Рукотворная амнезия (джен)

Когда он приходит в себя, рядом кто-то есть. Вокруг темно, рассмотреть сидящего на неудобном стуле человека не удаётся, как и понять, где он и что произошло, зато попытка вытянуть шею отправляет его в забытье от острой боли.

Следующее пробуждение сопряжено с суетой вокруг него. Брюнетка в лимонной мантии что-то щебечет, но под его взглядом затыкается на середине предложения и убегает. Он надеется, навсегда, однако она вскоре возвращается с целителем.

Старик с огромными залысинами и пушистыми бакенбардами частит о прогрессе, тыкает палочкой чуть ли не в лицо и бормочет одно заклинание за другим, а он лежит и не понимает происходящего.

— Теперь всё будет хорошо, — обещает улыбающийся старик и кивает кому-то в коридоре.

Секунду спустя в палату врывается темноволосый парень с горящими энтузиазмом глазами и, бурно жестикулируя, громко радуется тому, что профессор Снейп выжил.

«Профессор Снейп — это я», — мелькает быстрая мысль, и он опускает веки, выбитый из колеи объёмом информации, прорвавшей плотину беспамятства.

Несколько секунд парень продолжает говорить, а потом растерянно замолкает, не дождавшись никакой реакции. Северусу всё равно. Он вспоминает всю свою жизнь, и приятного в этом мало.

В третий раз он приходит в себя уже самим собой. Говорить не получается, но гневные взгляды и жестикуляция левой рукой (правая спелёнута не только бинтами, но и чарами) помогают добиться ответов. Северус узнаёт о своём состоянии всё нужное. Яд Нагайны и её клыки нанесли серьёзный ущерб организму, но всё исправимо, нужно лишь время.

Терпение — самый близкий друг Северуса, так что он снова закрывает глаза и принимается ждать.

Ему почти не мешают. Целитель заходит дважды в день — на утреннем и вечернем обходе, медсёстры заглядывают каждые два часа, кормят и моют, но не щебечут, и Северусу уже начинает казаться, что лечение — это хорошо, тем более что информации о происходящем в мире у него нет, и он не уверен, что за стенами Мунго его ожидает что-то хорошее, когда тот самый парень, что назвал его профессором, возвращается.

На него не действуют гневные взгляды, он игнорирует грубые жесты, и, кажется, ему совершенно неважно, что Северус нарочито отворачивается и закрывает глаза. Парень за что-то извиняется, клянётся помочь, сыплет неинтересными новостями о судьбе бывших студентов Северуса… и лишь на третий день наконец говорит то, что важно.

— Вас полностью оправдали, профессор, сэр! — заявляет он с порога, в очередной раз не обращая внимания на разочарование и раздражение в глазах Северуса. — Некоторые пытались возражать, но я заставил Кингсли надавить. Вы теперь герой, сэр.

И он глупо смеётся, плюхается на стул, принимается болтать…

Парень ведёт себя так, словно они близко и давно знакомы, и Северус понимает, что тот, судя по возрасту, скорее всего, был его учеником. Но он его не помнит. Совсем.

Однако возобновлять знакомство не тянет. Парень раздражает. Его слишком много. Он постоянно несёт какую-то чушь, рассказывает то, что Северусу не интересно, болтает без продыху и вообще проводит в палате слишком много времени, словно у него нет других дел. А бездельников Северус не любит — даже с проблемами с памятью это он помнит чётко.

Иногда парень всё же затыкается, но не уходит. Сидит на стуле, крутит палочку или грызёт ногти; Северус наблюдает за ним сквозь полуопущенные ресницы, надеясь, что память вернётся полностью (если его не помнит, то и другие, более важные вещи мог забыть), но ни проблеска не возникает. Он так и не знает, кто этот парень и какие их связывали отношения, никто не спешит без просьб с его стороны сообщать «прекрасно известные» Северусу сведения.

Неделю спустя целитель наконец снимает фиксаторы с правой руки и после долгих проверок радостно заявляет, что Северус готов к выписке. Готовым он себя не ощущает, однако дольше задерживаться в Мунго не имеет смысла, и Северус впервые встаёт с кровати. Голова кружится, ноги подгибаются, рука почти не слушается, а голос так и не вернулся.

И нет палочки.

Гневной пантомимой Северус выказывает своё недовольство, и целитель признаёт, что поторопился. В палате появляется новое действующее лицо — мощная дама лет пятидесяти, которая легко и непринуждённо подхватывает Северуса под руку и принимается над ним издеваться. В переводе с врачебного — помогает с реабилитацией. Эмилия — вот и всё, что она говорит о себе.

На счастье Северуса она оказывается молчаливой и если и открывает рот — то по делу. Доставучий парень не появлялся целых два дня, и Северус уже почти радуется, когда тот возникает перед ним с «гениальной» идеей:

— Я договорился с целителем, — радостно заявляет парень, смотря в глаза Северуса, — до полного восстановления вы будете жить у меня!

Руки сжимаются в кулаки, из горла рвётся рык, однако Северус сдерживается. Аккуратно берёт парня за плечо, отчего тот забавно краснеет, и ведёт его к двери. Парень не сопротивляется, чуть улыбается и заглядывает ему в глаза, ждёт… Выставив парня в коридор, Северус со всей силы захлопывает дверь перед его носом и едва не падает — но Эмилия оказывается рядом и помогает вернуться в постель.

Постепенно силы возвращаются, в том числе магические, и Северус наконец чувствует себя готовым к выписке. Эмилию он просит отправиться с ним.

Дома… Только переступив порог отчего дома, Северус вспоминает о своём неустроенном быте. Нахмуренная Эмилия предлагает нанять домовика, и он с радостью соглашается. Не проходит и недели, как дом сверкает чистотой, и даже древняя едва не разваливающаяся мебель обновлена эльфийскими чарами. Приходит пора разобраться со скопившейся корреспонденцией. Домовик оказывается очень кстати, чтобы проверить почту и уничтожить проклятые послания, коих хоть и не много, но для скоропостижной смерти хватило бы. Остальное Северус уничтожает уже сам — половина писем выражает негодование, что он посмел выжить да ещё и был оправдан Визенгамотом, другие, напротив, от благодарных за его вклад в победу волшебников.

Жизнь приходит в подобие порядка, самочувствие лучше с каждым днём, и наконец сиделка прощается и оставляет его одного. Без палочки тяжело и непривычно; хотя для бытовых чар палочка и не нужна Северусу, быть безоружных некомфортно. Но выходить из дома он не торопится — страшно оказаться беззащитным, попасть в неприятности из-за проблем с памятью, нарваться на несогласных с его оправданием.

Главная радость для Северуса — он помнит всё о зельях. Бегло просмотренные книги не кажутся чужими, любой рецепт знаком, а пробное зелье выходит идеальным. Сил пока немного, но Северус с радостью остаётся в лаборатории и варит себе зелья — мунговские зельевары никогда не внушали ему доверия.

Сигнальные чары сообщают о появлении чужака, но он не собирается отвлекаться от кроветворного. Чары снова тревожат, и ещё раз, но видеть кого бы то ни было нет желания. Однако отвлечься приходится — наглый гость не удовлетворяется отсутствием ответа и ломится в дверь, Северус слышит шаги на лестнице в подвал и поудобнее берёт за горлышко флакон с семенами разрыв-травы, намереваясь швырнуть в чужака.

— Профессор! Я за вас волновался! — громко сообщает тот самый доставучий парень из Мунго, про которого Северус успевает забыть. — Почему вы не ответили? Я уж подумал, что с вами что-то случилось…

Северус ставит флакон на полку, гасит огонь под котлом — зелье готово и должно настояться, — обходит стол и — как в Мунго несколько дней назад — берёт парня чуть повыше локтя и ведёт его к двери. На лестнице приходится его отпустить, но парень шагает сам, постоянно оглядываясь, продолжая болтать. Северус уже может говорить — тихо и понемногу, но не собирается напрягаться из-за этого человека. Он его не помнит, что немного раздражает, но не испытывает ни намёка на желание познакомиться заново.

В конце концов они оказываются перед дверью, и Северус повторяет то, что сделал в Мунго, — выставляет парня за порог и захлопывает дверь. С той стороны двери слышится обиженный возглас, но он не обращает внимания; накладывает запирающие чары — без палочки приходится довольствоваться самыми обычными и не слишком надёжными — и возвращается в лабораторию.

* * *

К середине июля он чувствует себя полностью здоровым и наконец решается на поход в Косой переулок за палочкой. Домовик переносит его точно к лавке Олливандера, и час спустя Северус впервые со второго мая вздыхает с облегчением. Наконец он ощущает себя волшебником; сильным и независимым мужчиной, самостоятельным.

— Северус?

Незнакомый голос окликает его прямо у дверей. Женщина смотрит вопросительно, с улыбкой; она явно знает его и ждёт ответного приветствия.

Но ни малейшего проблеска узнавания не происходит. На язык просятся ругательства, но он даже досадливую гримасу не может себе позволить — афишировать проблемы с памятью Северус не собирается. Привычная по прошлой жизни маска легко надевается, и он кивает:

— Добрый день, — произносит нейтрально и сам не знает, как поступить. То ли пройти мимо, ограничившись этой формальной вежливостью, то ли попытаться наладить общение, чтобы узнать, кто эта дама и что ей нужно от него.

— С твоей стороны было крайне эгоистично не связаться с нами, — говорит она и шутливо ударяет Северуса по плечу кулачком. — Мы, вообще-то, переживали.

Мысли Снейпа лихорадочно мечутся. Женщина — явно его друг; не помнить доставучего парня — это одно, но забыть друга?.. Сомнения одолевают Северуса, ему хочется признаться в том, что память подводит, и наконец-то получить хотя бы часть ответов, но одновременно страшно не просто разглашать слабость, даже признавать её.

— Я рада, что тебя оправдали, — между тем продолжает она. — Знатно ты мальчишке голову задурил, раз он выше головы прыгал, лишь бы уговорить министра снять все обвинения.

— Мальчишке? — переспрашивает он и замолкает. Дальше — Рубикон. Либо он признаётся во всём и узнаёт, что позабыл, либо продолжает игру «у меня всё отлично» и рискует прослыть идиотом из-за незнания каких-то элементарных вещей или лишиться друга… — Прошу прощения, но… — язык не поворачивается сказать правду, и Северус уклончиво бормочет: — Я не в курсе, как именно получил оправдание.

— О! Давай выпьем чаю? Я расскажу всё что знаю.

С нескрываемым облегчением Северус кивает и следует за приглашающим жестом, позволяя взять себя за руку. Рывок аппарации пугает, однако он напоминает себе, что палочка под рукой и в случае необходимости он вполне может постоять за себя; усилием воли расслабляя сжавшиеся в кулаки пальцы, натужно улыбается и садится в предложенное кресло.

— Так, — неожиданно серьёзнеет женщина, подаваясь вперёд, — а теперь признавайся, что не так!

— С чего ты взяла, что что-то не так? — отчаянно цепляется за тайну Северус.

— Да с того, Снейп, что ты молча позволил себя аппарировать! — почти кричит она и неожиданно начинает плакать. — Что с тобой? Скажи, что ты в порядке!

— Я не помню тебя, — срывается с его губ прежде, чем он успевает себя остановить. Но женские слёзы оказывают обезоруживающий эффект, и врать он не хочет и не может. — Прости. Я знаю, кто я и что было до и после того, как я очнулся в Мунго. Но не знаю, что забыл. До сегодняшнего дня мне казалось, что я помню всё, кроме идиотского мальчишки, каждый день таскавшегося ко мне в палату. Но встреча с тобой…

Слёзы мгновенно высыхают на глазах женщины, она шокированно молчит почти минуту, пока не закрывает глаза.

— Я Нарцисса, — говорит она тихо.

Смотреть на словно мёртвое лицо с закрытыми глазами страшно, но Северус не торопится отвечать. И правильно делает, потому что Нарцисса продолжает:

— Мы знакомы со времён учёбы в Хогвартсе. Я была твоей старостой. Потом ты варил зелья моему мужу, так мы и подружились. Ты помнишь Люциуса?..

Её взгляд обжигает, и Снейп спешит кивнуть:

— Малфоя? Конечно помню! — он замолкает, осознавая ответ.

Он действительно помнит Малфоя. И первый курс, когда впервые увидел старосту. И пятый курс, когда Люциус впервые предложил ему подзаработать, приготовив несколько непростых зелий. И даже то, как уговаривал старшего приятеля представить его Лорду. Северус помнит, как они отмечали первое падение Лорда в Хэллоуин восемьдесят первого. И как обсуждали его возрождение в девяносто пятом… И сына Люциуса он помнит… Так почему же Нарцисса, которую он должен прекрасно знать, напрочь отсутствует в воспоминаниях?!

Ответа нет, и она понимает это по исказившей его лицо гримасе.

— Спокойно, мы со всем справимся! — твёрдо говорит она, мимолётным движением палочки уничтожая следы слёз. — Я буду рассказывать тезисно, а ты останови, когда услышишь что-то незнакомое.

Язык будто прирастает к нёбу, но он чувствует, что должен, обязан сказать, насколько благодарен за помощь и понимание, и выдавливает из себя слова. Нарциссе хмыкает — она и вправду друг, а значит, достаточно хорошо его знает, чтобы понимать, что подобная «откровенность» для Снейпа сложна.

Рассказ не длится долго, потому что едва ли в первую же минуту Северус останавливает вопросом:

— Какая ещё подруга?

Повествующая о ранних школьных годах Нарцисса замолкает и расширившимися глазами смотрит на него.

— Лили П… Эванс. Ты не помнишь её?

Северус не помнит. Дальше — больше. Он помнит учёбу, помнит однокурсников, помнит ссоры с учениками других факультетов, но лучшую подругу не помнит. Как не помнит и причину, приведшую его на службу Тёмного Лорда, или ту, что заставила его предать всё, во что он верил, и переметнуться на сторону Дамблдора. Он помнит, что был профессором в Хогвартсе, помнит василиска, оборотня, Турнир…

— Я не понимаю, — сдается Нарцисса. — Ты помнишь василиска. И чем всё закончилось помнишь?

— Ну… полагаю, директор нашёл Тайную комнату и решил проблему, — неуверенно отвечает он и сам понимает, что это звучит глупо. Однако в голове нет никаких подсказок, лишь начальные данные и конечный результат.

— А Турнир? Чемпионы?

— Диггори, Крам и Делакур.

Нарцисса скрипит зубами.

— Что было в конце Турнира?

Северус задумывается… и понимает, что готовый ответ не может быть правдой: он нелогичен, не содержит промежуточных этапов, как будто между выбором чемпионов Кубком Огня и вручением наград ничего и не было.

— Хорошо, — меняет тему Нарцисса, — тогда скажи мне, чем закончилась Битва за Хогвартс? Ты же помнишь Битву?

Северус помнит и кивает, однако замолкает ещё до того, как успевает сказать хоть что-то. Да, он помнит, как Лорд пришёл к власти и захватил Министерство, помнит, как стал директором и пытался минимизировать ущерб от «профессоров» Кэрроу, и даже как начался бой — помнит. Но поражение Лорда… Как подобное вообще могло произойти? Как бы Северус к нему ни относился, могущественнее мага он не встречал — да, даже при том, что провёл рядом с Дамблдором более десятка лет.

— Я не понимаю, — отчаянно произносит он, морщась от дрожания собственного голоса, но контролировать эмоции не выходит, выдержка даёт сбой.

Ему страшно от того, что его собственный разум играет с ним, скрывая явно важные детали. Он не понимает, отчего так и что стало причиной, и это пугает больше всего. Случайность ли это? Или же кто-то стёр ему воспоминания о…

— Что я забыл, Нарцисса? — почти стонет он, пряча лицо в ладонях — показывать эмоции стыдно.

— Я даже не знаю, как тебе сказать, — тихо произносит она, пересаживается ближе и неловко обнимает за плечи. — Ты забыл одного очень и очень важного человека, и, кажется, всё, что с ним связано.

— А тот юноша, что преследовал меня в Мунго и позже? Ты знаешь, кто он?

Нарцисса кивает и называет имя…

* * *

В себя Северус приходит буквально через пару минут. Над ним бледное лицо Нарциссы, что отчаянно зовёт его.

— Мерлин! Северус! Как ты меня напугал!

Он садится, машинально проводит рукой по лицу и видит на ней кровь.

— Что случилось? — недоумевающе спрашивает он, уничтожая следы крови. — Я что, упал в обморок?

Нарцисса усилием воли возвращает себе подобие спокойствия и снова садится рядом.

— Северус, я не сильна в ментальных практиках, но мне кажется, на тебе сильный блок.

— Да, — глядя не на неё, а в окно на противоположной стене, медленно кивает он, успев прийти к таким же выводам. — Вопрос лишь в том, можно ли его снять, не вскипятив мне мозг.

— Это второстепенный вопрос, — возражает Нарцисса, поджав губы. Он с удивлением смотрит на неё, и она вздыхает. — Главных вопроса два. Кто это сделал с тобой. И стоит ли снимать этот блок.

В горле уже бурлит гневное возражение, но годы шпионажа приучили к сдержанности, так что Северус подавляет реплику и обдумывает услышанное. Секунды хватает, чтобы согласиться с правотой Нарциссы.

— Пожалуй, я не стану торопиться со следующим шагом, — произносит он после паузы и, наконец-то вспомнив о правилах хорошего тона, спрашивает, как дела у самой Нарциссы, а точнее — у Люциуса и Драко.

Разговор затягивается до позднего вечера — им есть что обсудить, даже несмотря на то, что саму Нарциссу Северус так и не вспоминает, — сведения о друзьях и врагах без купюр стоят того, чтобы задержаться.

Уже дома он напряжённо вспоминает прошлое, ища пробелы, и таковых обнаруживается удручающе много. Бессонная ночь едва ли улучшает настроение и не добавляет информации, так что после недолгого колебания он напоминает себе, что оправдан и может не прятаться в родительском доме, и бросает в камин пригоршню дымолётного пороха, готовясь к неудаче… однако камин послушно переносит его в директорский кабинет — никаких препятствий на пути официального директора Хогвартса нет.

Кабинет Дамблдора — за целый год Северус так и не смог привыкнуть к мысли, что это теперь его кабинет — ничуть не изменился с того момента, когда Снейп покинул его. Разве что некоторые вещи лежат не на своих местах, но ничего критичного. Он осматривается, проверяет собственноручно наложенные защитные заклинания и удовлетворённо кивает: даже если кто-то и рылся в бумагах, ни до чего важного не добрались.

Окружение влияет, в голову лезут самые разные мысли, в чувствах превалирует тоска и сожаления, но это не мешает действовать, и Северус открывает шкаф, где хранится Омут памяти. Долгие годы он совершенствовался в окклюменции и сейчас надеется, что его опыта и знаний будет достаточно, чтобы разобраться в ситуации и найти решение — вернуть все воспоминания.

— Доброе утро, Северус.

Знакомый голос действует как ведро ледяной воды. Он буквально чувствует, как кровь отливает от лица, а волосы на руках встают дыбом. Медленно поворачивается и встречается взглядом с Дамблдором. Жив или мёртв, а блекло-голубые глаза Альбуса всегда действуют одинаково — примораживают к месту.

Мелькает мысль, как глупо заблуждались все, считая Дамблдора добрым волшебником, но исчезает, как и всё наносное.

— Не сказал бы, — не церемонясь, бурчит Снейп. — Ваших рук дело? — бросает он, зная, что если догадка верна, старик не станет юлить.

И оказывается прав.

— Дело моих рук, но идея принадлежала тебе, — будто бы даже с издёвкой говорит тот, невозмутимо поправляя очки-половинки.

— Не просветите?

— А ты ещё не догадался? Что ж… Ты хотел начать новую жизнь, забыв тех, кто прямо или косвенно повлиял на тебя. Тех, кого ты любил и ненавидел, тех, кого хотел спасти и уничтожить. Всего несколько человек, определивших твой путь. Ты не хотел этих воспоминаний и вынудил меня помочь тебе избавиться от них.

— Как?

— Прости, Северус, я не отвечу. Я не был согласен с твоим решением, но ты сумел убедить меня, что для тебя так действительно будет лучше.

— Не помнить? — не верит он.

Точнее, не может признать, что верит.

Звучит не просто правдоподобно, логично. Пусть и не помня всего, он знает, что прожил не самую простую и уж точно не самую приятную жизнь, и хотя не помнит, что и почему заставляло его принимать судьбоносные решения, чувствует всем своим естеством, что не отказался бы от части памяти, не будь на то веских причин.

— Так и что теперь? Я случаем не говорил вам, что намерен делать далее?

— Мне — нет, а себе — да, — усмехается в бороду Дамблдор и глазами указывает на стену за директорским столом.

Этого оказывается достаточно. О собственноручно устроенном сейфе Северус помнит, как и пароль отпирающих чар, и буквально через минуту получает ответы на терзающие вопросы.

Это действительно была его идея — рецепт зелья прилагается. Но важнее письмо, которое он написал сам для себя.

Северус читает, и всё становится… понятнее? Приемлемее? Правильнее?

В любом случае, он больше не хочет возвращать воспоминания. У него остаётся только один вопрос.

— Почему я узнаю об этом практически случайно?

Дамблдор долго молчит, оглаживает бороду, протирает очки рукавом, но Северус не мигая сверлит его взглядом, и тому приходится отвечать:

— Я надеялся, что заклинание не сработало.

— Вы же сказали…

— Прости старика, Северус, я всего лишь не хотел потерять тебя. Ты нужен Хогвартсу, нужен… — он запинается, и Северус понимает, чем это вызвано: стоит произнести имя из «списка», и повторный обморок гарантирован. — В общем, всем было бы лучше, если бы ты остался.

Снейп усмехается — зло, жестоко, смотрит в глаза наставника и друга и спрашивает:

— Всем, но не мне?

Дамблдор не смеет спорить.

Он удовлетворённо кивает и принимается собираться вещи.

Призывает книги, пергаменты со своими расчётами, сундук с вещами — и всё в тишине. В конце концов, молчание становится настолько осязаемым, что Дамблдор не выдерживает:

— Неужели ты действительно уйдёшь? После всего?

Впервые за десятилетия губы Северуса растягиваются в искренней улыбке, он кивает и оборачивается, не пряча чувств.

— Именно после всего я и уйду. Я сделал достаточно для «всех», пришла пора подумать о самом себе.

Больше Дамблдор не пытается его остановить, и пять минут спустя Северус прячет в карман уменьшенные вещи.

— Не сжигай мосты, — тихо просил Дамблдор, обращаясь к спине навсегда уходящего друга и ученика.

Плечи напрягаются, но он делает над собой усилие и не оборачивается.

Северус не знает, что оставляет позади, он просто не помнит, что там остаётся — важное, нужное, возможно, любимое, но то, что он помнит, настойчиво толкает прочь. Что бы ни было в прошлом, ему там самое место.

Шагая в своей привычной манере, Северус внимательно смотрит на всё, мимо чего проходит, запоминая лестницы, коридоры, портреты. Он больше не вернётся сюда и хочет запомнить Хогвартс таким — тихим, пустынным, мирным. Он знает, что не умеет жить для себя, но впервые не боится показаться смешным в своём незнании. Ему ещё нет и сорока, он молод и полон сил, и это означает, что перед ним открыты все дороги. Над ним больше не довлеют клятвы, все долги погашены, враги мертвы, друзья… трудно завести друзей, будучи шпионом среди своих и предателем среди чужих.

Северус выходит из замка и замедляет шаг.

Замок по-летнему пустынен, непримятая трава полна насекомыми, жужжат пчелы, в Запретном лесу оглушительно поют птицы — ни следа недавней бойни, ни намёка на кровавые реки и разбросанные тела. Умиротворяющая пасторальная картина. Он хочет запомнить именно её.

Каждый шаг будто рушит годами выковываемые цепи.

Каждый отделяющий от замка ярд словно снимает очередной камень с его плеч.

Куда ни посмотри — пусто.

Северус не выдерживает, оборачивается, смотрит на Хогвартс долго-долго, пока не начинают слезиться глаза, а затем с широкой улыбкой, такой непривычной на его лице, аппарирует прочь. В новую жизнь, в будущее, в счастье.

И никогда не жалеет о том, что оставил прошлое в прошлом.