Дурочка (джен)

Ирму Пинс не любили в классе. Ирма Пинс была некрасивая, нескладная, не блистала очарованием и добротой, а главное — она была занудой.

— У директора есть говорящая кошка, он по вечерам с ней разговаривает и даже поет дуэтом романсы, — шептались девочки за длинным столом во время обеда.

— Такого не бывает, — встревала Ирма. Голос у нее был резкий, говорила она громко. — Такого не бывает, это глупости.

— Ну и пускай, — обижались девочки, — пускай глупости, тебе-то что? Молчи!

— Вы дурочки, — с удовлетворением констатировала Ирма. — Вы еще маленькие.

День рождения у Ирмы Пинс был в сентябре, поэтому когда она приехала учиться в Хогвартс, ей почти сразу же исполнилось двенадцать. От этого она считала себя взрослой — уж точно гораздо взрослее остальных глупых девчонок. Она знала много длинных умных слов — например, «констатировать». Поэтому она почти не общалась со своими одноклассницами — старалась держаться возле тех, кто постарше.

Те, кто постарше, тоже не любили Ирму Пинс. Им казалось, что эта шмакодявка из первого класса слишком много о себе воображает, а много длинных умных слов, которые она знает, еще не делают ее интересным собеседником.

Мальчишек она презирала: мама сказала ей, что мальчики отстают от девочек в развитии, а потому — делая поправку на разницу в психологическом возрасте — Ирма готова была общаться только с шестиклассниками, а они, конечно, ее вообще не замечали. Те же мальчики, кто был младше шестого класса, казались ей просто-напросто детьми.

В результате Ирма почти все свое время проводила одна. И ей это даже нравилось — пока, на одном из квиддичных матчей, не случилось ужасное: она влюбилась.

Томас Хартли был в четвертом классе, так что, по-хорошему, он был для нее слишком юн; но когда он пролетел мимо трибуны, на которой сидела Ирма, в погоне за снитчем, стремительный, сосредоточенный, похожий на алую молнию…ее сердце дрогнуло и забилось сильнее, и она поняла: возраст — это условности, это вовсе не помеха счастью.

Но на следующий же день счастье ее разбилось на куски: она увидела, как Томас идет по лужайке, держа за руку другую девочку. Из своего, четвертого, класса. Ирма долго стояла у окна в коридоре, наблюдая за ними, а потом ушла к себе в спальню.

Но она не стала рыдать в подушку. Она стала разрабатывать план действий.

Осуществление плана началось на следующее утро. Ирма стала постоянно оказываться у Томаса на пути, улыбаться ему, даже поздравила с победой в матче — хотя он был в другом колледже. Она старалась казаться еще взрослее — чтобы он увидел, что она лучше, чем его подружка: у той были длинные светлые волосы, и она все время встряхивала ими и смеялась. Дурочка.

К сожалению, Ирма Пинс никогда не отличалась деликатностью подхода, так что ее маневры достаточно скоро были замечены одноклассницами. То, что поля ее тетрадок пестрели сердечками с инициалами «Т.Х.» внутри, тоже от них не укрылось.

И тогда кому-то из них пришла в голову эта идея.

Прошел уже месяц с начала стратегической операции, а успех все еще не был достигнут. Томас Хартли начинал уже шарахаться от первоклашки, которая все время попадалась ему на дороге и одаривала улыбками. Ирма не могла этого не заметить; она страдала, понимала, что делает что-то не так, но спросить у кого бы то ни было просто не могла: ну на что это будет похоже, если она, такая зрелая девушка, будет просить совета у несмышленых дурочек?..

А между тем, как-то вечером в спальне зашел разговор о мальчишках.

— Я знаю один верный способ, как сделать, чтобы любой парень был твой, — уверенно сказала одна.

— Какой, какой способ? Расскажи, расскажи! — загалдели остальные.

— Да ну, — отмахнулась обладательница сакрального знания. — Я расскажу, а Ирма опять начнет смеяться. Скажет, что это глупости.

— Конечно, скажу, — сердито сказала Ирма. Она-то хотела тихонько послушать про верный способ! Но нельзя же слушать теперь, когда на нее обратили внимание. Поэтому она демонстративно завернулась в одеяло и задернула шторы на своей кровати.

И стала слушать.

— Так вот, — сказала ее одноклассница, понижая голос. — Способ такой. Нужно выучить триста сорок пять разных заклинаний. А потом, в ночь полнолуния, встать босиком перед окном и все их произнести, одно за другим. И тогда в тебя войдет сила Луны, и ты сможешь одним взглядом заставить любого парня влюбиться в тебя, если захочешь.

— Как сло-о-ожно, — застонали остальные девчонки. — Триста сорок пять заклинаний! Это мно-ого…

— Зато наверняка, — пожала плечами рассказчица. — А вы хотели безо всякого труда получить силу Луны? Так не бывает!

Потом они еще немножко поболтали, а потом легли спать.

На следующий день Ирма Пинс завела себе отдельную тетрадку и принялась заполнять ее заклинаниями.

Сначала она выписала все, что нашла в учебниках. Там оказалось не так много. Поэтому она стала пропадать в библиотеке — штудировать всевозможные книги и журналы, свитки и антологии, и выписывать, выписывать, выписывать в тетрадку заклятья. Вечером она повторяла их, как молитву, чтобы запомнить. Запомнив все, что выписала, шла пополнять список. Память у Ирмы Пинс была очень хорошая, склад ума — научный, так что дело шло. Небыстро, конечно, но шло. И образ Томаса Хартли стоял перед глазами, и ей представлялось, как она посмотрит на него, исполненная лунной силы, а он тут же отпустит руку своей белокурой подружки, подойдет к Ирме и скажет: «Ирма! Ты так прекрасна. Ты лучшая девушка во вселенной! Позволь мне быть твоим рыцарем». И она, разумеется, позволит.

Упорно трудясь, Ирма не заметила, как наступил декабрь. В воздухе уже запахло Рождеством, латы на лестницах начали ржавыми голосами распеваться, готовясь огласить замок хоралами, ученики душой были наполовину дома, с родителями. А Ирма к середине месяца наконец выучила триста сорок третье, четвертое и пятое заклинания.

Чтобы перечислить их все, ей теперь нужно было почти сорок минут. Список отпечатался у нее в мозгу — стоило закрыть глаза, и она видела его. Полнолуние выпадало на двадцать второе декабря. Двадцать третьего Ирма планировала ехать в «Хогвартс-экспрессе» в Лондон покорительницей сердец.

Наступило двадцать второе. Это было воскресенье, и Ирма весь день просидела в библиотеке, подальше от предпраздничной суеты, повторяя свои заклинания. Ей казалось, что время ползет невероятно медленно, но в конце концов все же наступил вечер, а потом ночь. Ее одноклассницы, против своего обыкновения, не стали долго трепаться о всякой ерунде, а быстренько заползли под одеяла и засопели носами. Ирма спать не могла и не хотела. Подождав, пока станет совсем тихо, она вылезла из постели, набросила халат и, немного волнуясь, пошла в общую гостиную.

За окном полная луна заливала ярким белым светом заснеженную лужайку и Лес, и Ирме казалось, что в воздухе разлито волшебство — почти осязаемое, только руку протяни. Она вздохнула, улыбнулась, скинула тапочки — и, закрыв глаза, начала перечислять заклинания.

Босым ногам было холодно, но она понимала: это часть ритуала, так надо. Когда приносишь жертву Луне, тебе не должно быть удобно. И она переминалась с ноги на ногу, стараясь не думать о холоде. Это неважно. Важно то, что еще немного — сто шестьдесят два… сто шестьдесят три… — еще немного, и любимый Томас будет ее.

Когда она добралась до триста сорок пятого заклинания и замерла, готовая впитать в себя силу Луны, сзади раздалось хихиканье.

— Поглядите на нее, она правда поверила, — проговорила одна из одноклассниц. — Ду-у-урочка! Мы же тебя разыграли!

И все девчонки, стоявшие у лестницы, разразились издевательским смехом.

— Ну что, вошла в тебя сила Луны? — выговорила через силу другая.

— Теперь все парни за тобой будут бегать, как привязанные, — сказала третья. — Чтобы посмотреть на такую ду-у-урочку!

Они хохотали, держась друг за друга, чтобы не попадать на пол от смеха, а Ирма Пинс стояла босиком у окна и молча глядела на них, и даже в бледном лунном свете было видно, какое красное у нее лицо. Одноклассницы были счастливы.

Они не учли одного.

Ирма Пинс теперь знала на триста сорок пять заклинаний больше, чем они.

*

Случаев таких больше не повторялось. Ирму никто больше не разыгрывал. С ней вообще старались общаться поменьше. Но ее это не заботило. Она уже поняла, какие друзья самые лучшие, — те, что стоят на полках в библиотеке. Им-то она и посвящала все свое время — и в школе, и после.

А когда какая-нибудь ученица брала почитать очередной сборник с названием типа «Десять легких способов приворожить любимого» (причем чаще всего подобный высокоученый талмуд стыдливо клался на стол библиотекаря этим самым названием вниз), мадам Ирма Пинс с каменным лицом записывала выданную книгу в формуляр, а потом глядела начинающей ворожее вслед и цедила сквозь зубы:

— Дурочка.