Отражение в глазах (гет)

«Дорогая мамочка!

Знаешь, сегодня же сочельник, и мы с папой наконец-то провели целый день вместе! Как раз на улице пошёл снег, и мы до того игрались в снежки, что я готова была взмолиться, прося о пощаде. Папа говорил, что ты его не раз и не два обыгрывала, но я старалась изо всех сил и так не поняла, как. Он говорил, что ты не пользовалась магией, и без нее я совершенно не понимаю, как победить его. Он раз за разом закапывает меня в сугроб с головой!!! Знаешь, я горжусь тобой!

Мамочка, пожалуйста, помоги мне обыграть его! Даже если снега нет, он умудряется выиграть! Всегда выигрывает! Во всем! Сколько лет уже длится эта ужасная круговерть его побед и моих поражений, а я все мучаюсь, пытаясь стать хоть каким-то препятствием на пути к его победе. Это, конечно, льстит тебе и ему, но ведь я ваша дочь, и хочу доказать, что не безнадежна!

Знаешь, а он ведь до сих пор никого не воспринимает помимо тебя… Ты была такой шикарной, что у меня, даже как у дочери, нет шансов завоевать хоть половину его расположения. Он думает, что я была частью причины, лишившей нас тебя, и это убивает меня так, как ничто другое в этом мире. Скажи мне, пожалуйста, прошу, что это все напрасные мысли и обвинения, и нет никаких оснований считать, что я полностью виновата. Я ведь была маленькой, я ничего не поняла тогда, да и не могла сделать, ведь правда? Я просто хотела быть рядом с тобой, мамочка… Папа, наверное, случайно так сказал? Было один раз такое, на эмоциях, а я запомнила, и не могу выкинуть его слова из головы. Пожалуйста, мамочка, скажи, что это не я во всем виновата… А то жить с таким грузом очень и очень сложно, знаешь ли. Я знаю, да, что все же косвенно стала причиной, но если меня будет считать виноватой и папа… Мне хватает и своих по этому поводу чувств. Знаешь, мне больно смотреть на папу в моменты, когда он думает о тебе, а видит лишь меня.

Я сильно на тебя похожа?

А ещё, знаешь, я тут поняла, что весьма умная девочка и даже где-то обогнала папу, впервые разгадав твою загадку раньше него. Думаю, он ее даже не заметил, но это же не имеет никакого отношения к времени ее разгадки. Сам факт того, что я теперь знаю! Мое имя! Я поняла, что ты хотела назвать меня с одной стороны так, чтобы полностью удовлетворить его — зная, что папа не перенесет, если мое имя не будет носить небесное происхождение, и назвала меня одной из Плеяд — Электрой! Но теперь я поняла, что ты как всегда умудрилась его обыграть. Я изучила, что такое электричество, и поняла, что это магия маггловского мира, которую папа не только отказывается воспринимать, но даже и не чувствует на подсознательном уровне! Я — даже по имени, а не только по крови, дитя двух миров. Жаль папе нельзя рассказать, а то вдруг обидится ещё. Или нет? Была бы ты рядом, он бы только порадовался, а сейчас я не уверена.

Настолько счастливый день, как сегодня, у нас теперь редкость. Папа в последнее время постоянно работает, часто пропадая подолгу. Но как только он возвращается домой, он весь мой, и это здорово! Жалко только, что этого времени безумно мало, и мне попросту не хватает. Я так люблю его выходные, ты бы знала! Как сегодня! А осознание, что завтра Рождество, и мы целый день проведем вдвоем, греет душу ещё сильнее. Потащу его куда-нибудь за пределы поместья, чтобы погулять на природе. На улице как раз падает такой волшебный искрящийся снег хлопьями и, кажется, не думает останавливаться, что представляю, какая завтра сказка будет на улице!

На Рождество мы с ним договорились на подарки, сделанные своими руками — без магии! Ты бы видела папино лицо, когда я ему такое предложила. Но у него не было шансов отказаться, ты же меня знаешь, а потому он, скрипя от досады зубами, согласился. Правда, после опять сунул меня в сугроб с головой, но это уже мелочи. Даже снег, попавший мне за шиворот, не смог испортить то чувство предвкушения, которое возникло после его согласия.

Я уже даже приготовила ему подарок. Он, правда, получился, больше для нас двоих, чем прям только для папы, но ведь Рождество — семейный праздник, правда? А раз семейный, я подумала, что стоит собрать целиком всю нашу семью вместе, насколько это возможно. Я порылась в твоей комнате — уж прости — и нашла альбом, который ты начинала, но почему-то не доделала. В нем лежали некоторые фотографии с подписями — еще не приклеенные. Я подумала, что будет здорово закончить его. Я нашла еще кучу интересных фото и заполнила его почти до конца, специально оставив пустые страницы — на будущее. Жаль только, что все фото последних лет — без тебя. Мне тебя очень не хватает, мамочка… Но так, глядя на наши счастливые улыбающиеся лица на этих фото, я почувствовала себя немного полноценнее, чем обычно. Так, будто ты рядом, будто стоишь и со смехом заглядываешь через мое плечо, тыча пальцем в смешного папу, который обиженно насупился, потому что нам с тобой удалось повалить его на землю, и теперь он больше походил на огородное чучело — весь в ветках и осенних листьях, приставших к его одежде и волосам. Я даже на какой-то момент забыла обо всем, разглядывая эти фото. Надеюсь, что и папа забудет хоть на чуть-чуть…

Ну все, мамочка, папа зовет меня. Пойдем отправим тебе письмо, а потом пойдем на каток — папа мне обещал! Я сейчас стараюсь каждую свободную минутку с ним проводить, ведь в следующем году уже поступаю в Хогвартс, и мы будем видеться только изредка. Потому надо насладиться общением с ним впрок!

Так, ну все, папа уже замучил маячить на пороге — я побежала!

Люблю тебя очень сильно, целую!

Твоя Электра»

— Звёздочка, ну что, ты идёшь? — растянутая нудным голосом фраза явно говорила о том, что Электру уже совершенно устали ждать.

Она поморщилась, но тут же сложила письмо в конверт и быстро его запечатала:

— Да, папочка!

Добежав до него, она возмущённо пискнула, хватаясь за руку:

— Ну сколько можно тебя просить не называть меня звёздочкой?

Драко удивлённо воззрился на нее, но у него в глазах словно заплясали бесенята:

— Как это не называть, если ты действительно звёздочка?

— Ну па-а-а-а-ап!..

— Ну хорошо, хорошо. Электра Гермиона Малфой, как хозяин этого особняка, я низко преклоняюсь пред вами и любезно приглашаю вас чинно прошествовать к месту отправления драгоценного письма для вашей матери, которое мы с наивеличайшим достоинством и…

Драко пришлось замолчать, потому что Электра сильно пихнула его в бок, заставив на секунду задохнуться от отсутствия воздуха. Через минуту, когда Драко отдышался, они уже оба смеялись, и Электра больше для виду поворчала ещё какое-то время, вновь цепляясь за руку отца.

— Пойдем скорее, — нетерпеливо потянула она его за собой, будто это не Электра только что заставляла Драко ждать ее.

Они торопливо вышли из мэнора и тут же спрятали носы в складках верхней одежды — на улице такой недавно сказочной от волшебного снегопада вдруг резко поднялся ветер, превратив снежинки в острые колючки, режущие лицо. Переглянувшись, Драко и Электра одновременно друг другу кивнули и побежали наперегонки вокруг замка с разных сторон, не обращая внимания на сильный ветер.

Электра так сильно торопилась, желая наконец обогнать папу, что не заметила, как забежала на заснеженный палисадник, вдоль края которого располагался искусственный пруд. Поскользнувшись на льду, она еле восстановила равновесие, потеряв при этом драгоценные секунды, а оттого к точке назначения прибежала опять вторая. Не успела она начать жаловаться на несвоеместно расставленные пруды, как ей прямо в открытый рот с размаху прилетел снежок. Электра насупилась, услышав победное улюлюканье Драко, и, сплюнув попавший в рот снег, мстительно подумала об огромной куче застрявшего над головой папы на ветвях пихты снега. Белая шапка, словно прочитав ее мысли, тут же соскользнула вниз и погребла под собой все ещё смеющегося и уже подтанцовывающего от холода Драко.

Электра от удивления снова разинула рот, удивлённо уставившись на барахтающегося в снегу папу. Она победила его. Да, с помощью магии, но на этот раз совершенно инстинктивно. Обычно ей приходилось стоять и хмуриться какое-то время, ожидая, когда же магия подчинится ей, а тут даже не пришлось напрягаться — та сделала все за нее. Из сугроба показалась белая макушка — Драко где-то умудрился потерять шапку, а потом и удивленное лицо ее хозяина. Он быстро выкарабкался из своего заточения и тут же кинулся обнимать дочь. Электра, все еще не веря в происходящее, прильнула к нему, глухо крича куда-то в живот:

— Ты видел, видел, видел!

Драко счастливо погладил ее по голове:

— Вот ты и поняла один из способов, которыми обыгрывала меня мама. Достаточно ей было только разозлиться, как на меня обрушивался весь снег, который был рядом в радиусе десяти метров.

Электра удивлённо глянула на него, а Драко лишь подмигнул ей, снова крепко обнимая.

— Пойдем, звёздочка, мама ждёт.

У Электры на этот раз даже не возникло желания спорить, и, взявшись за руки, они медленно пошли к невысоким воротам, находящимся за домом. Пряча лица от бьющего в них снега, они, осторожно плутая, дошли до мраморного камня, на котором словно зловеще нависла шапка слипшегося снега. Они переглянулись, и Электра потянулась за письмом, доставая его из складок одежды.

— Ну привет, дорогая, — услышала Электра ласковый голос Драко, смахивающего уже схватившийся ледяной коркой снег с плиты.

— Привет, мамочка, — повторила она, смутно ощущая легкую радость от того, что сейчас письмо будет отправлено. Она уже научилась воспринимать это с радостью, зная, что мама обязательно прочтет ее письмо и где-то там улыбнется.

Она протянула письмо папе, не отрывая взгляда от маггловской фотографии. Он взял его и вынул из кармана палочку.

— Готова?

— Да, — еле слышно выдохнула Электра.

Он коснулся кончиком палочки уголка конверта, который тут же лизнуло оранжевое пламя. Он протянул руку вперёд и махнул ею вверх, отпуская конверт. Тот завис над плитой, на секунду освещая золотую надпись «Гермиона Джин Малфой, 1979-2010», и, вспыхнув красными сполохами, под взглядами двух Малфоев устремился куда-то вверх огненной стрелой.

Электра сжала одервеневшую от холода руку Драко. Она знала, что папе нужно время, чтобы уйти от мамы, и так было каждый раз уже на протяжении пяти лет. Она огляделась и тихонько подергала папу за палец:

— Гляди…

Только что бушующий ветер, заставлявший их кутаться плотнее, вдруг резко стих, а с неба легчайшим кружевом стали спускаться пушистые снежинки.

* * *

Гермиона невесомо прислонилась к стенке камина, с теплом наблюдая, как Электра возбуждённо подпрыгнула, показывая на часы. Рождество! Время подарков. Убедившись, что ее совершенно не видно, хоть и знала, что это действительно так, она приблизилась к Драко, желая увидеть его лицо, когда он распакует подаренный Электрой альбом. Она видела, как дочь делала его. Гермиона действительно тогда стояла у нее за спиной и действительно хохотала, глядя, как до смешного мил был на той фотографии ее муж, о которой Электра потом писала в своем письме.

Драко с трудом сдержал себя, когда увидел драгоценный подарок. Его руки немного тряслись, а глаза увлажнились, когда он переворачивал такие, казалось, хрупкие листы. Гермиона почти почувствовала, как ее сердце обливается кровью, а по щеке течет горячая слеза. Такое родное и в то же время будто никогда ранее не испытываемое чувство. Теперь лишь воспоминание.

Драко был сам не свой. Гермиона видела наяву, как любовь даёт другому человеку силу, способную сломать тебя. Ее почти случайная смерть чуть не сломала Драко, ведь именно его любовь к ней помогла ему выбраться из того мрака, в котором он погряз во время войны. Удивительно и необыкновенно, но они тогда сошлись. Сошлись вместе на лечении, на восстановлении. Драко искупал вину, Гермиона же просто не могла иначе. Отбросив стереотипы, решив заново строить мир, они нашли для себя много нового друг в друге, и не прошло и трёх лет, как поженились. Их даже не обсуждали. Таких браков было много, потому что мир склеивался в прямом смысле из разбитых осколков. Ни одна сторона, если можно так выразиться, не имела достаточно выживших, чтобы можно было не пересекаться. Их всех связывали новые нити, и первый брак был заключен между Парвати Патил и Теодором Ноттом. Никто на них даже не посмотрел, не осудил, не сказал ни слова. Остальным — тоже. Гарри и Рон тогда отнеслись к их браку на удивление спокойно. Гарри сказал что-то вроде того, что давно пора, а Рон лишь поворчал для вида. Они прекрасно видели до этого, как Гермиона и Драко сближались, и, что греха таить, их былая ребяческая ненависть быстро испарилась. Спустя пару лет общения, они только со смехом вспоминали все ситуации, как в детстве ставили друг другу палки в колеса. Драко им очень сильно помогал, и ребята не остались в долгу, помогая Драко строить свою новую жизнь и карьеру на пепелище черного прошлого.

Когда у них родилась дочь, Гермиона поняла, что работать можно и дома. Вместе с Драко они сделали ей в отдельной комнате лабораторию, в которой она могла проводить свои эксперименты по трансфигурации, стараясь привлечь в использование заклинаний логику нумерологии. Драко иногда тоже участвовал в ее экспериментах, но чаще оставался рядом с дочерью, потому что и без того много работал вне дома, а в своей маленькой звездочке, как он ее называл с самого рождения, души не чаял.

Но однажды все резко закончилось. У Гермионы был очередной сложный и опасный эксперимент, о чем она не удосужилась сказать Драко, чтобы лишний раз его не нервировать. Потому что он слишком сильно переживал за нее, и это иногда приводило даже к срыву ее научных изысканий. Как оказалось, не зря переживал. В тот роковой день Драко и Электра, которой почти исполнилось пять лет, играли в прятки. И Электра, не задумываясь, побежала прятаться к маме. Гермиона отвлеклась, заклинание вышло из-под контроля, и раздался страшный энергетический взрыв. Частично Гермиона успела его подавить практически в зародыше, но часть энергии все же ударила, разметав по лаборатории всех и все, что не там лежало. В последний момент Гермиона успела прикрыть собой дочь, и это стало для малышки спасением. Электра отделалась лишь испугом, в то время как Гермиона превратилась в свою бледную тень, раз и навсегда оставив свою единственную дочь сиротой.

С тех самых пор в течение шести лет Гермиона тщательно скрывала свое присутствие в мэноре. Поначалу она просто не умела становиться видимой, как привидения Хогвартса, а когда спустя несколько месяцев научилась, то уже не смогла появиться перед Драко и Электрой в таком виде. Они уже в целом немного оправились, но Драко… Она понимала, что он перестанет жить в полноценном понимании этого слова, если жизнь вдовца вообще можно назвать полноценной. И она всегда поддерживала свое состояние невидимости, проживая жизни мужа и дочери лишь в пределах мэнора. Она не могла выходить из дома, а потому за их совместными уличными играми наблюдала из окна. Она была словно в ловушке, но была благодарна судьбе, что та позволила ей быть с ними рядом. И она знала, что они это чувствуют. Не знают, но чувствуют.

Визг Электры заставил Гермиону выйти из задумчивости. Она висла у Драко на шее, восхищённо разглядывая сделанного немного неуклюже, но, как и договаривались — без магии, — снежного барса. Он был свернут из тонкой проволоки и обмотан гирляндой. Что это именно барс, а не какая-либо другая кошка, Электре помог понять чересчур мощный хвост, который бывает только у барсов. Гирлянда горела серебристо-голубым цветом, и Электра кинулась выключать свет.

— Папочка, смотри! Это же настоящий патронус!!! — восхищению не было предела. — Я хочу, хочу, чтобы моим патронусом был такой барс! Како-о-о-ой красивый!

Драко смущённо, но абсолютно счастливо улыбался, и Гермиона чувствовала, как неимоверно сильно сжимается ее бесплотное сердце.

— А давай сделаем ещё таких? Выдру, как у мамы, волка, как у тебя? Будет у нас рождественская семья из таких необычных патронусов!

Драко обнял дочь. Гермионе показалось, что его глаза вновь увлажнились. Это был один из самых трогательных праздников за последние шесть лет. Она смотрела на него, не отрывая взгляда, вновь и вновь тонула в этих глазах, наслаждаясь красотой и притягательностью своего мужчины, который так трепетно и нежно обнимал их совместную дочь. Она схватилась за камин, и ваза, стоящая на нем, чуть пошатнулась.

— Конечно, звёздочка моя, — прошептал Драко в висок дочери.

Он поднял глаза на вазу, и Гермионе на долю секунды показалось, что она увидела полупрозрачную себя, отраженную в его глазах.