Два клыка и один коготь (джен)

Отчего псы считали, что клыки главнее и важнее когтей, пожалуй, не ответили бы даже они сами. Лично Хэтти никогда не считала свои зубы более смертоносными, чем то, что украшало её лапы. К сожалению, даже родной брат был в этом плане тем ещё грёбаным консерватором.

Хуже того, он перенёс эту странную аналогию и в их… хм… и без того сложные отношения.

— Ну же, коготочек, не бухти, — улыбнулся он, и Хэтти улыбнулась бы в ответ. Но.

Она. Не. Грёбаный. «Коготочек».

— И не хмурься, морщины появятся, — добавил Деккард тут же, увидев в зеркало заднего вида её более чем «жизнерадостную» моську. — Как у того шарпея.

— Сам ты шарпей! — буркнула Хэтти и отвернулась.

Хоббс наблюдал за их противостоянием с научным интересом зоолога, ставшего свидетелем брачного танца двух горилл-геев. К чести, он умудрился оставить все язвительные комментарии при себе, иначе Хэтти не была уверена, что смогла бы сдержаться.

— Да пожалуйста. Зато я старший шарпей. Клык. — Деккард довольно оскалился.

— Хрен ты чихуахуа, братец, а не клык.

— Эй, что за сравнения?! — Шоу-старший покосился на кашлянувшего (на деле взоржавшего, но это ещё доказать надо!) Хоббса и на всякий случай включил режим «заботливого братца, что это за манеры, леди». — Знать не хочу, где ты этого набралась, Хэтти.

— Где-где? В армии! И вообще, прекрати этот балаган. Я не твой коготь, а ты уж тем более не мой клык. И то, и другое одинаково полезно в бою, а значит, твои ассоциации яйца лохматого не стоят.

— Ага, конечно! Любой знает, что клыки пса — его главное оружие. Кто сейчас дерётся когтями, это же кошачий зашквар!.. Всегда клыки были главнее когтей. — Деккард вновь скосил глаза — Хоббс ответил ему долгим, задумчивым и явно не врубающимся взглядом. — Ещё наш батя, помнится, маму коготочком называл, помнишь?

— Нет.

— Ну да, ты была совсем щенком, когда это чмо кобелиное ушло. Но всех самочек называют когтями, и это логично — всё же мы, клыки, должны вас защищать, — Деккард улыбнулся, но его улыбка почти мгновенно увяла: за окном машины барабанил дождь (ох уж этот приветливый британский пейзаж…), взгляд Хэтти был далёк от тёплого, а об тупую морду Хоббса хотелось разбить кирпич.

Хетти подумала, что если Декард ещё хоть раз скажет, что клыки главнее когтей, то она надаёт этими самыми когтями по его мохнатым и чрезвычайно наглым яйцам. Однако Хоббс её опередил.

— Да ты просто от этих когтей не получал, — хмыкнул он, открывая невесть откуда взявшуюся пачку попкорна, и тихо, но вполне различимо, добавил: — Вот же идиот.

— Сам такой, бегемот в полоску! — ожидаемо взъярился Деккард, а Хэтти осталось лишь вздохнуть — иногда её «старший» братец напоминал какого-то щенка-подростка, вот точно так же заводящегося от любой колкости.

А может, они с Хоббсом два яйца пара. С них станется.

Хоббс насмешливо растянул губы. Три альфы в машине — это вам не бульдог поссал. А если уж два из них кобеля, да ещё и «клыка», если уж задействовать традиционные скрепы…

— Лучше уж бегемот, чем тупое создание вроде… некоторых. Ты лучше скажи, что это у вас за мизогиния такая? Самка — «слабый коготь»? Ха-ха! Хотел бы я, чтобы ты сказал это всем моим знакомым самкам. Ох и бедные были бы твои бубенчики!

— Ты чо, на острове родился? — выплюнул Деккард и, кажется, во что-то попал… не совсем приятное, походу, раз уж Хоббс вдруг подобрался, словно гиена перед прыжком, и оскалился. — Так вот, островитянин, специально для тех кто на острове повторяю: так уж повелось. В традициях нет ничего плохого, их не на пустом месте выдумали.

— Слышь, братец, твои традиции немного очень сильно устарели, — огрызнулась Хэтти, начиная уже уставать от воцарившейся в их машине темы. — Люк, где именно ты родился? Я хочу поселиться на вашем толерантном острове.

Хоббс ей улыбнулся. Ради разнообразия — вполне себе дружелюбно.

— Буду рад видеть тебя на Самоа, Хэтти. Только без брата, он слишком мизогинист.

— И без одежды, — ядовито дополнил фразу Деккард. — Никуда она не поедет, Мален Кихрен!

— А ты не решай за сестру.

— А ты труселя расслабь, а то порвутся сейчас! Я лично не готов это лицезреть.

— А вы… А, ну вас! — Хэтти отвернулась к окну и уставилась на проезжающий параллельно трассы поезд. «Застрять в машине посреди ливня в компании полосатого секса и мистера «Ты самка, коготь, твоё место на кухне!»? Что-то встреча с террористами-убийцами уже не кажется такой ужасной…», — подумала она.

Кобели молчали. Это было таким же рядовым событием, как, к примеру, случка между медведем и дикобразом, то есть, проще говоря, совсем не рядовым, но точно событием. Века, например.

— Прости, Хэтти, я не хотел тебя обидеть, — внезапно другим, более покладистым, голосом заметил Деккард.

Хэтти обернулась и смерила его недоверчивым взглядом. В последний раз Деккард извинялся, когда в третьем классе случайно в сортир для самок забежал. Чего это он вдруг, неужто и правда сожалеет?

Кажется, да. Вон, как уши прижал. И глазки то, глазки, как у той овчарки, которой конфетку не доложили! Балагур хренов.

Как ни странно, но этого хватило. Хэтти было слишком влом продолжать подобный разговор, да и дуться весь вечер... Тоскливее этого только дементоры.

— Забей, — снисходительно кинула она, и Деккард тотчас повеселел.

«Любопытная будет поездочка», — подумал Хоббс и закинул в рот последнюю попкормину.