Высший свет (джен)

Нефелу Эймармене интуитивно поняла — та женщина в нежно-розовом пышном платье, украшенном полупрозрачными искусственными цветами из неимоверно дорогой ткани, была королевой Мейлге. Королева выглядела немного не так, как Нефелу её представляла. Рядом с королевой стояла уже знакомая Нефелу баронесса Софика Сиенар — что чаще фигурировала в дворянских сплетнях как просто Баронесса — в белоснежном наряде и ниткой золотого жемчуга в густых тёмных волосах. Баронесса улыбалась королеве и что-то шептала ей, и королева смеялась в ответ и смотрела, казалось, прямо на Нефелу. Нефелу было немного неловко и стыдно столь явно и откровенно глядеть на них, но она не могла оторвать взгляда.

Сегодня Нефелу особенно ощущала, как далека её внешность от идеала, как неуклюжи её движения и с ужасом представляла, как ей предстоит подойти ближе и сделать реверанс — настолько глубокий, как это только возможно. Ей больше всего хотелось стоять в стороне и с восхищением смотреть и словно впитывать в себя образы двух прекрасных женщин, при каждом взгляде на которых Нефелу едва не теряла сознание от восторга.

Королева была женщиной редкой красоты, а Баронесса — редкого обаяния. Это признавали все, кто когда-либо видел их. Они обе находились в центре всеобщего внимания. Королева — в основном довольно-таки подобострастного. Баронесса — весьма неоднозначного и, порой, должно быть, не совсем приятного. Они обе были безумно похожи на двух божеств из каких-нибудь легенд или сказок — прекрасные, сиятельные и восхитительные.

Сегодня шёл седьмой бал Нефелу. И это был первый её бал, когда она видела Баронессу без мужа или принца — сегодня, раз уж на балу присутствовала королева, Баронессе не было нужды в сопровождающих. Королеву Нефелу тоже видела впервые. От мысли, что ей суждено лицезреть монаршую особу, Нефелу едва не впадала в полную ликования панику. Только долгие годы наставлений в пансионе удерживали возгласы восторга, так и рвущиеся из груди.

Перед балом матушка почти сурово напомнила Нефелу о необходимости — удивительно острой необходимости — поистине безукоризненного поведения и безупречных манер — о прошлой её выходке с побегом из бального зала матушка узнала от дочери (между тем, не преминула сообщить матушка, успешно вышедшая замуж за посла уже после своего третьего бала) своей подруги. Нефелу принесла обет в обители Бессловесных утешительниц в благодарность духам и божествам Мейлге за то, что матушка не узнала истинной причины этого побега и сочла, что виной всему было чрезмерное волнение.

И Нефелу изо всех сил старалась быть хорошей — улыбаться, но не слишком открыто, смеяться, но приглушённо, тихо, чтобы её смех казался приятным, а не раздражающим, держать спину ровно, а голову выше (и вместе с тем не слишком высоко, чтобы её не заподозрили в высокомерии), не болтать, однако быть со всеми приветливой и не отказываться ни с кем говорить, а ещё есть мало, словно птичка, пусть рядом с огромными окнами и стояли ломившиеся от вкуснейших вкусностей столы. Руки её, однако, дрожали почти очевидно — стоило удивиться, что никто ещё не указал ей на это и не упрекнул. А ещё она не могла отвести взгляда от королевы и Баронессы. Но не визжать от счастья и стоять на своих ногах, когда больше всего на свете хотелось завопить и рухнуть в обморок где-нибудь в дальнем уголке бального зала, вполне удавалось. Да и спина Нефелу Эймармене оставалась ровной, а от волнения она едва ли сумела бы проглотить хотя бы крошку хлеба.

Нефелу оказалась одной из немногих выпускниц пансиона, оставшихся на полонез без партнёра — их таких было всего четверо (откровенно некрасивая Люси, калека Джозианна, озорница Тереза и сама Нефелу), и двоим из них приходилось пропускать первый танец в наказание за неподобающее поведение на прошлых балах (и Нефелу, к огромному её стыду, впервые оказалась среди столь позорно наказанных). И, должно быть, она была бы готова умереть от огорчения, если бы ей не представилась счастливая возможность разглядывать королеву и Баронессу.

— На бал пришёл принц! — услышала Нефелу восторженный шёпот своей «товарки по несчастью», весёлой и взбалмошной Терезы, и шёпот этот вырвал её из клубка спутанных, едва понятных мыслей. — Я случайно слышала, как некоторым из фрейлин поручили его встретить!

Шёпот этот отчего-то всколыхнул в Нефелу раздражение.

— Что с того? — буркнула она, с трудом удержавшись, чтобы не пожать плечами. — Тереза, разве мы уже не видели его раньше?

— Я не о принце Адаме говорю, глупышка! — фыркнула Тереза чересчур громко, чем тут же заслужила укоризненный взгляд от леди Кассандры, начальницы пансиона, которая их и наказала. — На бал приехал брат королевы — принц Микалон! А он терпеть не может балы, а главное — холост...

Нефелу захотелось сделаться маленькой, незаметной, а лучше — и вовсе исчезнуть. Леди Кассандру она всегда побаивалась, хотя этому, пожалуй, едва ли можно было найти веские причины. Едва ли в Мейлге нашлась бы хоть одна столь сдержанная, столь благовоспитанная леди во главе пансиона — изящные леди с идеальными манерами предпочитали делать карьеру фрейлин королевы или быть жёнами уважаемых людей, а не учить чужих дочерей правилам поведения в обществе.

Тереза не замечала негодующего взгляда леди Кассандры, а щёки Нефелу уже пылали от смущения. Ей казалось — глупые, вульгарные слова Терезы слышат все в бальном зале. А главное — это слышит сама королева. Нефелу посмотрела на неё снова и тут же опустила глаза долу, не в силах выдержать пронзительный взгляд светлых глаз. И Нефелу с удовольствием толкнула бы Терезу локтём, если бы только не была убеждена, что подобное поведение тут же заметят и осудят.

Королева, казалось, видела каждого на балу и словно бы читала мысли любого здесь. И это представляло разительный контраст с Баронессой, которая не замечала — и не хотела, должно быть, замечать — никого.

— Говорят, он не так хорош собой, как королева Эденлия, — вмешалась в разговор Джозианна, воровато оглянувшись на леди Кассандру. — Ох! Как жаль будет, если так окажется! О, любоваться женской красотой совсем не то, что мужской...

— А хоть бы и так! — усмехнулась Тереза. — Он брат королевы, он офицер и очень богат! Он может быть страшен, как смертный грех — и всё равно найдутся женщины, что будут от него без ума!

Нефелу едва не лишилась чувств, услышав столь пошлую мысль.

— А я не верю, что принц Микалон может быть некрасивым! — вздохнула Люси. — Папенька говорят, что в их семье все удивительно красивы!

Люси хотела сказать ещё что-то, но не успела — леди Кассандра пересекла разделявшее их расстояние и ледяным, не терпящим никаких возражений тоном приказала замолчать и тихо и терпеливо ждать своей очереди, чтобы подойти и поклониться королеве (всякий раз между танцами к королеве подходило до двух дюжин человек, и каждого ей представляли).

Тереза тут же насупилась, но, слава всем богам, притихла.

Их очередь подошла примерно между мазуркой и третьим вальсом. К королеве подвели как раз весь класс Нефелу. Имя каждой девушки громко объявили, и каждая из них приседала в глубоком реверансе.

Нефелу даже сумела заставить себя поднять взгляд, когда назвали её имя. У королевы лицо было приветливым и светлым, и от неё исходили сила и удивительный ум, у Баронессы же на лице сияла насмешка — над всеми, над каждым... Баронесса заметила Нефелу и весело подмигнула ей, и тут же принялась шептать что-то королеве на ухо, из-за чего та рассмеялась.

— В самом деле, Софи? — спросила королева своим мелодичным красивым голосом и в ответ получила многозначительную ухмылку. — Очень мило с твоей стороны, дорогая Софи!

Нефелу поспешила отвести от них взгляд и заметила, что у второго подлокотника трона королевы стояла ещё одна женщина: тоненькая, высокая и белокурая, как и королева, но с каким-то весьма суровым выражением на лице и ледяным колким взглядом серых глаз.

Слов, обращённых к ней, она уже не слышала — лишь думала о том, как бы уйти подальше и вновь приняться издалека и украдкой смотреть и, с едва объяснимой даже для самой себя грустью, представлять ласковые улыбки и прикосновения этих двух женщин: королевы и Баронессы.

Принц Микалон — единственный брат королевы — вошёл в зал как раз тогда, когда Нефелу отошла немного в сторону, и настала очередь представлять королеве Терезу Элейнор (по списку она шла как раз после Нефелу).

По залу пронеслась волна шёпота. Шептались в основном выпускницы пансионов. Все они были знакомы Нефелу по первым пяти балам, когда им всем положено было наблюдать за танцующими парочками с балконов. Нефелу подумалось, что принц, пожалуй, хорош собой, хотя и не так красив, как королева. Возможно, его портило упрямое, жёсткое выражение лица. Впрочем, ни одного мужчину, встретившегося в её коротенькой жизни, Нефелу не могла назвать красивым, тогда как красивых женщин она видела почти постоянно.

Он, разве что, не чеканя шаг, прошёл через весь зал, а затем и между расступившимися девочками из пансиона леди Кассандры и, остановившись рядом с оставшейся на месте Терезой, неторопливо и весьма низко поклонился королеве Эденлии.

— Сестра, — поприветствовал он её, и только затем выпрямился.

После этого он отвесил лёгкие поклоны Баронессе и второй из фрейлин королевы, стоявшей рядом с троном (её, как выяснилось из столь же короткого приветствия принца, звали Серафиной).

Нефелу снова осмелилась взглянуть на королеву — та смотрела на брата с такой покровительственной нежностью, что Нефелу отчего-то почувствовала жгучую зависть, всколыхнувшуюся в её сердце.

— Быть может, вы нам поможете в одной маленькой затее, Микки? — обратилась к принцу Микалону Баронесса, и выражение на её хорошеньком личике стало ужасно озорным.

— Быть может, вам, Софика, следует дать моей сестре познакомиться с дебютантками, прежде чем говорить о всяких глупостях? — язвительно поинтересовался у неё принц Микалон, и Нефелу почувствовала к нему незнакомую ей прежде по силе неприязнь.

Баронесса расхохоталась.

— Коль вы так заботитесь о традициях нашего милого Мейлге, ваше высочество, могли бы и не прерывать церемонию в самом её разгаре, а дождаться, когда хотя бы этих девушек представят её величеству, — надменно изрекла Серафина, и голос у неё оказался такой же ледяной и колкий, как и взгляд. — Хотя, право слово, я сама считаю, что баронессе Сиенар и стоит прислушаться к вашему замечанию и отложить все глупости хотя бы до окончания бала.

— Милая Серафина! — воскликнула Баронесса столь громко, что тотчас приковала к себе все взгляды. — Ведь на балу как раз и есть место для всяких милых глупостей и шалостей!

Нефелу чувствовала, что готова немедленно провалиться под землю со стыда от этой сцены. Она стояла рядом с Терезой — остальных её товарок и леди Кассандру, словно ветром сдуло ещё после первой фразы Баронессы, а они вдвоём и не заметили, и так и остались стоять в окружении многочисленных фрейлин королевы — и боялась даже пошевелиться. Лицо её, должно быть, от волнения раскраснелось и вполне сравнялось по цвету с ненавистным ярким платьем, которое Нефелу совершенно не шло, а в глазах едва ли не темнело.

Заиграла музыка и начался новый танец. Кажется, его больше всего любила бедняжка Люси, которой едва ли грозило быть на него когда-нибудь приглашённой.

— Представь меня королеве! — услышала Нефелу непривычно сдавленный и приглушённый шёпот Терезы, щёки которой тоже пылали.

Нефелу взглянула на неё удивлённо, ошарашено, уже подумывая над тем, как бы убедить Терезу в глупости подобного шага.

— Не смей отказываться! — почти прошипела Тереза, и в глазах её блеснул тот огонёк решимости, которым обычно сопровождались многие её шалости, и тут же схватила Нефелу за руку. — Тебя представили, и ты имеешь на это право! Я не переживу, если меня не представят ей!

Нефелу сама не поняла, когда успела согласиться на подобную выходку. Но делать было нечего — Тереза вцепилась в её руку мёртвой хваткой. К тому же, они всё равно здесь застряли, не имея ни малейшей возможности вернуться к своим. О! Как же Нефелу хотелось сейчас стоять рядом с леди Кассандрой, которая всегда знала, что делать!

На негнущихся ногах Нефелу подошла чуть поближе к трону королевы — но недостаточно близко, чтобы это нарушало приличий — и кое-как сумела опуститься в реверансе. Она дрожала, словно осиновый лист, а в спину её подталкивала не менее перепуганная Тереза.

— Ваше величество, хочу представить вам Терезу Элейнор! — осмелилась, наконец, выпалить Нефелу, не осознавая ещё, что вмиг стала объектом всеобщего внимания.

По залу снова пробежал шёпот, и Нефелу, сообразив, в чём именно дело, едва не рухнула в обморок прямо в подножие трона. Этого ещё не хватало, когда она клятвенно обещала матушке вести себя идеально! Нефелу даже вообразить себе не сумела бы, что случилось бы, допусти она гораздо меньшую вольность (вроде съеденного пирожного или чересчур открытой улыбки)!

Королева взглянула на неё почти удивлённо, а затем повернулась к Баронессе и что-то ей шепнула. Баронесса тут же кивнула и проворно куда-то удалилась. Серафина и принц Микалон переглянулись и тут же оба весьма похоже фыркнули и, сообразив это, приняли почти одинаковые надменные выражения.

— Ужасно невежливым с нашей стороны было забыть о вас, милая Тереза! — ласково улыбнулась королева, кажется, ничуть не смущённая случившейся только что перепалкой её приближённых. — Само собой, вы заслуживаете лучшего внимания, чем было вам оказано, и, чтобы хоть немного загладить свою вину, я попрошу своего брата станцевать с вами следующий танец!

Принц Микалон даже не попытался скрыть недовольство на своём лице. Оно читалось на его лице так явно, что Нефелу подумала, что она ни за что на свете не захотела бы оказаться на месте Терезы и находиться к нему ближе, чем на несколько метров. Принц не нравился Нефелу. Сильно не нравился. И она бы всё отдала, чтобы больше ни разу в жизни его не видеть.

— Благодарю! — услышала Нефелу звонкий — и донельзя довольный — голосок Терезы, и запоздало подумала, что их с Терезой теперь вовсе не допустят ни на один приличный бал.

Королева улыбнулась и подманила к себе пальцем брата — принц Микалон подошёл словно неохотно. Но вот королева прошептала ему что-то ласково, нежно коснулась его руки, и от недовольства на лице принца не осталось и следа. Он вдруг кротко взглянул на королеву и со вздохом кивнул ей.

Наконец, Нефелу и Тереза откланялись и, как только представилась такая возможность, спешно вернулись к своим — Нефелу подумала тут же, что бледное лицо леди Кассандры, едва ли не перекошенное гневом, должно быть, запомнит на всю жизнь. Впрочем, у леди Кассандры достало сил улыбнуться королеве и отвесить ей реверанс. И тут же, отведя немного в сторону Нефелу и Терезу, бросить им полные ледяной ярости слова.

— Что вы себе позволяете, юные леди? — спросила она. — Разве леди себя так ведут? Я могла бы понять, что вы растерялись в присутствии высочайших особ и по недоразумению остались там, но дальше... Вы вели себя словно дикарки, не знающие ничего о пристойных манерах — следовало всего лишь дождаться следующих дебютанток и попросить их наставницу вас представить! Сегодня же я напишу об этом вопиющем поведении вашим родителям. На их месте, я была бы строга с вами настолько, насколько это только возможно.

— Да, мадам, — только и сумела выдавить из себя едва живая от страха и смущения Нефелу.

Тереза же не ответила ничего. Она грезила предстоящим танцем с принцем Микалоном и едва ли могла хоть что-то услышать. Она порой превращалась в сущую дурочку, когда чего-то хотела. И редко чего-либо боялась — и из-за этого влипала в авантюры и втягивала в них всех вокруг.

Как оказалось чуть позднее — в её спокойствии был свой резон. После танца с принцем Микалоном, Тереза ни разу не осталась без партнёра по танцам. Её приглашали столь часто, что она явно стала звездой этого бала. Многие приглашали Терезу не один раз, и она, смеясь, выбирала себе лучших кавалеров — на зависть подругам.

О Нефелу подобного сказать было нельзя. Весь последующий бал она провела, сгорая от страха, не зная точно, чего ей хотелось больше — чтобы всё поскорее закончилось, чтобы поскорее закончилась и та выволочка, которую определённо устроит ей матушка, или чтобы ничего не кончалось как можно дольше, чтобы как можно дольше не оказываться дома, где её поведение определённо не останется без внимания.

Всё удовольствие от бала мгновенно испарилось. Нефелу чувствовала себя глупо и жалко, как никогда в жизни, и молилась лишь о том, чтобы сегодняшняя глупость не слишком дорого её обошлась.

Дома она оказалась, должно быть, через целую вечность. И тут же заметила появившееся письмо леди Кассандры на пороге дома — посланные магией письма доходили мгновенно, так что Нефелу повезло добраться домой как раз в тот миг, когда леди Кассандра его дописала.

Недолго думая, Нефелу подняла письмо, схватила его и спрятала за лиф своего платья. Она сама не знала, зачем так поступила — ведь сама же была уверена, что о событиях сегодняшнего бала её матушке тут же доложат многочисленные дочери её подруг и сами подруги, и подобная ложь лишь многократно ухудшала её и без того не слишком-то хорошее положение.

Но навстречу ей тут же выбежали сёстры и брат, принялись тормошить её и просить побольше рассказать о событиях сегодняшнего вечера. Затем из своего будуара вышла матушка...

«Завтра утром убегу из дома», — подумала Нефелу, сама не ожидая от себя подобной решительности и трусости одновременно, — «или даже сегодня ночью — только переоденусь. И будет всё равно, что расскажут матушке».

А сёстры обступили её со всех сторон и всё спрашивали, спрашивали... А брат суетился рядом и показывал собственноручно раскрашенного игрушечного солдатика....

Нефелу чувствовала жгучий стыд и желала только одного — спрятаться поскорее в своей комнате, сбросить бальное платье и переодеться в привычную одежду, и тут же решить, что делать дальше.

Матушка уже смотрела на неё настороженно, и Нефелу с досадой подумала, что, как только они останутся наедине, матушка примется расспрашивать, что именно случилось, что Нефелу чувствует себя настолько неуютно. Как глупо было выдать себя так!.. Нефелу никогда не умела как следует врать, и была уверена, что сегодняшняя попытка, даже если она её предпримет, будет удивительно неуспешной.

Она вдруг услышала тяжёлые шаги на лестнице. То были шаги её отца, и Нефелу с ужасом подумала, что, должно быть, леди Кассандра могла послать два письма — и одно непосредственно в кабинет отца Нефелу. Впрочем, нет!.. Увидев его лицо, Нефелу тут же отмела эту мысль — отец был неимоверно доволен. Заметив дочь, он бросился к ней с раскрытыми объятиями.

— Я говорил — из моей малютки выйдет толк! — прогремел его голос, в котором слышалось столь много гордости и радости, что было, право слово, удивительно, и матушка едва заметно нахмурилась. — Мою маленькую Нефелу приглашают в фрейлины её величества!..