Моя тень (джен)

Франкенштейн не любил спать.

Его слишком часто мучали кошмары. Странные, страшные, причиняющие боль. Причём не только душевную.

Иногда в них всплывали моменты, которых никогда не было, но они были такими чёткими, такими яркими, такими... безумными и даже приятными. Они касались самых дальних уголков души, пробуждая что-то животное.

Иногда он боялся себя.

В те недолгие моменты, когда он позволял измождённому телу провалиться в сон без сновидений, он чувствовал себя незащищённым. Казалось, что стоит потерять бдительность, и вместо него проснётся кто-то другой. Не он.

Как человек, разбирающийся в медицине, он понимал, что это не выход, и подобные истязания принесут ему только проблемы, так как здоровый сон очень важен для психики и общего состояния организма, но ничего не мог с собой поделать. Правда, регенерация помогала сгладить некоторые моменты, но этого явно не хватало. А вечно принимать препараты было тоже очень плохой идеей. На них можно было подсесть.

Он не видел выхода. Он гнал от себя этот страх, сосредотачиваясь на чём-то другом, более важном на тот или иной момент. Он уцепился за благородного, как за спасательный якорь, потому что при нём ему было... спокойнее. И он мог его остановить.

Этот страх был родом из прошлого, задолго до обретения тёмного Копья... Но постепенно он становился сильнее. Оно словно усилило это ощущение и медленно давило на разум.

После появления в его жизни Мастера кошмаров стало намного меньше. Они начали отступать, а после установления печати и вовсе отошли на второй план. На какое-то время он достиг душевного спокойствия и радовался этой простой жизни, разбавляемой беготнёй и тренировками с каджу, а также заботами о своём не доставляющем проблем господине...

Но он пропал.

А страхи вернулись.

Чувство одиночества, потери чего-то важного и возобновившиеся кошмары заставляли его искать потерянное с новыми силами, но всё было бесполезно.

И память иногда показывала то, что никогда не было.

Он чувствовал, что сходит с ума.

Один в темноте с надвигающимся безумием рядом. Оно часто разговаривало с ним голосом Тёмного Копья. Порой ему казалось, что за всеми насмешками, оскорблениями и желанием убить скрывается что-то другое, ведь порой оно говорило с ним нормально... относительно нормально.

Словно хотело что-то донести, и, отчаявшись, пыталось уничтожить, слиться воедино, что-то доказать. С остервенением вгрызаясь в его разум и тело.

Это казалось странным и очередной гранью безумия.

Франкенштейн боялся спать.

Мой Мастер... Пожалуйста, отдохните.

Какой же вы упрямый. Снова пытаетесь объять необъятное, взять на себя ответственность за все, что происходит, покарать преступивших закон самому... Но жизненной силы осталось слишком мало. Зачем вы так выкладываетесь?

Лучше поспите немного, это позволит вам жить дольше... Я позабочусь о вас.

Почему вы отказываетесь? В новом мире, в котором вы проснётесь, будут такие же люди, как и эти. Такие же дети, такое же небо. Даже лучше. Я позабочусь о том, чтобы вы никогда ни в чём не нуждались. Только поспите... Поспите.

Ему понравился этот сорт рамена. Как же я счастлив. Долгие попытки создать идеальный рецепт, множество экспериментов, порций для дегустирования, закормленные до отвала модифицированные, которым скоро в страшном сне будет сниться лапша... Всё это не было напрасно.

Он вам понравился.

Вы такой, такой...

Когда я смотрю на вас, в душе становится так тепло. Мой Мастер, который заключил со мной нерасторжимый контракт. Связавший с таким, как я, жизнь. С грешником.

Идеальное существо, потратившее на такого, как я, свою жизненную силу. Тот, кто увидел во мне не только чудовище. Тот, кто защитил меня.

Как же я хочу прикоснуться к вам... Но нельзя. Где я, а где вы? Большее, что я могу — это использовать весь свой гений, чтобы вылечить вас, чтобы сделать вашу жизнь лучше, чтобы заботиться о вас.

Чтобы вы были дольше со мной.

— Мастер, не туда. Нам в другую сторону.

И без меня вы пропадёте. Вы даже не способны самостоятельно добраться до вашего нового дома... В старый вы не вернётесь, они его уничтожили. В глубине души я счастлив этому обстоятельству. Безумно.

Испытываю к вам только трепет, благоговение и тепло. Сам не знаю, почему.

Я слишком привязался к вам.

— Меня от тебя тошнит.

— Снова ты? Сгинь, — отмахиваюсь от внутреннего голоса как от надоедливой мухи.

— Думаешь, он не знает о твоей природе?— всё тот же издевающийся голос в моей голове... Я так устал.

— Какой ещё природе? — спрашиваю, оторвавшись от очередного эксперимента. Всё же, хоть Союз и взял за основу мои разработки, некоторые моменты достойны того, чтобы я на них обратил внимание. Они продвинулись в некоторых направлениях чуть дальше меня. Это было крайне любопытно.

А мне в руки попали такие прекрасные образцы...

— Носишься с ним как курица с яйцом... А ведь ты пришёл тогда убить его.

— Куда пришёл? — спрашиваю, не надеясь получить чёткий ответ. Копьё часто капает мне на мозги, проверяя меня на прочность. Сейчас снова будет мне их выносить своей ненавистью и злобой. Но зачем? Я же единственный, благодаря кому души, содержащиеся в нём, могут увидеть свет.

Но оно не способно это понять, что очень сильно меня печалит. Может, тогда бы оно стало адекватнее?

— В Лукедонию.

Голос ответил? Спокойно ответил?

Это что-то новенькое.

Снимаю перчатки и устало усаживаюсь на кресло. Недосып сказывается не только на характере, но и на выносливости. Что новенького мне расскажет на этот раз?

— Ты хочешь мне сказать, что в Лукеднию я прибыл, чтобы убить Ноблесс?

Сама постановка вопроса казалась мне абсурдной. Я даже не знал тогда, что он существует. Слышал про каджу, про Лорда, но о том, что есть кто-то сильнее, я не знал.

И откуда бы у меня взялись силы, чтобы хотя бы поцарапать его? Совершенно разные весовые категории.

— Это ты так думаешь...

Про силу или про знание? Оба утверждения абсурдны.

— Не понимаю, что ты хочешь от меня.

— Франкенштейн, я устал. Мы столько раз пытались донести до тебя эту мысль, и несколько раз удачно... Но потом всё возвращалось на круги своя. Ты снова становился рабом этого сноба.

— Не смей так говорить о нём! — рычу я, но в глубине души закрадывается червячок сомнений. Гоню его как можно дальше.

Но что значит это "удачно"? Что он несёт?!

— То есть тебя не смущает, что ты относишься к нему слишком раболепно? — продолжил мой личный мучитель.

— Я не...

— Что он сделал тебе такого, за что ты готов положить за него жизнь?

— Он помог мне не провалиться в бездну и не отдаться тебе.

На этом я посчитал, что разговор окончен, но не он. Голос настойчиво продолжал:

— И это всё? Помнится, ты становился сильнее не для того, чтобы защищать его. А для того, чтобы помочь человечеству встать в один ряд с благородными и оборотнями. Чтобы могли постоять за себя. Или ты и это забыл?

Бред!

Но звучит слишком правильно, слишком... вразрез с моими убеждениями, но внутри эти ядовитые слова находят отклик, живой отклик!

Это странно, страшно, неправильно...

Но ведь изначально у меня и правда была именно такая цель! Я же помню...

Тогда почему?

Почему вдруг я решил измениться?

Почему я стал его слугой?

Просто потому, что он вернул мне разум, потратив часть своей силы, в битве с Урокаем? Или потому, что он позволил мне восстановиться, когда я забежал к нему в дом? Или потому, что меня так разжалобил рассказ Лорда, что мне захотелось сделать его жизнь лучше?

Это, конечно, хорошие цели, но... Но не до абсурда, и...

У меня были дела гораздо важнее, чем сидеть на том острове. Ведь Союз продолжал свою деятельность, а благородные продолжали создавать монстров...

Откуда я вообще так много знаю про Союз?..

Я помню, что я там работал... Но я знаю куда больше, чем просто рядовой учёный, пусть и как следует им навредивший и...

Ах! Голова... больно-больно-больно!..

Хватаюсь за неё, пытаюсь как-то повлиять... У меня были обезболивающие в том ящике, я должен добраться до них...

Мысли путаются...

Кажется, у меня жар...

Ах...

Спустя некоторое время меня отпустило, но мысли всё ещё путались.

Нужно поспать. Что оно там говорило? "Или ты и это забыл"...

Странно. Сейчас словно спал какой-то морок. Я слишком чётко помню внутрений круг организации... Но в этих лабораториях меня никогда не было. Я же помню! И я ещё не выжил из ума. Прошло много лет, да, но не до такой степени, чтобы я не мог отличить свои мысли от чужих или...

Или те, что я считал своими, моими не являются?!

Или это внушение?

— "И это"? То есть я забыл что-то ещё? — нахожу силы спросить. Кажется, ответ мне не понравится.

— Ты думаешь, я в первый раз пытаюсь достучаться до тебя?

— Разве нет?

— Нет, это далеко не первый... Пару раз ты даже вырывался из этой зависимости, но желание мести ослепляло тебя. И всё вставало на круги своя.

Мести? Я кому-то хотел отомстить? Возможно, что Союзу... Слишком много странных воспоминаний касается именно этой части моей жизни.

Ответом мне был какой-то нервный смех Копья. Грустный нервный смех.

— Я думаю не в том направлении?

— Ты даже не представляешь, насколько. Подумай ещё немного, тебе полезно.

— Если верить тебе, то я пришёл на земли благородных, чтобы убить Ноблесс, — это слова давались с трудом, но я решил озвучить эту безумную мысль. — Но он бы не подпустил меня к себе, зная об этом. И он невероятно силён. Если подумать, то я бы никогда не сунулся туда, не будь я уверен в своём успехе. Дальше... Мне что-то помешало?

— Ты перехитрил самого себя.

— Поясни.

— Подобраться к тому, кто умеет читать мысли... Франкенштейн, подумай лучше, что бы ты мог сделать? Но он не идиот. Ему даже стараться особо не пришлось, чтобы оставить тебя в том состоянии навечно. Самоуверенный мальчишка...

Бредятина-то какая... Но почему я до сих пор её выслушиваю? И ведь почему-то мне хочется ему верить.

Как бы я мог провернуть что-то такое? Разве что...

— Я сделал что-то со своим сознанием?

— Заметь, не я это сказал.

Ментальные практики опасны. Я рискнул и пошёл на это?

Нет, я пока не верю, я не мог пойти против господина... Стоп!

Чисто теоретически, не применяя к реальным событиям... А ведь я бы мог. Я считал благородных чудовищами, стоящими на вершине пирамиды, создающей чудовищ. Тех, кто тешит своё самолюбие и с брезгливостью смотрит на нас.

Сейчас я знаю, что это не так, но...

А не так ли? Мелкий Кертье был тому подтверждением. И с его отношением никто не боролся. Может ли быть так, что это повсеместно?

Нет.

Или... Всё-таки да. Что ему какие-то десять лет, которые он провёл просто за разгром и...

Но у двух других не было ничего такого в голове...

Но когда они думали, что я простой человек, они, не задумываясь, влияли на мои мозги. И вили верёвки. Да они думали, что М-21 является тем монстром, убившим сотни людей, но...

Вернёмся к делам тысячелетней давности.

Я мог прийти, чтобы узнать. Мог выяснить, что над ними всеми стоит Лорд и тот, кто... кто защищает людей от благородных. Раз монстры убивают людей, то дерьмово исполняет свои обязанности!

Нельзя так говорить о Мастере, он не такой!

Но ведь дерьмово исполнял. Да и сейчас берёт на себя больше, чем может себе позволить. И у него искаженное представление о правильности. Он просто их прибил, хотя они могли искупить свои грехи.

Он всё сделал правильно, и представления о добре и зле у него правильные и эталонные!

Или нет?

Скорее нет, чем да. Он не контролировал ситуацию, не знал ни о чём, сидел просто дома. Он мог понять, что с его гостями что-то не так, но не сделал и шага, чтобы предотвратить смерти, предательство... Он мог бы просто пальчиком их поманить! И кроме Лагуса никто бы и с места не сдвинулся. Они бы остались с ним.

И этот Музака... Ах... Вот хотя бы там он поступил... Глупо, но попытался его остановить. За это спасибо. Но что привело ко всему этому?

Неостановленные вовремя благородные.

Просто сидел на месте и смотрел в окно. Вместо того, чтобы проверить, а соблюдают ли подчинённые установленные законы! Я же принёс информацию, что не соблюдают, что совсем не соблюдают!

Или ему тоже было всё равно?

Никаких последствий от моих слов не было. Я не помню, как и по какой причине стал ему служить. И я забыл свою цель. Нет, не забыл. Она исказилась.

Это сделал он? Но зачем?

— Чтобы ты не вредил человечеству и благородным. А ещё... приятно иметь в слугах сильнейшего представителя другой расы... Это так... возбуждает.

М-да. И как я с такими мыслями появлюсь перед ним?

— А ведь ты был главой Союза.

— Ты думаешь, я тебе поверю? — если то ещё укладывается в мою голову, хотя бы теоретически, то это звучит совсем бредово.

— Ты сам всё вспомнишь, дурачок. Если он не примет меры.

— Он не в том состоянии, чтобы...

— На тебя силы он найдёт.

Это всё звучит как-то странно. Не то, чтобы я поверил, но...

— Тогда что ты такое? — в ответ оно мягко коснулось моего сознания, заставляя напрячься. Но ничего не произошло. Оно не попыталось захватить меня, не пыталось причинить боль.

— Я — это ты, — сказал голос на удивление спокойно.

— Что?..

— Мы с тобой всегда были одним целым.

Снова извиняющаяся улыбка.

Франкенштейн всё такой же. Суетится, переживает, пытается привести меня в порядок... Но не выходит у него.

Недавно он стал немного задумчивее и более рассеянным.

А вкус у чая снова другой. Опять сменил сорт? Любишь же ты эксперименты... Только этот хуже и сильнее горчит...

Неожиданно чашка выскользнула из ослабевшей руки.

Непонимающе смотрю, как растекается по полу тёмная жидкость, потом на осколки.

Хочу что-то сказать, но язык словно онемел.

Последнее, что я увидел — безумная улыбка Франкенштейна.

— Эту печать тебе не снять. Мозгов не хватит.

У меня была цель... Помочь человечеству стать на одну ступень с благородными и оборотнями... Но, посетив Лукедонию, я стал верным слугой Ноблесс, а после и вовсе прекратил эксперименты.

Есть с чего злиться.

Я слишком много вспомнил. Словно что-то медленно, но верно стирало преграду между мной и другим мной.

До посещения земли благородных я был главой Союза. После — стал слугой...

Я помнил, что сжёг все свои записи, но на деле я этого не совершал. Я просто отправился туда, а позже моё детище просто прибрали к рукам... У меня тоже были предатели, заключившие контракты и копающие под меня. Надо было начинать с чистки своих рядов...

Мою силу запечатали. Мою личность разделили. Эта шизофрения оказалась лишь частью меня, которая слилась с оружием, состоящим из множества неупокоенных душ, чтобы не потерять себя... В месте, где все давно стали энергией, полной ненависти и ярости, часть меня умудрилась сохранить мои воспоминания, сохранить моё "я". Настоящее.

С ума сойти...

То, что я очень часто использовал Копьё, помогло ему прийти в себя, а теперь достучаться до меня. Что дальше делать, я не знаю. Я же связан. Душой и кровью. Навечно.

Мой господин лежит передо мной, усыплённый экспериментальным составом, а я разрываюсь между тем, чтобы привести его в себя и покаяться, и тем, чтобы убить.

— Кто тебе сказал, что контракт нельзя разорвать?

— А можно? Но я просяду в силе...

— Когда мы сольёмся вновь, ты не почувствуешь разницы. И тратить жизненную силу не придётся. Но вырваться будет сложно.

— Я вырвусь! Дозы должно хватить до вечера, надо бы влить ещё...

— Не сомневаюсь... Только слияние будет идти с осложнениями. Слишком уж долго части целого были порознь, а душевная рана кровоточила... За давностью лет, сам понимаешь.

— Здесь может помочь только время... И что делать потом? Я не смогу его убить.

— Понимаю. Это уже вросло в тебя.

— С добрым утром, Мастер! — жизнерадостно произношу я.

Открывает глаза, не может понять, что происходит. Пытается пошевелиться, но здесь вас ждёт облом — я крепко вас зафиксировал в своей лаборатории. Мне вот всегда было интересно, отличаетесь ли вы изнутри от остальных представителей своей расы?

Сегодня у меня будет шанс это проверить.

— Даже не пытайтесь, этот металл способен полностью сдерживать вашу силу... Помните кольцо? Я сделал для вас нечто более сильное... Специально для вас. Я всё делаю для вас.

Непонимание сменяется недовольством. Дергается, но я постарался на славу. Руки, ноги, шея. А чтобы в меня не пальнуло ничем из алых глаз, я сделал небольшой щит из усиленного огнеупорного стекла... Не уверен, что это поможет, но я уйду с траектории удара в случае опасности. И усыплю.

Логичнее было бы их вырезать, но вы бы их всё равно срегенерировали. А на это нужны силы...

Но тогда он не проживёт до конца моих экспериментов. Я намеренно иду на риск.

— Зря,— слышу голос своего второго я. — Ты уже плясал на этих граблях. Вырежь, проведи свои эксперименты и быстро грохни!

Не могу.

С каким-то внутренним удовлетворением смотрю на заклеенный рот. Вы способны поставить на колени одним словом... Учитывая, что у вас со мной контракт, то даже слово может не понадобиться. Но я заблокировал нашу связь, разорвать пока не успел... Моё второе я знает очень много, и я начал поглощать его.

Слишком много опасных знаний хранило оно в себе. Но таких... полезных.

Зачем я это делаю? Надо было усыпить его как следует, не приводить в себя, сделать то, что хотел...

Да, это бы принесло меньше удовольствия, но было бы куда безопаснее!

Я идиот... И моё "я" с мной согласно.

Слишком уж люблю поглумиться над поверженным соперником.

Но в этот раз я куда осторожнее.

— Вы же знаете, что я тогда просто изменил своё восприятие на полное подчинение Вам, чтобы стать ближе для Вас. Ближе кого бы то ни было. Ведь Вы же не будете подозревать, что тот, кто убивает Вас, находится в паре шагов денно и нощно? Что это тот, кто подарил вам семью, кто заботится о Вас. Для кого вы — смысл жизни. И вы воспользовались мной.

И нет, вы не расстреляете меня своими прекрасными глазками. Я принял меры. Видите этот прозрачный материал рядом с вашим лицом? Я подготовился.

Но о том, что я из себя представляю, вы знали и раньше... Скажите, почему вы не убили меня при моей первой попытке побега?.. Вам так нравилось иметь в подчинении сильнейшего человека? Того, что посмел сравняться с каджу в силе? Молчите? Ах, да... Вы же не можете говорить.

Но ваше тело и правда прекрасно.

Осторожно провожу по белой обнаженной коже. Это так давно было моей мечтой, а сейчас я даже почти ничего не чувствую.

Напряженно наблюдает за моими действиями. О, кажется, я вижу эмоции. Он в ярости. Собирается с силами и пытается разломать оковы, приковывающие его тело к белому стерильному столу.

Бесполезно.

Поднимаюсь выше... Нет, всё такое же. Только как-то нежнее. Внутри зреет мрачная удовлетворённость. Да, такое существо, как я, смеет прикасаться к вам. Везде.

Хм... А мурашки из-за страха или холода? Злится, значит, от холода. Да, тут температура как в морге. Всё для вас, мой дорогой Мастер, всё для вас.

Медленно надеваю белые перчатки.

Тонкое лезвие надрезало кожу. Чувствую себя художником. Ведь такие тонкие и аккуртатные разрезы — это настоящее мастерство.

Больно? Больно.

Силится мне что-то сказать, но не может.

Набираю немного вещества в шприц. Вы стали слишком много двигаться. Видимо, я недооценил ваши способности к восстановлению. Ну-ну, тише-тише, не надо так дергаться, я лишь сделал маленький укольчик, который не позволит вам продолжать ломать оковы. На болевые ощущения это никак не повлияет, потому что я зол и давать подобную поблажку вам не намерен.

Ведь это так весело — иметь домашнего человека. У других такого не было.

Кровь от порезов продолжает сочиться, но регенерация уже взялась за своё дело... Чёрт, я слишком осторожен. Не надо вас жалеть.

Я долго был в вашей власти. А теперь вы в моей. Забавно, не правда ли?

О, это непередаваемое чувство ужаса в Ваших глазах. Вы — мой. И почему мне так хочется истерически смеяться?

Эта ночь продлится долго. Обещаю это вам.

Потрясающие данные. Нет, просто потрясающие! Хм... если так, то у меня осталось не так много времени. Он слишком сильный, и очень скоро он разломает то, что его сдерживает.

Надо влить побольше. Пусть лучше будет овощем, чем размажет меня в лепёшку за то, что я сделал.

Надо же... Раны до сих пор не закрылись? Какая досада.

Но он ещё в сознании.

Его надо убить. Но не могу...

— Скажите... Мастер, вы ведь... просто хотели получить это? Почувствовать себя кому-то нужным? — смотрит на меня каким-то больным взглядом. Мне... мне даже на мгновение стало его жалко... Нет! Это влияние того внушения... — А ничего, что это следует делать добровольно, а неправда всё равно всплывёт, и потом станет хуже?!

Вы ведь даже не подумали над тем, что превратили меня в безвольную марионетку, которая не может думать ни о чём другом, кроме вас... Да я чуть не свихнулся, когда вы исчезли!

Или именно это вам нравилось? Что стали для кого-то центром мира... Тогда почему вы не выбрали для этой цели Урокая?! Там даже делать бы ничего не пришлось, он был готов для вас на всё! Или он был просто каджу, а я — зверушка куда интереснее? Сильнейший человек, как-никак.

Вы так вершили своё правосудие, вы так следили за своими благородными, за обстановкой в Лукедонии, что было убито множество людей! И я пришёл тогда узнать, что вы творите.

Каджу ничего не знали... Или делали вид, что не в курсе. Но сейчас я склоняюсь лишь к тому, что им было плевать.

Да-да, дорогой Мастер, им было абсолютно плевать, что там творится с человечеством. Им и сейчас плевать. Ведь главное — это клан. Подумаешь, другие шалят среди людей, заключают контракты с людьми, разводят мутантов... Плевать даже на то, что и среди них есть такие же.

Это не имело никакого значения.

От них внятного ответа я не услышал, а к Лорду соваться было чистым самоубийством. Куда уж к вам... И я решил изучить всё, что у вас творится изнутри. Но переоценил себя.

И ладно бы я был вашим рабом, а в это время прекратился весь этот бред с созданием мутантов! Вы не сделали ничего. Вы завели себе игрушку.

А теперь моё Тёмное Копьё будет ждать великолепный пир, мой дорогой Мастер. Угадайте, кто будет в роли главного блюда? Не волнуйтесь, в знак последней признательности я буду нежен. Долго мучиться не придётся.

Собираюсь с силами, не могу его убить. Не могу! Я... Плачу. Идиот. Какой же я идиот!

Не могу...

Нет, я должен!

Брызнула во все стороны алая кровь, заскрипели зубы, а меня впечатало в стену. Резко ухожу от удара, уворачиваюсь и понимаю, что мне конец.

Он вырвался.

Металл, на который я возлагал столько надежд, стал напоминать пластилин. Он зря времени не терял, пока я, как последний идиот, изучал полученные данные...

Без боя не дамся.

И смотрит ещё так... понимающе.

— Тварь благородная! — в отчаянии кричу я, видя, как он идёт ко мне. Медленно, но неотвратимо.

— Замолкни.

Не могу больше вымолвить ни звука. Это... Это конец. Какой бой, Франкенштейн?

— На колени.

Позорно падаю. Послушай я тогда своё второе "я", дождись, пока мы снова сольёмся, я бы мог хоть как-то противостоять воздействию... Хоть как-то.

Холодный голос. Таким же тоном он говорил с теми...

Но я хотел как лучше.

Не могу даже с места двинуться. Глупо получилось. Я мог освободиться, но совершил слишком много ошибок.

А я лишь хотел защитить человечество. Но вышло всё совершенно не так.

— А я предупреждал.

Знаю.

— Ты мог спастись.

Но не спасся. И не победил.

— Ну что, прощай, Франкенштейн. На этот раз он нас сотрёт. Возможно, что обоих.

Прощай.

Лабораторию сотряс мощный взрыв, который повредил и сам Франхаус, несмотря на мощные стены и другие меры предосторожности.

Модифицированные в компании с молодыми благородными бросились туда и лишь через несколько часов смогли пройти сквозь завалы.

Сначала они нашли Франкенштейна, придавленного какой-то плитой. Он был жив. Но стоило его привести в себя, как он бросился в глубину в поисках своего Мастера, наплевав на свои повреждения.

Он тоже нашёлся довольно скоро. Более бледный, чем раньше, потрёпанный, раненый и без сознания.

— Мастер! Кто... Кто это сделал с вами?! — не доверяя никому, вытащил его на свет. — Надо усовершенствовать систему безопасности. Шляется тут кто попало... Видели кого-нибудь постороннего?

— Нет, шеф. Вы весь день сидели здесь. Посторонних не выявлено. Они могли пробраться тогда, когда мы ходили в школу.

— Это странно... Но разберёмся в этом позже. Его нужно привести в себя.

— Что вообще произошло? — спросил М-21, на что блондин задумался. Глубоко задумался. Последние воспоминания касались того, как он изучал какие-то данные, связанные с модифицированными. Потом пустота и взрыв.

На амнезию он никогда не жаловался.

Рейзел лишь обречённо закрыл глаза, чувствуя заботливые руки преданного дворецкого, в ужасе перевязывающего самые страшные раны своего дорогого Мастера.

Интересно, когда ему сорвёт крышу в следующий раз?

Использование Копья возвращает Франкенштейна к изначальному состоянию. Можно было всё это давно прекратить, но он считал, что нельзя оставлять человека безоружным... А отказаться от этого белокурого чуда у него не было сил. Даже если он и пришёл к нему изначально лишь за головой Ноблесс. Не смог убить, хотя должен был. Слишком опасен для людей, слишком опасен для благородных.

Рука не поднялась.

И... Он сам изменил себя, благородный лишь закрепил этот эффект, чтобы в назначенный час он снова не стал монстром, которого Ноблесс обязан убить.

Не смог. Не было сил убить. Он имеет полное право злиться. Компромиссный вариант... от которого сам себе противен, был единственным решением. Снова.

Правда, и на то, чтобы просто подняться, сил теперь тоже нет.

Всё, как ты и хотел, Франкенштейн.

Только ты этого не помнишь.

Но надолго ли?