Встретиться вновь (джен)

Казалось, предрождественская кутерьма охватила весь мир: люди толкались, торопились, бежали куда-то, превращая свежевыпавший снег под ногами в вязкую серую жижу. Мина, погруженная в свои мысли, не замечала ни огней на елках, ни разукрашенных в пух и прах витрин, ни Санта-Клаусов, хмурых и усталых после десятка корпоративов.

— Счастливого Рождества, мисс Спенсер! — Брайн протягивает помятую коробочку в красной фольге с золотыми шариками. От чего-то, глядя на этот подарок, в груди все предательски сжимается.

А по радио звучали рождественские гимны, таксист бодро подпевал дуэту, поющему о любви под снегом.

— Едете к родным, мисс? — Мина отрицательно покачала головой. — Вот и мне не придется в этот раз отпраздновать с семьей, работаю в сочельник…

Водитель попался на редкость словоохотливый и за полчаса, что они стояли в пробке, успел рассказать и о жене, и о пятерых сорванцах, и о родителях, которые жили в пригороде Честерфилда, и о семейных ужинах по четвергам у тещи, и об этой самой теще…

Девушка слушала и кивала, когда требовалось, или сокрушенно качала головой. От этой ни к чему необязывающей болтовни топился кусочек льда в ее душе, и становилось как-то по-домашнему тепло.

Аэропорт Хитроу был похож на растревоженный улей: сотни самолетов, улетающих в разных направлениях; залы ожидания, забитые до отказа пассажирами и багажом, громоздившимся безобразными грудами в проходах; очереди и давка в зонах регистрации…

Мина с трудом протиснулась к одинокому пластиковому креслу, кое-как пристроила небольшой чемоданчик у ног и села. В зале стоял такой гвалт, что у нее, учителя начальной школы, имеющего стойкий иммунитет к шуму любой громкости, разболелась голова. Чтобы хоть немного отвлечься, она раскрыла небольшую книжицу в мягком переплете, коих в избытке можно было найти на любом уличном лотке. Регистрацию на ее рейс еще не объявили, поэтому можно было насладиться чтением. Но то ли роман был скучен, то ли шум отвлекал, но читать совершенно не хотелось, и Мина начала разглядывать людей в толпе. В этот момент она и столкнулась со взглядом холодных голубых глаз, от чего внутри все перевернулось, сердце подпрыгнуло и ушло куда-то в пятки. Так хотелось вскочить и бежать навстречу этому взгляду…

— Как же я рада вас видеть! — кудрявая девчушка бежит на встречу двум мальчишкам, бросается на шею патлатому темноволосому в очках и заворожено смотрит в ясные, искрящиеся неподдельной радостью, голубые глаза другого.

Что это было? Картинка из прошлого? У нее не было прошлого, только настоящее и будущее. Хотя будущего тоже не было, Мина привыкла жить одним днем и не строить планов. Только в этом году чуть-чуть изменила себе и позволила помечтать об отпуске.

— Мы всей семьей едем в Рим, там живут мои дядя и тетя. Мисс Спенсер, а где вы собираетесь справлять Рождество? — интересуется Симонии, шустрая, острая на язык итальяночка.

— Поеду к бабушке в Эдинбург, — на ходу отвечает Мина, хотя прекрасно понимает, что лгать — непедагогично. Хотя почему лгать? Можно взять и отправиться в Эдинбург, даже если никакой бабушки у нее нет.

* * *

— Ми, — это чудное прозвище придумал их математик Рейнхард Готфри. С ним и Доминикой Смайлс, учительницей пения, Мина подружилась еще в первый год работы в школе святого Франсиска в южном пригороде Лондона. Вот и получилось — До, Ре, Ми. — Мина, приходи к нам на рождественский ужин. Я хочу познакомить тебя с родителями, — предлагает Эдвин, долговязый блондин, преподаватель английской литературы и бой-френд, по совместительству, лениво наблюдая, как девушка застегивает лифчик.

— Я еду в Эдинбург, — отвечает она, натягивая колготы. Все решено еще после ужина с До и Ре. В конце концов, отпраздновать Рождество в этой фанерной коробке, громко именуемой квартирой, она всегда успеет. — Кроме того, я морально не готова к знакомству с твоими родственниками.

— Мы встречаемся уже год, а ты… — обижается молодой человек и отворачивается к стенке, как маленький надувшийся ребенок.

— Ну же, Эд, — нежно треплет его по взъерошенному затылку девушка, — я обязательно встречусь с ними на Пасху. Честное скаутское!

Он целует ее долго, протяжно, мокро. Мина закрывает глаза, и вспоминается другой поцелуй, быстрый, порывистый, страстный. Тело, прижатое к холодному шершавому камню, и глаза, родные голубые-голубые…

Она снова искала в толпе эти глаза, тот взгляд из прошлого… Прошлого, которого у нее не было.

Семь лет назад она пришла в себя после ужасной автомобильной катастрофы, в которой погибли ее родители, сестра и брат. Она же очутилась в госпитале с пробитым черепом, множественными переломами и девственно чистой памятью. Мина не помнила о себе ничего, даже имени. В неполные восемнадцать она училась заново ходить, пользоваться столовыми приборами, разговаривать. Но весь год, проведенный в реабилитационном центре, изо дня в день, каждую свободную секунду читала, поглощала книги пачками. Так что никто и не удивился, когда девушка с легкостью поступила в колледж и закончила на год раньше сверстников. Только о своем прошлом она так и не вспомнила, хотя врачи в один голос уверяли, что ни сегодня–завтра память восстановится. Вместе с тем, время шло, а воз и ныне там. По ночам ей снились цветные сны такие реальные, но более всего похожие на сказку. Когда она рассказала о них своему психиатру, тот лишь пожал плечами, уверяя, что сновидения — вещь туманная, а учитывая ее неуемную фантазию, и вовсе бесполезная, и выписал очередную порцию транквилизаторов.

Так она и жила: с раннего утра по вечера пропадала на работе, изредка гуляла по магазинам, сидела в баре с До и Ре, а по средам и субботам встречалась с Эдвином. И никогда не позволяла себе мечтать, до того момента, пока не решила поехать в Эдинбург.

Девушка хорошо поставленным голосом объявила о начале регистрации на рейс 285 «Лондон — Эдинбург», Мина подхватила чемодан и отправилась в конец очереди, все так же думая о незнакомце.

* * *

Он все хорошо продумал, еще тогда, семь лет назад, когда стало ясно, что битва за Хогвартс проиграна. Вернее еще раньше, в ту Рождественскую ночь, проведенную в «Ракушке» у Билла и Флёр. Война — такая штука, что всегда надо иметь запасной вариант, если все вдруг пойдет не так. Что собственно и случилось, когда Гарри, не сказав друзьям ни слова, отправился в одиночку в Запретный лес. Казалось, время остановилось, когда его обезображенный труп вынес Хагрид. Тогда он понял, война проиграна… Но они встали плечо к плечу, Армия Дамблдора и Орден Феникса — пара десятков глупых школьников и понимающих, что обречены, взрослых.

Он отрекся от волшебного мира семь лет назад, когда одного за другим хоронил родных и друзей под дождем в Запретном лесу.

Мужчина оглянулся по сторонам: он сидел в маленьком кафе аэровокзала, перед ним стояла пепельница, полная окурков. Только сейчас он понял, что за последние сорок минут выкурил почти полпачки. Каждое Рождество он давал себе обещание, что бросит курить, но после очередного кошмара, в котором два десятка оборотней терзали Флёр или истекал кровью сраженный Сектумсемпрой Чарли… Он просыпался в холодном поту и тут же хватался за сигарету, судорожно затягивался, а потом мучился до утра, борясь со сном и подступающей к горлу тошнотой.

За соседним столиком бурно выясняла отношения итальянская пара, четверо их отпрысков вяло перешептывались, глядя на ссорившихся родителей.

Ему вдруг ясно вспомнился тот особый аромат, в сочельник наполнявший «Нору», и последнее семейное Рождество на шестом курсе, толстый, похожий на сморщенную картофелину, гном, облаченный в балетную пачку на макушке ёлки… Он отдал бы все: и новую квартиру в Челси, и сто тысяч фунтов на банковском счете — за Уизлисвитер и пару тыквенных пирожков от Молли к празднику. Отец и мать сражались спина к спине и так же синхронно осели под лучами Авады. Он был рядом, но не успел…

В памяти снова всплыл растерянный взгляд девушки, которую пытался забыть все долгие одинокие семь лет.

Тогда, в мае 1998, ему удалось отыскать мантию-невидимку Гарри (Прости, друг, но там она тебе уже не пригодится), он прятался под нею, накрывая тяжело раненую Гермиону, когда победители прочесывали лес в поисках выживших. Он молил всех богов, чтоб те дали девушке сил дожить до рассвета. На заре он аппарировал, надеясь отыскать маггловский госпиталь, но все вышло как нельзя удачнее (для него, но не для тех пяти магглов): автомобильная авария на высокоскоростной трассе. Пять погибших, среди них девушка лет восемнадцати с длинными каштановыми волосами. Ее тело он забрал с собой, оставив на попечение полиции и медиков умирающую Гермиону. Заметая следы, он инсценировал и свою смерть, и смерть Грейнджер. Обе палочки остались рядом с чьими-то обезображенными трупами: это было гарантией их свободной жизни.

Не было и дня, чтоб он не думал о ней, о Джинни, о Гарри, Джордже, Билле и Флер, Невилле и Луне…

Глупый друг Гарри Поттера, самый «неудачный» сын своих родителей, Рон выжил, научился пользоваться электричеством, готовить ужины в микроволновке, пить пиво в компании приятелей-магглов, смотреть футбол и еще много чего. Он научился жить за всех них, погибших молодыми. За это время он успел сделать вполне успешную карьеру: от рядового рабочего смог дорасти до топ-менеджера крупной фармацевтической компании (Вот бы удивился Северус Снейп внезапно открывшемуся таланту нерадивого ученика).

Вспоминая Гермиону, он усиленно учился, не забывая о незавершенном деле — поиске хоркруксов. Каждую свободную от работы и учебы минуту он искал… Хоть какую-то зацепку, хоть какой-то знак, подсказку, где может быть спрятан последний осколок души Волдеморта. И вот спустя семь лет он, кажется, нашел тонкую ниточку, едва заметный след, ведущий в Эдинбург.

Уорнер Рейнольдс докурил последнюю сигарету, допил кофе и постарался с максимальным удобством устроиться в казенном пластиковом кресле, ожидая, когда объявят посадку на самолет до Эдинбурга.