За отца (джен)

Это было подло.

Рамла знала, что он слишком сильно привязан к отцу, так, как ни к кому другому. А кроме того… он был ещё очень юн. Но также она знала, что Гиксос готовился стать самостоятельным мастером, его знания позволяли ему это сделать несмотря на возраст, и он был предан Кеферу, своему фараону. Разорвать его на части выбором, результат которого в любом случае принесёт ему боль, было хорошей идеей. И главное — выполнимой. Анубису не составило труда похитить Осириса из Золотой пирамиды, и шантаж начался.

— Выбор прост: жизнь отца или чертежи новейших дестабилизаторов.

Спасение отца означало предательство царства, спасение царства означало смерть отца.

Они стояли в пустыне друг напротив друга: Рамла, прислонившая нож к горлу Осириса, опустившегося на колени, рядом с ней Сехмет, которой надлежало забрать чертежи, и Анубис, следивший за врагами, против них Кефер и Рамзес, между которыми, сжав чертежи, стоял Гиксос. Именно на него навалилось бремя выбора — как на единственного жителя Золотого города, который знал о тех самых чертежах всё, что нужно, ведь он постоянно находился рядом с Осирисом, пока тот эти самые дестабилизаторы разрабатывал. Изобретатель не знал, что может сделать, план по спасению отца из плена провалился, теперь единственное, что могло спасти жизнь главному учёному Золотого города, — это чертежи. Это предательство. Руки Гиксоса дрожали, он не мог решиться, потому что отец взглядом говорил ему, что он не должен отдавать чертежи. Значит, он должен был позволить отцу умереть.

Рамзес чувствовал себя не лучше, а кроме того — виноватым. Он не смог спасти отца, и теперь его младшему брату, всего лишь подростку, приходилось делать выбор. Выбор, который в любом случае его уничтожит. Он смотрел на Анубиса и Сехмет, но они смотрели только на Гиксоса и изредка на Осириса. Учёный поджал губы и спокойно ожидал своей участи, но он был готов умереть, чтобы спасти царство. Однако к этому не были готовы его дети.

— Эй, малыш, решайся быстрее, твоему отцу вряд ли нравится это, — Рамла сильнее прижала нож к шее Осириса, едва не разрезая кожу.

Учёный попытался ободряюще улыбнуться младшему сыну, но тот затрясся сильнее. Рамзес медленно положил руку на плечо Гиксоса, сжимая его, показывая, что любое решение брата посчитает верным. Кефер видел трясущиеся руки младшего воина и понимал, насколько трудно ему принять решение. Но ведь не зря же они взяли чертежи, верно?

— Гиксос, — позвал Золотой фараон.

Изобретатель обернулся, и мужчина увидел в его глазах страх и горечь. Такие молодые люди не должны принимать решения, влияющие на войну, на царство. Кефер видел, что он уже почти решился — решился спасти царство и медленно умирать из-за потери.

— Отдай им чертежи, — сказал младший сын Ра.

Все взгляды устремились на Кефера, никто не верил, что он действительно это сказал. Правящий совет будет недоволен, но его членам фараон наговорит о правильном выборе и спасении не в чертежах, а самом Осирисе, который новые чертежи сделает — и ещё много чего другого, но сам Кефер знал, что поступил так не столько из-за интересов царства, сколько из-за друзей. Он не хотел больше никого терять.

— Давай, — кивнул Золотой фараон Гиксосу, нерешительно смотрящему на него.

Изобретатель сделал шаг к Сехмет, затем, осмелев, направился к ней. Львица, с видимым облегчением на лице, подошла к нему и забрала чертежи. В благородстве Золотого воинства сомневаться не приходилось, и всё-таки вся эта ситуация напрягала её.

— Всё верно? — поинтересовалась Рамла.

— Да, — ответила девушка, просмотрев листы и свернув их.

— Ну что ж, значит, можем расходиться, — сказала Рамла и отвела руку с ножом от шеи пленника.

Лишь для того, чтобы в следующую же секунду резко вонзить оружие в горло Осириса. На мятно-бирюзовый воротник одежды учёного брызнули капли крови, стекая ниже. Два голоса вскрикнули от испуга, и Сехмет с Гиксосом машинально впились в руки друг друга, во все глаза глядя на отца, за которым, рядом с Рамлой, очутился Анубис.

— Что ты творишь? — возмущённо воскликнула женщина.

Анубис отвёл её руку от шеи Осириса, и кончик ножа вышел из неё. Шакал почти успел перехватить руку воительницы, и горло главного учёного Золотого города лишь немного пострадало. Анубис грубо оттолкнул от него Рамлу.

— Сделка выполнена, — прошипел он. — Чертежи у нас, жизнь Осириса спасена.

Сехмет, мигом очутившаяся рядом с ними, откуда-то достала белый платок и зажимала рану, пытаясь унять кровь. Рамзес поспешил к двум учёным и помог отцу подняться. Гиксоса колотила дрожь, и Кефер поддерживал его. Секунда — и Осирис был бы мёртв. Кажется, впервые с начала войны Золотое воинство радовалось прекрасной реакции Анубиса.

— Рана неглубокая, даже следа не останется, — сказала Сехмет, отходя от учёного, и остальные с облегчением выдохнули.

— Вы глупцы! — взвизгнула женщина. — Если Золотое воинство останется без главного учёного и врача, мы сможем одержать победу!

— Ты нарушила условия сделки! — гневно воскликнул Анубис.

— Для вас важнее это или победа Тёмного фараона?! Вы приближены к нему и должны понимать, что смерть Осириса выгодна для нас, и не только потому, что никто не сможет занять его место и составить конкуренцию нам в технологиях, но и потому, что все будут разбиты его гибелью, особенно его дети! — Рамла указала на Рамзеса и Гиксоса, которые поддерживали отца.

— Ты забываешь, что мы тоже его дети, — прошипел Анубис.

Женщина прищурилась, злобно рассматривая шакала, и вытащила свой хопеш.

— Предаёшь Тёмного фараона?

— Нет.

— А вот твои действия говорят об обратном! Я…

Но договориться Рамла не успела, потому что ощутила невероятную боль в груди, а затем увидела кончик золотого хопеша, торчащий из неё. Оружие легко вышло, оставляя смертельную рану. Женщина, истекая кровью, обернулась.

— Ты тоже… предатель, — на последнем слове она выплюнула кровь.

— Нет. Просто никто не смеет ранить моего отца, — Сехмет вонзила хопеш в самое сердце бывшей соподчинённой Тёмного фараона.

Рамла тихо вскрикнула и рухнула на песок, судорожно хватаясь за него, будто он мог её спасти, но кровь лилась из неё рекой, и через минуту жизнь покинула женщину.

— Фанатичка, — фыркнул Анубис.

— У вас теперь будут проблемы, — сказал Кефер, забирая у львицы свой хопеш. Он очень удивился, когда она попросила его одолжить, и в иной ситуации не поверил бы словам теперь уже врага, но дело касалось Осириса. А все знали, как сильно его любят четверо его детей.

— Чертежи у нас, так что всё в порядке, а про неё… Скажем, что это был Рамзес, — Сехмет строго посмотрела на Анубиса, но шакал только кивнул.

— Тем более так и было бы, если бы я не поддерживал отца.

— Только не думайте, что это что-то меняет, — сказал Анубис, поднимая тело Рамлы. — Только за отца.

Осирис печально вздохнул, но был рад тому, что его дети, перешедшие на сторону Эксатона, не так уж и злы и коварны, как все считают. Сехмет встала рядом с братом и оглянулась на другую часть семьи. Война разделила их, и пока дети Ра враждовали, семья Осириса не могла воссоединиться.

— Эй Гиксос.

Младший брат посмотрел на сестру.

— Ты знаешь, как помочь отцу.

Добрая улыбка Сехмет скрылась в красном сиянии портала. Оба подчинённых — с мёртвым третьим — вернулись к Эксатону. Никто ещё не знал, насколько растянется эта война, и как сильно изменятся её участники, но ни одна сторона не собиралась отступать.

— Что ж, теперь Тёмное воинство сможет сделать дестабилизаторы. Зато Осирис жив, и ваше моральное состояние в порядке, — улыбнулся Кефер. — Тебе повезло с детьми, хоть половина из них и пошла за моим братом.

— Думаете, нам больше не стоит ждать от них помощи? — спросил Гиксос.

Старшие задумались, исчезая в портале и появляясь перед воротами Золотого города.

— Я думаю, в одном случае они нам помогут, — ответил фараон. — Когда придётся вступиться за отца.