Одним тихим утром (джен)

Тихое, безмятежное утро...

Солнце, выглянув из-за горизонта, ласково огладило спящие дома пока что ещё мягкими лучами, нежно поцеловало листву деревьев и кустов, бережно прошлось тёплой ладошкой по покрытой росой траве... В самом крайнем подъезде одной из двух пятиэтажек тихо скрипнула, открываясь, дверь и на ступеньки выползли, позёвывая, две немножко заспанные особы женского пола, вдохнули полной грудью ещё по ночному свежий воздух, сладко потянулись и, взбодрённые, начали пробежку рысцой вокруг родимого дома, сделали один круг, другой, третий...

Пробуждающаяся природа сияла, то тут, то там раздавались трели, когда сонные птахи подавали голоса, прочищая горлышки... и тут откуда-то сверху раздался протяжный душераздирающий не то стон, не то вопль!

Начавшие было распевать птички дружно поперхнулись, из ветвей одного дерева взлетела одуревшая ворона и, вообразив, что она истребитель, со всей дури вошла в крутое пике, из которого так и не вышла, прицельно воткнувшись в наволочку, висевшую на одном из балконов.

После непродолжительной тишины кошмарный звук осторожно повторился опять, потом ещё раз, и ещё... а потом полился практически без перерыва, поднимая всех уже не на ноги, а на уши: было такое впечатление, что его издавала хором сотня издыхающих кошек, которых, невзирая на их скорую кончину, жестокосердно тягали за хвосты... да и то сравнение, пожалуй, слишком слабое, поскольку у кошатин, попытайся они издать такой ор, мгновенно полопались бы голосовые связки! Можно было бы, конечно, ещё сравнить с воплями грешников, мучаемых в аду... но, скажите на милость, КАК нужно мучить, чтобы страдальцы вопили подобным образом?! Тут и Пила со всеми своими прибамбасами не смог бы добиться нужного эффекта, не говоря уж о чертях с их банальными котлами, сковородками и геенной огненной...

Между тем жуткие звуки продолжали изливаться, сея хаос и панику: сами собой сработали сигнализации у всех машин сразу — даже у тех, у кого этой самой сигнализации сроду не было, на спортивной площадке собрались в круг близживущие собаки и, по команде кудлатой и лопоухой запевалы, что уселась в центре, хором запели "Реквием". На эти песнопения вмиг слетелось множество ворон и, видимо, в предвкушении скорой и вкусной добычи, закружились над ними развесёлым хороводом, потому что... да потому что ну не могут живые и здоровые существа так истошно выть!!!

Да, подобная какофония могла разбудить даже давно и прочно усопшего, а жители пятиэтажек таковыми точно не являлись... То тут, то там начали открываться окна и балконные двери, перепуганные жильцы чуть не вываливались наружу, пытаясь определить источник всего этого бедлама, но первым его обнаружила одна из бегуний.

— Охренела совсем?! — яростно завопила она встрёпанной особе со скрипкой в руках, что восседала на крыше. — Что творишь?!!

— Репетирую, — невозмутимо ответила та. — Дома не могу, боюсь разбудить всех, а тут никому не мешаю… наверное!

— Дома, значит, разбудить побоялась… а отсюда, думаешь, им колыбельная слышится?! Выходной день, нормальные люди ещё спят, а к тебе, маньячка пятиструнная, это не относится, да?!

— У скрипки не пять струн!

— А мне по хрен, сколько у твоей балалайки там струн! Я вот сейчас заберусь к тебе, вырву все струны и кое-кого порежу ими так, что этот пазл потом ни один патологоанатом в мире в единое целое не соберёт!

— Валяй! — неожиданно спокойно пригласила музыкантша, поднимая инструмент к подбородку и готовясь загнать всех в глубины ада, именуемого музыкой. — Люк на чердак я заперла изнутри, так что бейся лбом, сколько влезет... И, к тому же, уже восемь, так что закон я не нарушаю!

Кошмарные трели полились вновь, заставляя соседей тихонько взвыть и заскрежетать зубами в бессильной ярости... Нет, потом-то они по любому отыграются на Паганини — камикадзе, но ведь хочется сразу и быстро! Один из соседей — самый отчаянный и нетерпеливый, крикнул, что отдаст любые деньги... да даже машину!.. за винтовку с лазерным прицелом, чтобы отстреливаемая перед злой кончиной узрела у себя на груди красную точку... И чтоб пули непременно были разрывные, а то эта тварь сдохнет, не помучившись напоследок!

Скрипачка-самоубийца, не обращая внимания на скандал, разгоравшийся всё сильнее и сильнее с каждой секундой, продолжала извлекать из своей скрипки адские звуки, которые свободно лились в мировое пространство и неизвестно, чем бы всё в итоге закончилось, но тут в чистом голубом небе появился... ОН. Летучий корабль! Словно прямиком из сказки: деревянные борта покрыты затейливой резьбой, нос украшала раскрашенная голова какой-то птицы, в глазах которой переливались крупные драгоценные камни, паруса цвета утренней зари мягко раздувал попутный ветерок, и это зрелище было настолько невообразимо прекрасным, что бадабум мгновенно оборвался коллективным: "Ах!"

Скрипачка, воодушевлённая всеобщим молчанием, взмахнув смычком, провела было им по струнам и... бабах! Продавив в профнастиле внушительную вмятину, этаким снарядом разлетелся на куски крепкий деревянный стул (или даже кресло!), лишь по счастливой (или печальной, по мнению слушателей) случайности не задев своими обломками цель в виде музыкантши. Обитатели обеих пятиэтажек издали всеобщий вздох глубочайшего сожаления... и тут же принялись радостно подначивать начинающего снайпера на дальнейшее метание всяческих предметов — желательно, потяжелее!

— С ума сошли?! — взвилась "цель". — Ведь так и убить можно!

Вопль негодования, как говорится, "ушёл в "молоко", а с летучего корабля посыпалось всё, что только годилось для бомбометания. Скрипачка с неожиданным для зрителей проворством ухитрялась уворачиваться от импровизированных "снарядов", одновременно показывая длинный и красный нахальный язык и наигрывая на своём музыкальном инструменте что-то омерзительно-скрипучее, доводя всех до последней стадии бешенства.

Когда, расплескивая кипяток, вниз устремился сверкающей в лучах солнца "водородной бомбой" массивный самовар, замерли все. С угрожающим завыванием тот пролетел мимо крыши и, со вздохом обречённости, расшмякнулся на асфальте в блинчик, лишь чудом не прибив взвизгнувших и мгновенно заикавших бегуний.

Видимо, на корабле более ничего тяжёлого и смертоносного не осталось, потому что вниз полетели... подушки. Были они разные — большие и маленькие, длинные и круглые, в цветастых наволочках и классических белых, с рюшечками и кистями по углам... Подушки мягко падали на крышу, некоторые при этом рвались и по воздуху плыл тополиный... пардон, гусиный пух... Это было так красиво, что многие, забыв обо всём, принялись снимать происходящее на телефоны, а скрипачка, поймав одну подушек на смычок, сбросила ту вниз и торжествующе крикнула, обращаясь сразу ко всем:

— Таланту рот не заткнуть и крылья не обломать, сколько бы вы, серости, не старались!

Произнося эту страстную речь, она даже не соизволила посмотреть наверх... а зря: над правым бортом летучего корабля показался угол чего-то большого, качнулся, переваливаясь... и вниз полетела большущая перина, которая и прихлопнула хрюкнувшую музыкантшу точно мухобойка — муху!

Дружное "ура" раздалось и изо всех окон, и с самого летучего корабля, который, сделав почётный круг над поверженным врагом и ликующими, величаво уплыл в белые пушистые облака...

Перина зашевелилась, из-под неё показалась рука с зажатым в кулаке сломанным смычком и загробный (или подперинный) голос гордо произнёс:

— А всё равно — фиг вам, а не капитуляция! Настоящий талант периной не прибить!