Интервью (джен)

После того как печально известный «Акт о восстановлении человечества» был официально отменён, не всё вернулось на свои места, по каналу «Пик» всё ещё продолжали распространять лживые новости, и никто из журналистов «Пика» не озаботился спросить у аугментированных граждан, как они выживали в столь тяжёлых условиях, без денег, еды и жизненно необходимого им препарата Нейропозина. Эту миссию на себя взяла вышедшая из подполья Праги газета «Самиздат», она и решила опросить аугментированных граждан города о том, как они выживали в периоды с 2027 по 2029 годы. Несмотря на то, что жизнь в Чешской республике начала налаживаться, не все ауги охотно рассказывали о своей жизни в этот период, однако нашлись те, которые рассказали о том, кому именно они обязаны тем, что живы до сих пор.

— Я не знаю, жив ли он сейчас или нет, но точно могу сказать, что я выжил благодаря ему, — сказал один из аугменированных граждан Праги корреспонденту под именем Заглавная К.

— Вы о Талосе Рукере?

— Нет, что вы, Рукер и пальцем не шевельнул, чтобы помочь нам, а позже он и вовсе пропал с экранов телевизора.

— Тогда о ком?

— Я о докторе Коллере, кажется, так его зовут, он многим помогал, — радушно ответил ауг.

— Может, Вы знаете, где он живёт или жил? — поинтересовался второй журналист «Самиздата».

— Если мне не изменяет память, — потёр затылок ауг, — он жил в районе улицы Прекажка, его книжный магазин до сих пор стоит там нетронутым.

— Книжный?

— Да, он вдобавок ещё и книги продаёт, — ответил ауг.

После слов местного жителя у Заглавной К и журналиста под именем Кости появилось ещё больше желания познакомиться с этим таинственным доктором Коллером, поэтому журналисты «Самиздата» отправились в Прекажку, на поиски доброго доктора, который помогал аугам, когда они нуждались буквально во всём. До Прекажки журналисты добрались легко, так же легко они нашли книжный магазин, о котором говорил аугментированный житель Праги.

— «Машина времени», — прочитал Кости вывеску на фасаде.

— Вполне подходящее название для книжного магазина, не находишь? — улыбнулась Заглавная К.

— Надеюсь, нас не обманули, и нам удастся взять интервью у доктора Коллера, — сказал Кости.

Изнутри книжный магазин оправдывал своё название. Несмотря на то, что на дворе 2030 год, и все люди читают электронные книги, на полках «Машины времени» стояли старые, покрытые пылью и паутиной бумажные книги и журналы, некоторые из них небрежно валялись на полу и были изрешечены пулями.

— Неужто банда Двали постаралась? Или люди из «Пика», — шепнул Кости своей коллеге.

— Или те и другие, — протянула Заглавная К. Несмотря на солнечный утренний день в магазине было не души, однако журналисты слышали, что на втором этаже «Машины времени» кто-то постоянно ходит взад-вперёд, и пошли на шум шагов.

— Ну разве так можно обращаться с книгами? Никакого уважения к старинной литературе, — говорил потрёпанный на вид парень, поднимая с пола книги и ставя их обратно на полку. На вид парню было 27 лет, он был одет в старую клетчатую рубашку без рукавов и такие же старые джинсы, его лицо журналисты не смогли разглядеть, но увидели, что у него аугментированы обе руки и затылок. Парень продолжал ходить взад-вперёд, подбирая с пола книги и не обращая внимания на журналистов.

— Молодой человек, простите, вы не знаете, где нам найти доктора Коллера? — вежливо обратилась к нему Заглавная К.

— Смотря зачем вы к нему пришли, — бодро проговорил парень.

— Мы из «Самиздата», хотели взять у него интервью, — сказала К.

Вацлав не ожидал, что к нему придут журналисты из «Самиздата» и захотят взять интервью. С момента Инцидента и по сегодняшний день никто из его клиентов не интересовался его жизнью, и даже единственный друг — Адам Дженсен не спросил, чем он реально может помочь Коллеру, чтобы он не жил находясь на грани, а тут сами корреспонденты из «Самиздата», чей журнал постоянно читает Вацлав, пришли взять у него интервью.

— В таком случае вы пришли по адресу, доктор Коллер — это я, — улыбаясь ответил Вацлав. Вид у доктора Коллера и правда был потрёпанный, и неудивительно, ведь он пережил не самые лучшие времена и тем не менее смог выжить и сохранить то, что не смогли жители не только Праги, но и всего мира — человечность. Доктор Коллер проводил сотрудников «Самиздата» в кабинет директора книжного магазина. По дороге попадались поваленные книжные полки и разбросанные в разные стороны книги.

— Простите за мой неряшливый вид и беспорядок, — признался Вацлав, — надо было позвонить, тогда бы я смог хоть как-то прибраться здесь.

говорил так, как будто не держал на своих обидчиков зла, и так, как будто все неприятности для него чепуха, через которую легко можно перескочить и идти дальше.

— Это Двали сотворили с вашим магазином? — спросил Кости и тут же получил удар локтём в живот от своей старшей коллеги по цеху.

— Так и есть, я рад, что в последнее время от них ни слуху ни духу, — вежливо ответил Вацлав, пропуская журналистов «Самиздата» к себе в кабинет.

— Итак, о чём вы хотели меня спросить? Я отвечу на любой вопрос, правда, в разумных пределах, — вежливо улыбнулся Вацлав.

Сотрудники «Самиздата» проявили журналистскую этику, они не начали задавать вопросы про жизнь доктора Коллера во время Инцидента, их интересовала жизнь Вацлава с его рождения и по сегодняшний день. Вацлав не возражал насчёт такого интервью, о своей жизни он раньше никому не рассказывал, за исключением своей давней подруги Петти, с которой переписывался по электронной почте и пару раз захаживал в любимый китайский ресторан «Куриная лапка».

— Могу сказать, что я вполне доволен тем, как жил до Инцидента, — начал Вацлав. — Я родился в интеллигентной семье чешского инженера — Лукаша Коллера и доктора медицины — Сюзаны Коллер.

Вацлав очень любил своих родителей, они в нём души не чаяли и очень сильно переживали за сына, когда тот из-за несчастного случая лишился своих рук. Мать обзвонила всех своих учёных друзей и подруг, пытаясь достать для сына лучшие протезы. Родители сильно переживали, боялись, что после несчастного случая их сын останется замкнутым в себе, но произошедшее с ним привело к тому, что с восьми лет Вацлав начал интересоваться не только тем, как устроены его новые руки, но и нейропротезированием в целом. Он рассказал в том числе и про то, что мать застукала его за попыткой присоединения частей игрушечного лазера к своим механическим рукам. Об этом Коллер мог разговаривать сколько угодно.

— Вы, наверно, немало хлопот доставили своим родителям? — поинтересовался Кости.

— Было дело, но они у меня люди терпеливые и понимающие, — вздохнул Вацлав, вспоминая своих родителей и то, как они стойко воспринимали любые попытки своего неугомонного сына разобрать свои протезы и узнать, из чего они сделаны. Правда, это любопытство продлилась недолго, мать Вацлава по профессии врач, и когда он спрашивал, как всё это устроено, она радушно отвечала на любые его вопросы, какими бы сложными они ни были. Вообще об ауг-технологиях Коллер любил часами говорить и рассказывать как всё это устроено, вот и корреспондентам «Самиздата» он целых три часа рассказывал про своё увлечение и профессию, связанную с нейропротезированием.

— А как люди воспринимали то, что вы стали аугментированным? — с интересом спросила Заглавная К.

— До Инцидента мир не был таким озлобленным на аугов, люди лишь оборачивались, чтобы посочувствовать, но мне не нужно сочувствия, — признался Вацлав, чем удивил обоих «Самиздатовцев». Когда Кости спросил Коллера о его школьных и студенческих годах, то Вацлав принялся рассказывать, что в школе и институте он дискомфорта не чувствовал, и что он охотно участвовал в различных кружках и дебатах, и притом на разные темы.

— Надо же как-то поддерживать честь семьи, — пошутил Вацлав.

— А ваши родители помогали вам в этом или как? — поинтересовалась К.

— Что — или как? — не понял Коллер.

— Ваше участие в различных дебатах, — пояснила К.

— Они были рады тому, что я живу как все, — продолжил Вацлав, рассказывая про то, что в родительском доме наверняка остались его школьные и студенческие награды. Вспоминая родителей, Коллер на минуту остановился, он до сих пор не знал, живы ли они или нет, не убили ли их сошедшие с ума аугментированные люди.

— Я вижу, как вам тяжело говорить о родных, может, тогда расскажете, где вы начинали свой путь в качестве инженера по нейропротезироанию? — предложила К.

— Да, лучше так, — согласился Вацлав и поудобнее расположился в кресле.

— И где же вы работали, доктор Коллер? — спросил Кости.

— Тут рядом есть заброшенная клиника «Протез», там я и начинал свой путь.

— И много было у вас пациентов?

— Достаточно, — заверил Коллер. Когда разговор зашёл про его книжный магазин, Вацлав не стал возражать, всё же он хорошо разбирался не только во врачебном деле, но и в книжном и даже в литературе. «Самиздату» он рассказал, что этот книжный магазин достался ему от дедушки Дворжака, правда, он ни разу деда в живых не видел.

— Отец сказал мне, что дед написал в своём завещании следующее «Завещаю всё своё имущество своему внуку или внучке», вот таким человеком был мой дедушка, наверное, предчувствовал, что я буду здесь работать, — улыбнулся Вацлав.

— И как, люди всё ещё читают старые книги? — спросил Кости.

— На удивление, такие есть, даже во время Инцидента сюда захаживали, а с тех пор, как я организовал подпольную лабораторию, они захаживали и за починкой своих протезов и аугментаций.

Тут Кости вспомнил про разговор с одним аугментированным гражданином Праги, тот рассказал, что он знает о том, что у доктора Коллера были связи в политических кругах. При упоминании о политике Вацлав нахмурил брови, ему не очень хотелось говорить на эту тему, для него как он мог выразиться — «это не круто, от слова совсем». Он прекрасно помнил, как его, мальчика-ауга, пытались сделать лицом той политической партии, защищающей права аугментированных, и он прекрасно помнил о том, что, пытаясь вникнуть в тот или иной политический процесс, он натыкался на разные стены, и ему приходилось нарушать те или иные обещания.

— Может, не будем об этом? — нахмурив брови, сказал Вацлав.

— Я вижу, вам это не нравится, но всё же, — попыталась разговорить Вацлава Заглавная К.

— Видите ли, я, как и мои родители — приверженцы старых советских устоев, и то, что происходило и происходит в Праге после развала ЧССР, мне не очень нравится.

Историю своей страны Вацлав знал наизусть, когда он ещё жил с матерью и отцом, дома поговаривали о том, что его дед Дворжак Коллер был выходцем из Чехословакии, и он умер после того, как страна развалилась на две части, так как не смог пережить этого. У самого Вацлава было такое чувство, что его, как и страну, разрезали на части.

— Резали по живому, — заявил Вацлав.

— А как вы относитесь к дню памяти Яна Палаха? — спросил Кости.

— Это тот чувак, который сошёл с ума и сжёг себя, заявив, что хочет в США? — задался вопросом Вацлав. Кости кивнул.

— Делать мне больше нечего, как вспоминать всех тех, кто так рвался в этот проклятый капитализм, насмотревшись на Мэрилин Монро в глянцевых журналах, — с серьёзным видом заявил Коллер.

— То есть вы ратуете за коммунизм? — спросила К.

— Мой дед был ярым коммунистом, и этот книжный магазин он получил как раз при нём. Сами знаете, что случилось с распадом Чехословакии, и к чему всё это привело — ответил Вацлав.

— Но ведь тут собирались строить социализм, не так ли? — спросил Кости.

— А вы, сэр, коренной пражанин или нет? — ответил вопросом на вопрос Вацлав — знаете ли, да, тут собирались построить социализм, но неожиданно он перетёк в капитализм. Здесь, в «Машине времени», полно книг и учебников истории, которые были во времена ЧССР, и я анализировал и сравнивал то, что было тогда, и то, что есть сейчас.

— А каких политических взглядов придерживаются ваши родители? — спросила К.

— Точно таких же, как и мой дед. Знаете, если бы коммунистический строй сохранился до сегодняшнего времени, я бы сейчас не сидел у себя в подвале, пытаясь выжить, у меня была бы своя лаборатория, признание и уважение коллег. Мой отец инженер, если бы он жил при коммунизме, то многого добился бы не только в Праге, но и во всём мире. Когда я жил с родителями, отцу приходилось обивать многие пороги, чтобы его разработки признали и взяли его на работу, — опёршись на правую руку, ответил Вацлав.

— Как вы отнеслись к тому, что праздничным днём в вашей стране сделали день памяти жертв коммунизма? — спросила К. От упоминания этого «праздника» Коллер сделал кислую мину, всем своим видом давая знать, что это за праздник такой. Разве нет в Чешской республике более светлых праздничных дней, сейчас даже Рождество и Новый год задвинули на второй план, пытаясь угодить прогрессивному миру.

— Пусть лучше сделают День памяти аугментированных граждан, ставших не по своей воле жертвами алчности психопата Хью Дэрроу, пусть весь мир аугментированных граждан и не только видит, на что способны прозападные кукловоды, — заверил Вацлав.

Когда разговоры о политике перетекли в разговоры о Талосе Рукере, Коллер выказал всё, что думает про него. Сам он его не видел, но некоторые его аугментированные пациенты и покупатели книг в «Машине времени» говорили, что Рукер только хорошо говорить может, как лидер он никакой.

— А вы хотели бы занять его место тогда? — поинтересовалась К.

— И перебраться жить в Город големов? Нет уж, увольте, да и лидер из меня никакой, я пацифист по жизни, а в политике часто машут кулаками и оружием, — улыбнулся Вацлав.

Чувствуя, что разговоры о политике сводятся к нулю, журналисты «Самиздата» вновь вернулись к разговорам о работе Вацлава в качестве нейротехнолога и специалиста по аугментациям. Вот на эту тему он любил рассказывать чуть ли не до ночи, и что он даже благодарен судьбе-злодейке за то, что она лишила его рук и подарила шанс стать кем-то большим, чем просто аугментированным жителем Праги. Правда вместе с его недюжим умом к нему пришли и ночные кошмары, Вацлав это объяснил тем, что его разум ещё не совсем свыкся с тем, что у него механические протезы вместо рук.

— И как же вы уживаетесь с этим кошмарами? — спросил Кости.

— Сами видите, красные глаза и круги под ними, — сказал Вацлав, указывая на свои глаза.

— А вы старались думать по-другому, чтобы кошмары не снились? — спросила К.

— Я и так думаю, и даже, как уже говорил, благодарен за это судьбе, но как только со мной произошёл несчастный случай, я несколько недель жил без рук и без протезов, пока родители не приживили мне механические руки, я подумал о том… — Вацлав вновь запнулся, вспоминая тот момент, когда он подумал о том, что, возможно, целую жизнь проживёт без рук.

— И поэтому вы нарисовали на своих механических руках кровь? — поинтересовался Кости, после чего получил очередной втык от своей коллеги.

— Простите моего коллегу, он в этом деле недавно, — извинилась Заглавная К.

— Ну что вы, вы меня ни разу не обидели, и это же круто, да, — совсем по-детски добавил Вацлав.

— Что? Нарисованная кровь на протезах? — разом удивились корреспонденты. Коллер только кивнул и продолжил рассказывать про свою страсть к аугментациям.

Сотрудники «Самиздата» узнавали доктора Коллера с другой стороны, перед ними он предстал честным и открытым человеком, который помогал и до сих пор помогает аугментированным гражданам Праги, независимо от того, являются ли они преступниками или нет, а при этом он успевает в одиночку управляться со своим книжным магазином и надеется на то, что люди вновь придут в его магазин покупать бумажные книги.

— И напоследок, поскольку «Акт о восстановлении человечества» отменён, чем Вы собираетесь заняться в будущем? — спросила К.

— Попытаюсь устроить свою личную жизнь и продолжить помогать аугентированным гражданам Праги, и на сей раз открыто, а не подпольно, — улыбнулся Вацлав.

Когда интервью было закончено, журналисты «Самиздата» поблагодарили пана Коллера за гостеприимство и сказали, что обязательно напишут о нём статью в своей газете, чтобы вся Чешская Республика знала в лицо доктора, которому не безразлична жизнь граждан его страны, какими бы они не были.