Не уходи, останься (джен)

Мужчина сидит на полу в маленькой квартире на окраине Праги, прислонившись спиной к плите. Хорошо, что жена и дети не видят его в этот момент таким сломленным. В руке замерла наполовину выпитая бутылка водки. Ему было плевать, что она противная на вкус. Он хотел просто напиться. Напиться и забыть её голубые глаза, полные доверчивой привязанности. Лишь бы не видеть их снова. Наташи больше нет, и ничто этого не изменит.

Она отдала свою жизнь, чтобы спасти миллиарды, и Клинт чувствовал себя последним эгоистом. Он ненавидел её и себя за этот поступок. Всё пафосные речи о спасении людей меркли перед одной простой фразой: «потерять взамен близкого».

Клинт нередко чувствовал себя скотиной. Все-таки он был убийцей, пусть в ЩИТе его и называли выскопарным словом — «агент». По факту он просто убивал людей. А то, что он творил последние пять лет после того, как увидел, что его семья рассыпалась в руках прахом, тут и говорить нечего. Но сейчас он ненавидел себя по-настоящему: за то, что не уберег Наташу и дал ей спрыгнуть с чёртового обрыва, за то, что готов отдать все, чтобы вернуть её. Плевать ему на абстрактные миллионы. Ему нужна Нат. Клинт чувствовал себя последней скотиной.

Они никогда не спали. Даже Мстители думали, что они любовники, но Клинт и Наташа лишь посмеивались над этим предположением. Их связывало нечто большее. Возможно, встреться они раньше, все могло бы получиться. У Бартона ещё не было бы семьи с любимой женой, а Наташа… Он никогда не узнает, что она думала по этому поводу. Потому что её больше нет. Их отношения вышли далеко за рамки просто знакомых. Это ему Наташа звонила в три часа ночи, мучаясь от кошмаров, это Клинт звонил ей, чтобы рассказать о миссиях. Они готовы были примчаться к друг другу с разных концов планеты по первому зову.

Говорят, не существует дружбы между женщиной и мужчиной и все выливается в банальный секс. Но Наташа и Клинт доказывают обратное.

Ещё до щелчка у Наташи случались срывы. Будучи наемной убийцей, а потом агентом ЩИТа по другому и быть не могло. При всех её качествах, невероятном терпении, хладнокровии и умении держать лицо, Наташа оставалась женщиной. Никто, кроме Клинта, не знал том, что приезжая в маленькую квартирку в Праге, Чёрная Вдова закутывалась в одеяло с мишками, брала в руки шоколадку и садилась с ногами на диван. Она могла просидеть так долго. Слезы душили её, хотелось разломать всю квартиру и просто забыться. Забыть о тех, кого она убила, и кто приходил к ней кошмарах. Забыть о тех, кого она не смогла спасти и стояли призраками около неё наяву.

Клинт старался приехать к ней каждый вечер после миссии, чтобы Наташа крепко обняла его, била в грудь, царапала ногтями руку и кричала. Клинт сам иногда готов был сорваться, но его держали Лора, дети и сама Нат.

Кошмаром стали психологические проверки, которые ЩИТ проводил для своих сотрудников раз в год. Он видел, каких усилий Наташе стоит не впасть в истерику прямо перед комиссией и держать каменное лицо. Её грела одна единственная мысль, что через несколько часов все закончится, и Наташа со спокойной душой будет рыдать в квартире на окраине Праги в объятиях Клинта. Она разобьёт половину посуды, в кровь собьёт костяшки пальцев, и боль поможет ей отрезветь. Она тихо прижмется спиной к стене и медленно осядет на пол.

Ни Клинт, ни Наташа не могли провалить ни одной проверки. С такой работы, как у них не уходят живыми. Скорее всего их бы заперли в какой-нибудь псих лечебнице, где к концу жизни они стали бы овощами.

Бартон удивлялся выдержке Наташи. Насколько он знал, у неё не было постоянного парня и даже возможности иметь детей. В пустой квартире её никто не ждал, и Романофф не к кому было возвращаться, кроме такого же изломанного Клинта. Он помнил, как первый раз после срыва привёл Наташу к своей семье. Познакомил с женой, которая сразу все поняла, с Купером, Лейлой и Натаниэлем, названным в честь Наташи. Он видел, как её сердце растапливают трое маленьких детей.

Наташа никому бы не призналась, что до безумного хотела детей. Но какие дети могут быть у бесплодной убийцы? Клинт смотрел на неё и видел, как сердце женщины разбивается на миллионы осколков и при каждом взгляде на детей. У неё бы тоже могли быть такие. Но не будет. Уже точно никогда.

Клинт не знал, что с ней случилось после щелчка, кроме того, что она жива. Он упивался собственным горем о семье и убивал. Он стал таким же, как Наташа до Будапешта. И вот ирония — из этого состояния его вытащила именно она.

Увидев её спустя пять лет на Клинта накатилась волна новой вины. Возможно, для постороннего Наташа выглядила неплохо — даже хорошо, но только не для Бартона. Он видел чёрные тени, залегшие под глазами, отросшие, в беспорядке лежащие волосы, слегка трясущиеся пальцы и усталый взгляд голубых глаз.

Клинт отдал бы все на свете, чтобы вернуться назад и не дать самоотверженной и неимоверно уставшей Романофф прыгнуть. Только бы не видеть её распластавшееся внизу в неестественной позе тело, не видеть пустых, смотрящих в никуда глаз. Не слышать последнего вздоха и тихого вскрика при ударе о камни.

Клинт сделал обжигающий глоток прямо из горлышка и прикрыл воспаленные глаза.

Вися над обрывом на спасательном тросе и держа вовсе не помогающую себя вытащить холодную руку Нат, Клинт старался, пытался изо всех сил её вытащить. Смотрел в её спокойные, готовые ко всему глаза. Он не мог, не должен был дать ей погибнуть.

Она пожертвовала собой не задумываясь и оставила его, Клинта, без лучшего друга. Это было эгоистично и нечестно со стороны Бартона — обвинять её в чем-то, и он ненавидел себя за это.

«Это была лучшая смерть для неё. Как думаешь, сколько бы она ещё продержалась? Она умерла ради великой цели, как и хотела. Она вернула твою семью.» — шепнул тихий голос в голове.

— Нат… — простонал Клинт, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. — Нат…

Тёплый ветер мягко коснулся его плеча, и Клинт изумленно открыл глаза и, хотя не увидел ничего, на душе потеплело, а лёгкий ветерок из открытого окна продолжал ласкать его. Клинт мог поклясться, что слышал едва уловимый шепот в шелесте страниц блокнота на столе Наташи:

«Я все ещё здесь».