Заключённый 12-МО (гет)

Сходящие с трапа выстраивались в линию. Кто-то смотрел строго вперед или вниз, другие, хмурясь, обозревали окрестности и встречающих. Моя команда изучала арестантов без стеснения: оценивали, насколько удачный завоз.

Я отвлеклась на последнего заключенного: он разминался на ходу, будто давно не имел такой возможности. Когда мужчина обвел обманчиво ленивым взглядом пейзаж, на долгую секунду задержав его на мне, я стиснула зубы и шагнула к конвоиру.

— Это что такое? — сказала вполголоса сквозь стиснутые зубы.

Охранника моя злость не впечатлила.

— Заключенный 12-МО, — отозвался он едва ли не скучающе.

Я почувствовала, как начинает пульсировать жилка на виске, а голову сдавливает боль. Пришлось взять паузу на подавление ярости. Чтобы не видеть наглую рожу конвоира, я предпочла наблюдать за приближением старшей по первому блоку и потому заметила, как изменилось ее лицо при виде объекта 12-МО.

Магически одаренного.

— Да не напрягайтесь вы так, — снизошел охранник до совета и выразительно постучал по браслету на запястье. — Он же на поводке. Нейрочип делает его послушной шавкой. Продемонстрировать?

— Нет, — резко отказалась от сомнительного развлечения. — Почему его вообще отправили сюда?

— Кто-то с большой земли похлопотал, — пожал он плечами. — Назначение четко на ДиАру, не сомневайтесь. И вообще, это теперь ваше.

Он расстегнул браслет раньше, чем я успела шевельнулась и пальцем. Только подумала: дебил. Вот же дебил.

Стоило металлической пластине потерять контакт с кожей, как заключенный полыхнул.

Буквально.

Пламя рвануло во все стороны. Стройная шеренга прибывших рассыпалась: люди в панике бросились прочь. Встречающие синхронно активировали энергощиты, сомкнули строй. Огонь взметнулся вверх по электрическому полю и отступил, растекаясь в поисках бреши.

Пылающие глаза 12-МО на миг встретились с моими.

Накатившая волна в высоту достигала добрых трех метров. Конвоир с воплем бросился прочь. Я задержала дыхание.

Стена пламени исчезла в полуметре от меня, напоследок опалив жаром.

Я опустилась на корточки, подняла брошенный браслет. Под физически ощутимым взглядом, не обращая внимание на захлестывающие и испаряющиеся волны пламени, пристроила его на запястье. Магнитные застежки тихонько клацнули, соединяясь.

И заключенный потух.

Бессильно сжатые кулаки, ненавидящий взгляд… Только сильный удар в челюсть от опомнившегося конвоира заставил его отвернуться.

— Стоп, — приказала я тоном, который заставлял повиноваться самых сильных на базе людей. Вот и охранник замер с занесенной рукой. — 12-МО теперь собственность ДиАры. Продолжите причинять ему вред, и сумма компенсации за восстановление будет выставлена вашему ведомству.

Ответное негодование я проигнорировала, осматривая заключенного. Высокий, физически развитый, с огненным даром и аурой самоуверенности. Такие не рождаются в трущобах, не попадают на обязательную службу и не промышляют мелким грабежом. Такие, как он, возглавляют империи. И мне бы хотелось узнать, как он оказался здесь.

— Добро пожаловать на ДиАру, — произнесла я громко, для всех, глядя только на пирокинетика. — Ваш новый дом. До конца вашей жизни, — добавила тише, специально для него.

Искривившая губы ухмылка ясно говорила: черта с два.

Говорила: ты не удержишь меня здесь.

Ни ты, ни эти стены, ни океан вокруг.

И я отступила. Я знала, что он попытается бежать. Знала, что у него не выйдет.

В конце концов, я и сама пыталась.

* * *

— Твой парень опять отличился, — обрадовала старшая третьего блока, едва я ступила на кухню за чашкой кофе.

Закатила глаза.

— Что на этот раз?

— Драка с соседом по блоку, разбитое окно, неподчинение дежурному и, как итог, пара сломанных ребер, — радостно перечислила Майя. — Еще ему подбили глаз, поправили нос и, кажется, порвали губу.

— Прекрасно, — ядовито прокомментировала я, опираясь затылком на шкаф и закрывая глаза. — Просто прекрасно.

Старшая помолчала. В тишине стало слышно, с какой натугой работает кофемашина, и я в очередной раз напомнила себе заняться этим вопросом. Но как выкроить время, если график и без того постоянно сбивается выходками новичка?

— Скоро будет месяц, как он с нами, — осторожно сказала Майя. — Все бунтуют, но этот… От парня слишком много проблем. Ты не думала о том, чтобы…

Она не закончила, а я не стала отвечать. Конечно, думала. ДиАра базировалась на принципах строгой субординации и безоговорочного подчинения, в противном случае на этой Богом забытой земле было просто не выжить, и 12-МО, по документам проходящий как Рен Джонсон, а за глаза называемый Трабл, своим поведением подрывал устои нашего общества. Он был одной большой — в буквальном смысле — ходячей проблемой. Нелюдимый, горделивый до спесивости, упрямый, своевольный, острый на язык и охочий до драк. Список можно было продолжать. И он уже дважды пытался бежать, оба раза стоически выдержав наказание.

За второй побег, когда он оглушил старшую первого блока, я порола его лично, вкладывая в удар почти всю силу. В какой-то момент он отключился — невозможно было остаться в сознании с этой болью, на своей шкуре проверила, — но до того не издал ни звука, искусав губы в мясо.

Забавно, что первая промелькнувшая от новостей мысль была об этих самых едва успевших зажить губах.

В медблок я попала уже после обеда: элементарно закрутилась. Когда я вошла, Рен как раз собачился с медсестрой, отказываясь дать обработать лицо. Выше пояса на нем были только бинты, и я в очередной раз обратила внимание на внушительную мускулистость, которая вкупе с его характером доставляла столько неудобств.

— Спасибо, Милли, — поблагодарила я девушку за заботу. — Отдохни. Я закончу здесь сама.

— Да, командор, — кивнула та и немедленно направилась к выходу, оставив тампоны на тумбочке.

После ее ухода я, не спеша приближаться, внимательно осмотрела 12-МО. Он отвечал мне таким же прямым взглядом, а после с вызовом спросил:

— Нравлюсь?

Пожалуй, чисто физически он действительно нравился мне, как может нравиться кто-то вроде медведя. Близко не подойдешь, а на расстоянии легко восхищаться его смертоносностью.

Майя была права, ему в очередной раз сломали нос и действительно разорвали губу.

— Красавец, — подытожила я с сарказмом. И, наконец, подошла.

— Думаешь, получится? — поднял он бровь, указывая на чашу с тампонами и пинцетом, которую я взяла.

Я присела на край его койки, с внутренним удовольствием отметив, как он напрягся.

— У нас два пути, — пояснила спокойно, — добровольный и насильственный. Твой выбор.

Он стиснул зубы, и кровь из потревоженной раны тут же потекла вниз по подбородку. 12-МО знал, что я не шучу. Выяснил во второй свой побег. Теперь он понимал, почему мои приказы исполняются всегда.

Всегда. Всеми.

Даже головорезами вроде него самого.

Такова сила психокинетика.

* * *

— А он хорош, — одобрительно хмыкнула Элеонора.

Во дворе проходили тренировочные бои. Когда Рен выразил желание участвовать, его многочисленные недруги на радостях чуть ли не плясали, предвкушая законное избиение, а в результате отхватили сами. То, как он двигался, как действовал, выдавало долгую профессиональную подготовку. Мне очень не нравилось, что такой человек попал на ДиАру.

— Сейчас начнется, — с предвкушением прокомментировала старшая четвертого блока, когда на Рена, занятого очередным противником, вопреки правилам парного боя напали со спины. По ее жесту наблюдатель, уже шагнувший, чтобы вмешаться, остановился.

Я молча смотрела, как Джонсон, обернувшись, одним ударом валит мужика на землю. Как, оттолкнув основного партнера, начинает бить упавшего ногами. Кто-то бросился не то оттаскивать его, не то завалить толпой; Рен с равным пылом дрался со всеми, кто приближался. В эту минуту он казался диким зверем, попавшим в капкан и готовым дорого продать свою свободу. Такая ярость, такое отчаяние не рождаются беспричинно.

— Хватит, — сказала я, и толпа отхлынула. Рен с окровавленным лицом — опять разбили — и сжатыми кулаками остался в центре, тяжело дыша и оглядывая людей вокруг с ненавистью.

Я вздохнула. Превращаться в личную медсестру одного заключенного, будь он хоть трижды самым опасным парнем на острове, не было ни желания, ни времени, но Джонсон отказывался даться в руки медперсоналу, а пустить дело на самотек не дало невовремя проснувшееся сочувствие.

Мне стало жаль его. Рен выглядел так, словно постоянно вел борьбу. С собой или с миром. Постоянно напряженный, взгляд исподлобья, вспыхивает по поводу и без. Я видела, как он работает: на износ, не жалея себя, добиваясь физического изнеможения. Не хотела бы я познакомиться с его внутренними демонами.

— Джонсон, — позвала равнодушно. — За мной.

Его присутствие за спиной царапало сознание. Я взялась анализировать причину и вдруг поняла, что меня волнует его близость. Не как пирокинетика или бойца, в своей способности справиться с ним я не сомневалась, но как мужчины. Сильного, опасного. Притягательного.

Равного.

Рен не испугался, узнав о моем даре. Набычился, заиграл желваками. Словно оценивал шансы и признавал, что придется попотеть.

Я начинала думать, что он в принципе не умеет сдаваться.

— Зачем это? — буркнул он, когда впереди показался медкабинет.

Я остановилась, встала вполоборота. Затормозив позже, он оказался совсем рядом, и мне пришлось запрокинуть голову. Забавно, что, нависая подобным образом и сверля меня хмурым взглядом, Рен — здоровый агрессивный окровавленный мужик — не воспринимался угрозой.

— Ты пачкаешь пол, — сказала ему; по коридору и впрямь тянулась дорожка. — Заходи.

Ноздри шумно раздулись, словно он сдерживался изо всех сил. Не говоря больше ни слова, Рен обогнул меня и скрылся в кабинете. Когда я зашла, он уже вооружился дезинфицирующими средствами и ватными тампонами и склонился над раковиной.

Прислонившись спиной к косяку двери, я наблюдала, как он небрежно, не щадя себя, умыл лицо, морщась от контакта с кожей. Ощупал нос, сплюнул кровь. Прижал вату, гримасничая и со свистом втягивая воздух. И посмотрел на мое отражение в зеркале с таким видом, словно собрался убить случайного свидетеля своей слабости.

— ДиАра — небольшое закрытое сообщество, — произнесла я медленно, сама не зная, зачем объясняю. — Когда на клочке суши собираются незнакомцы, две трети которых осуждены своим государством, конфликты неизбежны. Поэтому здесь простая управленческая структура с элементами выборности. Поэтому силовые тренировки входят в распорядок дня — как способ сбросить злобу и шанс показать себя. Такой вот социальный лифт.

Он насупился.

— А я, выходит, мешаю местной идиллии?

— А ты не привык подчиняться, — просто сказала я. — И это проблема. Неважно, кем ты был и какой пост занимал — на ДиАре прошлые заслуги не определяют статус.

— А что насчет тебя? — агрессивно спросил он. — Тоже начинала с нуля?

Я ухмыльнулась.

Он не имел ни малейшего представления, насколько прав.

* * *

Энергетическое поле вокруг острова дрогнуло, исказилось; я рывком села, спросонья плохо координируя движения и еще хуже соображая. В висок снова кольнуло: кто-то пытался пробить брешь. Смаргивая мушки перед глазами, я с трудом натянула комбинезон, схватила куртку и вышла из комнаты, придерживаясь стены. Боль равномерным обручем сжимала голову: защитный купол подвергался целенаправленной атаке по периметру.

Чуть-чуть не дойдя до комнаты старшей, я вынужденно остановилась, а после и вовсе опустилась на колени, стиснув зубы, чтобы не стонать. Пол расцветили красные капли. Давление на щит — а вместе с ним и мое сознание — сделалось невыносимым. Не выдержав, я отпустила внешний контур.

Повисла звенящая тишина. Ощущение было как при контузии, шум крови в ушах заглушил прочие звуки. Я часто неглубоко дышала, стараясь привести сердцебиение в норму. Поднялась на нетвердых ногах, машинально слизнула кровь с губ, поморщилась, провела рукой под носом, стирая лишнее, зажмурилась и сосредоточилась.

— Нападение, — объявила тихо, боясь, что из-за временной глухоты не рассчитаю громкость голоса. — Жилым блокам — забаррикадировать двери. Обслуживающему персоналу — угроза второго уровня, действовать по инструкции. Боевым группам — на позиции. Старшим — на точку сбора.

Головная боль постепенно отступала, кровотечение прекратилось сразу после снятия купола. Некогда было размышлять о правильности этого решения: я могла удерживать защиту какое-то время, но ни на что иное сил бы не хватило. В сложившейся ситуации, когда нападение было очевидно организованным, я предпочла сохранить ясность мышления.

А она пригодилась.

Сжав челюсть, через камеры видеонаблюдения на опорных вышках и дронах я наблюдала за приближением пяти отрядов. По десятку человек на катер, с автоматами или, что страшнее, с пустыми руками — этим оружие ни к чему. Именно они выводили из строя камеры, лишая нас обзора.

Слишком много магически одаренных. У моих людей были энергощиты, но их ресурса не хватит на эту армию. А без щитов они станут пушечным мясом.

— Рен, — позвала я мрачно, вызвав в памяти образ Джонсона. — Со стороны складов с продовольствием в течение пяти минут высадится группа: двенадцать человек, два телекинетика и слабый психокинетик, остальные с огнестрельным. У них катер.

Я помолчала. Подавила вздох и закончила:

— Радиус действия нейрочипа знаешь сам.

И прекратила контакт. Еще одно сомнительное решение, разумность которого можно будет оценить только после боя.

— Командор, — с тревогой позвала старшая по блоку С, и я, решительно отвергнув несвоевременные размышления, приготовилась обороняться.

Слаженная атака захлебнулась в трех точках из пяти: группы блоков А и В оказали достойное сопротивление. Первая сдерживала пирокинетика — благо у них был опыт работы с Реном, — вторая успешно противостояла аэрокинетику. Шаг за шагом они вытесняли противников обратно к береговой линии, простреливаемой со всех вышек.

Третий отряд громил Рен. Вряд ли можно было подобрать слово, более точно описывающее происходящее: пирокинетик в одиночку буквально расшвыривал противников со своего пути. Его пламя бесновалось и ввысь, и вширь; очень скоро камеры перестали выдавать картинку — расплавились от жара. В том, что Джонсон сегодня обретет желанную свободу, я не сомневалась.

Еще два вражеских отряда преодолели внешнюю стену крепости. Группа С смогла проредить численность боевиков, прежде чем магически одаренные вычислили их местонахождение. Группа D лишь немного замедлила продвижение. Я смотрела, как гибнут мои люди, и сильнее стискивала зубы.

— Командор?..

— Протокол двенадцать, — процедила я после паузы, не отрывая взгляда от женщины, только что небрежным движением руки убившей пятерых.

— Командор! — протестующе воскликнула Майя.

Я не прислушалась. Крутанулась на пятках и выдвинулась навстречу противникам. Я недооценила их силу: гидрокинетик и работающие в паре с ней близнецы-криокинетики с профессиональным мастерством манипулировали материей, играючи создавая и дымные завесы, и кипящие волны, и ледяные стрелы.

Боевая тройка. Большая редкость.

Что им вообще понадобилось на ДиАре?

Едва я показалась во внутреннем дворе, навстречу понеслась ощетинившаяся шипами стена льда. Она распалась на снежную пыль.

Вторым заходом гидрокинетик, не мелочась, закрутила водяной смерч. Который, не достигнув меня, оторвался от поверхности и мирно истаял.

Густое облако раскаленного пара растеклось по земле у моих ног.

Выпущенные пули не задели, словно всех разом поразила криворукость.

Лицо гидрокинетика исказила злоба. Один из близнецов хохотнул.

— А ты не проста, — крикнул: они не спешили сокращать расстояние. — Что у тебя за сила, а? Никак не разберу.

— А ты поближе подойти, — насмешливо улыбнулась ему, делая два шага вперед.

Наемники за их спинами безмолвно рухнули. Второй близнец что-то сказал в передатчик.

— Ну ладно, — снова заговорил первый. — Некогда болтать.

Они были действительно серьезной угрозой. По слаженности действий и молниеносным взглядам угадывались годы командной работы. Раз за разом они наступали, изобретая всё новые и новые способы расправиться со мной.

И раз за разом терпели поражение.

Они уставали. Теряли запал. Злились. И совершали ошибки.

Первой пострадала гидрокинетик: недостаточно быстро избавилась от контакта с водой, и та, доведенная близнецами до кипения, обожгла ей руки. Женщина закричала. Второй бросился к ней — собирался, должно быть, понизить температуру пострадавших тканей, — и я воспользовалась моментом, чтобы заставить первого оступиться и схватиться за поврежденный кабель. От удара электричества его затрясло.

— Курт! — крикнул ему брат.

Но было поздно. Невидящие глаза слепо смотрели в небо.

— Ах ты!..

— Лекс, нет!

Он, разумеется, не послушался. Я позволила ему оказаться на расстоянии удара — мужчина больше не доверял своему дару, — перехватила занесенную руку, выломала ее и ребром ладони с размаха надавила на сонную артерию. Криокинетик растянулся на земле и больше не шевелился.

— Сука!.. — с ненавистью выдохнула женщина и подняла руки. Лицо ее покраснело от напряжения, ладони мелко тряслись. Несколько секунд я наблюдала за ростом стены воды далеко за ее спиной — похоже, она решила затопить пол-острова, — прежде чем щелкнула пальцами.

И гидрокинетик упала.

Я повела плечами. Мышцы по всему телу сводило судорогой: этот бой тяжело мне дался. Искать бреши в сознании, искажать восприятие, творя иллюзии прямо в чужом сознании, — это сложно. Не было никакого оголенного провода и электричества, лишь картинка для трех людей и их вера в ее реальность. Мне бы не хватило физической силы, чтобы остановить наемника, но в это после десяти-пятнадцати минут безуспешной атаки легко поверило его сознание. А вот на противницу я воздействовала прямым импульсом: позволив эмоциям одержать верх, она раскрыла для меня свой разум. И проиграла.

Чужое присутствие я ощутила за мгновение до атаки: струя огня, изменив направление, пронеслась по обе стороны, ощутимо обдав жаром. А затем показалась последняя, пятая группа.

Голову словно стиснули в кулак. С ними был психокинетик. Талантливый. Один на один я бы справилась, но устраивать джентльменский бой они не собирались: напали сообща.

Я с трудом могла обороняться и атаковать одновременно. Мне хватило умений обмануть сознание аэрокинетика, чтобы тот, сам того не понимая, изменил направление воздушных потоков — так вызванное двумя пирокинетиками пламя не сожгло меня заживо, а окружило барьером, — но большего под давлением психокинетика не удалось достичь. Я попробовала дотянуться до огневиков, столкнулась с высоким сопротивлением и отступила.

Плохо.

Огонь стремительно выжигал кислород. Пока я держалась за счет воздействия на аэрокинетика и пропускаемой им слабой струи свежего воздуха, но долго так продолжаться не могло. Я слабела. Нужно было отвлечь противников. На что угодно.

Ментальные вспышки — призывы о помощи — я едва ли контролировала, занятая поддержанием иллюзии борьбы с психокинетиком. Стоит ему понять, что кажущиеся бреши в моей защите — уловка, способ отвлечения, как он разгадает мой секрет и окружит сознание своих людей. В ту же секунду пирокинетики со мной покончат.

Я опустилась на колени. От напряжения сосуды в носу снова лопнули, по губам потекла кровь. Что хуже, зрение также начало мутнеть. Времени не оставалось.

За спиной полыхнуло пламя, и я искривила губы в ухмылке. Пятый член группы.

Это конец.

Стена огня, зародившись позади, расступилась передо мной и сомкнулась сразу после, пожирая всё на своем пути. Давление чужой силы отступило, и я растянулась на холодной поверхности, содрогаясь и кашляя. Дезориентация помешала ощутить приближение, и рывок за шкирку стал для меня полной неожиданностью. Как и светящиеся глаза Рена.

Здесь, в центре острова.

Беспорядочно цепляясь за него, чтобы не упасть, я таращилась на Джонсона, не понимая, почему он не покинул ДиАру. Зачем помог. Да что там помог — спас.

На сигнал об опасности я отреагировала привычным образом: раскинула ментальную сеть, цепляя сознание противников. Но Рен, удерживая меня одной рукой, снова вспыхнул, и вслед за моей силой понеслось пламя. Пламя, схлестнувшееся в схватке со встречным и заставившее то отступить.

Направление моей атаки изменилось. Я снова использовала аэрокинетика, чтобы тот подпитал своей силой огонь Джонсона, а не своих, и параллельно сжала в тиски разум психокинетика. Без необходимости защищать себя я действовала в разы эффективнее. Контроль над воздушником почти не требовал моего внимания, и я сосредоточилась на взломе сознания.

Приближение новой силы — на этот раз точно пятого члена группы — наэлектризовало волоски на теле. За мгновение до обрушившейся тьмы я отпустила разум аэрокинетика и ударила психокинетика. В следующее Рен уже тащил меня прочь, каким-то чудом ориентируясь во мраке.

Хлопнула дверь. Я понимала, где мы, потому что знала свой остров, но не видела ровным счетом ничего. Только слышала дыхание Джонсона и чувствовала его хватку.

— Что за…

Я поводила свободной рукой перед глазами, но без толку. Тьма была густой, плотной, непроницаемой. Она липла к коже и нашептывала кошмары. Рождала в голове картинки прошлого, которые, как мне казалось, были надежно похоронены в глубинах памяти. Я с интересом мазохиста позволила чужой воле увлечь меня в кошмары моего же разума, и лишь больно сдавившие запястье пальцы Рена вернули в реальность.

Он почти вибрировал. Не дрожал, но словно ощетинился невидимым барьером. Бывает такое мгновение перед высвобождением силы, когда она уже скопилась на кончиках нервных окончаний, но еще не выплеснулась вовне. Джонсон, казалось, застыл в этом моменте.

Я провернула стиснутую им руку, раскрытой ладонью коснулась его в ответ и позволила собственной силе растечься по его телу. Тончайший ментальный барьер обволок его непроницаемой энергетической пленкой, закрыв от влияния теневика.

Давно я не сталкивалась с ними. Думала уже, все погибли.

Психокинетики-разрушители.

Как мой отец.

— Есть план? — спросила Рена. Удушливая тьма глушила мои способности, и я едва ощущала присутствие других людей.

— Сжечь всех, — скрипнул он зубами и, недолго думая, полыхнул.

— Отличный план, — пробормотала я, почти завидуя его мощи. Природа моего дара никогда не позволяла рассчитывать на тактику бей и беги.

Секунду помедлив, я направила вслед за его пламенем импульс своей силы. И с немалым удивлением коснулась трех объектов. Каким же разрушающим потенциалом обладал Джонсон, если легко пробил щиты даже огневиков! Я не была готова к встрече с их разумом и сразу потеряла контакт, а вот аэрокинетик попался на крючок. Незначительное усилие, и его сознание погасло.

— Их трое, — успела я сказать, прежде чем сверху рухнула могильная плита.

Ну, по ощущениям. Теневик решил избавиться от отвлекающего фактора.

В том, что они пришли за Реном, я почти не сомневалась.

Ублюдок был силен. Скорчившись на полу, я прикусила губу до крови, чтобы не орать в голос. Меня словно выворачивали наизнанку. Энергетические щупы вцепились когтями, вгрызлись в нервные волокна и органы. Сердце будто сжала рука. Я едва смогла приподняться, прежде чем меня стошнило.

— Сука, — выдавила я сквозь зубы, борясь за каждый вдох. — Тварь.

Действуй, — продолжила я уже про себя. — Расслабилась? Забыла, каково это? Возомнила себя самой сильной?

Несколько лет во главе ДиАры и впрямь усыпили мою бдительность.

— Вставай, — снова простонала вслух. — Поднимайся.

Ну же, мать твою. Давай!

Под кожей будто сновали муравьи. Опорная нога подломилась, и я снова рухнула вниз. И потеряла контроль над конечностями.

Барахтаясь на полу, ослепшая от боли и переизбытка ощущений, я едва ли могла трезво соображать. Это настолько напоминало прошлое, от которого я так отчаянно бежала, что мне сделалось смешно.

И я расхохоталась.

А потом отключила болевые рецепторы.

Я поднялась рывками, как робот. В этом состоянии — состоянии измененного сознания — я воспринимала мир иначе. Рен виделся сгустком белого пламени. Огневики-противники — колышущиеся бледные огоньки — обнаружились ближе, чем я думала. А человек, повинный в моем состоянии, стоял в отдалении за их спинами. Он был чернильной кляксой, расплывающейся пауком.

Забавно, ведь отец запомнился мне сколопендрой.

— Тебе не одолеть меня, девчонка, — принес воздух призрачный шепот. — Ты слишком слаба.

Я рассмеялась. В голове били барабаны. Жесткий ритм наполнял меня легкостью и звал за собой. Оставалось всего лишь сделать шаг.

Рен перехватил меня на этом шаге. Дернул на себя, сбивая с выложенной музыкой дороги.

— Что ты делаешь? — прошипел он.

Я рассеянно оглянулась и вдруг заметила на нем пятно. Черное, тягучее. Прямо на сердце. Я нахмурилась — оно портило безукоризненное сияние его силы — и тыкнула в него пальцем.

Джонсон согнулся пополам. Упал на колени, не удержавшись на ногах, закашлялся. Пирокинетики воспользовались шансом, чтобы атаковать. Я лишь безразлично смотрела на приближение их бледного огня. В считаных сантиметрах от меня встречное пламя Рена оттолкнуло результат двойных усилий врагов.

Его энергия нестабильно изгибалась, но не утратила своей яркости. И пятна на нем больше не было. Кивнув собственным мыслям, я повернулась к теневику. Грохот барабанов стал тише и теперь направлял меня, а не руководил. Я просто позволила силе свободно течь в указываемом ими направлении.

Изгибаясь, закручиваясь в спирали, поднимаясь ввысь и просачиваясь сквозь землю, ментальные ленты приближались к паукообразному силуэту.

Чтобы оплести его. Сдавить. Обрубить лапки-щупы. Пронзить насквозь.

Уничтожить.

* * *

Я прежде не замечала, какой неприятный, ослепительный стерильно-белый потолок у нас в медотсеке. Едва открыв глаза, я тут же со стоном зажмурилась.

— Посмотрите-ка, кто пришел в себя, — заворчали рядом. На лицо опустилась прохладная маска. — Ты выжгла себе сетчатку. Я восстановила, но болеть перестанет не сразу.

Я лишь вздохнула.

— Впрочем, тебе не впервой, — поддакнула Ирина моим мыслям. — Заметила, кто тебя ждет?

Пространство — и люди — вокруг ощущались слабо. Но Рена сложно было не узнать: слишком яркое присутствие.

— Давно он?.. — проскрипела я, проглотив окончание предложения.

— Каждый день как часы, — с непонятным удовольствием доложила Ирина. — Дежурит до самого отбоя. Переживает.

Я бы фыркнула, если бы могла. Переживает, как же. Скорее, улавливает мое присутствие в своем разуме и бесится. Сам виноват: кто же трогает утратившего контроль психокинетика? Он коснулся меня, когда границы моей личности начали размываться, установил прямой контакт — естественно, я уцепилась за его сознание как за якорь. Такими узами обычно связывали себя возлюбленные, чтобы иметь возможность в буквальном смысле разделить чувства. А учитывая, как хреново мне было в последние дни, Рену, даже в отсутствие у него желания откликаться на связь, наверняка досталось.

— Зови, — квакнула я слабо. Попыталась прочистить горло, закашлялась, и Ирине пришлось отпаивать меня водой.

— Больше молчи, — велела она с нескрываемой иронией.

Я оставила шпильку без ответа, осторожно прислушиваясь к организму. Потрепало меня знатно, но скорее в ментальном плане, не физическом. Смогу доковылять до океана на своих двоих. Слабое утешение, но какое есть.

Джонсон зашел в палату, и его эмоции стали ярче. Я прикоснулась к его сознанию почти бездумно, заинтересованная этим новым для меня видом связи.

— Прекрати! — рыкнул Рен и словно захлопнул передо мной дверь.

Я отреагировала не слишком расторопно — сказывалось влияние медикаментов — и огребла ментальную пощечину. Будто кто-то хлопнул по ушам, и наряду с болью от удара дезориентировал звон. Я даже сдавленно хихикнула: сто лет уже не получала такой унизительной оплеухи. Да еще, стыдно сказать, от пирокинетика.

Джонсон поморщился, наша связь принесла смутный отголосок недовольства.

— Раньше я не замечал, как часто ты шаришься в моих мозгах, — сказал он гневно.

— Не шарюсь, — хрипло опровергла его нелепое утверждение. — Просто… держу… под контролем.

— Весь остров, — утвердительно произнес он. — Поэтому я не мог отследить вторжение. Ты всегда была в моей голове.

Я слабо дернулась плечом.

— Ну и что делать с этим? — Даже не видя, я знала, что он коснулся виска. — Теперь я чувствую тебя постоянно.

— У меня… тоже впервые, так что… Не знаю. Попробую что-то сделать… когда окрепну.

Помолчали.

— Почему ты вернулся? — не утерпев, каркнула я. — У тебя был… реальный шанс уйти.

Он вспыхнул яростью. Я почти не жалела о невозможности видеть его лицо, связь сознаний вполне компенсировала это.

— Метка, — проскрежетал он.

Я нахмурилась. Он говорил о метке теневика на сердце, это я поняла, но она не была похожа на поводок. Скорее на шрам. Старую рану, ноющую на погоду. Или реагирующую на присутствие создателя.

— Ты почувствовал его, — медленно, чтобы не сбиться, проговорила я. — И решил — что? Встретиться лицом к лицу?

Теперь от него разило таким коктейлем эмоций, что впору было удивляться, как ему удавалось держать себя в руках.

— Он погубил мою мать, — произнес он ровно, но я не обманулась мнимым спокойствием. — И объявил на меня охоту, когда я перестал подчиняться.

Теперь паззл сложился. Я всё думала, почему его отправили на ДиАру, а разгадка оказалась простой: это идеальное место для публичной порки. Или казни, уж не знаю, каковы были намерения теневика. Даже уничтожь они население острова под чистую, никто не стал бы вступаться за пару сотен заключенных.

Ублюдки.

— Ты злишься, — произнес Рен удивленно.

Настал мой черед поджимать губы. Я уже отвыкла от самой идеи, что кто-то может считать мои эмоции. Привыкла контролировать мимику, но не внутренний отклик.

— Ладно, — буркнула я. Сонливость брала верх. — Нейрочип разбит, ты свободен. Я сообщу старшим… ты можешь покинуть ДиАру, когда захочешь.

Он выразительно молчал.

— Что до нашей связи… Скорее всего, на расстоянии она истончится, разрушить… станет легче. Не сиди больше у моей палаты.

Он едва слышно фыркнул и ушел. А я немедленно скользнула в сон.

Второе пробуждение далось легче: я подслеповато щурилась, пытаясь сфокусироваться на плавающих пятнах, но уже смотрела на мир своими глазами. И встала на ноги, чтобы немного размять мышцы. Пока подводила координация — я буквально ощущала, с каким скрипом проходят нейронные сигналы. Тем не менее, не без посторонней помощи я выползла на улицу, где с вялым удивлением обнаружила Джонсона.

— Веришь или нет, а он отлично справляется, — сказала Ирина, безошибочно распознав причину нервного тика. — Все-таки передовые отряды сильно потрепало, сумятица была неминуема. Старшие, как бы хороши ни были, не могут разорваться. А Рен умеет заставить себя слушаться.

Я сумрачно глянула на ее очертания.

— О да, — подтвердила она. — Давненько у нас не было такого количества травм. Зато теперь любо-дорого смотреть: как шелковые стали.

Я с неожиданным равнодушием прикинула, стоит ли опасаться переворота. К сожалению, ДиАра была нужна мне больше, чем я ей. Однажды пробужденные способности теневика обратно в дальний угол не задвинешь. С момента, как я вступила в противостояние с отцом, пути назад для меня не было. Рен правильно сказал, я постоянно присутствую в разуме почти тысячи человек, к тому же держу под контролем энергетические поля вокруг острова. Это истощает мои силы в достаточной мере, чтобы сдерживать деструктивные порывы.

— Кажется, он тебя увидел, — заметила Ирина и отступила раньше, чем я поняла ее намерение и успела остановить. Повышать голос я еще физически не могла и не хотела демонстрировать на публике свою слабость, поэтому только стиснула зубы, пообещав себе впоследствии высказать всё, что я думаю о ее сводничестве.

Рен встал неподалеку и, помедлив, нейтрально спросил:

— Как себя чувствуешь?

Это был до того обыденный, нормальный вопрос, что у меня случился минутный ступор. Наши прежние отношения — не то чтобы они были какими-то особенными, и вообще не было никаких отношений — такое не предполагали.

Черт. Мне было неловко. Будто на свидании! Я даже головой мотнула, изгоняя глупые мысли, но переоценила здоровье: меня повело и, если бы не крепкие руки, перехватившие под грудью, я бы самым позорным образом растянулась на полу.

— Достаточно на сегодня прогулок, — сказала я, не выдав, надеюсь, затопившее смущение.

Хотя кого я обманывала: всё он понял. С нашей-то связью и моим временным неумением закрываться.

— Большие потери? — задала-таки вопрос после долгой паузы.

Рен будто бы выдохнул с облегчением прежде, чем отрапортовал о числе жертв и необходимых кадровых перестановках. Я позволила себе переключить на рабочий лад, пока головная боль и носовое кровотечение не напомнили о необходимости поберечься. После ухода Джонсона я почти сразу заснула, но всё равно не уследила за мыслями и поймала себя на размышлениях о его мотивах.

Если мне не почудилось, почему он был рад, когда я первая пошла на контакт? Зачем тратит время на обучение бойцов и решение проблем ДиАры вместо того, чтобы покинуть навязанный ему остров?

И действительно ли в обращенном на меня взгляде сквозит интерес?

* * *

Сходящие с трапа выстраивались в линию. На призыв пополнить потерянное население ДиАры откликнулись многие страны, так что людей собралось больше обычного. В основном мужчины, женщин едва ли набралось больше десятка. Требовалось определенное мужество, чтобы предпочесть нерадостному, но понятному отбыванию срока в колонии путешествие в неизвестность без возможности вернуться. Билет в один конец обычно выбирали те, кому нечего терять, или по природе склонные к авантюрам. Часть из них оптимистично полагала, что хуже не будет, другие рассчитывали занять определенное положение на территории, лишенной надзирателей и клеток, третьи и вовсе не выбирали: я не обманывалась, точно зная, что многие тюрьмы представляли ссылку на ДиАру не альтернативой, как полагалось, а единственно возможным наказанием.

Да, заключенных было многовато. Прежде я бы созвала старших, чтобы обсудить укрепление дежурных групп и меру допустимого наказания для новичков. Теперь я только усмехнулась.

— Похоже, у тебя прибавится работы.

Рен наклонил голову, переводя взгляд с арестантов — взгляд, полный предвкушения от работы с, как он это называл, сырьем, — на меня.

— Будем видеться меньше.

Я не сдержала улыбку. Краем сознания отметила изумление конвоиров — я, как и всегда, тенью ютилась в разумах всех находящихся на острове и в окрестностях людей, — но едва ли обратила на них внимание.

— Неужели?

Связь между нами почувствовалась отчетливее из-за взаимно испытываемого возбуждения. С той атаки теневика и молчаливого решения Рена остаться она лишь окрепла, так что не видеться физически мы вполне могли, а вот разделиться уже едва ли.

Я шагнула вперед.

— Добро пожаловать на ДиАру, — сказала громко, привычно используя способности, чтобы точно быть услышанной каждым прибывшим. — Ваш новый дом.