилось? — обеспокоился он. — Это Рон? Он тебя чем-то обидел?

Она покачала головой и шмыгнула носом. Возможно, стоило сказать напрямую, в чем дело, но это что-то Гермиона пока не могла сформулировать и боялась произносить вслух.

— Больше ведь… ничего не будет… как прежде, да? — спросила она огорчённо.

— Не будет, — согласился Гарри, не отводя от её лица глаз. — Будет по-другому. Гораздо лучше, вот увидишь, — прибавил он, осторожно коснулся пальцем её щеки и стёр бегущую слезу. — А я тебе поесть захватил, будешь?

Гермиона проследила за направлением его взгляда и повернула голову к тумбочке. Чем-то, что звякнуло немногим ранее, оказалась золотая тарелка со всякими вкусностями. Эта, казалось бы, мелочь тронула её до самой глубины души.

— Я не хочу, спасибо, — жалко произнесла она, стыдясь смотреть ему в глаза.

— Даже немного? А если… вон тот причудливый пирожок на двоих? Я, правда, не знаю, с чем он, но Кикимер с червями вроде бы давно завязал…

Она усмехнулась сквозь слёзы.

— Ну, если только на двоих.

Гарри улыбнулся в ответ, помог ей усесться, разделил пирожок на две части и с удивлением отметил, что тот с яблочной начинкой. Гермиона не почувствовала вкуса, но ради друга прожевала и проглотила свой кусок. Мадам Помфри заскочила к ней ненадолго и дала новую порцию настойки.

— Вы бы с этим поаккуратнее, — предупредила она, почему-то обращаясь к Гарри. — Ей много нельзя, яд мы, конечно, нейтрализовали, но из-за его воздействия её ощущения могли сильно притупиться. Лучше понемногу пробовать, чем сразу отравиться.

Гарри чуть не подавился своим куском пирожка и глянул на Гермиону с таким испугом, что её губы невольно растянулись в улыбке.

— Не переживай, меня совсем не тошнит, — заверила она, но он не послушал и взмахом волшебной палочки очистил тарелку.

Какие-то мгновения они сидела молча, и Гермиона снова смотрела на свою руку на одеяле. Рука Гарри, сидевшего на краю её койки, лежала рядом и не предпринимала попыток её коснуться. Девушка не выдержала и сделала это сама.

— Посидишь со мной немного? Что там внизу сейчас?

— Всё то же, — хмуро ответил Гарри и легонько сжал её пальцы в своих. — Разбираем завалы… Вечером будем хоронить погибших.

Ей снова сделалось невероятно грустно. Вспомнилась бездыханная Лаванда Браун, которую она раньше считала недалёкой и не переносила на дух, Колин Криви, кто вечно досаждал своими «снимками» и восторгами, профессор Люпин, вызывавший у большинства учеников восхищение, неуклюжая и удивительная Тонкс, ворчливая и любвеобильная миссис Уизли. Все они отдали свои жизни в этой войне. Гарри прав, как прежде ничего уже не будет. Будет как-то по-другому, но как? И точно ли лучше?

— Не думай об этом, — вдруг сказал он мягко, словно прочитав её мысли. — Тебе сейчас нужно отдыхать и набираться сил.

На этом их пальцы разъединились, и Гарри поднялся на ноги. Гермиона было разомкнула губы, чтобы спросить, как же тогда он, разве ему самому не нужен отдых, но замерла от его действий. Гарри легонько провёл рукой по её волосам, наклонился и коснулся губами её лба.

— Отдыхай, — повторил он и отправился к выходу.

Она кисло смотрела ему вслед, а затем в сторону окна, за которым занимался безоблачный день, пока не уснула. Ей снова виделось пламя, пожирающее одно из чудовищ, что минутами назад желало отпить её внутренностей. Паук лежал на спине, дергал горевшими конечностями, верещал, и из его ран лилась бесцветная жидкость с омерзительным запахом. Его сородичи всё ещё пытались одолеть нападавших и подступали к тем со всех сторон.

Впереди небольшой группы шёл сам Гарри, огненные вспышки отражались в стёклах его очков, волшебная палочка в его руке работала, как заведённая, и пауки, грозно шипя и стреляя паутиной, оказались бессильны против него и отступали. Парень бесстрашно двинулся за ними, и тогда увидел её, их жертву. От переизбытка чувств она лишилась сознания и не смогла разобрать, что именно он прокричал.

Когда Гермиона снова проснулась, за стеклом сгущались сумерки, и на тёмном полотне неба становился ярче серп луны. На стуле рядом, сгорбившись, сидел Рон и хмуро поглядывал в пол.

— С мамой… простились, — пояснил он, не поднимая глаз.

Ей стало его жалко, захотелось как-то утешить, поддержать, но слова казались тут лишними. Девушка поднялась и присела на койке, не зная, что и сделать, дотянулась до плеча парня и ласково погладила. Рон поднял на неё покрасневшие глаза, несколько мгновений смотрел ей в лицо, а затем резко подался вперёд. Отчаянно вцепился в неё, в её губы и волосы. На неё, беззащитную и безвольную в его руках, вдруг снова накатила волна раздражения и боли, она вырвалась и стукнула его по плечу.

— Рон!.. Прекрати, ты… ты… делаешь мне больно, — сказала дрогнувшим голосом и отвернулась от него, желая скрыть образовавшиеся на глазах слёзы.

— Я… Прости, — озадаченно он произнёс и не отважился повернуть её к себе или обойти койку. — Гермиона… в чём дело?

Добивать его сейчас было бесчеловечно, но и ощущать на себе его долгий взгляд, пробирающий до дрожи, тоже невыносимо. Гермиона собрала все остатки мужества, что у неё были, повернула голову и посмотрела ему в лицо.

— По-моему, мы поторопились.

Рон застыл с таким видом, будто его огрели пыльным мешком. Впервые ему не потребовалось объяснений и стало всё понятно с первого раза. Гермиона опасливо ждала его гнева и дрожала, но парень не произнёс ни слова, только весь покраснел, тяжело задышал, сжал руки в кулаки и поднялся с места. Она беспомощно смотрела ему вслед и едва дышала, сдерживая подступающие рыдания. Снова её оставил. Одну. В темноте. Отважный лев, от которого она была без ума. Лев, который умел оценивать свои силы и точно бы за неё не умер. Гермиона упала на подушку и уткнулась в неё лицом. На звук её всхлипов прибежала мадам Помфри и снова дала ей настойки. Неожиданно оказалось, что у той такой горький вкус, будто основным её компонентом была полынь.

— Прекрасно, значит, идёшь на поправку, — отметив, как сморщилось лицо её подопечной, заключила целительница.

Гермиона ничего не ответила. Стало вдруг как-то всё равно, её веки отяжелели и потихоньку сомкнулись.

Гарри не доверил её никому. Напрочь позабыл в эти минуты про метлу, про возможность сотворить носилки или элементарную трансгрессию к замку вследствие снятых Пожирателями смерти заклинаний и нёс её на руках. Она не могла пошевелиться и, прижатая к его груди, слышала бешеный стук его сердца, улавливала частое дыхание, касалась взглядом пятен копоти на его одежде, шее и лице. Гарри что-то твердил на ходу, но она не могла разобрать слов и смотрела на его лицо. На нём не было выражения покорности судьбе, с которым он шёл в Запретный лес умирать. На этом лице был написан ужас. Великий Гарри Поттер, сразивший того, чьё имя многие не смели называть и после его кончины, оказался неподдельно напуган даже после своих приключений и подвигов.

Возможно, именно в эти мгновения мир Гермионы окончательно и бесповоротно перевернулся.

Она открыла глаза, когда солнце, поднимаясь над горизонтом, игриво касалось её лучами, и смутила Гарри, находившегося у тумбочки. Он ставил ромашки в небольшую вазу и хмурился оттого, что не все в неё влезли. Поймав на себе девичий взгляд, он убрал несколько цветков в карман и торопливо опустился на место, будто его поймали за чем-то непристойным.

— Это… теплицу там разнесло… Профессор Стебль всем желающим разрешила забрать… Вроде бы они целебные, — неуверенно закончил он объяснения, словно бы ожидая ругани за варварство.

Гермиона улыбнулась, смотря на белоснежное облако с жёлтыми вкраплениями в вазе. Глядя на это чудо, казалось, что не было никакой войны, никто не погибал, не предавал, тучи над школой не сгущались, и беззаботная жизнь текла себе дальше.

— Они милые. Спасибо.

Гарри скромно улыбнулся и сам взял её руку в свои.

— Как себя чувствуешь?

— Лучше, а ты?

— Тоже неплохо, собираюсь вот позавтракать, тебе что-нибудь прихватить? Может быть, маленький кусочек пирога, как думаешь?

Гермиона кивнула, но, когда он выпустил её руку, сама вдруг схватила его за рукав куртки и потянула к себе.

— Что-то не так? — обеспокоился Гарри, усаживаясь к ней на койку.

— Я… вчера я рассталась с Роном, — призналась она дрогнувшим голосом и отвела глаза.

Гарри немного помолчал, но почему-то нисколько не удивился этому заявлению.

— Хм, то-то он ночью психовал в спальне… Теперь понятно.

Гермиона осторожно взглянула на парня и поняла, что осуждения или глупых вопросов, что же вдруг изменилось, не последует. Гарри, казалось, было всё равно, как она поступила с Роном и почему, а до неё вдруг дошла неприятная истина. Дружба этих дорогих ей парней окончательно рухнула на днях и по вполне понятной причине. К её горлу подступил ком.

— Не волнуйся, Рон с этим справится, — между тем отмахнулся Гарри. — Не маленький, ну… разве что побесится немного и пройдёт.

От его слов стало ещё тяжелее, губы задрожали, и слёзы опять наполнили глаза.

— Прости меня, — потупившись, выдавила из себя Гермиона. — Это я… Я всё испортила, — всхлипнув, признала она. — Надо было его отговорить… надо было…

Гарри тут же притянул её к себе и крепко обнял. Если бы она могла видеть его лицо, то прочитала бы на нём потрясение.

— Ты-то тут при чем? Рон сам себе муда… хозяин. Его не переделаешь. Не думай об этом, ладно?

Она всхлипывала и не могла ничего ответить, пока он её обнимал и осторожно поглаживал по спине, казалось, что в мире не всё так уж и плохо, и их отношения с Роном всего лишь какая-то глупость. Выкинули и забыли. Важнее было совершенно другое, и она почувствовала эту ноющую рану в груди. Ощутила тот же леденящий холод, пробирающий до костей. Одна. В темноте. Среди кучи разных монстров, от которых никто не спешит её спасать.

Гермиона крепче вцепилась в Гарри, коснулась влажной щекой его щеки, как будто и не проходило нескольких дней, и они снова стояли на лестнице, тесно прижавшись друг к другу и с отчаянием понимая, что их должна разделить смерть.

— Не оставляй меня… Пожалуйста, не оставляй меня.

Он поднял руку выше и погладил её по волосам, немного отстранился и заглянул в её мокрые глаза.

— Ни за что на свете.

Его теплые руки коснулись её щек и стёрли с них слёзы, он осторожно потянулся к ней, и Гермиона инстинктивно закрыла глаза, когда их губы соприкоснулись. Гарри был прав. Ничего уже не могло быть как прежде, они уже далеко не подростки, ищущие приключений и нарывающиеся на неприятности. Они прошли войну, понесли чудовищные потери и остались каждый со своими шрамами. Дальше всё должно быть как-то по-другому, и ей хотелось верить, что именно лучше.

Когда их поцелуй завершился, Гермиона снова приникла к Гарри, в его объятиях было спокойно, и всякие горести, пусть и не исчезали из памяти, но теряли над ней силу. Были только она, он и их будущее. Возможно, такое же светлое, как цветы в вазе, со сладко-яркими вкраплениями и никак иначе.