Разбитые надежды (джен)

Гарри был подавлен. Хотя нет, это слово никак не могло описать происходящего с ним. Он был просто раздавлен, размазан тонким слоем по каменному полу под грузом своего чувства вины.

Сириуса больше нет.

Эта мысль эхом отдавалась в его голове, которая просто опустела в тот момент, когда его крестный провалился за пелену Арки.

Этого просто не могло быть. Всё это не по-настоящему, не взаправду, нереально. Гарри вырывался из рук Ремуса, пытаясь поймать Сириуса, остановить его падение, спасти. Но время словно остановилось, и Гарри вместе с ним. Он видел, бесконечно долго, как падал Сириус, как расширялись в удивлении его глаза, как самоуверенная ухмылка сменяется страхом... А потом его не стало. Он провалился сквозь завесу и просто исчез. Растворился в серебряных переливах тончайшей вуали, отделявшей мир мёртвых от мира живых.

— Сириу-ус! — отчаянный вопль Гарри потонул в шуме битвы, в которой никому, казалось, не было дела до Сириуса Блэка.

Битва завершилась разгромной победой, но это не имело значения для Гарри. Множество Пожирателей схватили, Министерство признало свои ошибки, но ему не было до этого дела. Профессор Дамблдор раскрыл ему содержание пророчества и роль Гарри в грядущей войне. Но ему было наплевать и на это.

Директор смотрел на него свысока, рассуждая о его чувствах, о человечности, о любви. Он даже пытался признать вину в смерти Сириуса, но исковеркал свои фразы так, что большую часть вины он возлагал на самого Блэка. А этого Гарри не мог стерпеть.

Сириус был не виноват в том, что помчался в Министерство спасать Гарри — это было закономерным поступком. Как Гарри не мог проигнорировать видение, где пытали его крестного, так и Сириус не мог оставаться взаперти, когда Гарри грозила опасность.

Виноваты были лишь двое: сам Гарри и профессор Дамблдор.

Гарри должен был стать сильнее. Он должен был быть рядом с Сириусом. Он должен был прикрывать его. Он должен был спасти его. А если бы он усерднее занимался со Снейпом, преодолев свою неприязнь, возможно, что они бы и вовсе не оказались в Отделе тайн и том злополучном зале. Если бы он смог отличить правду от вымысла, увидел бы подвох, почувствовал бы неладное. Если бы он пошел к преподавателям, чтобы удостовериться, что Сириус в порядке. Если бы он вспомнил о портретах, которые могли перемещаться из рамы в раму. Так много «если бы», которым не суждено было сбыться. Он был плохим крестником. Он подвёл своего отца.

А Дамблдор подвёл их обоих. Если бы он появился в том зале раньше. Если бы он не оставил школу. Если бы он рассказал Гарри о пророчестве ещё до всех этих событий. Если бы он считал их всех чем-то большим, нежели фигурками в своей шахматной партии длиною в жизнь. У каждого из них в глазах директора была своя роль, и он никогда не раскрывал им полной картины. Зачем? Если даже у Гарри-пешки была единственная цель — стать ферзём и одолеть вражеского короля.

Но злиться на Дамблдора долго Гарри не мог. Он выпустил пар и смиренно сидел, слушая всё, что рассказывал директор.

«Ни один не может жить спокойно, пока жив другой».

Если бы Волдеморт появился бы сейчас перед Гарри, он бы принял смерть с распростёртыми объятиями. И плевать на весь этот мир, гори он в Адском пламени! Груз вины на его плечах был слишком тяжел. Седрик, Сириус... Сколько ещё людей погибнет просто потому, что они были рядом с ним?

Воображение услужливо подсовывало Гарри жуткие картины: Рон, Гермиона, Джинни, Луна, Невилл, Фред, Джордж, ребята из ОД, из команды по квиддичу, сокурсники, учителя, члены Ордена Феникса, даже Дурсли... Десятки знакомых лиц представлялись ему застывшими, с выражением ужаса и боли на лице. Погибшие, мертвенно-бледные, с остекленевшими глазами. Сердце в груди словно скрутило узлом. Гарри казалось, что он задыхался.

Он не мог находиться рядом с ними, а они не могли оставить его в покое. В Больничном крыле было шумно и людно, все его друзья были там. А Гарри хотелось лишь оттолкнуть их, убежать, скрыться. Они не должны были быть рядом с ним. Они умрут, если останутся. Он должен был спасти их, пока не стало слишком поздно.

Гарри сбежал при первой же возможности. Скрывался от всех, прятался от друзей в укромных закоулках под мантией-невидимкой, уходил к озеру, летал в одиночестве. Он не хотел слышать их голосов, потому что они заглушили бы голос, набатом сканирующий в его голове: «Виновен!»

Он не хотел отпускать это чувство вины, потому что не мог себя простить. Он не смог спасти Сириуса. Не смог доказать его невиновность два года назад, из-за чего тот оказался заперт в ненавистном ему доме. Не смог защититься от наваждения, ослеплённый ненавистью к профессору Снейпу, из-за которой никогда не учился окклюменции добросовестно. Не смог, в конце концов, стоять с Сириусом плечом к плечу в той роковой битве. Гарри был слаб и бесполезен. Сириус погиб зря, защищая его.

Гарри сидел на своей кровати, невидящим взглядом уставившись в пространство. Остальные мальчишки уже собрали вещи и веселились сейчас на пиру. А Гарри был здесь, потому что не имел права быть рядом с ними. Чувство вины ни капли не убавилось за те дни, что прошли со смерти Сириуса. На месте сердца Гарри словно была дыра: огромная, кровоточащая и зияющая бесконечной пустотой, прямо как свод той Арки, что поглотила Сириуса.

Гарри встал с кровати, чтобы собрать, наконец, чемодан. До отхода поезда оставалось всего несколько часов, и он не мог позволить себе и дальше упиваться страданиями. Или так он думал до того момента, как наткнулся на дне чемодана на маленький бумажный свёрток, о существовании которого он совсем забыл.

Подарок Сириуса, которым он ни разу не воспользовался.

— Обязательно воспользуйся, если я понадоблюсь. Договорились? — голос крестного всплыл в памяти, разбередив рану на сердце Гарри.

Внутри свёртка оказалось небольшое зеркальце в металлической оправе и записка, нацарапанная неровным почерком Сириуса, в которой тот объяснял, что это такое.

Сквозное зеркало. Ещё один пункт в копилку тех «если», которые привели к этому печальному финалу. Если бы Гарри не забыл про это зеркало...

Он нежно провёл по резному краю, представляя, как руки Сириуса касались парного зеркальца. Как он носил его в нагрудном кармане, каждый день ожидая, что Гарри вспомнит о нём. Как он клал его на прикроватную тумбочку, чтобы ответить крестнику даже посреди ночи. Как он боялся показаться навязчивым, неловко вертя зеркальце в руках и не решаясь позвать Гарри. Как он, возможно, и звал, но Гарри не отвечал. Как он чувствовал себя ненужным, когда за весь год Гарри так ни разу и не связался с ним.

У Гарри весь год был способ связаться с Сириусом, поговорить с ним, спросить совета, узнать его поближе. Но он им не воспользовался. Ни разу.

И всё равно Сириус, не раздумывая ни секунды, полетел его спасать, наплевав на все запреты и осторожность. Он любил его, безоговорочно и не требуя ничего взамен. А Гарри наплевал ему в душу.

И сейчас он нерешительно провёл по зеркальной поверхности, произнося имя крестного. С крошечной надеждой, что тот ответит.

Но и эта надежда разлетелась на мелкие осколки вместе с зеркальцем, которое хранило молчание.