Никому не говори... (джен)

Дорога была ухабистая-ухабистая, кривая-кривая... Трясло так, что казалось — ещё немного и все внутренности поменяются местами. Это путешествие так напомнило Машке поездку в деревню (в далё-о-оком детстве!), что она невольно расчувствовалась.

— Ты чего это? — подозрительно спросила Евгения, из последних сил цепляясь за кресло — чтобы хоть не так трясло.

— А что?

— Да вид у тебя какой-то ... не такой. Сейчас плакать будешь?

— Ну, разве что от умиления... Детство вспомнилось, птички, цветочки, ягодки. Ностальжи!

— Совсем охренела! Какое, на хрен, ностальжи? Тут трясёт как в блендере, а она в сантименты пустилась! Дим, ну скажи ей!

— Я не Дима, я Домка! — невозмутимо поправил сидевший за рулём домовой.

— Тьфу, перепутала... Вы со спины с ним похожи — не отличишь! — фыркнула Женька и отвернулась, оставив наконец подружку в покое. Правда, теперь она уже принялась за Домку и Маша невольно пожалела несчастного — ведь вынесет ему весь мозг, не меньше! Правда, домовой не обычный человек, его сильно доставать — себе дороже, в лучшем случае просто заикой оставит, а в худшем... Впрочем, Домка оказался на редкость крепким орешком и нытьё Женьки переносил стоически, даже посмеивался, чем медленно, но неуклонно доводил рыжую вредину до белого каления, а вот у Машки и Шурика уже через полчаса начали в крутую трубочку сворачиваться уши и кое-кто из них уже стал подумывать о немедленном устранении этой заразы — и ей меньше мучений, и миру польза... Поэтому, когда далеко впереди и немного справа показались дома, все даже обрадовались небольшой передышке.

— Деревня какая-то! — прищурилась Евгения, которая плоховато видела вдаль, но упорно не желавшая в этом признаваться. — Откуда?

— Травино называется. — сказал Домка, выруливая на покрытую потрескавшимся асфальтом дорогу. — Сейчас мы купим вам что-нибудь попить и... Чтоб тебя!

Что-то стукнуло, зафырчало и машина остановилась как вкопанная.

— Обалдеть! И что теперь делать будем?

Вместо ответа домовой вылез из автомобиля и, подняв капот, полез внутрь ...

— Ничего не понимаю... — наконец сказал он. — Вроде бы всё в порядке. Теперь нам по любому нужно в Травино, к автослесарю, если он там, конечно, есть. Вылезайте, я машину толкать буду!

Маша собралась было открыть дверцу, но Женька неожиданно воспротивилась :

— По такой жаре и пешком? С ума сошёл? Мы же ноги сотрём и солнечный удар схлопочем! Так толкай, с нами в довесок!

— О кей! — неожиданно легко согласился Домка. — Только не жалуйтесь, если что не так...

После этих слов последовал такой мощный толчок, от которого всех буквально впечатало в спинки кресел и автомобиль стрелой понёсся в сторону деревни по ухабистой дороге. Трясло так, что вся предыдущая езда показалась несчастной Машке райским покачиванием в колясочке... Рядом визжала во всё горло Евгения, уже сто раз пожалевшая, что не пошла пешочком, Шурик стёк вниз, страдая от внезапно появившейся морской болезни... а рядом с машиной легко бежал сам водитель и ржал, чуть не перегибаясь пополам.

Стали уже видны крайние дома деревни, когда домовой наконец сжалился над нами и остановил взбесившийся автотранспорт.

— Сволочь... — с чувством сказала Женька, на корточках выбираясь из машины. — Садюга... Чтоб тебе с неделю бесогоны снились!

— Ножки не держут? — заботливо спросил Домка. — Может, ещё раз прокатишься?

— Пошёл ты на ....!!!

Оставив машину у дороги, компания медленно пошла по покрытой мягкой шелковистой пылью тропинке у домов, стараясь держаться ближе к их стенам , чтобы хоть как-то защититься от палящих лучей солнца и внезапно Домка остановился как вкопанный.

— Ты чего? — недовольно спросила рыжая зануда, которая шла следом и оттого ткнулась ему носом в спину. — Что ещё случилось?

— Сама смотри... — буркнул домовой и отошёл в сторону, открывая ей обзор.

Навстречу медленно шла похоронная процессия. Впереди шествовал пожилой седовласый мужчина, который нёс на плече резной крест, при виде которого домовой поморщился и отпрянул к стене дома. Следом за мужчиной шли три молодых девушки, неся пышные венки, обвитые траурными лентами, а за ними четверо мужчин несли оббитый розовой тканью гроб, укрытый сверху кисеёй. Голова процессии миновала друзей, свернула налево...

— Стой! — крикнул один из мужиков, что нёс гроб. — Передохнуть бы надо...

Шедшие сбоку мальчишки резво поставили скамейки на землю, и носильщики аккуратно поместили на них свою скорбную ношу. Пронёсшийся лёгкий ветерок взметнул кисею, открыв лицо покойницы, и Маша замерла от удивления... и горечи: оно было необыкновенно красивым — волнистые золотистые кудри, тонкие брови, длинные тёмные ресницы, правильные черты лица... Девушка будто спала и ничто, абсолютно ничто не указывало на причину смерти — ни следов какой-либо болезни, унесшей такую красоту, ни травм от аварии... Ничего!

— Что же с ней случилось? — тихо спросила Евгения, ни к кому не обращаясь.

— Да с сердцем плохо стало. — раздался позади старческий голос. Все обернулись и увидели небольшого росточка старушку в синем платочке, которая стояла у калитки — видно, только что вышла на улицу. — Пока врачи приехали, пока укол сделали... Царствие тебе небесное, доченька!

Бабка перекрестилась, глядя, как процессия вновь двинулась дальше по улице и затем свернула налево, к видневшемуся вдали кладбищу.

— Такая молодая и красивая... — печально произнёс Шурик. — Так рано...

— Молодые умирают, а мы, старые, всё небо коптим! — вздохнула бабка. — Где справедливость Божья? Зла Дашенька никому не делала, одна она у отца-то была... и матери нет, чтобы своё дитятко оплакать, умерла она семь лет назад, так-то... А вы кто такие будете?

— Мимо проезжали, да вот с машиной что-то случилось! — хмуро ответил Домка. -Бабушка, вы не знаете, кто тут автомобили чинит?

— Как не знать! — кивнула бабка. — Видите, во-он там дом с красной крышей? Прямо напротив него автомастерская, только вряд ли хозяин сейчас на месте... Дашенька-то его невестой была, через неделю должны были пожениться, свадебку сыграть...

Хозяина и в самом деле не было дома, зато там маялся без дела его помощник, который с радостью согласился помочь: на стареньком "жигулёнке" съездил за сломавшимся автомобилем, отбуксировал его в мастерскую и с огромным энтузиазмом принялся в нём копаться.

— Интересно, здесь кафе есть? — полюбопытствовал Шурик, в животе которого начало тоскливо поуркивать. — Обед уже скоро...

— Столовая есть, — ответил Андрей (помощник автослесаря). — Через два дома от нашей мастерской. Правда, кормят там, на мой вкус, не очень — не так уж сытно и вкусно, но с голодухи чего только не слопаешь...

Всё это было не слишком-то многообещающим, но выбора особого не было. Конечно, можно купить сыра, колбасы, хлеба и лимонада и вполне обойтись и этим, но... горяченького-то хочется! Оставив Домку, остальные направились по указанному адресу и действительно увидели бревенчатый домик, выгодно выделявшийся среди остальных домов. Над входом бросалась в глаза яркая вывеска, украшенная воздушными шарами и пластиковыми бантами.

— Наверно, недавно открылись! — со знанием дела сказала Женька. — "У Ванюши"... Прикольное название. Зайдём?

— А что, у нас есть выбор? — пожал плечами Шурик и первым шагнул в приветливо распахнутую дверь.

Кафе было небольшим, но очень уютным — на окнах кружевные занавесочки, стены украшены картинами на природную тему, которые перемежались вкусными натюрмортами, столики накрыты кружевной клеёнкой... Всё здесь располагало к отдыху, обещало вкусную еду... Что ж, первое впечатление — самое важное, да и сам хозяин вполне соответствовал и самому кафе, и его названию — небольшого роста, весь какой-то пухленький, обаятельный, сдобный.

— Что будете заказывать? — весело спросил он, протягивая меню. — Всё очень вкусно и недорого!

— Сейчас... — Евгения пробежала глазами строчки и воскликнула. — Суп с грибами? Здорово! А грибы какие?

— Белые — сушёные да духмяные! — улыбаясь, сказал хозяин. — Можете щи заказать, на второе есть мясные котлеты с пюре или макаронами — кто как любит...

— Тогда... суп с грибами, котлеты с пюре и... кисель. Малиновый!

— Я, пожалуй, ограничусь котлетами с пюре, киселём, тоже малиновым и бисквитом с вишней... — поразмыслив, сказала Маша.

— Мне тоже суп! — воскликнул Шурик, обожавший грибы. — Второго не надо, только кисель... смородиновый!

Хозяин, приняв заказ, бодро умчался на кухню — он, как оказалось, был в кафе и за повара, и за официанта и за всё прочее-прочее-прочее. Ждать, однако, пришлось недолго — уже где-то минут через пятнадцать хозяин появился с подносом, уставленным тарелками, источающими просто божественный аромат, и изрядно проголодавшиеся друзья с аппетитом принялись за еду, которая оказалась на диво вкусной.

— Просто объедение! — вздохнула Евгения, покончив с супом и придвигая к себе тарелку со вторым. — И чего тот механик говорил, что здесь готовят невкусно?

— Это Андрюха, что ли, помощник механика? — прищурившись, спросил хозяин. — Он? Ну, тогда понятно... Я на днях его подружку с позором выгнал, она тут официанткой работала, вот он теперь и злится!

— А за что хоть выгнали?

— Неопрятная она и ленивая, фартук и наколка кружевная вечно в пятнах и помятые, как будто их корова жевала. Да и грубиянка к тому же! Хамит посетителям, а после обижается, что те ей чаевые не оставляли... Зачем мне такая работница?

— И то верно... А правда, что хозяин автомастерской был женихом Даши, которую сегодня похоронили?

— Правда. Жалко парня, он ведь её любил, пылинки с неё сдувал. А отец... он словно с ума сошёл, она ведь одна у него была. Что теперь с ним будет — ума не приложу!

...Друзья уже доедали кисель, когда в кафе вошли две женщины в чёрных платках (очевидно, с похорон...) и попросили чаю.

— Егор, видать, совсем умом тронулся! — сказала одна. — Знаешь, Матвеич, что он сейчас на кладбище заявил? Он, мол, один не останется, к нему через пару дней должна племянница осиротевшая приехать и она, дескать, ну просто точная копия Дашеньки! Откуда у него племянница, ведь он сиротой остался, в детском доме рос!

— Может, со стороны жены есть кто? — предположил хозяин. — Поживём — увидим...

— Ну, хватит на сегодня... — вздохнула Евгения и с сожалением отставила пустой стакан. — Дайте счёт, пожалуйста!

* * *

Домка встретил их расстроенный, с ног до головы перемазанный маслом и чем-то чёрным.

— Придётся задержаться здесь на пару дней, — заявил он. — Нужной детали нет, а хозяин поедет за всем только завтра, так что...

— Вот так номер! — возмутилась Евгения. — И что нам теперь делать? В машине ночевать?

— Зачем в машине? Я договорился с Андреем, он сдаст нам на пару дней родительский домик, там всё равно никто не живёт. Не кривись, другого выхода у нас просто нет!

— А ты не можешь сбегать...

— Ага, щаз-з! Я тебе что, марафонец? Не барыня, поживёшь немного и в деревне!

С этими словами домовой развернулся и пошёл прочь, прекрасно зная, что остальные всё равно последуют за ним.

...Домик оказался вполне приличным, а не старой развалюхой, как представляла себе недовольная журналистка. Андрей притащил старенькие простыни, наволочки, принёс ведро с водой, показал, где туалет... Что ещё надо для неприхотливого путника? Женька, правда, всё ворчала, что ей как всегда досталось всё самое неудобное — и кровать-то у неё скрипучая, и матрас жёсткий, и подушка комковатая...

— Может, тебя пристрелить... чтоб не мучилась? — ласково спросил Домка.

— У тебя пистолета нет! — буркнула рыжекудрая гуда, на всякий случай всё же отодвигаясь подальше. — И вообще... Пошутила я, шуток, что ли, не понимаешь?

— Ну, если это шутка такая... Тогда ладно — живи!

В общем, устроились с комфортом: вечером сходили в кафе "У Ванюши", поужинали, посмотрели фильм по ноуту, потом каждый умылся, почистил зубы (Домка укатывался, глядя на то, как его друзья орудуют зубными щётками. Ему-то что, у него проблем с зубами в принципе быть не может, домовой как-никак!) и улёгся в свою кровать. Окна оставили открытыми — воздух хороший, прохладный, во сне легко дышаться будет... И сами не заметили, как уснули.

* * *

Кто-то торопливо шёл по улице.

Домка, услышав частое нервное дыхание и какое-то постукивание, легко взлетел над забороми и притаился, следя за спешащим куда-то человеком, несшим длинный свёрток, в котором что-то звякало. Сначала он принял было его за жулика, но присмотрелся и узнал отца той самой девушки, что похоронили сегодня днём.

— Куда же это ты идёшь? — спросил сам себя домовой, пристально вглядываясь в полусогнутую фигуру. — Чего тебе не спится?

Словно почувствовал его взгляд, человек дёрнулся и, шмыгнув в переулок, словно растворился в его темноте. Домка мягко спрыгнул с забора и скользнул к переулку, в котором исчез осиротевший отец... но там никого уже не было. Мужчина словно провалился сквозь землю.

— Ну и фиг с тобой! — махнул рукой домовой и направился обратно, к спящим друзьям.

* * *

Утро выдалось солнечное, радостное — никаких тебе тучек или облачков. Повеселевшая Евгения радостно поплескалась в ведре, подкрасила губки и реснички и тут же предложила идти завтракать.

— Хоть постель застели! — сказала Машка. — Зачем бардак устраивать?

— Потом, потом! Сначала еда, а после всё остальное! Чего вы копаетесь?!

Назло ей остальные не торопясь убрали постели (и её заставили это сделать!), не спеша умылись и только после того, как Женька чуть не завыла от негодования, направились в кафе-столовую и Домка на сей раз тоже пошёл с ними.

— А ты-то чего идёшь? — удивился Шурик. — Еда тебе наша не нужна, ты же...

— За компанию! Шагай себе молча!

Позавтракали хорошо и сытно. Домовой, естественно, человеческой пищи не ел, но легко отбрехался, объявив хозяину, что он, мол, питается только поздно вечером, один раз в сутки и все дружно это подтвердили.

— Скажите, а где живёт отец покойной Даши? — спросил он, расплачиваясь за завтрак. — Хотел бы зайти, выразить соболезнование...

— Вряд ли он примет вас, — пожал плечами хозяин. — Хотя... от нашего кафе направо, седьмой дом, вы его легко узнаете, он крыт черепицей. Ни пуха вам, ни пера!

Друзья легко нашли указанный дом, который выглядел на редкость мрачным и неприветливым из-за наглухо закрытых ставней и домовой вежливо постучал в калитку. Никто не отозвался и тот постучал ещё раз, сильнее... Потом ещё раз...

— Пошли домой, а? — не выдержала Женька. — Может, он спит, может, ушёл куда... Чего лезть к человеку, у которого такое горе? Зачем он тебе?

— Я хотел проверить... — начал было Домка, но в этот момент загремела задвижка, дверца приоткрылась и из щели глянуло бледное лицо мужчины.

— Чего вам? — глухо спросил он.

— Мы проезжали мимо, услышали о горе, постигшем вас, и пришли, чтобы выразить своё соболезнование! — вежливо сказал домовой. — Поверьте, нам очень жаль...

Лицо мужчины чуть-чуть смягчилось.

— Благодарю вас! — сказал он. — Извините, что не приглашаю в дом, сами понимаете... Ко мне сегодня вечером племянница приедет, тогда уж...

Он пожал Домке руку и, попрощавшись, закрыл дверцу.

— Что ж... — пробормотал тот и, потерев пальцами кончик носа, обернулся к остальным. — Чего стоите? Пошли домой!

— А? — не поняла Евгения. — И это всё? Ты тащил нас по такой жаре для того, чтобы поздороваться с этим мужиком и выразить ему свои соболезнования? За каким хреном?! Он что, твой любимый родственник?!!

— Иди уже... — устало сказала Маша. — Вернёмся, тогда хоть в суд подавай... А сейчас заткнись, ладушки?

— Всё-таки, зачем ты пошёл к этому мужику? — спросила Маша, когда они добрались до домика и, умывшись, прилегли отдохнуть. — Ведь не из-за простого человеколюбия?

— А что, я не могу быть филантропом? — лукаво спросил Домка.

— С твоим характером и филантроп? Не смеши меня! Это так же несовместимо, как солёное сало со сливочным мороженым!

— А как же наша дружба? Я-то вас не пугаю и не обижаю, да и своим собратьям запретил...

— До поры до времени... А случись битва между людьми и нечистью, что тогда будет, а? Прибьют всех нас, а некоторые представители нежити заодно и схарчат... и дружба побоку!

— Тут ты, конечно, права... Ну, а вы, люди? Во время блокады в Ленинграде ели собак и кошек, а они ведь ваши братья меньшие.

— Не глумись над святым! Они не по своей воле это делали, а из-за того, что какой-то ублюдок с усиками возомнил себя превыше всех прочих! Там дети от голода умирали, а ты...

— Я дурак! Я полный идиот, не сердись...

— Ладно, проехали... Кстати, ты говорил, что хочешь что-то проверить, там, у дома Даши. Проверил?

— Да, но вряд ли тебе понравится результат моей проверки. Да и я сам не вполне уверен... Слушай, пойдёмте сегодня вечером в лес? Погуляем, воздухом свежим подышим...

— Неплохая идея, — одобрительно сказала Маша. — Вот Юрики и Лерка проснутся и им сообщим, хорошо?

...Проснулась она, когда на часах было почти пять. На соседней кровати сладко посапывала Евгения, в углу дрых без задних ног Шурик, а Домка, притулившись в углу, ожесточённо терзал айфон, выжимая из несчастной техники очередную игру.

— Проснулась? — не оборачиваясь, спросил он. — Здоровы же вы все спать... Гулять-то пойдём?

— А то! — Машка сразу же вскочила с кровати. — Эй, сони!

— Чего тебе? — недовольно спросила Евгения, поднимая с подушки всклокоченную голову. — Разоралась тут...

— Вставай, гулять идём! Может, и грибов твоих любимых соберём.

При слове "грибы" Женька мгновенно проснулась полностью, откуда-то достала расчёску, пригладила свои рыжие кудри и принялась расталкивать Шурика, невзирая на его упорное сопротивление... В конце концов, все вышли из дома (причём Евгения прихватила с собой невесть откуда взявшуюся корзинку — в надежде на богатый урожай) и, выйдя из села, свернули направо, к видневшемуся невдалеке лесу, который встретил всю компанию тишиной, прохладой и пением птиц...

— Хорошо-то как! — вздохнула Женька и сладко потянулась. — Рол, какой ты всё-таки молодец, что вытащил нас сюда... Ой, грибы!

Она метнулась к кустам и через минуту обернулась с победным криком, держа в руках несколько грибов:

— Целых три! Домка, а они съедобные?

— Вполне. Это лисички, можешь их спокойно лопать! Кстати, посмотри ещё во-он под тем кустом...

— Где? Ух ты!

Наблюдать за тем, как Евгения собирает грибы — одно сплошное удовольствие: рыжая пухлая молния, мечущаяся от дерева к дереву, при каждом новом найденном грибе радостно попискивала, подпрыгивала, потряхивала рыжими кудряшками и только что не облизывала свою добычу. Посмеиваясь над любительницей "тихой охоты", остальные и не заметили, как "охотница" свернула куда-то налево... И тут же раздался её дикий визг!

— Женька! — крикнул домовой и, оттолкнув зазевавшегося Шурика в сторону, бросился туда, откуда раздался крик их подруги, но та уже сама спешила нам навстречу.

— Змея укусила? Паук? — допытывался домовой, тряся белую как мел девчонку. — Напал кто? Ну, чего ты молчишь?! Что там?

— Там... труп, — пролепетала та и, закатив глаза, медленно стала оседать на землю и упала бы, не подхвати её Домка.

— Чтобы Женька да испугалась трупа... — задумчиво произнёс Шурик, потирая ушибленное плечо. — Неужели он такой страшный?

— Вот сейчас и узнаем. — отрезал домовой и, держа Евгению на руках, пошёл в ту сторону, откуда она выскочила.

Корзину нашлась сразу: лежала сбоку тропинки перевёрнутая, грибы из неё высыпались и хозяйственный Шурик тут же присел на корточки и принялся их собирать. Прочие не стали его ждать, двинулись дальше... и через пару минут Домка остановился.

— Тут яма! — сказал он. — И... Кошмар!!!

В его голосе был такой ужас, что Маша с Шуриком одновременно бросились к нему, посмотрели вниз... и впечатлительный парень, позеленев, согнулся в приступе рвоты.

В яме лежал труп без кожи, которая была снята с него аккуратно-аккуратно, даже вместе с ногтями, так что определить, кто это был — мужчина или женщина — не представлялось возможным. Вдобавок он был изрядно пообглодан животными и поэтому было понятно, почему Евгения, не слишком-то боявшаяся жмуриков, грохнулась в обморок.

— Только не говорите, что в округе объявился маньяк! — пролепетала Маша. — Хватит с нас зомби, оборотней, призраков и вампиров!

— Человек был уже несколько дней мёртв, когда с ним проделали... всё это, так что это не маньяк, — задумчиво ответил домовой и принюхался. — Так я и думал...

— Что? Что ты думал? — истерично крикнула пришедшая в себя Евгения. — Что же, ты нарочно потащил нас сюда, чтобы мы наткнулись на... на это?!

— Не неси чушь! — с досадой произнёс Домка и поставил рыжую истеричку на землю. -Кстати, грибы у Шурика, можешь взять корзинку.

— Чтобы я ела выросшие здесь грибы?! Да ни за что! Может, тут под каждым кустом трупы закопаны! Чего ржёшь?!!

— Успокойся, трупов тут больше нет! — отсмеявшись и стерев набежавшие слёзы, еле проговорил домовой. — И грибы твои совершенно и абсолютно чистые и здоровые. Можешь есть их хоть сейчас — вреда не будет.

— Сыроедение, оно, конечно полезно, но всему есть предел! — ответила журналистка и с тоской посмотрела на корзинку в руках только что подошедшего Шурика. — Ладно... Так что насчёт трупа?

— Труп женский, — сказал Домка, подходя поближе к изувеченному телу. — И женщина была достаточно молодой — лет двадцать, не больше... Кожу сняли аккуратно, даже уши отрезали, чтобы её не попортить. Ну-ка...

Он спрыгнул в яму и, подобрав палку потолще, перевернул тело на живот, отчего вонь усилилась, стала почти невыносимой и заставила остальных, зажав носы и рты, отбежать подальше от ямы.

— Разрез на спине! Снимать кожу начали со спины, чтобы шов, в случае чего, не выдал, что это...

Внезапно домовой замер с открытым ртом.

— Домка... Домка, ты чего? — подёргала его за рукав Евгения. — На тебя, что, столбняк напал? Чего молчишь?

— Я понял... — медленно произнёс Домка и, развернувшись, быстро пошёл прочь. — Все за мной!

Село (или деревня — кому как нравится) встретило их мёртвой тишиной — ни одного человека на улице, даже во дворах, где обычно в это время попами кверху на грядках копошились хозяева. Не было даже собак, что поодиночке или парами совершали обход дворов в надежде на кусок хлеба или косточку... Никого!

— Куда все подевались? — шёпотом спросила Женька, боясь разрушить царившее безмолвие — мало ли чего... — Ведь только час назад...

— Бежим в кафе! — скомандовал домовой. — Не отставать и не оглядываться!

...Кафе "У Ванюши" тоже поразило тишиной и запертой дверью.

— И тут никого... — растерянно сказал Шурик. — Что же делать?

— Иван Матвеевич! — негромко позвал домовой. — Это мы... Откройте, пожалуйста!

— Бесполезно... — начал было Шурик, но в это время дверь кафе приоткрылась и напряжённый голос хозяина произнёс:

— Быстрее, входите! Не мешкайте!

Домка впихнул своих друзей по очереди в приоткрытую дверь, проскользнул сам и лично задвинул засов и провернул ключ в замке.

— Что случилось? — тихо спросил он. — Почему на улице не видно ни одного человека?

Хозяин на цыпочках подошёл к окну, осторожно отогнул одну полоску плотно закрытых жалюзи и, посмотрев на улицу, вернулся к нам и прошептал:

— Она вернулась!

— Кто?

— Даша! Её только вчера похоронили, а сегодня она с отцом по улице гуляет! — выпалил Матвеич и трясущейся рукой вытер выступившую испарину. — Он, правда, говорит, что это его племянница... Что я, Дашку не знаю?! Она у всех нас на глазах выросла, кого он думает обмануть?

— Но может, это и в самом деле его племянница... — попробовала успокоить его Маша, но хозяин кафе перебил её:

— И родинка на щеке, и шрамик на брови — всё Дашкино, так что никакой племянницей тут и не пахнет! И, главное, глаза у неё неживые, словно стеклянные... И ходит она как кукла заводная... Люди, как её увидели, так сразу по домам кинулись, а собаки дикий вой подняли... как по покойнику!

— Но на улице ни одной собаки...

— Половину Егор поубивал сразу же — мол, они его племянницу пугают, остальные разбежались. Да он с ума сошёл! — вдруг крикнул хозяин и тут же зажал себе рот. На жалюзи, закрывавших окно, появился чей-то силуэт. Все замерли, не смея и вздохнуть... Человек за окном качнулся вправо, потом влево и тут же раздалось тихое постукивание в дверь. Женька дико выпучила глаза и отчаянно зажестикулировала, указывая то на дверь, то на окно, за которым вновь появился силуэт. И тут раздался голос!

— Дя-дя Ва-ня... Дя-дя Ва-ня... Пус-ти, я хо-чу ку-шать.

Голос был механический, без каких-либо эмоций и интонаций... Хозяин кафе побелел так, что Маша испугалась, что он вот-вот грохнется в обморок, но, слава Богу, всё обошлось... В дверь опять постучали, на этот раз громко и уверенно.

— Матвеич, это я — Егор! Открой! — послышался мужской голос. — Даша чаю хочет, а у меня ни конфет, ни пирожных нет... Мы у тебя поужинаем!

— Я... Я заболел! — нервно сказал Матвеич. — И сегодня работать уже не буду... В магазин сходи!

— Так магазин уже тоже закрыт... Тебе что, чашки чаю жалко? Даши испугался? Так это не моя дочь, а племянница, её Дариной зовут, а я её Дашкой кличу, так удобнее... Открой!

— Уходи, Егор, от греха подальше! — не поддался хозяин. — Что хочешь говори, а я не открою!

Было слышно, как Егор за дверью скрипнул зубами, но от двери отошёл и, потоптавшись на месте, пошёл прочь. Прячущиеся тихонько подошли к окну и, приоткрыв жалюзи, посмотрели вслед мужчине и девушке, которая шла, неловко переваливаясь с ноги на ногу. Внезапно, словно почувствовав взгляды, она обернулась, и Маша мгновенно узнала в ней ту, что лежала вчера в гробу. Но тогда, даже мёртвая, она была похожа на просто спящую, а сейчас... Сейчас перед ней был ходячий манекен с неправдоподобно яркими стеклянными глазами. Машка отшатнулась от окна и, ковыляя на внезапно ослабевших ногах, еле дошла до ближайшего стула и плюхнулась на него.

— Это зомби? — тихо спросила Женька.

— Нет, это набивная кукла, — спокойно сказал Домка.

— Набивная... кукла? — хрипло пробормотал хозяин. — Как... кукла?

— Мы сегодня видели в лесу человеческий труп. Без кожи, — при этих словах Евгения вздрогнула. — А вчера ночью я видел Дашиного отца, который крался куда-то, держа в руках свёрток... Видимо, он выкопал тело дочери, снял с него кожу и...

— Он обезумел! — крикнул Матвеич. — Надо в полицию позвонить, чтобы его поймали и посадили в психушку! Он же сумасшедший, откуда нам теперь знать, что ему ещё в голову придёт?! Он...

— Он убитый горем отец, — тихо сказал впечатлительный Шурик.

— Но ещё ни одному убитому горем отцу не приходило в голову выкопать труп своего ребёнка, снять с него кожу и сделать куклу! — возразил Домка.

— А почему ты вообще решил, что тот труп в лесу — тело Даши? — спросила вдруг Женька. — Может, и в самом деле это дело рук какого-то маньяка, а эта девушка и вправду приехавшая в гости к дяде племянница? А ты уже сразу на мужика напраслину возводишь!

— Но я видела лицо этой "племянницы"... — попробовала возразить Маша, но рыжая зануда тут же её перебила:

— Ой, тоже мне, эксперт ФЭС! С твоей близорукостью только преступников опознавать... Все люди — братья, все бабы — сёстры!

— А как она двигалась...

— Тю, тоже мне доказательство! Может, эта... Дарина болела ДЦП и до сих пор не до конца избавилась от этой болячки... Уж тебе, Машка, как работающей в больнице, должно быть известно, что это недуг не проходит бесследно!

— А ярко-синие глаза?

— Контактные линзы!

— А речь?

— Может, она ещё и малость умственно отсталая?

— А... а...

— Что, все аргументы кончились?

— Ну, а что ты скажешь насчёт трупного запаха, который я учуял, когда он мне руку пожимал? — встрял Домка.

— Ты болван! — устало сказала Женька. — По-твоему, тухнет только мёртвый человек? Может, у него мясо пропало? Или рыба? Или курица, в конце концов, сдохла, а он её закапывал как раз перед тем, как мы пришли?

— И куда же, по-твоему, он шастал ночью?

— Младенец... А ты не подумал, что он мог просто-напросто браконьерничать? Ну, там капканы поставить... или сети? Поминки, знаешь ли, многого требуют!

— Возможно... — задумчиво произнёс Матвеич. — Егор и раньше браконьерством промышлял... Да и мне то дичи, то рыбки какой подбрасывал для кафе...Что же, выходит, зря я его так? Ну, сумасшедшим обозвал?

— Осторожность всё же не помешает! — сказал Домка, который, видно, остался при своём мнении. — Даже если Егор тут ни при чём, то тогда выходит, что в окрестностях объявился маньяк и всем надо быть осторожными...

Потихоньку жизнь в селе вошла в обычное русло. "Племянница" на улице появлялась редко, да и то в сопровождении "дяди" и, хоть никому зла не делала (даже слова никому не сказала...), жители её сторонились — то ли из-за невероятного сходства с умершей Дашей, которую провожали в последний путь чуть ли всем селом, то ли из-за пугающе неживого выражения лица, то ли из-за лёгкого неприятного запаха, что исходил от девушки... А может, и из-за всего сразу.

Домка, уже порядком выведенный из себя тем, что приходится так долго торчать в этой дыре, несколько раз ходил ругаться с хозяином автомастерской, но тот всё клялся, что вот-вот сделает всё и даже вроде бы начинал ковыряться в моторе, но как только заказчик уходил, моментально всё бросал и вновь брался за стакан.

Друзья, кстати, снова ходили в лес и даже брали с собой Матвеича, который хотел глянуть на труп, но вышел полный облом — тело пропало бесследно... Но они-то его видели и просто так забыть такое невозможно! Матвеич, конечно, говорил, что верит, но было совершенно ясно, что он уже сомневается в их словах (мол, мало ли что может почудиться...) и жалеет, что нагрубил тогда Егору. Ну, приехала племянница и приехала, а то, что она точная копия Даши... Игра природы — и этим всё сказано. А насчёт того, что померещилось приезжим... выпили не того и не тогда и... И!

Ругаться и доказывать свою правоту друзья не стали — без толку, хотя и пожалели, что не сняли тогда свою "находку" на сотовый. Жили себе в снятом домике, ни во что не вмешивались, но зорко следили за всем происходящим в селе.

И дождались...

* * *

— Матвеич, ты Лизку мою не видел? — с тревогой спросила вошедшая в кафе небольшого росточка русоволосая женщина в наспех застёгнутом халатике, когда вся их компания как раз заканчивала завтрак. — Ушла вчера вечером и всё — пропала. Я сначала не волновалась, может, у подружки какой заночевала... Дело молодое, я сама в её возрасте... Так и сегодня утром не пришла, и телефон у неё отключен, а к участковому пошла, так он говорит: "Загуляла, небось, твоя Лизавета, жди спокойно, пока набегается! А насчёт того, что она пропала, так заявления принимают только через три дня". Что теперь делать, ума не приложу...

— Успокойся, Ольга! — хозяин налил стакан воды и протянул его плачущей матери. — Чего ты себя заводишь? Может, Лизка уже домой вернулась, пока ты бегаешь и её ищешь? Иди и жди её спокойно — вернётся твоя дочка!

Немного успокоенная, та выпила воду, поблагодарила Матвеича и торопливо вышла. Хозяин покачал головой:

— Гулёна у неё девка! — сказал он. — Иной раз по паре дней невесть где пропадала... А что скажешь? Порой какая-нибудь старуха начнёт её стыдить, чтоб мать не позорила, так она ей десять слов на одно!

— А друзья у неё были? — спросил Домка.

— Все парни — друзья... Девчата с ней не больно-то водились, так она всё около Дашки крутилась. И не поймёшь, что ей нужно было — то ли сама Дашка, то ли отец её вдовый...

— Значит, к Даше ходила... Ладно... Что ж, спасибо, Иван Матвеевич, мы пойдём пока.

— А на обед кисель будет? — полюбопытствовала Евгения. — Или компот малиновый?

— И то, и другое! — улыбаясь, сказал хозяин. — А ещё плюшки с изюмом, так что не опаздывайте!

Чтоб Женька да опоздала на плюшки? Если такое случится, то на США обрушатся мегаторнадо с суперземлетрясением в придачу! Так Маша Матвеичу и сказала, вызвав бурный взрыв хохота.

— Что думаете делать? — поинтересовался Домка, когда они наконец-то вышли из кафе. — Чем займётесь?

— Ну-у... — Женька задумалась. — Я тут кое с кем познакомилась и меня пригласили... Какое тебе дело, что я буду делать?

— А тот, с кем ты познакомилась, случайно не маньяк?

— Да ты что?! Её Настей зовут, у неё сегодня девичник... Ну тебя, Домка, с тобой поговоришь, так после всякое паскудство снится!

Шурик медленно уполз за угол и долго ржал там до полной потери сил.

— А ты чего? — полюбопытствовал домовой. — Небось, с кем-то уже познакомился и у вас шуры-муры намечаются?

Шурик побагровел, хотел было что-то сказать, но тут вмешалась решившая взять реванш Евгения:

— Я бы хотела посмотреть на то, как он здесь парней клеить будет. В лучшем случае просто по физии огребёт, а в худшем... Машка, у тебя фантазия богаче моей, так что представляй!

Физиономия её подружки тут же расплылась в широчайшей улыбке.

— Ну, что?

— Самое простое — это облитие чем-нибудь липким и последующее обваливание в пуху и перьях... Но это так, детский вариант! А если повзрослее...

— Да ну вас! — надулся Шурик. — Я вообще купаться иду и загорать... а вы тут оставайтесь со своей больной фантазией, поняли?

— У нас фантазия здоровее некуда! — парировала Маша. — Это кое у кого желания больные... Ну, а я лучше киношку жуткую по ноуту посмотрю дома...

— Лады! — согласился Домка. — А я пойду убивать хозяина автомастерской!

* * *

Убивать, конечно, домовой никого не стал, а просто пообещал механику засунуть его в водосточную трубу и вид у него в этот момент был такой, что мужик сразу поверил — этот засунет. И не просто засунет, а и в клубочек свернёт, и мехом внутрь вывернет... да так, что после этого никакая пластическая хирургия не вернёт ему человеческого облика...

После морального внушения работа буквально закипела и довольный Домка направился дальше, к дому Егора. Заглядывать через забор он, конечно, не стал (не на виду же у всех?), а пробрался на задворки и, с лёгкостью белки вскарабкавшись на старое раскидистое дерево, устроился на нём поудобнее, и принялся наблюдать за всем, что происходило в доме. Правда, смотреть там было особо не на что: пару раз выходил Егор — набрать воды, потом во двор неуклюже вышла его племянница и застыла статуей, повернувшись лицом к солнцу. Почти сразу же выскочил Егор и, схватив девушку за руку, поскорее увёл её в дом.

— Что ж, солнце мёртвой коже ещё никогда не шло на пользу! — усмехнулся домовой, абсолютно уверенный в том, что это всё же никакая не племянница, а кукла — набитая соломой (или чем там ещё), снятая с мёртвой Даши кожа. Так он просидел почти до самого вечера и вот тут-то Егор внезапно засуетился: побежал в сарай за тазом, принялся таскать в дом воду ведро за ведром и вид у него при этом был такой безумный, что Домка понял — вода явно не для мытья...

Когда Егор, в последний раз сходивший за водой, запер за собой дверь на ключ, домовой спрыгнул с дерева и, прокравшись к дому, бесшумно по приставной лестнице вскарабкался на чердак, который встретил его запахом пыли, гроздьями паутины, развешанной на балках как серпантин и темнотой... Счастье ещё, что он был не человеком, иначе в таком бардаке, что тут царил, было нетрудно сломать не только ногу, но и шею... Удача, эта капризная тётка, как видно, в этот день была в хорошем настроении: Домка сразу же наткнулся на люк, ведущий вниз и, осторожно приоткрыв его, обнаружил, что он проделан прямо над коридором и что в коридоре в этот момент никого нет.

Он присел на край люка, свесив ноги вниз и легко спрыгнул, не подняв ни одной пылинки. Его вряд ли бы услышал и собрат-домовой, а уж что там говорить про простого смертного... Тем более Егор явно был чем-то занят — из-за двери, что была в конце коридора, слышалась возня, плеск воды и позвякивание... И ещё оттуда несло страхом... нет, скорее уж диким ужасом — уж это-то чувство Домка не мог спутать ни с чем.

— Чем же ты так занят? — пробормотал он, сделал шаг вперёд и тут же обернулся, почувствовав за собой чьё-то молчаливое присутствие.

Там стояла "племянница" Егора — молча, опустив руки, слегка покачиваясь. От неё исходил слабый запашок тления и при слабом свете единственной лампочки, что сиротливо висела под потолком на витом шнуре, было ясно, что вблизи она совсем не походила на человека. Живого человека. Тональный крем-пудра, что придавал лицу вид живой и вроде бы здоровый, местами стёрлась и под ней была видна мёртвая потрескавшаяся кожа, кое-где покрытая тёмными пятнами. Волосы потеряли свой живой блеск и висели неопрятными прядями, несмотря на все усилия собрать их в причёску.

— Что, Даша? — тихо спросил Домка. — Наверное, ты и представить себе не могла, что отцовская любовь зайдёт так далеко?

Кукла молча посмотрела на него стеклянными глазами и прошла мимо, направляясь к двери, за которой возился Егор. На её спине, не прикрытой сарафаном, домовой разглядел аккуратный шов, поднимающийся выше, к самому затылку, прикрытому волосами, собранными в неряшливый хвост.

— Что там, Даша? Что он там делает? Ты хочешь что-то мне показать?

Вместо ответа Даша открыла дверь и Домка, стоявший за ней, увидел взлохмаченного Егора с ножом в руках, склонившегося над связанной девушкой с дико выпученными безумными глазами, которая отчаянно что-то мычала сквозь кляп. Вокруг стояли тазики, вёдра с водой, даже старая ванна, покрытая ржавчиной.

— Дашенька? — обернувшись и увидев свою дочь, ласково сказал Егор. — Ты, моя хорошая? Потерпи немного, скоро у тебя будет подружка и тебе станет не так скучно... А это кто?!

Домку заметили, но это уже не имело никакого значения: тот быстрее молнии скользнул в просторную комнату, одним движением пальца выбил из рук остолбеневшего Егора нож и тут же врезал ему кулаком в челюсть, отправив мужика "отдыхать" прямо в ванну, к счастью, пустую.

— Ты как? — спросил он, склонившись над девушкой и вытаскивая у неё изо рта кляп. — Он тебе не успел ничего сделать?

— Нет... — прошептала та и, закрыв глаза, обмякла — потеряла сознание от пережитого.

— Что ж, это и к лучшему... — пробормотал домовой, развязывая её и укладывая на диван. — Не будет своим визгом мешать разговаривать с этим ублюдком... Эй, вставай давай!

Он пнул слабо зашевелившегося Егора. Тот застонал, открыл глаза и с ненавистью уставился на склонившегося над ним.

— Голова работает? Говорить можешь?

— Ты... кто? Что ты тут делаешь? Ты... а ведь я тебя знаю! — прохрипел Егор. — Это ты приходил ко мне и выражал соболезнования! Хочешь отнять у меня Дашеньку?

— С ума сошёл, мужик? Какая Дашенька? Она умерла и то, что здесь находится — это всего лишь кукла!

Но Егор не слушал. Лицо его скривилось и по впалым щекам побежали мутные слёзы.

— Одна... — бормотал он. — Она одна у меня, никого больше не осталось. Что мне было делать? Я пошёл, вытащил её из могилы и... и...

— Снял кожу и сделал куклу? Но ведь для того, чтобы кожа сохранилась, её надо долго обрабатывать, сушить, выделывать... Как же так получилось, что...

— Что мне это удалось за столь короткое время? — усмехнулся Егор и выглядел он при этом совершенно нормальным, не то что десять минут назад. — Я бывший таксидермист...

— Ну, тебе и карты в руки...

— Что? — встрепенулся мужик и, не получив ответа, продолжал. — Я много лет трудился над особым раствором, который позволил бы не тратить столько времени на обработку кожи и у меня это получилось! Правда, тело своей дочери я получил только через несколько дней после её смерти, и поэтому вышло не совсем удачно... Но всё-таки я её сохранил!

— Нет, ты точно сошёл с ума... А эта девчонка тебе зачем? Зачем ты её хотел убить?

— Лиза? Она сама пришла ко мне, говорила, что хочет жить со мной и родить мне ребёнка, но зачем мне другая Даша? Мне нужна только моя! А потом... потом я подумал, что Дашеньке скучно, ей нужна подруга, а никто с ней дружить не хочет...

— И ты решил сделать своей дочери подругу? Так твоя Даша — кукла, как ты не понимаешь? Ей не нужно есть, не нужно спать, ей не нужна любовь и дружба! Она просто чучело!

— Нет! — дико заорал Егор. — Она не чучело, она моя дочь!

Домка махнул рукой и, не обращая более внимания на сумасшедшего, подошёл к Лизе, которая начала приходить в себя.

— Ты кто? — тихо спросила она, с трудом открывая глаза. — Это ты... спас меня?

— А то! — усмехнулся домовой и взял девушку за руку, помогая ей подняться. — По-моему, тебе уже давно пора домой... Мама заждалась!

— Мама... — из глаз той брызнули слёзы. — Мамочка, как она, наверное, напугалась... А-а-а!!!

Лиза завизжала так, что у Домки заложило в ушах. Краем глаза он успел уловить блеск занесённого над ним ножа и, молниеносно обернувшись, ударом кулака отбросил Егора в сторону, к стене, о которую тот ударился так, что посыпалась штукатурка... Но это его совсем не остановило.

— Ты будешь подружкой моей Дашеньки! — зашипел он, вновь поднимаясь (хоть и с трудом) на ноги и по-прежнему крепко сжимая нож. — А ты... ты будешь её женихом!

— Ага, щас! — фыркнул домовой, загораживая собой бледную как полотно Лизу. Ему-то ножевые раны были что слону царапинка — и не заметно, и не больно (если, конечно, нож не серебряный...). — Пошёл вон, придурок и...

Договорить он не успел, так как Егор безумно взревел, занёс над головой нож и... так и остался стоять на месте, с поднятой рукой, которую крепко держала за запястье... Даша!

— Не надо, папа! — тихо прошептала она. — Ты ведь хороший, добрый... Зачем тебе это?

— Доченька! — еле проговорил Егор, разжимая пальцы, обхватившие рукоятку, и тот упал на пол. — Дашенька! Ты... ты вернулась ко мне!

Он рухнул на колени, обнимая ноги своей дочери, но Даша, не обращая на это внимания, повернулась к Лизе, которая смотрела на всё происходящее дико выпученными глазами и, казалось, была близка к тому, чтобы вновь упасть в обморок.

— Лиза... Это же я, Даша... Ты меня не узнаёшь?

— Ты... т-ты же ум-мерла! — запинаясь, пробормотала Лиза. — Тебя же похоронили!

— Да, я умерла, — спокойно согласилась Даша. — И спала спокойно, пока мой отец всем этим не разбудил меня. Зачем ты всё это сделал, папочка?

— Я просто не мог без тебя... — захлёбываясь слезами, с трудом проговорил Егор. — Ты же одна у меня, одна... доченька!

— Я очень прошу, никому не говори! — умоляюще сказала Даша. — Никому не говори о том, что здесь было... Никому...

Её рука, протянутая к Лизе, медленно начала разваливаться на куски — кожа лопнула, обнажая поролон и опилки, которые с шорохом посыпались на пол и на плечи по-прежнему крепко обнимающего свою дочку Егора. Тот испуганно вскинул голову и увидел, что тело его дочери распадается на части, осыпая всё вокруг опилками и клочьями поролона, оставляя лишь искусно сделанный деревянный остов...

— Я люблю тебя, папочка! — пронеслось по комнате дуновением ветерка, и Егор рухнул навзничь, сжимая в пальцах развалившийся деревянный скелет — то, что осталось от его Даши.

— Вот всё и кончилось! — улыбаясь как-то через силу, сказал домовой, склоняясь над лежавшим без движения Егором. — Надо будет всем объяснить, что... Эй, Егор!

— Что с ним? — с опаской спросила Лиза, не решаясь подойти поближе. — Ему плохо?

— Нет... Ему уже хорошо! — помедлив, ответил Домка, убирая пальцы с шеи мужчины, так и не нащупав пульс. — Ему теперь не придётся скучать... без дочки. Думаю, они там уже встретились...

Лиза беззвучно заплакала, вцепившись в руку своего спасителя и тот, даже не пытаясь успокоить её, пошёл к выходу, оставив Егора лежать там, где он и умер...

* * *

Лиза благополучно вернулась домой, ни словом не обмолвившись маме о том, где она была, и что с ней произошло — помнила просьбу Даши. Егора обнаружили через пару дней, когда один не меру любопытный сосед сунул нос в приоткрытую дверь и вместо пьяного после похорон мужика обнаружил его труп. "Племянницы", естественно, в доме не было... Так что о произошедшем знали лишь Лиза и Роланд, который, естественно, поставил всех своих друзей в известность о произошедшем.

— Интересно, почему Даша просила никому ничего не говорить? — спросил Шурик и Женька поморщилась:

— Вряд ли бы ей было приятно знать о том, что её отца посадят в психушку за издевательство над телом своей дочери и попытку убийства. Я как-никак журналистка и знаю, что мои собратья если вопьются в кого-нибудь, то всё — туши свет, бросай гранату! Мы же как питбули: вцепимся и хрен оторвёшь, разве только с челюстями... Думаю, даже мёртвым будет не очень-то хорошо, если их имя будут трепать направо и налево!

— С мёртвыми не воюют... вот только многие живые об этом правиле позабыли! — устало сказала Маша. — Домушка, ну что там насчёт машины? А то я как-то устала от этого отдыха...

— Завтра поедем! — пообещал тот. — А пока спите, а я пойду, посижу на крылечке, подумаю...

...Друзья уехали на следующий день, даже не позавтракав — быстро покидали свои вещи, пока Домка расплачивался с гостеприимным хозяином — как-то уж слишком тяжело было здесь после всего, что произошло в этом, казалось бы, таком тихом селе...

Кстати, Лиза так и не рассказала никому о том, где она была — или ей стало стыдно за то, что она сама внаглую попёрлась к убитому горем мужику, или (что всего вероятнее), побоялась мести покойной Даши. Ведь, как известно, мёртвые весьма щепетильны в вопросах чести — своей и своих родных и могут жестоко отомстить за сплетни, а потому...

Никому ничего не говори!