Другая сторона (джен)

Гарри Поттер был ее кумиром. Центром маленькой вселенной.

Кажется, о нем говорили постоянно, повсеместно. Джинни казалось, «Гали» было вторым сказанным ей словом: после «мама» и вместо «папа».

В ее семье боготворили спасителя Британии. Ставили детям в пример.

Как, ты не доел овсянку? А вот Гарри Поттер, этот замечательный мальчик, наверняка съедает всю.

Плохо читаешь? Гарри Поттер, несомненно, не вылезает из книг.

Не помог матери с уборкой? Ах, если бы у Гарри Поттера была жива мама, он бы точно делал всё, о чем она просит…

Мальчик-который-выжил перестал быть злободневной темой только после того, как подросшие близнецы стали огрызаться. Апогей случился, когда один из них на очередное недовольное ворчание предложил поменяться с Поттером местами: родителям-де нужен идеальный сын, а они с удовольствием поживут без нотаций.

Скандал был знатный, Джинни запомнила. Мама громко кричала, а потом плакала. Отец поднимался к близнецам для серьезного разговора. Отголоски ссоры еще долго давали о себе знать звенящей тишиной и мелкими придирками, но о Гарри Поттере родители словно позабыли.

А Джинни — нет.

До чего же она завидовала Рону, когда тот написал о знакомстве с всенародным героем! Вернее — она еще долго не могла поверить — героиней! Это было настолько неожиданно и одновременно восхитительно-воодушевляющее, что год до ее первого курса в Хогвартсе был самым длинным за все ее одиннадцать лет. Каждый день Джинни зачеркивала очередную дату в календаре, с трепетом ожидая встречу с Гарриет Поттер.

А однажды утром на кухне появился совершенно обычный ребенок в одежде с чужого плеча и старомодных очках. Он глянул на Джинни абсолютно холодными, пустыми глазами и, безразлично поздоровавшись, тут же потерял интерес. Тогда, испытывая какое-то неприятное, холодное чувство, она убежала наверх.

Джинни еще не знала, что именно так ощущается разочарование. В то лето ее «гаррицентризм» дал первую трещину.

* * *

Гарриет Поттер сильно отличалась от образа, который рисовала в своей голове маленькая Джинни Уизли. Она не была сильной, не была смелой, она даже не была доброй — как впоследствии скажет Гермиона Грейнджер, она была «рациональной».

Рациональной. Какое неприятное слово. И как же точно оно характеризировало Поттер.

* * *

Первый бойкот случился на ее втором курсе, когда Гриффиндор в одночасье потерял пятьдесят очков. Джинни было обидно: каждый балл зарабатывался ценой усилий и времени — но она не считала правильным отворачиваться от своих (а тогда она еще верила в пропагандируемые ценности «твой факультет — твоя семья») из-за каких-то оценок. Тем более Фред и Джордж совсем не изменили своего отношения, а Джинни их обожала.

Не то чтобы она не любила других своих братьев, нет. Просто близнецы баловали ее и оберегали. От поручений Билла, от животных Чарли, от нотаций Перси и дразнилок Рона.

Второй бойкот пришелся на третий курс, когда Гарриет демонстративно не стала посещать занятия Хмури. Гриффиндорцы писались от восторга, что именитый аврор преподает у них, и такое поведение вроде бы героини вызвало непонимание и осуждение.

Потом была травля из-за ее фантазий о воскрешении Того-кого-нельзя-называть. Джинни считала, что Гарриет сама в большой степени повинна в реакции факультета: она даже не пыталась стать частью целого. Джинни несказанно бесила эта ее манера всегда и везде выглядеть отстраненной, безучастной, снизошедшей до массы. Она не отказывалась демонстративно, но рискнувший втянуть ее в разговор или внеурочную активность как-то быстро понимал, что его терпят только из вежливости. Джинни на себя испытала это ощущение и прекрасно понимала чувства остальных.

К концу года Поттер как-то расплевалась с Роном (он так и не раскрыл причину). Размолвка не продлилась долго, но Рон ходил грустный, а Гарриет даже ни разу в лице не изменилась, и Джинни за брата было обидно.

Летом ситуация обострилась. Джинни переросла слепое почитание, тем более Поттер ничем не заслуживала его, и балансировала на грани нейтрального отношения. Но дом на площади Гриммо, полный мрачной, какой-то элитарной роскоши, невольно всколыхнул в душе ядовитую зависть. Поттер ходила с видом, будто всё вокруг — ее собственность, а другие — незваные гости, случайные приживанцы в ее доме. Поэтому она не удержалась и перехватила приглянувшийся той медальон. И удивилась тому, насколько ясной стала картина.

Гарриет Поттер обманывала мир. Она была высокомерной эгоисткой, каким-то чудом оказавшейся в Гриффиндоре. Она паразитировала на других.

И она — понимание ранило до глубины души — тянула свои мерзкие руки к ее брату.

Джинни пыталась предотвратить это, правда пыталась. Шепоток в голове подсказал, как отвлечь Джорджа от лгуньи-Поттер.

Но всё напрасно. Гарриет воспользовалась моментом и добилась своего.

С этого момента нейтралитет сменился неприязнью.

* * *

Четвертый курс выдался сложным. Джинни приняли в команду — да, вместо Поттер, переставший скрывать наплевательское отношение к Гриффиндору. Для Джинни делом чести стало доказать, что она справится не хуже. Она тренировалась до изнеможения, поднимала команде боевой дух (особенно тяжело пришлось после отстранения близнецов), ссорилась со слизеринским составом (чаще с неугомонным придурком-Малфоем, чтоб его садовые гномы покусали), старалась освоить больше в Учебном клубе, встречалась с Майклом Корнером…

Весной Гарриет Поттер раскрыла свою двуличность всей школе. Если бы Фреда и Джорджа не отчислили, Джинни торжествовала бы. Но ее любимые братья пострадали и…

Она была в ярости.

* * *

Джинни долго примерялась, как бы побольнее ударить. Заметила, какими глазами Поттер смотрит на Сириуса, когда тот уделяет ей внимание, и почти прилипла к нему. Как же она радовалась, видя нескрываемую неприязнь! Наконец ей удалось задеть Поттер за живое.

Урвать свой фунт плоти.

С началом школы свободного времени поубавилось: занятия, квиддич, дуэльный клуб — она поднималась засветло на тренировку и к полуночи без сил валилась на кровать, забывая снять одежду. Бешеный ритм, вереница одинаковых дней. В них утонули недолгие отношения с Томасом.

Смешно сказать, но кроме нападения пожирателей в конце года, со всего пятого курса она запомнила только Драко Малфоя.