Слишком пусто (джен)

Кап-кап, кап-кап, кап… Вокруг пусто. Слишком пусто. И лишь звон мелких капель эхом отражается по сводам внутреннего вместилища Наруто.

Почему оно не исчезло вместе с Лисом? Он не знает. На самом деле Узумаки ничегошеньки не понимает. Он — Седьмой хокаге. Некоторые… Да что там некоторые! Очень многие думают, что он всеведущ и всемогущ. Раз уж называет себя хокаге и берет на себя ответственность за их жизни.

Но правда в том, что Наруто Узумаки никогда не был гением. И сейчас он не является сильнейшим шиноби Листа. Скорее всего. Они с Саске не мерились силами после случившегося, да и вряд ли подобного рода глупость взбредет в их уставшие повзрослевшие головы.

Они оба потеряли то, что когда-то возвело их в ранг не просто шиноби «уровня каге», нет… Они были почти что богами. Однако если Саске лишился ринегана и даруемой им силы, то Наруто потерял много больше. И речь не о силе, сравнимой с почти божественной. Потому что Девятихвостый демон-лис для него — не просто гигантский резервуар чакры. Курама был его другом.

Другу, которому он напоследок припомнил смерть родителей, словно… всё ещё не простил. А ведь простил же! Ещё тогда, когда впервые осознал и его боль тоже, когда их кулаки соприкоснулись и они отправились надирать зад Обито и Мадаре. Вот славные были времена, даттебайо!

Кулак бессильно опускается в вечно мокнущий пол «канализации». Каково же ему тут было?! И всё же после войны Курама остался с ним, предпочел сырость свободе… Предпочел жизнь Наруто своим интересам… Своей жизни.

Биджу — они ведь не просто сгустки чакры. Нет, старик сделал их личностями, наделил сознанием… Это люди принимали их за чудовищ, а после сделали таковыми.

Неудивительно, что остальные вернулись в «исконные места обитания». Все, кроме Кьюби, с которым Наруто оказался связан ещё до своего рождения.

Светлая половина чакры была с ним всю сознательную жизнь Узумаки. И бессознательную тоже. Темная же почти семнадцать лет варилась вместе с его отцом в желудке Шинигами. А потом Курама снова стал целым.

Скорее всего, он изменился. Нельзя остаться прежним после такого. Однако Наруто не особо интересовался психологией своего внутреннего зверя до тех пор, и лишь позже начал догадываться, что многого не замечал.

Чертовски много, стоит сказать. Может, он и не самый понятливый джинчуурики, но и желудок шинигами… иначе как гиблое место не назовёшь. И всё же, судя по взаимодействию, Темной половины Кьюби и его отца — свои вопросы те решили. Злоба была переварена.

Наруто же получил не просто сильного союзника. Нет, очень скоро он осознает, что приобрел ещё одного друга и советчика. И пока Лис был мудр, но готов в случае чего жахнуть неприятеля биджудамой, то Узумаки не боялся ни черта, ни бога… Ну или встречи с дайме или собственного тестя.

Порой только ехидные комментарию Девятихвостого засранца и удерживали его от запускания рассенгана прямиком в участников затянувшихся переговоров. Особенно, когда те были по плевому делу, а советники раскручивали эту волокиту на часы.

И как теперь жить без внутренней язвы, что обращала его внимания на состояние ширящейся лысины дайме и откровенно смущенные взгляды секретаря Райкаге и, прости Рикудо, Гаары (я так и знал, бро!).

Нет, решительно, теперь Наруто ждет смерть от скуки… Либо от жесткого конфуза, удержать от которого его окажется не в силах даже Шикамару. Просто потому что Шикамару не может быть с ним денно и нощно. У него и своя семья есть! В то время, как Узумаки… Уши Седьмого предательски покраснели. Нет, сейчас точно не стоило вспоминать свою первую брачную ночь, которая совершенно точно была б обречена на провал, если бы не неожиданное руководства от Лиса, оказавшегося куда более умудренным (хоть и не по своей воле) в любовных делах, нежели скромница Хината и Наруто, перечитавший все книжки эросеннина, но так толком ничего и не осознавший.

Да, это он понял не сразу. Оказалось страшно не только, то, что Наруто больше не может защищать деревню и свой мир, как прежде, вобрав в объятия оранжевой чакры. Не то, что теперь он может забыться и растратить всю чакру на одних только клонов. Не то, чтобы хоть как-то выдерживать прежний ритм работы (когда уставал даже Девятихвостый!), он теперь вынужден находиться в едва ли не постоянном режиме отшельника. Вся его чакра уходит на создание и поддержание постоянно медитирующих на горе Мьёмбоку клонов. Сенчакра — совсем не равнозначная замена чакры Лиса, но лучше, чем ничего… Другое дело, что в качестве побочного эффекта Наруто теперь чувствует всех… абсолютно всех жителей Конохи!

Всех, кроме себя. Потому что самым страшным для него оказаться одному. Нет, его по-прежнему окружали толпы людей, среди которых были и друзья и семья, которые ему сочувствовали. Но… Все они плохо понимали, что он потерял. Даже Хината, что всегда его тонко чувствовала до конца не понимала.

Дело в том, что Наруто лишился не просто силы или друга. Он потерял часть себя.

Джинчуурики не выживают после извлечения биджуу. Это правило, обойти которое удалось лишь Гааре и теперь ему. Они никогда не говорили на этот счёт. И несмотря на то, что отношения казекаге и Однохвостого были не такими, как у него и у Курамы, Наруто был отчего-то уверен, что и того порой накрывает осознанием потери чего-то важного. Какой-то, пусть и далеко не лучшей части себя. Однако Тануки был жив. Жив и свободен.

В отличие, от Кьюби, жестоко обманувшим Узумаки. Курама полностью оправдал свою форму Лиса. Он, черт возьми, погиб за него. И не так, как до этого развоплощались другие хвостатые после смерти «носителя». На несколько десятков лет. Нет, тому режиму понадобилась вся чакра Девятихвостого. И Наруто был жив. Его система циркуляции чакры вновь изменена. Своими последними действиями Курама, восстановил всё, срастив все пустые «бороздки», по которым некогда вплеталась в его тело демоническая чакра…

Седьмой хокаге был жив, хотя часть его, по-прежнему, не могла в это поверить. Ни тогда, когда изменивший своим привычкам Боруто повис на нём, ни когда измученные и обессиленные они вернулись домой.

Даже после, наскоро пройдя диагностику у Сакуры (вот уж кто теперь, если не поравнялся с ним и Саске, то дышал в спину!) и вернувшись в свое кресло, которое теперь обещало обеспечить ему варикоз, Наруто всё никак не мог с этим свыкнуться.

Со стороны казалось, что всё в порядке. За годы работы он научился носить разные маски. Одна из которых, неунывающий, сильный лидер ему сейчас и пригодилась. Хенге же скрывало все остальное… И усталый вид и отметки режима отшельника — ни к чему возможным врагам знать, что он теперь слаб. Как и Саске теперь старательно зачесывал длинную челку на глаз, так и Узумаки собирался скрывать свою потерю, как можно дольше.

Близкие знали. Как и знали хорошие сенсоры. Но все они получили приказ — молчать. Шикамару, как мог, старался разгрузить его график, и Наруто был ему за это благодарен. Иначе вывозить всё даже с режимом отшельника было проблематично…

Внешне Наруто был спокоен и собран. И лишь сегодня, с удивлением обнаружив получасовое окно в графике (образованное Шикамару не иначе, как с целью заставить его нормально поесть), он понял, что больше не силах игнорировать звенящую пустоту внутри. Он хокаге… И обязан справиться. Но для этого нужно попрощаться. Не так скомкано, как вышло у них, когда Узумаки осознал, что происходит, лишь под самый конец… Он ведь и сам был готов умереть. Даже был уверен, но… Ку его обманул. В последний раз.

И он должен был, наконец, взглянуть своему опустошенному вместилищу в утробу, чтобы понять, что это никакая не злая шутка и что Лис не пытается его проучить за глупость и самонадеянность, как бывало, когда Кьюби уходил в несознанку.Наруто должен был…

Однако Седьмой и представить не будет, каково это снова увидеть место, где стоял он…Узумаки помнил, как впервые оказался здесь. Кажется, он был до чертиков испуган горящими во тьме глазами Лиса, но не показывал этого. Были заботы поважнее. Эросенин с его методами не оставил ему времени на сомнения, летя в пропасть, Наруто не мог думать о чем-то другом, нежели о… квартплате.

Седьмой усмехнулся. Именно так он обозначил цену за проживание в его теле. Эгоистично полагая, что одному ему хреново быть живой тюрьмой для демона.

Затем многое произошло. Они выяснили отношения, а прутья клетки пропали… место, впрочем, осталось прежним. Узумаки больше не боялся спускаться сюда. Скорее, наоборот, он научился ценить те мгновения, что они разделили здесь с Лисом.

Потому что порой на званных ужинах было невозможно скучно. В том числе и на тех, что устраивал Хиаши-сан. А в подсознании было легко и спокойно. Думалось здесь едва ли не также хорошо, как на голове у монумента Четвертого… Но последней роскоши Узумаки был лишен.Прыгать по ликам — теперь прерогатива нового поколения… Он же давно превратился в одного из них. И это, признаться, пугало.

Может, прав Боруто, и Наруто настоящий старик… А ведь ему и тридцати пяти нет. Хотя с его прошлым Узумаки недоумевал, как до сих пор не поседел. Вот было бы зрелище! Если б ярко желтый «одуванчик» вдруг побелел, а затем… облысел, да. Последнее было пугающее близко. Седьмой что-то слышал о потере волос из-за стрессов, а потому решил не рисковать и носил короткую стрижку, которая изначально должна была придать ему более серьезный, взрослый вид, а сейчас… Сейчас он просто не хотел превратиться в одуванчик. Не так резко во всяком, кхм, случае.

И о чем он только думает, даттебайо?! Наруто покачал головой, чувствуя, как теснение в груди становится невыносимым. Он пришел сюда с конкретной целью. И это не его текущие проблемы. Он. Должен. Мадара. Подери. Выплеснуться!

Потому что держать это всё становится невыносимее с каждым чертовым часом! Здесь его никто не видит… Здесь он может побыть не хокаге, а просто, ттебайо, человеком.

Человеку, которому просто необходимо оплакать свою потерю. И… Ооцуцуки возьми! Старательно загоняемые вглубь, даже от самого себя, слёзы, наконец, получили выход.

Сегодня здесь, определенно, мокрее обычного.Наруто, как выразился бы Лис, разводил здесь лишнюю сырость. Напоминание вновь резануло сердце болью, но Узумаки улыбнулся сквозь слёзы.

Как бы там не было, они ведь друг у друга были. И все было не так уж плохо. Верно, Ку, может, и началась их история паршиво, но закончилась…

— Проживи хорошую жизнь, Наруто! — эхом отдался до дрожи знакомый рык.

Седьмой вздрогнул, беспомощно оглядываясь, словно ожидая, что знакомое рыжее пятно снова предстанет перед ним. Бес толку. Курама и так явил этому миру слишком много чудес.

Благодаря ему, у Химавари и Боруто всё ещё есть батя, пусть и такой хреновый, как он… Благодаря Кьюби, у Конохи всё ещё есть Седьмой. Может, он уже не такой сильный, но решимость его биться до последней капли даже не чакры, а крови не угасла. Он всё ещё может послужить этому миру. Не потому что должен или обязан, вовсе нет. Просто иначе Наруто не может.

Курама же уже выплатил все свои долги перед этим миром. Да, он разрушал, но он же и спасал. Последним же поступком он совершил нечто большее. Рассчитался с последним, висевшим на нем грузом. Смерть его родителей.

Наруто прерывисто вздохнул. Лис он… Он сделал то же, что и они. Умер вместо него. Теперь Курама может быть покоен. Больше никто не выпотрошит Узумаки и не перезапечатает Девятихвостого в себе. Он не переродится. Его не отловят и не используют для войны. Возможно, это не так уж и плохо… Ведь сам Седьмой совсем не вечен.

И раз уж этот вредный гаденыш сказал, что они встретятся… Узумаки к нему торопиться не будет. Пусть отдохнет пока. Тут Наруто фыркает, чувствуя, как дышать становится чуточку легче. Ещё немного здесь посидеть и можно возвращаться к де…

— Папочка! — раздался откуда-то из реальности голос Химавари. Узумаки дернулся. Что ж, придется возвращаться. Нельзя же и дальше ронять слюни на бумаги в присутствии дочери… К тому же та никогда бы не стала отрывать его от работы просто так. Хима, в отличие, от Боруто не «бунтовала», а просто смотрела большими, печальными глазами, когда он наконец появлялся дома. Действовало бывало даже лучше, чем злопыхания её брата. Но… сегодня она выбрала не лучший день для посещений!

— Эм? — возвращаться оказалось сложнее, чем Наруто думал. Невовремя подумалось, что доставка из Ичираку, должно быть, уже приобрела прогорклый вид. Рамен надо есть свежим! А пока заказ до него довезли, пока у него дошли руки… Выяснилось, что Узумаки сейчас и глоток мисо-поперек горла встает. Ничего не изменилось. За два дня, что прошли с их возвращения, Седьмой успел совершить несколько святотатств — вылить любимое яство (и вообще пищу богов) в унитаз и обмануть друга (Шикамару), продемонстрировав пустые коробки. Впрочем, вряд ли у него получилось надуть такого гения как Нара. Потому что в ход была задействована тяжелая артиллерия — Химавари с контейнерами домашней еды.

— О, спасибо, но, право, не стоило… — неловко замахал руками Наруто, чем лишь ещё больше палился. — Поставь в холодильник, я потом всё съе… Э-э, Хима? — Седьмой замер, ошалело глядя на дочь. Потому что никогда ещё дочь не смотрела так, словно хотела кого-то перекусить пополам. Возможно даже его. Наруто нервно сглотнул. «Да, чем я такое заслужил, даттебайо?! И Химавари туда же!» — пронеслось у него в голове.

— У тебя хенге спало, папочка, — нежным голоском произнесла дочь. Узумаки передернуло. Вот оно что… Но злость-то откуда?! Хотя приятного в его непреукрашенной морде, наверное, мало. Но этож не повод так по звериному смотреть на родного отца?! Даже если у того в придачу к отметинам отшельника красуются вполне натуральные фингалы.

— Д-да, есть такое дело, извини… Не напугал?! — Наруто почесал в затылке. Сказать, по правде, он был в затруднении. Хима его интриговала. Кажется, он настолько привык, что от неё не бывает проблем, что не позволительно расслабился. Вот и результат.

— Нет, — качает головой. — Но ты не в порядке, — утверждает, а глаза блестят. Мысленно Наруто готов взвыть, но что же ей от него надо?!

— Со мной всё хорошо, — так, сделать над собой усилие… Улыбнуться, восстановить хенге. Да, так лучше.

— Врать нехорошо, папочка, — и снова этот тон! Седьмого прошибает на пот и, когда, скажите-ка, это его дочь научилась так подначивать?! — Я всё вижу, — Химавари на миг активировала бьякуган. — Лиса больше нет, и тебе очень грустно. Настолько, что ты ничего не ешь.

Да чтоб… Наруто хочется вырвать у себя несколько волос. Перспектива оказаться лысым «одуванчиком» пугает его не так сильно, как чересчур проницательная дочь. А ведь он ещё ни с кем об этом не говорил… Хината пыталась, но он сделал вид, что смертельно устал (и особо стараться не пришлось!). Что-то подсказывало Седьмому, что с решительно-рассерженной Химавари такое не прокатит.

— Я ем… — судя по дернувшимся отметинкам-усикам, ему не поверили. — Просто мне теперь нужно не так много, — уже ближе к правде. — Хима, не беспокойся… Скоро я буду в порядке, — и тут он не уверен, но он просто должен.

— Нельзя придти в порядок по одному лишь желанию, — дочь склонила голову. И когда она успела так повзрослеть?! — Я приготовила всё это сама, и если ты при мне не поешь, то, папочка, я ужасно обижусь. Даже больше, чем тогда, когда ты не пришёл мне на день рождение.

— Эй, я пришёл! — Наруто подавился собственными слюнями. Химавари как раз деловито убрала прокисший рамен и открыла перед ним контейнеры с едой. Пахло замечательно, только вот мысль об еде все равно вызывала рвотные позывы… И как это объяснить в край обнаглевшей дочери?! Узумаки слегка позеленел. А может не слегка.

— Твой клон угробил торт, который испекла мама, а я украсила! — прошипела Химавари, зло блестя глазами, отчего Седьмой в очередной раз поперхнулся. Вот уж, действительно, день открытий чудных!

— Шантажистка! — только и охнул он.

— Ты сам напросился, — не моргнув и глазом качнула головой она, пододвинув к нему приборы. — Приятного аппетита.

— Хима, я потом… — предпринял последнюю отчаянную попытку Наруто.

— Сейчас, — безапелляционным тоном ответила дочка и, не сводя с него тяжелого взгляда, чинно устроилась в кресле для посетителей.

— И в кого ж ты та… — взявший было палочки Наруто тут же их и уронил, чтобы затем посмотреть на дочь так, словно видел впервые.

Было бы ошибкой говорить, что Боруто — его копия, а Хима пошла в мать. На самом деле оба их ребенка многое взяли от каждого из родителей. Просто ярко-желтый цвет волос служил наиболее приметным маркером определения родства, в то время, как чертами лица его больше напоминала Химавари. Как и мимикой. Полоски же отметины у его детей воспринимались всеми, как данность. Но почему? Они ведь не были вписаны в ДНК Наруто! Ни у его отца, ни у матери ничего подобного не было… Хотя мама была джинчуурики. Но… На неё не воздействовала чакра Лиса при зачатии и после, в утробе.

А на него — да. Даже не будь Курама в нем запечатан у Наруто были бы его отметины. Как и те же самые «полоски» сейчас наблюдаются у обоих его детей. В количестве две штуки, так как они получили меньшую дозу «облучения». Интересно, а задумайся они сейчас с Хинатой о третьем ребенке, то у того будут полоски? Скорее, да, чем нет… «Не о том думаешь, Наруто!» — хлопнул он себя по лбу.

Куда важнее то, что он сейчас почувствовал. Короткое эхо, но терялось оно в его с Хинатой дочери. Но только ли?

— Боруто, ну, будь милосердным, скушай ка-а-ашку, даттебайо! Это же не какашка, а кашка! Понимаешь? Ням-ням, — в качестве доказательства Узумаки зачерпнул себе полную ложку и… тут же выплюнул. — Ты прав это редкостная гадость! И чего, ттебайо, она туда положила… Цветную капусту что ли? — Наруто украдкой обернулся на дверь. Хината пошла проведать отца и сестру, оставив на него детей. И если Хима, как и любой сытый младенец мирно спала, то с двухлетних Боруто проблем было больше.

Начиная с той, что тот отказывался есть приготовленную мамой кашку в присутствии отца, словно зная, что того можно «продавить».

— Будь сильным, Наруто! — гаркнул у него в подсознании Лис. Узумаки закатил глаза. Блохастый издевался… И накормить двухлетку полезной едой — задача посерьезнее завалить нукенина ранга S. По крайней мере, для кого-то, столь откровенно не блещущего родительским опытом…

— Рамен тоже полезный! — бескомпромиссно заявил Узумаки и отправился греметь кастрюлями.

— Кто бы сомневался… — проворчал Курама и тут же выпустил хвосты. Потому как именно этот момент выбрал Боруто, чтобы выбраться из-за стола и потянуть на себя чайник… К счастью, он не успел опрокинуть на себя кипяток. Оранжевая чакра перехватила желанный предмет и, угрожающее раскачиваясь, вернула торопыжку на место.

— Я пить хочу! — проорал возмущен Боруто, пока белый, как моль Наруто только осознавал в шаге от какого трындеца он оказался.

Как это обычно бывает в жизни работает закон парных случаев, а потому режущий ор Химы, которую мучили колики, застал всё никак не пришедшего в себя Узумаки врасплох.

— Сиди уж! — недовольно прошипел на него Курама и протянул хвосты до детской… Странно, но в объятья лисьего хвоста малышка и не думала плакать, а вот стоило отмершему Наруто взять её, то начался визг и ор…

Когда Хината вернется домой через три часа, то очень удивится, застав свой дом целым, детей накормленными и ухоженными, а Наруто практически вменяемого. Раньше она на подобные подвиги не решалась, но Сакура посоветовала приучать Узумаки к ответственности, а не тянуть всё самой… Видимо, это была не такая плохая идея.

Счастливо клюнув мужа в щеку, она отправилась наверх разбирать гостинцы, думая о том, что в следующий раз надо выбраться на настоящий шоппинг с девчонками… И чтоб Сакура тоже могла пойти, надо подкинуть Наруто и Сараду тоже. Пусть дети привыкают к обществу друг друга. И насвистывая незамысловатую мелодию, Хината в чрезвычайно хорошем расположении духа уходила прочь, от тихонько сползшего по стеночке мужа.

— Спасибо тебе, Ку… Если бы не ты… — Наруто решил не продолжать.

— Только попробуй кому сказать! — в миг ощетинился Лис. — Но… мне это было не в тягость. Все-таки это не только твои дети.

В тот день он так устал, что и не обратил внимание на последнее высказывание, но сейчас…

— Не только мои, — прошептал Седьмой, старательно разматывая и, наконец, нащупывая в чакре дочери то, что искал — маленькие всполохи оранжевого.

— Папочка? — Химавари подалась вперед. — Ты…

— Вот как, — тихо произнес Наруто, чувствуя, как предательски увлажнились глаза. — Я буду в порядке, Хима. Теперь уже точно, — и он потянулся к тарелке.