Убийство из любви к убийству (джен)

Голая лампочка на длинном шнуре висела прямо над головой, но даже если бы её свет не бил прямо в глаза, разглядеть тёмное помещение, где он находился, не удалось бы. Когда поток льющейся воды прекращался и Мартин снимал с его лица тряпку, загораживал собой всё, и это явно не было случайностью — чёртов псих всё продумал.

Умирать, оживать и снова умирать — не так Кэл хотел провести этот вечер, но его мнение Мартина, конечно, не интересовало. Вода вместо воздуха, щедро изливаемая на него мучителем, заставляла разум паниковать; он захлёбывался, не мог сделать вдох; адреналин разгонял сердце до бешеного ритма. Кэл многое знал о пытках, он мог прочитать трёхчасовую лекцию на эту тему, с предысторией про Святую Инквизицию, Пиночета и даже секретные тюрьмы ЦРУ, доходчиво объясняя, что при грамотном применении пытка водой практически безопасна, потому что вода не попадает в лёгкие, тебе только кажется, что ты тонешь… Но весь его хвалёный интеллект оказался бессилен перед животными инстинктами — вдохнуть, освободиться, выплыть… Вот только он вовсе не тонул.

После очередного сеанса сердечно-лёгочной реанимации, когда Кэл смог достаточно прийти в себя, чтобы понимать сказанное, Мартин наконец отставил в сторону бутыль с водой, которой топил Кэла, и сел рядом.

— Вы когда-нибудь убивали?

На симпатичном лице блуждала лёгкая улыбка, но Кэл не обманывался — он видел глубже. Животная беспощадность таилась в изгибе чувственных губ. Как зверь, Мартин не был способен на жалость к жертве.

— О, не стоит так сверкать глазами, это нормальный вопрос.

Кэл сосредоточился. Кляп не дал бы произнести ни слова, но Мартин, при всей своей ненормальности, был очень умён — отрицать это Кэл не собирался.

— Почему? — между тем продолжил монолог Мартин, и его улыбка стала шире. — Это просто. Потому что каждый человек хотя бы раз, но думал о том, чтобы убить. Может, у вас есть мерзкий сосед, включающий музыку посреди ночи. Или, например, жена не просто перестала быть любимой, но стала вызывать ненависть. Или начальник — у кого не было начальника, от которого хотелось бы избавиться?

Он чуть наклонился, заглядывая Кэлу в лицо.

Милый парень, вежливый, приятный… Никто не смог разглядеть за правильными чертами и хорошими манерами истинное лицо Мартина Волкера. А Кэл, на свою беду, смог. И что ещё хуже, поделился своими мыслями со всеми, кто готов был слушать.

— Что, скажете, что это всё — недостаточный повод? Но почему? Если вам что-то мешает — зачем это что-то терпеть?

У Кэла был опыт взаимодействия с психопатами, но раньше он наблюдал из-за стекла или сидя на неудобном стуле в допросной и был хозяином положения, теперь он лежал на жёсткой лавке, верёвки крепко фиксировали его положение, не позволяя даже повернуть голову, не то что шевелить руками и ногами, а над ним нависал убийца, на счету которого было ужасающее число жертв. И добавить в список Кэла для него было так же просто, как выпить чашку кофе за завтраком. Чёртов психопат!

— Ну вот, вы снова сверкаете глазами, — в голосе Мартина послышалась досада, однако улыбка как приклеенная не сходила в его губ, а в глазах не отражалось ничего. — Перестаньте цепляться за навязываемую мораль, доктор Лайтман, осмельтесь посмотреть на ситуацию непредвзято. Разве вам не хочется убить меня? Вы ведь уверены, что я само воплощение зла, так разве мир не станет лучше без меня?

Мартин был прав. Кэл не был сторонником радикальности, однако когда разговор заходил о подобных нелюдях, он искренне полагал, что казнь — единственно правильный конец для них. Жизнь за жизнь…

— Ага! Вы начинаете понимать, — обрадовался Мартин, читая с его лица с той же простотой, с которой и сам Кэл читал людей по микромимике.

И это было неприятно. Мальчишка прочитал его книгу и возомнил себя знатоком… Но дело было, конечно, не в книге, Кэл это понимал. Психопатам вообще было свойственно лучше нормальных людей разбираться в потаённых движениях души. Они на физическом уровне не были способны испытывать многие человеческие эмоции и рано учились их изображать, чтобы не выделяться и не привлекать к своей инаковости ненужное внимание. Мартин был уже не ребёнком, мужчиной, и то, что он сих пор не попался, говорило о том, что он весьма преуспел как в притворстве, так и в понимании других людей.

Кэл знал, что Мартин не сможет удержаться и не напасть, для него это было игрой, от участия в которой невозможно отказаться: как наркоман ищет дозу, так и маньяк жаждал раз за разом убивать, не мог без этого. И Кэл понимал, что ему придётся пройти через ад до того, как Мартин во всём признается — такие, как он, не могли не похвастаться, они нуждались во внимании не меньше, чем в воздухе. Было ли Кэлу страшно? Нет. Ну, почти нет. У маньяков есть одна общая черта, на которую можно было смело ставить даже собственную жизнь. У них был ритуал, который они никогда не нарушали. И это давало Кэлу преимущество, о котором Мартин наверняка даже не подумал. Кэл знал, что его не убьют здесь и сейчас.

Но как же хотелось свернуться паршивцу шею, а не позволять ему над собой издеваться!..

— Ну-ну, не стоит смущаться самого естественного желания. Вы слабы, это свойственно большинству людей, так что не переживайте, — между тем продолжил Мартин, с довольным видом поигрывая зажигалкой. — У вас не хватит смелости, чтобы сделать то, что вы хотите. Вы ведь даже боитесь себе признаться в своих желаниях — как же, это ведь противоречит морали и законам! Но разве ваша мораль — истинна? Посмотрите на ситуацию чистым взглядом, без шор морали, и скажите, что не считаете, что убить меня — правильный поступок.

С Мартином всё с самого начала было неправильно. В том числе этот разговор. Мог ли Кэл, положа руку на сердце сказать, что убить парня, убивающего девушек из желания убивать, — неправильный поступок? Разумеется нет! Это был бешеный зверь, не имеющий ничего человеческого. Но даже если бы Мартин его развязал и вручил свой пистолет, Кэл бы не смог выстрелить. Это должен был решать суд, а не доктор Кэл Лайтман, трижды умерший от рук Мартина Волкера этой ночью.

— Не можете? — подождав, спросил Мартин и покачал головой. — Это потому что вам мешает мораль. А я вот могу, мне ничто не мешает.

Он рассмеялся, будто сказал что-то забавное, и неожиданно для себя Кэл понял его. Не забавное, но ирония однозначно в сказанном присутствовала. Хороший человек умрёт, потому что не может признать, что плохой поступок может в итоге стать благом. Зато у плохого человека никаких внутренних стопоров нет, потому он будет жить и наслаждаться совершёнными убийствами…

Мартин, внимательно следящий за малейшими изменениями мимики своей жертвы, удовлетворённо кивнул и посерьёзнел.

— Но мне мешаете вы, доктор Лайтман. Да, мне нравится убивать, глупо было бы это отрицать… Я вижу в ваших глазах вопрос? Вы правы, мне не нужен повод. Я выше этого. Вам нужен повод, чтобы сходить в ресторан, или достаточно чувства голода? Вот и мне не нужен. Убийство для меня такая же базовая потребность, как для вас еда.

Кэл закатил бы глаза, если бы не боялся спровоцировать Мартина на очередной сеанс смерти.

— Меня обижает ваше отношение, доктор Лайтман. Думаете, я не могу прочитать вас, как вы прочитали меня? Могу. И презрительные взгляды в вашем положении… Ну разве не глупо? Я бы даже сказал, опасно глупо.

Кэл мысленно выругался. А парень-то хорош. Даже лучше, чем он изначально подумал. Мартин Волкер блестяще читал людей, Кэл бы не отказался от такого ученика или даже коллеги. Но, конечно, без психопатологий.

Несмотря на довольно плачевное положение, мысли устремились прочь из тёмного мрачного места, пропахшего смертью, в светлый офис «Лайтман-групп». Джиллиан усомнилась в нём, это было неприятно, агент Бэн тоже только из дружеского расположения согласился помочь, но не поверил, что Кэл вычислил виновного в серии похищений… Скоро они убедятся, что он не бросается обвинениями без причины!

— Что? — засмеялся Мартин. — Вы ещё на что-то надеетесь?

Кэла бросило в холодный пот — по голосу Мартина он понял, что в чём-то фатально просчитался, но он не позволил страху проступить на лице.

— Простите мой смех, — изобразил сочувствие Мартин. — Но я действительно нахожу это забавным. Я считал вас умнее. А вот вы меня недооценили, это будет стоить вам жизни. Я нашёл следящее устройство, так что ваш ручной агент… Рэйнольдс, кажется? Он не придёт вам на выручку, уж простите.

А вот реакцию на эту новость Кэл скрыть не смог. У него был план — опасный и чуть ли не самоубийственный, но всё же верный, — так ему казалось. Подставиться, дать Мартину себя похитить и пытать, но заставить во всём признаться, сыграть в его игру и притвориться, что проигрываешь, чтобы он вывел к месту захоронения жертв и угодил в полицейскую ловушку. Но Мартин обыграл его вчистую…

— Что я вижу? — издевательски усмехнулся Мартин. — Неужели вам страшно? Не стоит, доктор Лайтман, все мы смертны, глупо бояться неизбежности. А вот потрепыхаться вы можете, доставьте мне это маленькое удовольствие. Знаете, даже немного жаль, что такой человек, как вы, столь же банально зашорен. Уж вам-то, знатоку человеческих душ, должно было быть понятно это желание. Что может быть естественнее, чем желание отнять чужую жизнь?

Кэл не слушал. Мозг лихорадочно искал выход из ситуации и не находил.

Мартину надоел разговор, и он потянулся за тряпкой.

Это бы конец.

У Кэла был последний шанс избежать смерти, и он вложил всю силу желания жить во взгляд, транслируя уважение и восхищение гением Мартина…

— Извините, доктор Лайтман, но я вам не верю, — разочарованно вздохнул тот, поднимая бутыль. — Согласен с вами, мы могли бы стать отличной командой, но… Вы оказались слишком умны, чтобы не увидеть мою особенность, а я оказался слишком умён, чтобы не понять, что вы никогда не сможете её просто принять. Прощайте, доктор Лайтман, мне будет вас не хватать как единственного равного.

Тряпка приблизилась к лицу, и Кэл закрыл глаза. Мартин Волкер, психопат, убивающий девушек годами, эволюционировал благодаря ему. Теперь он убивал без оглядки на гендерный признак.

Чистое убийство ради убийства…

Милый мальчик всегда был хищником, но здесь и сейчас он показал своё истинное лицо — Мартин был настоящим монстром.