Поцелуй Морганы (джен)

С недавнего времени она полюбила их еще больше: серебристая красота зеркал стала для нее настоящим благословением. Временами она даже была готова расцеловать каждую позолоченную раму. Серебро ей преподнес барон; самое чистое, какое только могло найтись. Драгоценные сорта дерева, окаймляющие ровную, блестящую поверхность, украшали резные змеи, которые насмешливо подмигивали ей, стоило только подойти ближе. И это не было обманом зрения; змеи действительно подмигивали, доводя ее до исступления своими сверкающими глазами. Мало кто смог бы увидеть это завораживающее зрелище, а вот Моргана Лефай видела. Потому что была ведьмой. Не той деревенской юродивой, что развлекает по праздникам толпу, и не мошенницей, предсказывающей придворным невеждам великое будущее. Нет, она была самой настоящей ведьмой и жила в те давние времена, когда один из ее собратьев совершил ужасное предательство — нарушил тайну о существовании магического мира.

«Напрасно Мерлин рассказал о волшебстве человеку, занимающему английский трон, — лукаво усмехнулась девушка, с трудом подавив желание рассмеяться. — Если все пройдет по плану, Годрикова крестника, Артура, скоро вычеркнут из истории. Так, был когда-то король, ни хороший, ни плохой, чуть меньше, чем легенда, чуть больше, чем миф… Никто не будет знать, когда он правил, и никто не вспомнит сына Утера Пендрагона». Самой же главной частью плана являлась она, Моргана, сменившая свое знаменитое имя Лефай на никому не известное Малфей: чтобы Мерлин не увидел его в списке гостей, приглашенных в замок.

Завтра вечером, во время празднования Самайна, она проникнет во дворец и очарует всех, кто там будет. Для этого особых умений не требуется, а она… Она сделает то, о чем он ее попросил. Ведь ради него она готова на что угодно.

Моргана вздрогнула: подобные мысли всегда приводили ее в трепет и, чтобы отвлечься, она опустилась в кресло перед своим любимым зеркалом.

— Зеркало, зеркало, молви скорей: кто с красотой сравнится моей? — спросила она с улыбкой, зная наперед, что оно ей ответит. С тех пор, как юная дама Лефай достигла совершеннолетия, это был обычный утренний ритуал. Чудесное зеркало всегда развлекало ее; смешило в минуты грусти и сочувственно выслушивало жалобы на многочисленных кавалеров: одни из них казались ей скудоумными, другие — недостаточно родовитыми. Теперь же, когда ей исполнилось двадцать, ее интересовали совсем другие вещи, и она с радостью думала о том, что не успела выскочить тогда замуж. Потому что, будучи свободной от брачных уз, она знала, что принадлежит только ему.

Черная поверхность зеркала пошла рябью и изогнулась в форме лица:

— Миледи Моргана, услышьте ответ: прекраснее вас никого больше нет!

Рассмеявшись, та вытащила палочку из своих волос и стукнула ею по стеклу. Распущенные, темные кудри тяжелой волной упали ей на спину почти до поясницы, и Моргана принялась придирчиво изучать свое отражение. Дюйм за дюймом выискивала она погрешности форм и линий, прекрасно понимая, что ее совершенная красота всегда была непобедимым оружием. Довольная осмотром, она нежно провела по скулам кончиком пальца и улыбнулась. Отражение вернуло ей улыбку, и она с восторгом оглядела свои ясные фиалково-синие глаза, обрамленные черными ресницами, густые каштановые волосы и темные брови. На щеках легкий румянец, чувственные пухлые губы хорошо очерчены и в их уголках едва угадывается затаенная улыбка… Моргана прикусила нижнюю губу и нахмурилась: белые ровные зубы почему-то показались ей желтоватыми на вид и она решила исправить это досадное недоразумение. Не долго думая наставила на них палочку и пробормотала заклинание. В мгновение ока они снова стали белоснежными, и, удовлетворенно кивнув, волшебница снова легонько постучала по зеркалу. Пропустила сквозь пальцы шелковистые локоны (чтобы они не так буйно вились) и занялась одеждой.

Платье, изготовленное из дорогой заморской материи, отливало всеми оттенками золота и ожидало свою хозяйку на постели. Как же долго ждала она этого дня, и вот он наступил. С замиранием сердца Моргана облачилась в тонкую, практически невесомую ткань, идеально подчеркивавшую ее совершенные формы и невольно залюбовалась игрой золотистых бликов. Дело оставалось за малым — чуть подкрасить лицо и она будет полностью готова. Несколько аккуратных штрихов, и ее губы приобрели ягодно-красный оттенок, а ресницы стали еще темнее. Размазав по векам немного угля, Моргана еще раз осмотрела себя в зеркале и кивнула — безупречно.

С усилием заставив себя отойти от зачарованного стекла, она набросила на плечи тяжелый дорожный плащ, чтобы скрыть свою странную одежду, не похожую на мантии волшебников. Золотое платье могло выдать в ней человека, знакомого с Мерлином, а ей не хотелось, чтобы ее узнали раньше времени. Дрожа при одной мысли, что она может подвести его, подвести того, ради которого сменила имя, Моргана вышла из комнаты, но громкое карканье из клетки, стоящей в углу, заставило ее вернуться.

— Знаешь, Люсьен, своими криками ты чуть не выдал нас, — проворчала она, выходя из замка, и вынимая из-под плаща большого черного ворона, который, почуяв свободу, взгромоздился ей на плечо и принялся теребить мочку уха. Волшебница усмехнулась:

— Но я рада, что ты напомнил о себе, иначе мне пришлось бы идти по лесу в одиночестве.

Осторожно закрыв за собой тяжелую деревянную дверь, она осмотрелась — нет ли кого из знати — и бесшумно пересекла двор. Воздух был плотным от тумана и в свежем октябрьском воздухе отчетливо чувствовался запах крови, доносившийся со скотобойни. Где-то визжали свиньи, хохотали жители ближней деревни, но все эти звуки ее мало занимали. С колотящимся от волнения сердцем она прокралась в заброшенную хижину. Ее прежний владелец, старик по имени Даммель, умер несколько месяцев назад, и она использовала его жилище в своих целях. Чтобы отвадить непрошенных гостей или случайных путников, она наложила на хижину магглоотталкивающие чары и приходила сюда, чтобы спокойно работать над своим детищем.

Переведя дух, Моргана отперла дерь и скользнула в темное помещение. Обоняния тут же коснулся привычный и любимый ею запах паслена.

— Люмос!

Огонек, сорвавшийся с ее палочки, осветил чисто убранную комнату. Волшебница уверенно прошествовала к столу и направленным «инсендио» зажгла огонь в масляной лампе. Люсьен на мгновение впился когтями в ее плечо и тут же вспорхнул на насест возле самого большого котла.

Тот был пуст. Впрочем, как и все прочие котлы: два дня назад она закончила работу над зельями, вчера прозвучали последние заклинания, а сегодня она должна была завершить то, что начала три месяца назад. Моргана повесила плащ на гвоздь и оглядела дом, который уже стала считать своим. Тщательно подметенный земляной пол покрывала свежая солома. По одну сторону зала стояла скамейка, на которой матово поблескивали три котла разного размера и кое-какие зелья. Слева от нее примостился массивный стол, заваленный всевозможными книгами и обрывками пергамента. Довольно улыбаясь, она пересекла комнату и нырнула в крошечную спальню. Как только она заняла опустевшую хижину, то сразу же превратила кровать хозяина в кучу хвороста, необходимого ей для костра, способного гореть не один день. Здесь было невыносимо жарко, и волшебница опасалась, что испарина заставит ее волосы завиться еще больше.

Огонь полыхал неестественным цветом. Темно-зеленый, он лизал подвешенный над ним бронзовый горшок со змеиной грацией, и его изумрудные языки отбрасывали на стены яркие блики. Моргана безбоязненно запустила руку в глубину сосуда и извлекла оттуда свою добычу. Пламя тут же погасло, и, вздрогнув, она облегченно выдохнула: у нее все получилось. То, чего она так стремилась достичь, наконец свершилось. Вот теперь ее мастерство будет оценено по достоинству. Она владела бесценным подарком, который создавала, вкладывая в него все свои знания и умения, свои мысли, мечтания и надежды, и который намеревалась подарить лишь ему одному.

И тогда он полюбит ее.

Любовь. Это слово вызвало в ее сердце такую бурю эмоций, что кровь, бросившаяся в голову, окрасила ее щеки румянцем. Вся ее ледяная броня, какую она так долго выстраивала, в мгновение ока разлетелась на миллионы осколков. Моргана вздрогнула: никогда еще ни один человек не мог настолько покорить ее воображение, чтобы при одном только воспоминании о нем ее попеременно бросало то в жар, то в холод. Чего уж говорить о тех моментах, когда он был рядом… Но вот вопрос — испытывал ли он к ней те же чувства, что и она к нему?

Откровенно говоря, она не была в этом уверена, но потом вспоминала, как пристально он всегда смотрел на нее, и как одно ее слово могло сменить его язвительную ухмылку на открытую, теплую улыбку. Вспоминала, как эти изящные, но вместе с тем сильные руки нежно обнимали ее за талию во время танца, прикасаясь к ней настолько невесомо, что она сомневалась, дотрагивается ли он до нее вообще.

А блеск в его глазах, когда они говорили о всякой чепухе? Неужели же все это ничего не значит?

Люсьен пронзительно каркнул, и Моргана очнулась от своих размышлений. Привычным жестом протянула ему руку, и птица, взмахнув угольно-черными крыльями, снова заняла свое место на ее плече. Волшебница вынула из кармана палочку, направила ее в сторону выхода и громко проговорила:

— Акцио плащ!

С тихим шорохом тот влетел в комнату и мгновенно окутал ее стройную фигуру с ног до головы.

— Дезаппарацио!

* * *

Темнота слишком объемное понятие, чтобы для ее определения использовать только одно слово. Потому что тьма это не просто отсутствие света, а фон, на котором зачастую разворачиваются самые удивительные события. Сегодня сумрак был беспокойным. Подсвеченный немногочисленными факелами, наполненный биением сотни сердец и теплотой человеческого дыхания.

И в центре всего этого стоял Салазар Слизерин. Мертвенно-бледные лучи восходящей Луны резко очертили его правильные черты лица и придали ему сходство с каменной статуей, которая каким-то странным образом затесалась среди живых людей.

При звуке его имени, произнесенного шепотом десятками голосов, по спине Морганы пробежал холодок. Толпа всколыхнулась и замерла, с интересом всматриваясь в его обладателя. Волшебники со всех концов страны прибыли сегодня сюда, чтобы отдать дань уважения четырем магам, рискнувшим создать первую в их землях школу чародейства. Если бы она присмотрелась, то смогла увидеть Годрика, сидящего рядом с Хельгой и пожимающего украдкой ее руку. А еще она бы увидела Ровену. Леди из Долины никогда не нравилась даме Лафей, — она не доверяла ей. Потому что прекрасная Рейвенкло с ее умными словами была слишком серьезной соперницей в борьбе за сердце Салазара. И если той когда-нибудь вздумается полюбить его, то у нее, Морганы, не останется ни одного шанса.

Но, несмотря на скребущих в душе кошек, она всей душой надеялась, что не безразлична ему. «А, может, дорогая, он все же любит тебя?» — пропел в ее голове тоненький голосок.

А потом он заговорил.

— Волшебники Англии, я приветствую вас и спешу сообщить, что строительство Хогвартса завершено!

Его последние слова потонули в возгласе всеобщего ликования. Моргана скорее почувствовала, чем увидела, как некоторые ведьмы и волшебники обнимаются и обмениваются поцелуями. Салазар же, глядя на радостные лица гостей лишь усмехнулся и, подняв руку, призвал их к тишине.

— Однако, прежде чем мы начнем претворять в жизнь наши планы, мы должны устранить кое-какие… препятствия… — он замолчал на мгновение, и закончил уже более мрачным тоном:

— Господа, как вы, наверное, уже знаете, один из величайших волшебников нашего времени предал нас!

Послышались возгласы одобрения, кто-то выкрикнул: «Мерлин!»

— Да, — кивнул Слизерин. — Как ни печально, но это так — Мерлин, преподавший мне когда-то основы волшебства, наставник моих друзей, открылся магглам и тем самым нарушил первое правило нашего негласного кодекса. Молва о нем разлетелась по городам и весям, и теперь каждый владетель земель желает урвать хоть малую толику его могущества. А это может значить одно… Боюсь, многие магглы понапрасну лишатся жизни только потому, что станут поддерживать власть своего короля, — ухмыльнулся он этом слову, — Артура!

Еще одна буря одобрения, во время которой Моргана увидела, как Годрик улыбается ораторскому мастерству Слизерина. Великий Салазар! До чего же он умен и хитер! Его следовало любить хотя бы за это. С каким воодушевлением говорил он о напрасно загубленных жизнях магглов… как заботился о магглах… просто блестяще!

— Как вы знаете, мы уже придумали, каким образом уничтожим самую память об Артуре, не говоря уж о нем самом. Что касается Мерлина, то мы устроим ему справедливый суд… если он признает свою вину. Мы надеемся, что он вернется и, как и прежде, снова станет преподавать в нашей школе чародейства и волшебства.

«Справедливый суд? — фыркнула Моргана. — Салазар дождаться не может, когда при помощи своих хитроумных ходов отстранит подавляющее большинство волшебников от управления магическим миром, наделив основателей абсолютной властью. А точнее, взяв бразды правления этой самой властью в свои руки». Тонкость его разума приводила ее в восторг. Однако, развить свою мысль она не успела, потому что в этот момент послышались возгласы одобрения, и ее сердце снова забилось в два раза быстрее: Салазар повернулся в ее сторону, и она поняла — наступило время ее выхода.

— А теперь, господа, я хотел бы представить вам мою гостью, жемчужину нашего края, принявшую недавно имя Морганы Малфей!

На этот раз крики одобрения предназначались исключительно для нее, и ей потребовалось немалое усилие, чтобы достойно пройти сквозь толпу волшебников. С высоко поднятой головой на лебединой шее, она сделала несколько шагов, и окружающие расступились перед ней, освободив для нее место в центре зала. Люсьен, сидящий на ее плече, важно надулся, и Моргана чуть не прыснула от смеха, глядя на его важный вид.

А потом она взглянула в серебристо-серые глаза и утонула в них.

Слизерин стоял в стороне и смотрел только на нее. Каким-то непостижимым образом она знала, что для него сейчас никого не существует, кроме нее, и, осознав это, она ощутила себя на седьмом небе от счастья. На его губах играла чуть дразнящая улыбка, та, какую она всегда любила, а в глазах, напоминающих самые чистые воды горного озера, словно в зеркале, она увидела свое отражение.

Вот почему она окружила себя зеркалами — они напоминали ей глаза Слизерина. Моргана тихонько рассмеялась, и волшебник вопросительно поднял бровь. Тогда она качнула головой, словно говоря: «Ничего, все в порядке» и протянула ему ладонь. Но, вместо того, чтобы развернуть ее лицом к затаившей дыхание толпе, Слизерин неожиданно поцеловал ей руку. Моргана вздрогнула, а Салазар, глядя на то, как растерялась его протеже, лишь улыбнулся. После такого откровенного приветствия леди Малфей стоило немалого труда взять себя в руки, но она все же справилась: грациозно склонила голову и присела перед ним в реверансе. Скромный плащ был давно сброшен, и, заметив, с каким восторгом он разглядывает золотое великолепие ее одеяния, она незаметно усмехнулась.

Гордо расправив плечи, Моргана повернулась к прочим волшебникам:

— Я благодарна Са… лорду Слизерину за такие добрые слова, — проговорила она, снова начиная волноваться при виде огромного количества народа. — И постараюсь не разочаровать всех присутствующих здесь тем творением, какое приношу сегодня на ваш суд. То, над чем я работала, должно принести пользу всему магическому миру и потому…

Не обращая внимания на любопытный шепот, прокатившийся по залу, она положила на пол простой деревянный сундучок и, выпрямившись, позволила себе еще раз взглянуть на Салазара, отчаянно пытаясь вспомнить речь, которую они репетировали.

— Внутри этого ящика заключено существо, которое я сотворила для служения нашему народу. Оно должно охранять нас и защищать от всего, что способно причинить нам вред. Надеюсь, вы оцените его по заслугам.

Откровенно говоря, она еще и сама его ни разу не видела, но верила всей душой, что у нее все-таки получилось сделать то, чего еще никому не удавалось. Моргана медленно навела на сундучок волшебную палочку. Толпа замерла в предвкушении невиданного зрелища. Салазар бросил на леди Малфей быстрый взгляд — по ее напряженной позе было заметно, что она немного нервничает. Тогда, чтобы подбодрить ее, он дотронулся до ее плеча и она тут же успокоилась: ведь он даже не догадывался, что его прикосновения заставляли ее забыть обо всем на свете. Прикусив губу, Моргана призвала на помощь всю свою магию — последнее заклинание должно было вдохнуть в ее создание жизнь:

— Деменцио!

Безмолвие, воцарившееся в зале, оглушило ее. Ничего не произошло. Волшебница с ужасом подумала, что сбылись все ее самые худшие опасения, но в это же мгновение сундук дрогнул и его крышка резко открылась. Тишина стала еще более напряженной. Зрители затаили дыхание. Из ящика не доносилось ни звука, но, каким-то шестым чувством все ощутили чье-то присутствие. Воздух, необычайно теплый для конца октября, стал намного холоднее, и Моргана поежилась.

Ей показалось, что облака, пробегающие по нарисованному небу, вдруг обрели вес и стали давить на нее всей своей массой. Волшебница оглянулась: похоже, это почувствовала не она одна. Леди Малфей запаниковала. Бросила на Слизерина испуганный взгляд и увидела в его серых глазах тот же страх. Разве этого они добивались?

Не успела она решить, что делать дальше, как до ее слуха донесся оглушительный раскат грома, и сундучок, подпрыгнув, взорвался в воздухе, выпустив наружу огромный, ярко-синий, огненный шар. Как во сне она увидела перекошенное от ужаса лицо Салазара, услышала, как он выкрикнул ее имя и, защищая ее от взрыва, толкнул на пол, прикрыв своим телом. А потом снова наступила тишина. Моргана видела разинутые рты волшебников, губы их шевелились, но до ее слуха не долетало ни единого звука. Только слепящий синий свет, озаряющий давку теснящихся к выходу насмерть перепуганных людей. Но, несмотря на эту суматоху, мысли Морганы занимало сейчас совсем другое — то, с каким пылом он бросился ей на подмогу. Она так увлеклась своими размышлениями, что не заметила, как постепенно вернулись цвета и звуки, и стук его сердца, бьющегося так близко от нее, ее заворожил.

Тогда оба они сели прямо на полу и огляделись: паника в рядах гостей снова уступила место простому человеческому любопытству, и они стали возвращаться на свои места. Салазар помог Моргане подняться — негоже ей встречать свой триумф, сидя на каменных плитах Хогвартса. Увидев, с каким достоинством она вздернула голову, даже самые недоверчивые подошли ближе, чтобы ничего не пропустить из того зрелища, которое развернулось перед их глазами. А оно действительно заслуживало внимания: на месте сундука теперь стояло существо настолько же отвратительное, насколько и жуткое.

В полной тишине волшебники и волшебницы, как зачарованные, смотрели на это невероятное творение. Моргана в смятении ухватилась за руку Слизерина, пожалуй, впервые в жизни испытывая самый настоящий страх. Кое-как справившись с собой, она сделала несколько шагов вперед и обвела взглядом напряженные лица гостей.

— И… что это? — неуверенно пробормотала Ровена, все еще продолжая сидеть, в то время как другие основатели уже давно вскочили со своего места. Моргана ожидала, что Леди из Долины скажет что-нибудь еще, но по затянувшейся паузе поняла, что вопрос адресовался ей.

— Я… Я назвала его… дементором.

— Достойное имя для демона… — прошептал Годрик.

Прекрасно понимая, что на нее сейчас направлены все взоры, Моргана почувствовала себя настолько могущественной, что ее голос снова окреп.

— Я называю его дементором, — уверенно произнесла она. — И это не демон, это — мое творение. Он повинуется своему хозяину или хозяйке, и создан, чтобы справедливость торжествовала не только на словах, но и на деле.

— Каким образом? — послышался из толпы чей-то недоверчивый голос.

Салазар щелкнул пальцами, и Моргана увидела сбоку от себя какое-то движение: кто-то проталкивался сквозь плотные ряды волшебников. Салазар положил руку ей на плечо и сжал его подбадривающим жестом.

— А вот каким. Этот человек, которого вы видите, маггл. Он — убийца, погубивший не одну человеческую душу, и потому заслуживает наказания. Покажите им, миледи, на что способен ваш дементор.

— Охотно, милорд, — грациозно наклонила голову Моргана: настало время исполнить то, что они задумали.

Предвкушая их с Салазаром триумф, она подошла к своему созданию и… чуть не закричала от ужаса. Ибо на задворках своего сознания ясно услышала голоса. Голоса, говорящие ей, что задуманное ими неправильно, что дементоров нужно использовать совсем иначе, и что она и Слизерин предатели, которых разоблачат и убьют…

— Это похоже на… — Моргана запнулась на полуслове, но, приняв совершенно неожиданное для самой себя решение, внезапно успокоилась и резко схватила маггла за рукав поношенной куртки. Почувствовав ее прикосновение, тот затрясся, как осиновый лист, а она повернула его лицом к публике и, странно улыбнувшись, закончила:

— На поцелуй, — после чего нежно поцеловала его в щеку.

Теперь, когда проблема выбора была позади, она ощущала себя настолько легко, что ей казалось, будто у нее гора с плеч свалилась. Толпа ахнула при этом проявлении фамильярности, но Моргана, чьи глаза лучились от радости, приблизила губы к уху маггла и прошептала:

— Прости, мне действительно очень жаль, но у меня нет другого выхода… Я должна это сделать, должна. Ради Салазара…

Улыбка на лице леди Малфей сменилась ледяной усмешкой, и она, гордо вскинув голову, резко толкнула убийцу к дементору. Маггл от неожиданности потерял равновесие и упал к ногам жуткого существа. Моргана указала на простеца волшебной палочкой и холодно приказала:

— Дементор! Услышь мои слова! Я велю тебе поцеловать этого смертного! Подари ему свой поцелуй!

Моргана никогда не считала себя брезгливой, да и приготовление зелий требовало определенных ритуалов, но, глядя, как пальцы самой смерти ласково гладят лицо осужденного, ее чуть не стошнило. Сдерживая позывы рвоты, она с усилием заставила себя смотреть, как человека подбросило на месте и его голова скрылась под капюшоном этого чудовищного существа. Все это произошло так быстро, что он даже не успел закричать. Затем послышался хруст ломающихся костей… Волшебнице показалось, что мужчина содрогался и бился в конвульсиях чуть ли не целый час, но на самом деле прошло не более минуты, после чего тело упало на пол. От крепкого и пышущего здоровьем человека теперь ничего не осталось: перед глазами зрителей теперь лежал бесполезный кусок плоти.

Окруженная потрясенной толпой, леди Малфей стояла и тупо смотрела на изувеченные останки, раздумывая о том, кого же на самом деле она создала — верного слугу и защитника или же безжалостного монстра? Так и не придя ни к какому выводу, она очнулась от своих размышлений и повернулась лицом к волшебникам.

— То, что вы увидели, и есть мой дар. Дементор забирает жизни поцелуем, — произнесла она и с иронией закончила: — Поцелуем Морганы.

В полнейшей тишине раздался один хлопок. Затем другой, и постепенно все они стали восторженно хлопать в ладоши.

Дураки.

* * *

Празднование Самайна удалось на славу: огонь в камине шумно трещал, столы ломились от угощения, то там, то тут раздавались песни и взрывы смеха. Кто-то удивленно охал при виде великолепия Большого зала Хогвартса, кто-то восхищенно разглядывал отделку каменных стен. Но саму Моргану больше всего впечатлил зачарованный потолок замка — звезды так ярко сверкали на темном бархате ночи, что попросту заворожили ее. Сидя рядом с Салазаром, весь последний час они отыскивали на нем знакомые созвездия и дурачились, придумывая им новые названия. Пока внезапно он не спросил ее:

— Что ты думаешь о моей речи?

Застигнутая врасплох, Моргана сперва не нашлась, что сказать, но потом пожала плечами:

— Она показалась мне весьма недурной. И очень умной.

— Умной? — округлив глаза, удивленно переспросил Слизерин и добавил с самым невинным видом: — Но ведь я же сказал чистейшую правду!

— Ну да, — скептически кивнула леди Малфей, избегая его пристального взгляда. — Впрочем, как и всегда.

— Дражайшая моя Моргана… Выходит, ты сомневаешься во мне, — разочарованно покачал он головой и печально добавил: — И не веришь, что наш план принесет в магический мир только хорошее.

— Нет… дело не в этом. Я просто…

— Просто что?

— Просто я больше не знаю, что правильно, — жалобно сказала Моргана. — После того, что сегодня произошло… это существо, которое я создала… оно — сама тьма, Салазар. И я не думаю, что оно окажется хорошим приобретением для магического мира, — свистящим шепотом закончила она, отчаянно желая, чтобы он понял, что именно она имеет ввиду.

Слизерин коснулся ее подбородка и, приподняв ей голову, заставил взглянуть на себя. Серые глаза встретились с фиалковыми. Веселые возгласы Основателей стали отдаляться от ее слуха и вскоре стихли совсем. Околдованная невербальным заклинанием, Моргана застыла в оцепенении.

— Ты должна доверять мне.

Злясь на себя, что снова попала под воздействие его магии, она собралась с силами и, сбросив паутину чар, отстранилась от него.

— Но почему, Салазар? Почему я должна тебе доверять? Зачем я тебе вообще нужна? У тебя есть еще три сильных волшебника… тогда зачем тебе я? — тут она понизила голос и практически прошипела: — Для чего тебе понадобилась абсолютная власть?

Слизерин вздохнул и почесал в затылке.

— Это всего лишь честолюбие, Моргана, и не больше. Но, несмотря на это, ты должна мне верить. Поверь, я действительно хочу использовать свои силы исключительно во благо, во имя добра, во имя того, во что верю сам. Ведь остальные распоряжаются своей магией не так разумно, как того требует наша жизнь. Ты всегда знала, что я думаю по этому поводу. А еще, я считал, что и ты придерживаешься того же мнения.

— Так и есть, — подтвердила Моргана. — И ты знаешь это. Единственное, чего я не понимаю — для чего тебе нужна я. И почему ты доверяешь мне все это.

Салазар нашел ее руку и крепко сжал. При виде его серьезного лица, кровь в ее венах ускорила своей бег, а сердце забилось в предчувствии чего-то невыразимо прекрасного. Ее трепет не остался незамеченным, и Слизерин пристально посмотрел на нее. Зеркало, зеркало, молви скорей, кто же любовью станет моей?..

— Моргана, ты — самая умная девушка из всех, кого я знаю, — мягко начал он, но, увидев, как ее глаза метнулись к тому месту, где сидела Ровена, презрительно продолжил, — О, Ровена… Кроме книг и слов в ней ничего нет. А в тебе есть душа, и потому я ценю тебя гораздо выше нее. Ты хитра, остроумна, а еще, ты настолько хорошо меня знаешь, что мне иногда кажется, что ты знаешь меня намного лучше, чем я сам. Неужели ты так и не поняла, почему я так отчаянно нуждаюсь в тебе?

Она молча покачала головой.

— Да потому, что я люблю тебя, дурочка. Люблю, — тихо повторил он.

Услышав его признание, Моргана коснулась его лба своим и, приблизив губы к его рту, негромко выдохнула:

— И я тебя.

Губы Салазара нежно коснулись ее губ, но в следующее мгновение, рот его стал более настойчивым и жадным. Моргана с готовностью ответила и это было самое сладостное ощущение, какое она когда-либо испытывала. Чистейшая, незамутненная радость и счастье затопили все ее существо, в то время как душа ликовала, изумлялась тому, насколько все это было правильным. Все, что еще недавно терзало ее и мучило, рассеялось, как дым осеннего костра, не оставив после себя даже пепла.

Оба они так увлеклись, что заметили обращенные на них взгляды волшебников только когда отстранились один от другого. Щеки Морганы слегка порозовели от неловкости момента, но Слизерин вдруг вскочил со своего места и, протянув ей руку, помог встать, а потом на глазах у всех торжествующе прижал ее к себе.

— Я счастлив, господа! — воскликнул он, улыбаясь. — И хочу, чтобы все вы знали о этом. Ибо поцелуй Морганы стоит больше, чем все остальные страсти в этом мире, да и во всех остальных мирах тоже. Всего лишь один ее поцелуй, и никто не сможет меня одолеть!

Салазар притянул ее к себе и обнял. Гости захлопали в ладоши. Отовсюду слышались слова поздравлений, и, умолкнувшая было музыка грянула снова. Веселье вновь пошло своим чередом.

И в суматохе празднования никто и не заметил одиноко стоящую за дверью фигуру, закутанную во все черное — дементор с тоской смотрел на ликующих людей и страстно желал сейчас только одного: поцелуя Морганы.