Малый люмос (джен)

Первого мая целитель-стажер Джемма Фарли заступила на свое первое дежурство. Позади месяцы теоретической подготовки, зубрения ночами и умострильных зелий, шумные вечеринки до утра в кругу таких же выпускников Хогвартса. Теперь она, бессменная староста, отвечает не за баллы одного факультета, а за здоровье и жизнь всех пациентов. Кхм, немного пафосно вышло, но это действительно так.

Когда ей предложили стажировку в Святом Мунго, Джемма не колебалась ни минуты: такое поле для практики буквально по всем возможным направлениям магического здраво- и психоохранения!

Ведущий целитель Август Сепсис, подпольная кличка «Скепсис», был ярым сторонником сочетания магических и маггловских методов лечения и делопроизводства. Он ехидно изводил своих стажеров, заставляя их ковыряться в маггловских анатомических атласах, собирать анамнез и анализировать медкарты, ввел групповой разбор отдельных случаев и обязательную практику в морге, чем снискал откровенно неприязненное к себе отношение. Но на отношение ему было плевать: пережившие эту дрессуру стажеры становились на самом деле хорошими целителями, и Джемма гораздо спокойнее одногруппников отнеслась к его подначкам, мерзким гримасам и издевательским комментариям:

— И… И… Поздравляю, ваш пациент мертв.

— Э-э-э, сэр, мы в морге…

— Значит, вы не только дрянной колдомедик, но еще и колдонекроманьяк-садист. Зачем вы опять убили труп?

Первого же мая Джемма увидела своего первого пациента. Это был очень пожилой брюзгливый волшебник, в бороде которого спрятались кусачие щипчики для сахара. Щипчики шипели и плевались, волшебник ругался на них, на Мунго, Мерлина и косоруких недоцелителей, дергающих его за бороду. В бороде копошились и хихикали еще какие-то столовые приборы, которые блуждали там уже некоторое время, одичавшие и яростно отстаивающие свою территориальную независимость и право на самоопределение.

Стажеров разбросали по отделениям, и вечером, за чашкой чая, они делились пережитым за первый рабочий день. В «магических недугах» нашлась Кэти Белл, не оправившаяся полностью от темного проклятия, в «дурке» — Локонс, а в «травме» — неожиданно Флинт. Джемма даже сбегала проведать его. Быстро проглядев записи (Флинт поступил накануне вечером портключом из дома с переломом ноги и явным отпечатком ладони на щеке — «без комментариев, спасибо»), она зашла в палату. Маркус был насторожен, с колдомедиками говорил мало; травму признали бытовой, и в обычном случае его отправили бы домой с флаконом костероста, но к Флинту прилагался отцовский чек с оплатой отдельной палаты на такую сумму, что, по словам Скепсиса, можно было бы закупить пару маггловских томографов, так что он остался — в больничной пижаме и с разрешением на использование любых (то есть маггловских) методов лечения. Стоит ли упомянуть, что он уже был в гипсе? Джемма предложила ему присоединиться к чаепитию, но Маркус отказался.

Другим стажерам повезло меньше: до живых пациентов их не допустили. После обхода Скепсис сослал большинство в пустой морг «не мозолить глаза, тренироваться на флоббер-червях и размышлять о тщете всего сущего». Неразлучные со школы Фосетт и Стеббинс уединились в уголке, Хупер привычно недовольно бурчал, Элоиза Миджен со скуки перемыла вручную инструменты. Роберт Хиллиард опять спорил с Белби, доказывая, что семейная традиция не повод посвящать всю жизнь колдомедицине, и подбивая его на бунт. Белби тоскливо отмахивался, безуспешно пытаясь вставить «да там такая поебень, понимаешь…»

Быстро выпив свой чай, бодрая и довольная дежурством, Джемма заполнила бумаги, потом обошла наблюдаемых и пожелала всем доброй ночи и скорейшего выздоровления, поболтала в холле с привет-ведьмой о Белтайне и об установке во внутреннем дворике майского дерева. Кэти передала зачарованную ленточку, и Джемма сбегала привязать ее к шесту.

Когда посреди холла взметнулся призрачный гриф, рявкнув «Нападение на Хогвартс!», немногочисленные посетители опешили и недоуменно переглянулись.

Мгновенное оцепенение сменилось проблесками патронусов — попугай, лис, заполошная ондатра резкими выкриками собирали по отделениям свободных колдомедиков и персонал. Вальяжный морж, лениво помахивая ластами, выкликал стажеров.

Удивительно, но паники не было. Персонал деловито снимал антиаппарационные щиты. Патронусы сообщали «Великаны!» или «Акромантулы!» — и группы колдомедиков хватали полевые сумки и портключи. Это было странно, завораживающе и до одури нереально.

В холле появился Флинт. Он подхромал к ближайшему колдомедику и негромко сказал, скривившись:

— Вам нужны две свободные руки, полторы ноги и палочка?

Целитель коротко глянул на Флинта. Хмыкнув, тот задрал сначала левый, потом правый рукав, стукнул палочкой по гипсу («Репаро, бля!») и вопросительно воззрился в ответ. Кивнув, колдомедик бросил ему портключ:

— Тащи всех!

— Будет сде… — и Маркус исчез.

Потом было ожидание, вязкое, с привкусом желчи и зудящим в голове «пожалуйста, пожалуйста, это со-о-он».

Первые пострадавшие появились сразу двумя партиями, принеся с собой запах гари, кровь, стоны, заполнившие весь вестибюль. А дальше все закрутилось с такой скоростью, что невозможно было остановиться.

Девочка с разорванным лицом в шоке срывала бинты, а пожилая медиведьма била ее по рукам и хриплым голосом покрикивала: «Больно ей! А рожать ты как будешь? Я у тебя еще пятерых приму, иначе не приходи даже!»

Вывалянный в крови и грязи кентавр… две половины кентавра, какой-то магией все еще живые, судорожно возили копытами по плиткам пола. Колдомедик, не поднимая глаз, покачал головой. Кентавр с печальным сочувствием кивнул ему, сложил руки на распаханной шрамами груди, светло улыбнулся — и умер, а задние ноги еще подрагивали, и мелко сокращались сизые волокна, окутывающие расползающиеся по плиткам внутренности.

Взгляд Джеммы метнулся в сторону — на то, что до встречи с великаном было… кем-то…

Пришла в себя она в коридоре, на лавочке, прикрытая каким-то халатом. Стыдно. Она поступила сюда, чтоб научиться всему и проявить себя, а сама взяла и отключилась.

Следующие шесть (или десять?) часов она помогала, подавала, отрезала, штопала, сваливала в таз, тащила, катила, передавала, диктовала самопишущему перу и плакала, плакала, плакала. Слезы текли сами по себе, чтоб остановить их нужны были силы, а сил на это просто не оставалось.

Периодически появлялся Флинт с портключами и дурацкими историями.

— Прикинь, этот таз — портключ. Я за бубонтюбером метнулся, мне насыпали штук сто флаконов, а они невыносимые, блядь. И теперь я тут, они там, у меня полный таз, и он тяжеленный, — он повысил голос. — Алло, куда гной сливать?

Флаконы были зачарованы, часть на возврат в больничное крыло, часть — в личную лабораторию декана. Джемма помнила, как на первом курсе Снейп объяснял, что подписывать флаконы они будут до тех пор, пока не научатся зачаровывать, и как она получила десять баллов, освоив чары возврата.

— Улыбаетесь, Фарли?

— Целитель Скеп… Сепсис? — это было неловко.

Еле держащийся на ногах Сепсис посмотрел на нее расфокусированным взглядом и потер лицо.

— Идите отдыхать.

Сам целитель тяжело привалился к стене, его губы сложились в букву «о», и он захрапел, не закрывая глаз.

Раненых было очень много, рук действительно не хватало, и стажерам не пришлось бездельничать: сначала все были мобилизованы на оказание неотложной помощи — не разбирая, человек перед ними или не человек, затем на сортировку останков.

— Как вы считаете, что это? — нервничал Хупер, опасливо приоткрыв очередную емкость, спущенную в морг.

— Чего считать-то, это кишки оборотней. Сказали, 54 фута 3 дюйма розницей... Перемерять будете? — Флинту, кажется, даже доставляло удовольствие поизмываться над бывшими соучениками.

Хупер позеленел, а вот Белби подошел и с интересом уставился на платформу с длинным сизым куском («Шершавенькое!» — заметил он, потрогав), неаккуратно прикрытым обрывками перепачканной лимонной мантии.

— Ты на шею себе еще примерь, тебе пойдет, — поддел Флинт.

— Ага, сам, небось, уже примерил, не удержался? — привычно огрызнулся Белби.

— Цвет не мой, — фыркнул Флинт и мелко затряс плечами от смеха, глядя, как внимательно Элоиза рассматривает экспонат. Хиллиард тоже подошел, подавился воздухом и, зыркнув на Флинта, быстро оттеснил девушку назад, накидывая обрывки тряпки обратно.

— Ло, не надо тебе смотреть, это… в общем, это не для тебя.

— Да уж, — поддакнула Фоссет. — Но какой огромный… — Стеббинс нахмурился. Хупер вытянул шею, стараясь из своего угла разглядеть…

— Это великаний. У кого пока нет комплекса неполноценности — могут сравнить свой… Ой! — Флинт получил по загривку папкой и наконец-то заткнулся. Очень вовремя, потому что на пороге возник покачивающийся, слегка фиолетовый Скепсис. С трудом опознав место, куда попал, он бормотнул «да ёп же ж», жутко перекосившись, зевнул, обвел застывших стажеров красными вампирскими глазами и объявил:

— Второе, третье и четвертое мая зачтутся оставшимся в Мунго как полноценная стажировка за весь положенный срок. Каждый опишет по одному ранению, с которым работал. И еще. Тут сейчас начнут собирать останки. Всё пойдет сюда, разбирайте каждый себе сколько сможете. Куски и части сложить, помыть, приготовить документацию, по возможности опознать… Это что? — он приподнял желтую тряпку. — Это хуй. Великаний. Можно не описывать, его невыразимцы точно заберут. Если будет бесхозный полнокомплектный труп — работайте группой маггловскими методами: осмотр, опрос, — тут Хиллиард нервно прыснул, — документирование. Фарли за главного. И не забывай им говорить «Ваш пациент мертв, у...» — целитель осекся, махнул рукой, хлебнул из чьей-то кружки и вывалился за дверь.

— Так, я пошел, — подорвался Флинт. — Щас вам чо-нибудь интересненькое притащу.

— А можно не интересненькое, а то как-то…

— Можно. Но тут уж как получится.

Получалось по-разному.

Погибшие светлой стороны были сложены в Хогвартсе, в Большом зале, где с ними остались родственники и друзья. Погибших с нападавшей стороны сначала доставляли в холл Мунго, где мрачные колдомедики быстро определяли причину смерти, расписывались в бумагах, и не менее мрачные авроры уходили портключами, забирая мешки с телами. Флинта постоянно прогоняли из холла, но он возвращался и возвращался. Джемма с кружкой бодрящего зелья подошла к молодому аврору и тихонько заговорила с ним, аврор отмахнулся от нее, снова отмахнулся, почти зарычав. Джемма продолжала что-то говорить, и в конце концов он коротко глянул на Флинта, на мешки и мотнул головой.

Джемма поймала Маркуса уже почти на полу.

— Твоего отца нет среди мертвых, старший Гойл и Малфой арестованы, Лестрейнджи убиты оба. Ученики-слизеринцы живы все. Пока больше ничего не известно, — как-то виновато шепнула она. Флинт закрыл глаза и неожиданно по-детски шмыгнул носом.

— Мы… — он сглотнул и забормотал, опуская голову все ниже и ниже: — Мы только начали обычные ритуалы, отец даже свиток не взял еще, что-то как грохнуло, я сперва не понял, что это громовещатель. Просто такой голос, будто декан шепотом орет: «Забирайте детей, прячьте кого сможете. Это война». И я такой, дурак: «Отец, я с тобой!» А он мне так в табло влепил, — нервный смешок, — голова гудела сутки. Шрам, наверное, останется… — он вяло потыкал костяшкой пальца в левую щеку. — Фамильный герб.

— Поэтому тебя сюда запрятали? — Джемме не то чтобы хотелось знать, просто если уж сидишь с кем-то на замызганном больничном полу рядом с трупами знакомых тебе когда-то людей, молчать как-то глупо.

Флинт снова шмыгнул носом, поднял лицо и с дурацкой ухмылкой выдал:

— А мне папаша ногу сломал. Мать скулить начала, а он гаркнул, мол, перо и чековую книжку мне, а тебя, идиота, чтоб я три дня не видел — и как ебанет мне по ногам тростью, я думал, там и кончусь. Больше от страха, конечно, но больно тоже было — пиздец как, — и он рассмеялся таким истерическим смехом, что колдомедики стали на него оборачиваться.

Когда Джемма с Маркусом вернулись в морг, основная часть опознаваемых останков была уже разобрана, все занимались делом: Белби, Хиллиард и Миджен диктовали зачарованным перьям, Стеббинс и Фоссет целовались в углу, Хупер рассматривал…

— Нос! Смотрите, это же нос.

Все собрались вокруг гордого Хупера, немного подаваясь назад, когда он практически тыкал им в лицо, чтобы продемонстрировать свою странную находку.

Кто-то нервно хихикнул — и как будто прорвало. Все заговорили разом.

— Махонький какой…

— Интересно, чей он.

— Эй, кто носопырку потерял?

— Гоблин, что ли? О, это Флитвика…

— Идиот!!! Он ранен, но не тут, в Хогвартсе, — значит, легко. В холле невыразимцы повесили сводки.

— Откуда… а.

Флинт рванулся было на выход, но отчаянно зевающий патронус-морж прохрипел «Хиллиард Лайл — небольшой ожог при тушении пожара, от госпитализации отказался; Фоссет Вероника — расщеп при попытке аппарации в Хогвартс, два квадратных дюйма кожи, сейчас на третьем этаже; Флинт Юджин — домашний арест с изъятием палочки».

Все выдохнули. Только Белби задумчиво рассматривал брошенный одинокий носик, негромко фыркая.

— А прикиньте, это нос Того-… Темного Лорда… — еле слышно пробубнил он, но его услышали.

— Да уж точно не Снейпа, — фыркнул Хупер. — Его-то клюв ни с кем не… Слушайте, а если их перемешать и разделить пополам — получились бы два вполне нормальных носа…

— Ты о ком? — оторвалась от своего привычного занятия Фоссет. — Снейпу, да, ему бы нос поменьше и не совать его…

— …во все кусты, — подхватил Стеббинс. — Мы с Сарой, между прочим, именно так познакомились.

Общий стон прервал очередное повторение навязшей в ушах истории о гадком профессоре, изгоняющем на Святочном балу из кустов Стеббинса. Что (и с кем) делала в соседних кустах Фоссет, тоже не было никому интересно.

Флинт показательно сплюнул на пол, поддернул рукава и вышел в коридор.

В полутемном переходе шаги отдавались гулко и как-то потусторонне. Странно, подумал Маркус, вот так живешь-живешь, и все у тебя есть, и все ты о своей жизни знаешь наверняка, а тут раз — и все летит к Мордреду из-за…

Из-за поворота показалась такая штука на колесиках, вроде носилок, только немагическая. Она медленно и неотвратимо двигалась в сторону морга, прикрытая простынкой веселенького канареечного цвета. Сверху была приколота записка «Разбудишь — выебу». Флинт шумно выдохнул и осторожно приподнял край простынки. Уютным калачиком на жесткой лежанке свернулся грозный целитель Сепсис. Флинт припарковал его в подсобке, где обычно пили чай, и сложил пергамент домиком, поставив его в головах, чтоб было заметнее.

Снаружи грохнуло, и под невнятную ругань двое закопченных авроров протаранили дверь морга скрипучей каталкой. Маркус выглянул из чайной подсобки. В коридоре косо притулилась у стены одинокая платформа, на которой под покрывалом угадывались очертания человеческого тела. Авроры вывалились из дверей, опять с грохотом налетев на бесхозную каталку, и немного заблевали стену. Ну да, за сутки можно было притерпеться к запахам, а каково непривычным?

Флинт закатил платформу внутрь и прошел по коридору туда-сюда, заглядывая в ниши: мало ли, может, еще кто-нибудь «заблудился».

Ну, и надо было найти полнокомплектное тело, иначе, как скулили на два голоса Белби и Хупер, незачет, крах семейной традиции, «водовозом будешь, скотина» и только к маглам в санитары. Хорошо хоть Сепсис натаскал всех на совмещение магических и магловских методов и даже оставил небольшую памятку. «Перед вскрытием провести внешний осмотр трупа с описанием кожных покровов, а также естественных (дописка от руки: «и неестественных») отверстий».

— Вот же блядство… — ошарашенно прошептал на весь морг Хиллиард.

Флинт наклонился в сторону, чтоб из-за плеча взглянуть на то, что шокировало эталонно воспитанного бывшего старосту, да так и застыл, не в силах вдохнуть.

Оттолкнув Маркуса, Фарли протиснулась к каталке, тихо ахнула и зажала рот руками. «Как же так?!» — плескалось в ее глазах. Плечи ее задрожали, лицо некрасиво сморщилось, она судорожно икнула. Слез не было.

Был Снейп. Его тело лежало на каталке — прямое, как в классе, пальцы сложенных на груди рук сцеплены в замок. Запавшие глазницы, темные ресницы практически сливаются с кругами под глазами, необычно синеватый подбородок, волосы как будто приглажены вокруг лица. Полностью одет, ни следов крови, ни видимых повреждений.

Идеальное тело для… для того, что велел Сепсис.

— А какой у нас выбор?

Выбора не было. Не рассматривать же, в самом деле, неизвестно как угодившего в битву русала. Скорее всего, кто-то из великанов прихватил его из Черного озера по пути и использовал вместо дубинки, потому что остался почти целым лишь хвост.

— Тогда начнем. Что там сначала, поверхностный осмотр? Ну-у-у, пишите тогда: волосы… тусклые, ж-жирноватые, безжизненные.

— Угу, не Горгона.

Сдавленный смешок.

— Моргана-заступница, еще б волосья его шипели... Нахер-нахер.

— Нос. Хрящеватый.

— Длинный!

— Сломанный, — подал голос Флинт. — Причем раза два-три. Он ведь где-то на задворках жил с магглами до выпуска... Что? Мне отец рассказывал.

— Глубокие носогубные складки, морщины-марионетки. Межбровная складка, — продолжила Элоиза.

— Еще бы, такие рожи кривить постоянно, — Фоссет.

Джемма с горечью вздохнула:

— А что еще остается, если вокруг одни идиоты, не способные прочитать рецепт или заучить правила безопасного поведения в лаборатории?

— Ой, прям можно подумать, вы учили!

— Да, учили. Нас каждый вечер старосты гоняли на первых курсах. Правила поведения в лаборатории, правила общения на факультете, правила безопасности при взаимодействии… с другими факультетами.

Джемма вспомнила, как после назначения старост Снейп вызвал их для беседы. Он не произносил мотивирующих речей, не взывал к ответственности — он, слегка скривившись, потер костяшками пальцев висок и просто сказал: «Я полагаюсь на ваше благоразумие». Они и так все понимали.

— А кожа-то желтая какая…

— …и похожа на старый пергамент, такой вытертый до прозрачности, почти на просвет.

— Прединсульт?.. У моей тетки было такое, ее тогда врачи осматривали магловские. Ну, она сквиб, ее в больницу забрали, мы к ней ходили с мамой. И вот у нее точно такое было: волосы сосульками, постоянно потела, желтая кожа и рот на одну сторону.

— Точно, у Снейпа же одна бровь постоянно… — все начали гримасничать, пытаясь показать, как именно у Снейпа «постоянно» бровь.

— Проблемы с желудочно-кишечным трактом.

— И с легкими. Все же испарения внутрь…

— А типа он дурак такой, стоял над котлами и часами вдыхал!

— А типа нет? У него по сколько уроков в день было, по две-три пары сдвоенных факультетов, иначе б не вошло в расписание. Вот и посчитай, сколько котлов, а он не мог себе головной пузырь наколдовывать, он же следил, нюхал…

— Вот и нанюхался. А чего вы его защищаете вообще?

— Да, с желудком может быть — он за завтраком ничего не ел почти, только кофе пил всегда, на ужины через раз приходил.

— Ой, кто-то, кажется, следил за нашим красавчиком.

— Да какой он красавчик, тоже мне…

— Он харизматичный!

— Воу! Воу-воу-воу…

— Отстань, идиот.

А ведь девчонки в самом деле засматривались на Снейпа.

Нет, конечно, на кого еще смотреть-то, молодых преподавателей в школе не было, основная часть профессоров — женщины, и тоже вполне уважаемого возраста. Но все же некая странная, почти отталкивающая харизма Снейпа по меньшей мере раз за учебный год вводила кого-то из слизеринок в состояние, очень напоминающее влюбленность. Впрочем, лишь до момента, когда Снейп адресно отпускал пару едких фраз. Интересно, он делал это намеренно или чисто из вредности характера?

— Печень? — листал магловский анатомический атлас дальше Хупер. — Или желчекаменная?

Джемма уже мало что соображала, настолько прижала ее навалившаяся усталость. Она присела на пол, подложив под себя какие-то папки, и дальнейшее показывалось ей обрывками, когда особенно громкие звуки заставляли открывать глаза.

— На шее справа видны шрамы попарно с двух сторон, похожие на… укус змеи?.. какой-то большой змеи.

Флинта передернуло. Неужели волдемортова гадина? Отец рассказывал, как она кормилась, душа и заглатывая целые тела, бррр. Его передернуло ещё раз.

— Но укусы затянувшиеся, смотрите, кожа вроде свежая. Пиши: смерть наступила в результате отравления змеиным ядом.

— Да ладно! А то б зельевар и не озаботился противоядием!

— Да заткнитесь уже, — рявкнул Флинт. — Это удав. Он неядовитый.

Вопрос, откуда Флинт это знает, ощутимо повис в воздухе. Все неосознанно отодвинулись от него.

— Что вылупились, целители недоделанные, — Флинт досадливо рыкнул и выскочил в коридор, долбанув дверью. Идиоты, блядь. Учились год и нихуя не соображают. Вот как к таким потом обращаться, а когда дети пойдут….

Хмыкнув, Маркус кивнул сам себе: последние несколько лет отец требовал от него наследника, и это остоелозило просто до психов, до истерик, до каких-то детских выбросов магии, разорвавших в клочья присланные брачные предложения прямо в Большом зале. Да уж, взгрел его тогда отец знатно. Снейп не орал, просто осуждающе рассматривал некоторое время, а потом ошарашил: «А какая же тогда невеста вас устроит, мистер Флинт? Вы своей эскападой сейчас оскорбили по меньшей мере три чистокровные семьи и испортили отношения с родителями. Вы не красавец, думаю, льстить себе вы не будете. Значит, красивая жена вам не нужна, только забот себе добавлять. Особой родовитостью вы не похвалитесь, значит, и не стоит рассматривать слишком чистокровных. Подумайте о тех фамилиях, где кровь обновилась два-три поколения назад, желательно из проживающих на континенте. Найдите разумную девицу, согласную на дружеские отношения плюс быстрое рождение наследника, раз на этом настаивает ваша семья. Женитесь, рожайте, дальше живите как каждый хочет. Договоритесь. Не манипулируйте, не принуждайте — договоритесь. Поверьте, в Европе вам будет легче найти достойную пару — и безопаснее». Безопаснее. Он оказался прав. Даже отец согласился с этими доводами. Летом Маркус должен был ехать лично знакомиться с отобранной по переписке потенциальной невестой, вполне разумной и даже миловидной немкой. Почему только Снейп сам не последовал своему же совету, не лежал бы сейчас под желтой тряпочкой, ожидая вскры… Блядь! Флинт рванул обратно.

— Ну что, про покровы закончили? Переходим к отверстиям, — изменившимся голосом вопросил Хупер. — Я вот думаю, с чего начинать будем, с… низа или с верха?

— Чего-чего? — подпрыгнул отвлекшийся Стеббинс.

Флинт криво усмехнулся:

— Да вот Джеффри размышляет, с чего менее стремно начинать — со рта или с жопы.

— Фе-е-е… Флинт, скотина!

— Точно помню, зубы у него желтые. И кривоватые.

— Я ему в рот не полезу, он и после… ядом плюнет или пальцы откусит.

— То есть ты предлагаешь начать с жопы? Не замечали мы за тобой такого интереса.

Небольшая потасовка локтями, переходящая в пинки.

— Это вы постоянно своему декану в жопу заглядывали: ой, Снейпушка то, ой, Снейпушка сё…

Элоиза Миджен неожиданно громко всхлипнула.

— Он ко мне в больничное крыло приходил, когда я себе… лицо испортила. Орал. Так орал, что я на всю жизнь, кажется, запомнила. А потом как начал выставлять флаконы, баночки с зельями, притираниями, всякими настойками… И к каждой привешена бирочка с инструкцией. Расставил все в три ряда: утром, днем, вечером. Я лежу вся в бинтах, реву. Он посмотрел на меня и вдруг спрашивает: «Веснушки-то сводить будете?» Какие, думаю, веснушки, у меня же нос набок, уродка на всю жизнь. А он в дверях остановился, повернулся ко мне и вдруг говорит: «Два балла Хаффлпаффу за стойкость». И ушел. А я так опешила, что плакать перестала.

Старое зеркало на стене у входа, полуприкрытое какой-то тряпкой, сонно бормотнуло: «Льстить не буду, но я видело рожи и пострашнее». Элоиза нервно хихикнула, а Роберт Хиллиард, скривившись, поправил тряпку на раме. Вот нахрена в морге зеркало?

Вопрос, видимо, пришел ко всем одновременно, потому что посыпались версии: чтоб не забывать, как выглядит живой маг, чтоб было с кем поговорить, чтоб определять, отражается ли усопший…

Снейп в зеркале отражался, к вящему удивлению. Больше половины студентов Хогвартса в самом деле считали его упырем.

— Ну нет, у вампиров зубки белые и ровные, а у Снейпа…

Все неохотно повернулись к столу.

— Зато желтая эмаль крепче.

— Зато она некрасивая!

— Нам со Снейпом все равно, — рявкнул Флинт и закашлялся. — Слушайте, вы же лучшие ученики у него были. Он же каждый год говорил «только те немногие», «только лучшие». Вы за что его так не любите?

— Да любим мы его. Но странною любовью. Не включающей в себя близкие контакты, понимаешь ли, — Стеббинс нервно хихикнул. — Его ж как-то дальше осматривать нужно.

Сомнительную честь раздевать бывшего профессора, лицо которого сейчас излучало одновременно расслабленное удовлетворение и скептическое недоумение, разыграли в «камень-палочка-мантия». Белби, бормоча под нос «Всю жизнь мечтал раздевать мертвых мужиков, так мечтал, так мечтал», отколдовал пыльную, но удивительно целую мантию профессора в бак, стоявший в углу, и мстительно спалил ее Инсендио. За ней последовали сюртук и белая рубашка. Надо же, Снейп, оказывается, носил белое. Немного поспорили о брюках, но в инструкции было написано — раздевать полностью.

Полностью, однако, никто не решился: то ли сработал пиетет перед профессорами, то ли присутствие девушек рядом, но трусы, обычные ситцевые семейники, остались на Снейпе.

— Сдается мне, дамы и господа, что одевался наш профессор в магловских магазинах, причем в дешевых. Вряд ли он специально заказал бы себе ромашки.

— Это маргаритки.

— Да ладно!

Небольшой ботанический спор был прекращен покашливанием Хупера, помахавшего все тем же многострадальным анатомическим атласом.

— Пиши: цистит.

— Это что такое? Когда ссышься постоянно? Так он, вроде, не бегал из класса на занятиях.

— Бегал или не бегал, а цистит точно был. В подземельях же холодно и сыро. Наши все переболели.

Джемма в полудреме успела подумать, что из всех факультетов, кажется, только Слизерин полностью выучил правила поведения в лаборатории, лично вывешенные Снейпом на двери своего класса. Пункт четвертый гласил: «Согревающие чары (поименованы одиннадцать различных чар) следует накладывать за пределами аудитории во избежание последствий несовместимости (поименованы двадцать девять последствий, под шестнадцатым номером — цистит и уретрит)».

— Геморрой пиши. Потому и злобный такой был всегда.

— В мозгах у тебя геморрой, — окрысился Хиллиард. — Что вы гадаете, думаете, Сепсис не проверит?

— Да что, он полезет в…

Хотя да, со Скепсиса станется.

— Ладно, давайте тогда диагностические чары, что ли.

— Они же для живых вроде.

— Вроде! — Флинт уже почти устал беситься. Вот же дебилы. Правильно отец говорил, что целителя нужно в семье растить, чтоб, если что, прибил по-родственному и тихонько спрятал в фамильном склепе.

— Слушайте, ну если холодно и сыро, то… воспаление придатков?

«Черт, точно застудится», — подумал Флинт, пытаясь наложить хоть какие-то согревающие чары на обессиленно привалившуюся к стене Фарли. «Единственный толковый целитель из этих…» Он с привычной слизеринской брезгливостью глянул на группу будущих светил колдомедицины, внимательно рассматривающих жилистое тело — причем часть из них старалась смотреть на узловатые пальцы сложенных на груди рук, а другая часть сосредоточила внимание на потрескавшихся пятках и длинных бугристых ногтях кривоватых худых ног.

— А придатки что, не у женщин?

— Думаешь, воспаление? Вроде бы оно от другого заводится.

— Заводятся мандавошки и такие, как ты, у твоей мамаши!

Еще чуть-чуть и драка была бы неизбежной, если бы не возглас Фоссет:

— А профессор-то был одарен ого-го! — она кивнула на выпуклость под «ромашками» и хихикнула: — Так что... если у кого-то всё еще нет комплекса неполноценности — можете сравнить.

Хупер посмотрел на выпуклость, потом на Стеббинса, потом на Фоссет.

— Тебя что-то не устраивает в личной жизни?

— Да просто если он расслабленный тако-ой, то какой же…

— Надо было раньше к профу подкатывать.

— Скорее всего, у него простатит был, — сумничал обиженный Стеббинс. — Так что можешь не облизываться. Палка-неебалка.

— С чего бы у него простатит?

— Холодно, работа сидячая, личной жизни никакой.

— Откуда знаешь? Флинт, как у вашего декана было с личной жизнью?

Флинт, пожав плечами, рухнул рядом с задремавшей Джеммой.

— Мозги ебал знатно.

— Ну, это понятно. Непонятно, как простатит диагностировать.

— Ой, «Малый люмос» ему в жопу и…

— СЕБЕ В ЖОПУ ПАЛОЧКУ ЗАСУНЬ, БЕСТОЛОЧЬ!

Казалось, морг замерз и покрылся инеем.

Зеркало, испуганно хрюкнув, задернулось изнутри поплотнее

Стажеров как смерчем разметало от стола, на котором медленно и неотвратимо поднимался, опираясь на руки, профессор Снейп. Его чахлая грудь раздувалась так, что казалось, будто внутри полыхает лава, которую он вот-вот выплюнет, сжигая к мерлиновым херам всё вокруг.

— Кто тут охуел настолько, чтоб… — профессор, закашлявшись, дернул руками, указывая на свою разоблаченную фигуру.

Общий панический выдох не был засчитан за ответ.

— Я повторю, — почти дружелюбно объявил Снейп. — Кто. Тут. Охуел. Настолько. Чтоб. Прикоснуться. К моей. Одежде. Знак вопроса.

Он обвел гипнотизирующим взглядом замерших в разных позах стажеров и рявкнул «Бу!»

Белби тоненько взвизгнул.

Кажется, до Снейпа только дошло, что он сидит почти голый перед группой учеников, пусть и бывших, в числе которых есть девушки. Он недовольно сгреб канареечную простынку в пах, боком сполз с каталки, обернулся тряпкой на манер римской тоги и закинул край через плечо.

— Второй вопрос: что я здесь делаю?

Элоиза Миджен прижала кулачки к груди и замерла, восторженно глядя на все больше раздражающегося Снейпа.

— Третий вопрос: кто здесь за старшего?

На этот раз ответ был у всех. Пять пальцев ткнули в привалившуюся к Флинту Фарли, только Хиллиард сипло ответил «Джемма, сэр». Маркус смотрел на Снейпа, и в глазах почему-то расплывалось и подергивалось.

Снейп обвел презрительным взглядом оцепеневших молодых людей.

— Сэр, но как?!

— Мистер Хиллиард, мне казалось, что уж вы могли бы диагностировать признаки применения «живой смерти». Нет? Ну, значит, я завысил вам оценку...

И, презрительно буркнув под нос «Вот ведь дебилов послал Мордред, ни выебать, ни высушить!», Снейп от души зевнул и широко шагнул за порог морга.

Флинт рванулся на грохот.

— Помочь, сэр?

Ну да, тога вам не мантия, широко не шагнешь.

— ПАЛОЧКОЙ ЕЩЕ ПОСВЕТИ, ИДИОТ!

Истерически расхохотавшийся Хупер уцепился за Стеббинса, сползая на колени. Зажмурившаяся Миджен дергала за рукав Хиллиарда.

— Что там происходит, Роберт?

— Там Снейп... уползает.

Все, нервно похихикивая, трясли руками и, тараща глаза, пересказывали друг другу, кто и как чуть не обоссался, когда он встал и начал метать молнии и плеваться ядом, а у стены, кутаясь в наколдованный деканом плед, плакала во сне колдомедик-стажер Джемма Фарли.

И улыбалась.