Забытое путешествие (джен)

Жюль разлепляет глаза и смотрит на потолок своей комнаты. Он точно знает, что это его комната, и чувствует себя в полной безопасности. Он в здании журнала «CONTES DE VOYAGE», ведь только здесь в его комнате на потолке наклеены звёздные карты, которые сам мсье Люкас помогал ему подбирать. Верн вспоминает, как они все вместе клеили их, и медленно растягивает губы в улыбке.

Но кое-чего он не помнит: того, куда они плыли на корабле и что случилось после шторма. Жюль хмурится и морщит нос. Он может понять, почему не помнит того, что было после бури, но он ведь должен помнить то, что было до неё. Однако даже через пять минут никаких чётких воспоминаний об этом не приходит, и юноша бросает эту затею.

Единственные воспоминания о том дне смутные и расплывчатые. Верн помнит пещеру и лязг заржавевших от воды петель железной решётки. Помнит боль, холод и тоску. Они были очень сильными, однако с появлением мсье Люкаса сменились теплом и спокойствием. Ещё Жюль помнит, что пару раз видел рядом со своей кроватью Амели, но чаще — её отца. А ещё юноша помнит, что только рядом с ним ощущал защищённость.

Дверь тихо открывается, впуская полоску света, и Верн понимает, что в комнате уже сумрачно. Он не может понять, пролежал ли в раздумьях весь день или только пару часов. В любом случае он жмурится, когда свет достигает его глаз, и пытается спрятаться в одеяле. Свет исчезает с тихим хлопком, а по комнате разливается неяркий мерцающий свет свечи в фонаре. Тогда Жюль понимает, кто его гость: только мсье Люкас использует этот фонарь в темноте, чтобы не беспокоить спящих.

Тихие прихрамывающие шаги и лёгкое постукивание трости мерно звучат в комнате и стихают у кровати, после чего едва слышно скрипит стул. Тёплая рука проводит по волосам юноши, и тот нехотя открывает глаза. Он бы полежал в полудрёме ещё немного, но нужно поприветствовать наставника.

— Добрый вечер, мсье.

На мгновение Верн пугается своего слабого хриплого голоса и смотрит на Люкаса, будто желая получить от него ответ.

— Добрый вечер, Жюль, — нежная улыбка, полная, меж тем, облегчения, выглядывает из-под усов Артемиуса. — Ты голоден?

— Нет, мсье, — вновь хрипит юноша и хмурится. Ему не нравится звук своего голоса, и он не хочет, чтобы его кто-то слышал. Особенно Амели. Однако рядом с её отцом он почему-то не так сильно беспокоится об этом неприятном звуке, будто само его присутствие убирает ненужные фантазии.

— У тебя была долгая и очень сильная лихорадка, — поясняет Люкас и снова проводит рукой по волосам своего протеже.

— Я помню лишь шторм и… холод. Ни места назначения нашего путешествия, ни того, что было после крушения.

— У тебя был шок. Твои воспоминания или стёрты, или заблокированы, — Артемиус пристально смотрит на Жюля и вздыхает: — Возможно, это и к лучшему.

Верн чувствует что-то печально нехорошее в его словах, кажется, что мсье сожалеет об этом путешествии.

— Что ж, не стоит вспоминать невспоминаемое, — улыбается юноша, тем самым обещая выполнить неозвученную просьбу наставника.

— Стоит ли сейчас приглашать врача? — переключается на более насущную проблему тот.

— Не думаю, мсье, я сносно себя чувствую, есть лишь слабость.

— Что ж, тогда…

Беседа течёт плавно, в спокойном темпе, так что у Жюля есть время обдумать вопросы и ответы. Сейчас — он в уютном безопасном месте, рядом с ним — лучшие в мире люди, ставшие для него настоящей семьёй. Нет ничего страшного в том, если одно путешествие забудется.