На крыше (джен)

Яркое, по-летнему раскаленное солнце безжалостно слепило глаза, заставляя слезиться уязвленную сетчатку, и обжигало бледную, непривычную к загару кожу. Горячий и такой же обжигающий, как и солнце, ветер легко, будто играясь, ненавязчиво трепал одежду и волосы. Каменный пол крыши нагрелся и теперь неприятно припекал спину.

Рин на мгновение зажмурился, словно пытаясь избавиться от этой назойливой осточертевшей жары, лениво перевернулся на бок и как-то совсем по-детски, как плюшевую игрушку, обнял лежащую рядом Курикару.

Последнее, что осталось от отца. Последнее, самое живое и болезненное, воспоминание о нем.

Лезвие меча жалобно звякнуло в ножнах, когда юноша прижал оружие покрепче, оперевшись подбородком на вершину рукояти.

Как бы Рину хотелось, чтобы сейчас пошел дождь. Вот так вот совершенно внезапно начался сильный ледяной ливень, тяжелые капли которого, падая с почерневших небес, камнями разбивались бы о тело, ломая ребра и круша хрупкие позвонки. Приводя размякшее сознание в чувство и прогоняя поселившуюся в сердце хандру. Или печаль. Рин не мог точно описать словами и мыслями свое внутреннее состояние, но, кажется, старик называл эту чертовщину депрессией — когда где-то глубоко внутри внезапно становится пусто.

Окумура-старший часто приходил сюда, на крышу старого мужского общежития Академии, чтобы поспать, набираясь сил перед каким-нибудь заданием, поваляться, наслаждаясь свежим воздухом, поиграть с резвым Чернышом или, как это для него ни странно, просто подумать. Поразмышлять о прошлом, помечтать о будущем.

Рин всегда ходил на крышу один и, как правило, никому не говорил, где, в случае чего, его искать. Юкио об этом месте не знал или, лучше сказать, не догадывался, а рассказывать ему и друзьям парень не хотел. Глупо, конечно: тот, кто всю свою жизнь мечтал о шумной и веселой компании лучших друзей — людей, которым бы он мог всецело доверять, и которые в свою очередь могли бы довериться ему, не боясь и не презирая, так вот, этот чудак искал порой полного уединения. Ненавистное одиночество, преследовавшее Рина с самого рождения, иногда все же помогало отдохнуть и восстановить психологическое равновесие в постоянной борьбе тет-а-тет «Человек—Демон».

Помнится, «Очкастый далматинец» как-то сказал ему, что, будь он на месте брата, то есть обладай Юкио силой Сатаны, то уже давно сошел бы с ума или обезумел бы, уничтожив всю Ассию. Рин тогда жутко обиделся на брата, который никак не мог примириться с истинной сущностью Окумуры, но потом демон понял его страх. Искреннее, порой чересчур сильное волнение Юкио за него, которое Рин принимал за малодушие.

Да, юноша злился, что положение «старший—младший» в их семье не такое, как у остальных братьев и сестер: Юкио казался старше во всех смыслах, но зато возлагал на себя почти титанические обязанности. Что ж, превзойти гения сложно, однако Рин не собирался вечно прозябать в тени его гениальности. Тем более, старшие всегда рождаются первыми, чтобы опекать младших, а не наоборот.

Рин, глубоко вздохнув, снова перекатился на спину, не выпуская меча из рук, и уставился на медленно плывущие по небу, похожие на сахарную вату облака, скрывшие на время лучи солнца.

С детства Окумура-старший был большой занозой в заднице, вечно доставляя одни только неприятности близким ему людям. Слишком импульсивный, слишком вспыльчивый, слишком грубый и прямолинейный, слишком упрямый — он всегда в любой ситуации сразу же лез на рожон, встревая в драки, находя неприятности и теряя работу. Он был безрассудным и внушал сверстникам страх и неконтролируемый ужас, ведь он был сильнее их, и многие родители просто запрещали своим детям общаться с маленьким «демоненком». Поэтому единственными, по-настоящему дорогими и понимающими людьми для мальчика были брат и Широ. Кем бы ни был сам Рин, за них мальчишка мог бы перегрызть горло любому, в прямом смысле слова. Они ведь такие добрые...

Тот же мелкий Юкио, с вечной соплей под носом и глазами, полными слез, тот же старик, с его мягкой, ласковой улыбкой и пошлыми, совсем не присущими священнику, шуточками.

Ах, как же он их любил! Детство Окумуры нельзя было считать однозначно плохим: да, с одной стороны, его боялись и презирали, но ведь с другой — холили и лелеяли, окружая своеобразной заботой и тем счастливым теплым уютом, который только можно было создать. Однако их семейная идиллия длилась сравнительно недолго, да и тайна происхождения близнецов оказалась чересчур неожиданной и жуткой.

Подумать только: и Широ, и Юкио скрывали его демоническое происхождение! Теперь многое, очень многое было вполне объяснимо. Рина боялись? Он же демон! Его ненавидели? Он же демон! Его считали опасным? Опять же, демон! Демон, демон, демон, демон! Один из тех, кто убивает людей, пожирает их души, и кого уничтожают доблестные экзорцисты. Он же сын самого Сатаны, в конце концов!

Мысль об этом постоянно маячила в подсознании, участливо напоминая Окумуре обо всех его ошибках и проступках, о том, что он виноват в смерти горячо любимого отца, пускай и неродного, о том, что его жизнь, словно вытащенная на сушу рыбешка, болтается на крючке у Ватикана. Что за черт: Сатана спутался с человеческой женщиной, более того, экзорцисткой, вселился в нее, и вместе они захотели объединить Ассию и Геенну, мир людей и мир демонов, создав единый огромный мир, где и те и другие смогли бы жить в мире и покое.

Бре-е-ед.

Рин признавал, не все демоны, включая и его персону, такие уж злые, напротив, тот же Черныш или милый поваренок Укобак, или даже Ни — лесной человечек, фамильяр Шиёми — они очень хорошие. Но почему, почему Сатана решил взять и с легкостью, будто тонкую веточку, сломать жизнь двум ни в чем не повинным детям, Рину и Юкио? Почему все случилось именно с ними? Что за происки насмешницы-судьбы?

Даже после смерти Фудзимото Окумура не смог простить старику тот факт, что он скрывал от сына всю правду. Что втайне от него, от близнеца, обучал Юкио экзорцизму, сделав из плаксы первоклассного бойца, дабы защищать (!) братца-демона.

Едва заметная усмешка скользнула по губам Рина, обнажая небольшие клыки: Юкио, слабый, болезненный Юкио, которого он, Рин, всегда защищал, вырос и стал не просто крутым вундеркиндом, а примером для подражания, заменой отца. Примером для восхищения и больших надежд. И все это ради демона. Ради ненавистного и одновременно любимого брата.

Рин очень ревностно относился к успехам Юкио, а тот не мог смириться с установившимся положением вещей.

А что Окумура-старший?

Едва столкнувшись с этой безумной, всепожирающей силой, осознав, кем он отныне является, Рин струсил. Позорно струсил. Что там брат, юноша сам не мог познать свое новое «я». Как будто его разум и чувства разделились надвое: Рин-человек против Рина-демона. Эти две личности боролись, яростно сражались за обладание единым телом, и в итоге, на время, победа осталась за первой личностью. За человеком. Тогда-то парень и решил податься в экзорцисты. Стать сильнее, чтобы больше никогда никого не терять.

Естественно, в Академии никто, кроме, пожалуй, Мефисто, не встретил сына Сатаны с распростертыми объятиями. Вон, даже Юкио попытался убить. И Рин его не осуждал: известие о смерти Широ подкосило уже и так перегруженного дальше некуда моральной ответственностью Окумуру-младшего. Возможно, то ли из-за сомнительности затеи, то ли из-за недвусмысленных намеков Мефисто о том, что положение у Рина весьма незавидное, парень вдруг четко и ясно понял одно: хочешь стать экзорцистом и спасать людей? Значит борись и доказывай, что ты не пустое место, что демон может пойти против себе подобных. Как говорится, хочешь жить, умей вертеться. Но лень, собственные расхлябанность, безалаберность и неумение контролировать свою силу, вырывавшуюся под воздействием любых сильных эмоций, убивали смелые мечты Рина.

Юноша только и слышал: «Занимайся!», «Будь осторожен!», «Если ты сын Сатаны, это еще не значит, что тебе все дозволено!», «Я обещал отцу защищать тебя!», хотя защищать хотел он сам, отвергая всякую протекцию со стороны младшего брата. А еще — завести друзей, показать, что, пускай он и сын Сатаны, и демон, и отродье, но человеческая сущность в нем по-прежнему жива. Что он человек, черт побери! Впрочем, страстное желание быть человеком и стараться жить, как человек, впоследствии привело к довольно печальным и серьезным проблемам.

Почувствовав, как от долгого лежания затекли мышцы спины, юноша резко сел, сладко потянулся, будто только что очнулся от долгого сна и, скрестив ноги по-турецки и положив на колени нагревшийся от тепла собственного тела меч, уставился на сцепленные в замок руки. Под тонкой бледной кожей заметно выступили голубоватые венки.

Темно-синие глаза глядели рассеянно, словно Рин собирался с мыслями.

О чем же он хотел вспомнить?

Ах да, первым, настоящим и верным другом Рина стала Шиёми. Добрая, тихая и немного наивная девушка, с которой Окумура-старший познакомился буквально в первый же день своего пребывания в студгородке Истинного Креста.

Наверное, их встреча, состоявшаяся только лишь благодаря случаю, была предзнаменована судьбой. Ну или еще чем-то. Поначалу, конечно, Морияма очень испугалась, когда неуклюжий Окумура сломал антидемонические ворота, ведущие в ее цветочный садик, однако потом, заставив Рина в отместку помогать с рассадой, призналась, что он не похож на демона, да и вообще — хороший парень так-то.

Для того, кто с детства привык лишь к обзывательствам со стороны сверстников и оскорблениям в свой адрес, эти искренние слова, сказанные с такой бесхитростной простотой, были как бальзам на душу.

Шиёми, несмотря на свою робость и скромность, умела общаться легко и непринужденно со всеми, кого считала своими друзьями. В этом она походила на самого Рина. Однако было еще кое-что, что значительно сблизило их — тяжкий груз вины за смерть родных на плечах у каждого из них. Окумура винил себя за отца, она — за любимую бабушку. Они оба не смогли спасти их и оба горько сожалели об этом.

Так светловолосая девчонка в розовой юкате ворвалась в его жизнь, наполнив ее необычайным теплом и светом. И демон постепенно начал осознавать, что, возможно, испытывал к подруге уже отнюдь не просто дружеские чувства, а, быть может, и более глубокие. Парню, конечно же, было пока еще невдомек, что такое любовь и прочие романтические хлопоты, но определенная симпатия была.

И каково же было удивление Рина, когда оказалось, что Шиёми уже очень давно дружит с Юкио! Более того, восхищается им! Они нравятся друг другу. Окумуре-старшему это было неприятно. Да-да, он любил брата и все такое, но теперь, когда между ними встала одна и та же девушка, парень чувствовал неповторимый азарт. Чем же он хуже «Очкастого далматинца»? Хоть тот и популярен среди женской части Академии, Рин тоже был не лыком шит. А значит, он вполне еще мог составить конкуренцию младшему брату и побороться за сердце Шиёми. У него еще была непоколебимая надежда на взаимность.

Время шло, и круг общения юного демона постепенно расширялся. Как и количество его обязанностей.

В уютную компанию «Рин-Шиёми-Юки» медленно, но верно вливались остальные одноклассники парня. Сперва это были друзья Бона — вспыльчивого нагловатого задиры, не менее самоуверенного и безрассудного, чем сам Окумура, и по-настоящему крутого парня, главенствующего над Шимой Рендзо и Конекомару Мивой в их компании.

Веселый, общительный и легкомысленный неформал Рендзо, в отличие от Сугуро, изначально проявил большое дружелюбие к новому студенту курсов экзорцизма. Постоянно извиняясь и оправдывая безбашенные выходки Бона, розоволосый неудачник-повеса быстренько спелся с Рином, то подшучивая над ним, а то потом, втайне от учителя и других студентов, предлагал подарить парню кучу журналов под грифом «шестнадцать плюс». Рендзо умел любую острую ситуацию обратить в невинное недоразумение, что Окумура очень ценил. Вслед за Шимой с демоном начал общаться и тихоня Мива, являвшийся полнейшей противоположностью своего товарища.

Смешной очкарик Конекомару, всерьез желавший стать буддистским арией, умом и застенчивостью напоминал Юкио, когда тот был помоложе. В общем-то, изначально Конеко побаивался чрезмерной эмоциональности нового друга, зато потом пообвык, и Рин с радостью, даже, скорее, с легкостью и распростертым сердцем, принял Миву. Впрочем, та непринужденность, с которой Окумура-старший мог общаться со сверстниками, давалась ему крайне непросто и была отчасти показной, потому как юноша очень волновался, чтобы никто не заподозрил, не увидел его истинной сущности. Ведь тогда... Нет, лучше даже не думать, что было бы тогда.

Последним был Бон. То есть как последним, Рюдзи просто-напросто «сдался» под напором многих факторов, делавших сближение Сугуро и Окумуры неизбежным. Оба были крайне амбициозны, оба не любили проигрывать, оба хотели всеми правдами и неправдами уничтожить короля Геенны, Сатану. Разве этого недостаточно для дружбы и дружеского соперничества? Бон, конечно, пытался выглядеть безразличным к судьбе «товарища по несчастью», однако все равно волновался за дурного старшего братца сенсея Юкио. И Рин был ему за это благодарен. Брюнет вообще готов был богохульствовать и начать молиться Богу за то, что тот ниспослал ему таких замечательных друзей, тем самым исполнив детскую мечту маленького «демоненка».

Но самое ужасное испытание было еще впереди.

Когда друзья узнали, что Рин — демон, да к тому же еще и сын Сатаны, да еще и не умеющий контролировать свою силу и бешеное пламя, разрушавшее все вокруг и застилавшее сознание подростка, они, испугавшись жуткой метаморфозы привычного Рина-раздолбая в некое чудовище, отвернулись от него.

Бон был в ярости, Шима, находясь в полной растерянности, не знал, что делать, Конекомару был напуган до смерти, Шиёми сердилась из-за того, что ни Рин, ни Юки ничего ей не сказали. Курикара была сломана, Ватикан был в курсе событий, Рина хотели казнить.

Ситуация критическая.

И ведь только Юкио смог ясно изложить всем настоящую биографию Окумуры-старшего; только он смог заставить всех помочь вновь восстановить демонический клинок.

А потом начались тяжелые времена. Рин утратил доверие друзей и вновь стал изгоем. Нет, он не отличался особой сентиментальностью характера, но страдал. Злился, сжимая кулаки, и страдал. Опять из-за самого себя парень потерял близких ему людей. А ведь хотел же наоборот... Защищать, спасать.

Его изолировали, сделали из него оружие против демонов. Но не лишили возможности раз и навсегда доказать друзьям, что рядом с ним они в безопасности. Что не нужно бояться, ведь он никогда не причинит им вреда. Опять-таки, почему Рин вновь должен был кого-то терять?

Камики Идзумо — гордая, своенравная Камики Идзумо, прозванная Рином «Бровиной» за до нелепого широкие брови, независимая и жесткая, совершенно спокойно отнеслась к этой грани жизни юноши.

Она не боялась, не молчала и не жалась в сторонке, а просто по-человечески поняла его суть. Услышала, так сказать, то, что никак не желали услышать другие, а именно: он не опасен. Для них.

Их разговор придал юноше уверенности, что все еще можно исправить — и доверие заработать, и отношения наладить. «Бровина» хоть и выпендривалась, но порой дельные советы давала, вполне разумные и логичные.

Таким образом, день за днем, Окумура-старший начал медленно, мучительно медленно восстанавливать бесценные узы дружбы с каждым из товарищей.

Труднее всего пришлось с Мивой. Он настолько боялся Рина, что даже, усомнившись в своих способностях, как экзорциста, решил покинуть Академию Истинного Креста, предварительно поддавшись чарам демона, поглотившего душу Конеко. Рин, Рин спас мальчишку! Рин понимал, какие черные, мерзкие чувства охватили беднягу, что тот аж подселил к себе демона, при этом едва не погибнув. И никто иной, как Рин, убедил Миву остаться и продолжить обучение.

Рин, ощущая приливы сонливости, со вздохом поднялся на ноги, закинув меч на плечо.

Красное солнце возвещало о приближении заката, воздух стал чуть прохладнее. Дышать было уже легче. Вот ведь, юноша провалялся здесь почти весь день! Юкио опять будет ругать за невыполненную домашнюю работу и отбирать любимую мангу. Что ж, ничего особенного, почти каждый вечер проходил как по заранее спланированному сценарию. Но Рину определенно нравился его автор, ибо Окумура мог жить так, как хотел, как все нормальные люди.

Его будущее пока, увы, было слишком туманным и неоднозначным, однако его настоящее было здесь и сейчас, и демон собирался наслаждаться каждым мгновением, проведенным вместе с любимым братом и друзьями, которых поклялся оберегать любой ценой.

Потому что главную цену он уже заплатил, когда появился на свет с клеймом сына Сатаны.