Не ангелы и не демоны (гет)

Солнце ослепительно сияет в вышине, отражаясь от миллионов снежных кристаллов, как от хрустальной люстры в ресторане, и Ева жмурится, когда открывает дверь. Будь она настоящим альбиносом, ей бы пришлось одеть солнцезащитные очки, иначе глазам несдобровать. Как, всё-таки, удобно жить на Земле, не будучи обременённой земными законами физики и биологии, а из ощущений выбирать только те, которые ты хочешь почувствовать!

Мёрдок падает в её объятия, весь запорошенный снегом, который прекратился пятнадцать минут назад. Крепко обнимает, чтобы украдкой запустить ледяные руки под свитер и кинуть туда горсть снега. Ева взвизгивает, смеётся и отпихивает его от себя, после чего, одним движением, стягивает кофту. В большом деревянном коттедже тепло, но ей гложет любопытство, и не терпится выйти погулять среди заснеженных лесов и полей, сходить на пруд, где они, казалось, совсем недавно ловили рыбу в футболках и шортах. И, в качестве справедливого отмщения, стряхнуть Никкалсу на голову пару щедро усыпанных снегом еловых лап. Можно прямо с шишками и совами — он всё равно успеет увернуться. Мёрдок, тем временем, насвистывая какой-то знакомый мотив, направляется в ванну, по дороге раскидывая свои вещи: куда долетели, там и будут висеть, пока процедура омовения не закончится, и он сам их добросовестно ни поднимет и ни разложит по местам. Так происходит всякий раз.

Ева плюхается на диван и берёт в книгу, с жадным интересом возвращаясь к чтению. Даже детские книги затягивают гостью из другого мира в свои приключенческие хитросплетения сильнее, чем чёрная дыра планеты, что уж говорить о взрослой фантастике от мастеров жанра. Разум богини поглощает разворачивающиеся перед ней, благодаря таланту людей, вселенные, запоминает каждую пуговицу на одежде героев, каждую увиденную ими звезду, как будто в ближайший выходной намерен воссоздать всё это вживую и в натуральную величину. Может быть и так — ведь Мёрдок никогда не бывал в персональных чертогах Евы, и не знает, что там творится. Впрочем, он, за свою бытность мага, повидал немало овеществлённых фантазий различных Иных: кто-то ими отпугивал вездесущих людей и любопытных собратьев, кто-то стеснительно приглашал в свой яркий мир, возжаждав общения, остальные просто жили, обставив свои эфемерные «террариумы», как квартиры. А некоторые особо наглые псы устраивают театр кошмаров перед его друзьями и маленьким ребёнком, своими потусторонними извилинами настолько впечатляющую пьесу сотворив, что куда там Шекспиру. С кульминацией в виде подвешивания одной небезызвестной личности на цепях.

Мёрдок усилием воли возвращает самого себя в реальность — текущее время и пространство, в котором всё хорошо. Улыбается и мысленно посылает бога Пазузу куда подальше, чтобы он оттуда никогда не вернулся.

Вытирает полотенцем те части тела, которые после трансформации остались более-менее человеческими, и до которых он может дотянуться. Разглядывает себя в зеркале и, не сдержавшись, фыркает от смеха, понимая, насколько дурацкий у него сейчас вид. Вот таким вот в городе точно появляться нельзя — вся «магическая полиция» на уши встанет, и объясняй им потом, что ты не из лаборатории Гильдии сбежал, а просто с заклинанием напутал немножко. Объяснять кому-нибудь что-нибудь усталый, но сверх всякой меры довольный, буквально сияющий, Мёрдок не хочет совершенно. Ему хочется блинчиков, которые на кухне точно его заждались: пускай со сломанным ещё в школе носом запахов не чувствуешь, Мёрдок твёрдо знает, что Ева скорее развоплотится и побежит одна в лес — охотиться на мелких духов, чем позволит себе скушать всё за спиной у возлюбленного.

«А потом чаю — много, целый термос. Можно кофе. И прямым курсом наверх, в студию. Либо я сейчас себя заставлю разбираться в набросках к новому альбому, либо никогда. Пусть Ева прогуляется одна, если захочет. Для неё не впервой, да и в лесу она ориентируется лучше волка — скорее уж я заблужусь. Из графика наш квартет и так выбился по самое дальше некуда, с этими неотложными делами, одним махом навалившимися. Если ещё немного потянуть время, то концертного тура нам не видать, а мне придётся составлять заклинание, которое оживит все нотные листочки, почеркушки ТуДи, и совершенно не сочетающиеся, но душераздирающие куплеты, и заставит их заняться любовью, чтобы сами чего-нибудь родили, без участия группы. Ну, не пойду же я к демонам — мозговой штурм устраивать, потому что у самого идей категорически не хватает. Надо попросить Еву. Интересно, как у них там, в ином мире, с музыкой? Все одарённые в этом плане, или кому-нибудь лось на ухо наступил?.. О, боги подземные, как же я хочу свою гитару! Всего-то неделю не играл, но аж ломает всего, и пальцы по ночам судорогой сводит — так хочется ощутить под ними гриф моей прекрасной маленькой девочки в красном корпусе. Всё, Никкалс, у тебя поехала крыша. В смысле, мы оба знаем, что она ушла в бессрочный отпуск, как только ты родился, но так страдать в отсутствии возвышенного и прекрасного — это надо уметь ещё. Нет, ну, есть, конечно, Ева, без которой я затухну и зачахну, как вулкан без первобытного пламени, которое внутри бушует и выжигает все лишние мысли и эмоции, стоит ей только приблизиться. Расплавленным золотом течёт по венам и водопадом священных мелодий изливается к её ногам. Однако музыка была впаяна в моё сердце с самого рождения, путём алхимического эксперимента, не иначе. Вынуть её оттуда равноценно лишиться акваланга в момент глубоководного погружения, которое есть моя жизнь».

Мёрдок возвращается в гостиную, одетый в шорты и длинные гольфы — потому что «лапам» в затерянном среди снегов доме, почему-то, вздумалось регулярно мёрзнуть. Ева поднимает глаза, улыбается и, судя по всему, необычайным зрелищем приведена в крайнюю степень восторга, хотя Мёрдок её радости не разделяет, и новый облик ему совершенно не нравится.

— Я понимаю, Нудл боготворит Хоула из аниме «Ходячий замок», но ты-то чего за двоих радуешься? Это же никуда не годится: я похож хронически взлохмаченную ворону, пережившую взрыв на складе лака для волос.

— Неправда, Медс, ты очень красивый. Смотри, перья на кончиках даже серебряные.

— Ага, точно, — Мёрдок разглядывает свою голову, откуда на спину и по плечам ниспадает шикарный вороной каскад, — прямо как головной убор индейского вождя. Осталось только трубку мира закурить, которая у меня осталась с момента наших похождений на острове, и активировать какой-нибудь круг тотемов на склоне холма у «Конг Студио». Но, вот честное слово, я ничего не делал, чтобы их так распушить, это всё горячая вода!

— Иди сюда, совёнок плюшевый, я тебя расчешу.

Мёрдок довольно ухмыляется, приятным басом пропев «I'm a scary gargoyle on a tower!», распахивает крылья, едва не задевая люстру кончиками маховых перьев, и приземляется рядом с Евой на диван. Мебель выдерживает, как ни странно.

— Можно я тебя потискаю? — Потусторонняя сущность в девичьем обличии обнимает Мёрдока и вжимается в его спину, почти полностью утонув в копне перьев.

— Рисковая девчонка — обнимать такую нечисть, как я! Я ведь и заколдовать могу.

— Уже, милый. Второй раз не получится, — совершенно «не милый» в своей харизматичном, полу-демоническом магнетизме, Мёрдок целует её в щеку. — А если что, то мы и сами кое-чего умеем! — Ева показывает кончик неоново-голубого язычка и кончики клыков.

— Это тебе только кажется. Передо мной невозможно устоять! Вот, видишь? Эти глаза врать не могут, — Мёрдок подсветил красную радужку левого глаза.

— Не волнуйся, у меня есть секретное оружие.

Ева берёт расчёску, больше похожую на щётку для крупных собак, и принимается за свою кропотливую работу. Не будь мешающих всюду перьев, из-за которых даже до спины достать не получается, её возлюбленный привёл бы себя в порядок самостоятельно. Мёрдок поставил согнутые в коленях ноги на диван, опёрся на поставленные между ними руки и, безропотно принимая ласки Евы, не смотря даже на то, что щётка периодически цепляется за густые перья, выражает своё удовольствие лишь громким низким урчанием, что делает его похожим на чёрного кота-манула. Причём звук этот далеко не звериный, и если хоть одно существо во вселенной найдёт способ запечатлеть их на бумаге, его следует немедленно наградить — за неоценимый вклад в науку и жизни всех фанаток Мёрдока.

— Развоплотиться не хочешь?

— Не-а, я устал, — он сложил руки на согнутых коленях и уткнулся в них лицом. — Магом, оказывается, быть проще, чем вот этим всем, — пробормотал он, чувствуя, что отключается. Интересно, волки на охоте так же выматываются? — И урок на гитаре будет, кис, и всё будет, но на пять минут мой разум должен выйти в космос и подзарядиться энергией астрала.

— А обедом он подзарядиться не хочет?

— Обязательно, но не сразу. Пледом можешь меня не накрывать, мне тепло.

Ева ложится к нему под бок, в сравнении кажущаяся хрупкой фарфоровой куколкой рядом с пернатым чудовищем из рода небезызвестных среди японских мифов людей-птиц, но это обман, причём по отношению к ним обоим. Со стороны парочка составляет идеальный символ Инь-Ян, самое реалистичное его воплощение из возможных. Они как будто вытягивают друг из друга ауру Света и Тьмы, смешивая её в пряный и гипнотический коктейль сумрака.

— Хм-хм… — многозначительно произносит Мёрдок, вынимая из своей подготовленной для чая чешки маленький листочек розовой бумаги, сложенный в форме сердечка. — Интересное художество. Ты увлеклась оригами?

— На самом деле, это Нудл сделала. У неё так красиво получается, что вполне могла бы открыть сувенирную лавку на День Святого Валентина. Писать я пока не умею, поэтому нарисовала на валентинке, скажем так, ребус: символы, как на твоих татуировках, ты наверняка сможешь его разгадать.

— Не то, чтобы я воспринимал человеческие верования слишком серьёзно: у древних с распределением существ по «пантеонам» нередко доходило до смешного, когда одного и того же духа на разных стадиях его эволюции считали то богом, то демоном — в зависимости от того, насколько его облик пугал, и хорошо ли относился к их народу. Но за подарочек всё равно спасибо, Ева! — Мёрдок перегнулся через стол и поцеловал свою ненаглядную. — Я, к сожалению, тебе ничего симпатичного не купил, но не без веской причины: как видишь, мы с тобой вдали от цивилизованного мира, а здесь, в горах, даже букет собрать не из чего. Я честно скажу, искал, даже на какой-то заброшенный храм, ни то монастырь случайно наткнулся, но и там нечем было поживиться, хотя выглядел он в высшей степени таинственно и притягательно. Нам стоит туда вернуться.

Одним словом, за неимением альтернативы, в качестве подарка могу предложить лишь себя. Ничуть не менее симпатичный, клыкастый «цветочек», что выращен в адском пекле Сток-он-Тренте; знаю, не ново, и ты всё это видишь каждый день, но я готов буквально всё сделать, чтобы тебя поразить сегодня, как никогда прежде. Даже план есть, но пока что не расскажу.

— Музыкальный альбом мне посвятишь?

— Лучше, кисонька, — Мёрдок игриво ухмыляется.

— Интригующее начало, но одна просьба к тебе, Медси: постарайся не доводить себя до состояния, в котором в прошлый раз стал интенсивно зелёным. Конечно, игра про выбор случайным образом зелий и смешение из них коктейлей, была забавной, и почти всем понравилась, но когда мы вдвоём, хочется обойтись без рискованных развлечений. Мы трое суток пытались вывести ТуДи из транса и вернуть его из-за Грани, помнишь? В результате, он не на шутку обиделся и сказал, что впервые в жизни попал на классную тусовку призраков, а мы бессовестно прервали первый в мире не агрессивный контакт человечества с потусторонним миром.

— Учитывая, что последнее моё воспоминание о том дне — это пригрезившийся Сатурн, где я в юбочке папуаса гонял какую-то психоделическую живность с пятнадцатью томными глазками на стебельках, а у нас над головами весело пролетает оседлавший ракету Рассел, то нет. Видимо, спасение ТуДи прошло без моего участия.

Когда Мёрдок и Ева поднимаются в студию, по ту сторону больших окон сгущаются сумерки. Снег из персикового мороженого превращается в синие волны, и бледные мороки растворяющихся теней ползут из леса, как будто надеются догнать и поглотить солнце. И ничего, кроме сугробов, полукруга елей вдоль высокого склона по направлению к югу, и бирюзового света над горизонтом, закручивающегося в удивительно аккуратную спираль — не северное сияние, как можно было бы подумать, а природная аномалия над колодцем энергии, который им ещё предстоит исследовать. Маги даже в отпуск просто так не ездят: увидите одного из них в особо экзотической точке мира — можете смело предполагать, что он здесь по долгу службы. И, если повезёт, станете свидетелем масштабного потустороннего действа.

Мёрдоку бескрайние просторы невольно напоминают об острове: в полузаживших душевных ранах ещё тлеет фантомная боль — к сожалению, они не способны затянуться так быстро. Ева чувствует это, и спешит увлечь Мёрдока тем, ради чего они прибыли. Пусть музыка не всесильна и у неё нет шансов уничтожить демонов в твоей голове, она заставляет их присмиреть и добровольно уйти в свои тёмные катакомбы, которые будут заперты достаточно долго, чтобы ты успел подготовиться к серьёзному бою с ними. Мёрдок с благодарностью принимает предложение Евы, в очередной раз мысленно бьёт обнаглевших демонов по лапам, выгоняя их из своего разума, как поскуливающих гиен, и с гордостью льва уходит вглубь комнаты. Помогая девушке перебраться через высокохудожественный завал чрезвычайно важных для музыканта вещей, и не удосужившись включить свет:

— Испортит романтическую атмосферу, — комментирует он.

— Признайся, Мёрдок, здесь просто перегорела лампочка.

— И я уже вошёл в ту фазу вдохновения, которая не позволяет прерваться на её замену. Ничего страшного, тут есть настольная лампа.

Ева не так давно на Земле, и только начала усердно вникать в хитрости музыкальной индустрии. Многие из разложенных инструментов ей не знакомы, некоторые она освоила неплохо, полагаясь больше на свою интуицию и слух, чем на реальное умение играть. Существа в её мире слышат не звук, как таковой, а улавливают колебания волн на гораздо более «тонком» уровне. Сотворив себе временное тело жительницы Земли, она впервые в жизни обрела возможность заметить совершенно новые тона и грани знакомой реальности, а шанс оказаться именно среди музыкантов — к тому же, чрезвычайно талантливых, — до сих пор воспринимала, как невероятно щедрый дар неведомых существ. Вот только не понимала, кем эти существа могли быть: её раса, Иные, не имела человеческой привычки верить в мистические силы и полагаться на верховных защитников, которых никто даже никогда не видел. Если ты достаточно силён, чтобы выжить в непростом, временами опасном мире, и веришь в себя — ты сам себе ангел-хранитель, герой, главная опора и духовный наставник. Поэтому в новом теле Ева была невероятно удивлена, до какой степени ей хочется принадлежать кому-то в том понимании, что вверить ему свою душу, иметь возможность положиться на него и позволить заботиться о себе, даже когда ты не ранена и отсутствие защиты не ставит под угрозу твою жизнь.

А музыка, когда она проявилась в образе гармонии, казалось, несочетающихся звуков, должных породить какофонию — которые, тем не менее, идеально дополняли друг друга, — стала самым главным откровением, и невероятнейшим из открытий всей её жизни. Удивительно, что одна из простейших разумных рас вселенной породила столь сложный вид искусства. Наука и технологии в понимании Евы логично проистекали из процесса развития любой цивилизации, но музыка и рисование вырывались за рамки её представлений, как взрыв суперновой звезды. Точно так же, как для людей оставалось за гранью понимания, почему тела большинства Иных прозрачны, и ты не можешь их видеть, если не родился с этой способностью.

Другие музыкальные инструменты оказались слишком сложными, и Ева каждый раз заворожённо наблюдала, как с ними управляются такие на вид обыкновенные люди. Как алая гитара в руках Мёрдока превращается в живое существо: Еве казалось, она ощущает, как инструмент дышит и светится изнутри, что в реальности могло происходить лишь в том случае, если один из собратьев Евы подселился в предмет. Но внутри гитары никого не было, и реалистичность иллюзии приводила богиню в будоражащий восторг. Мёрдок практически молился на свой любимый инструмент, гитара была его священной реликвией.

Гитара покоилась на письменном столе в открытом футляре, как на алтаре. Последние золотые капли солнца, словно притягиваемые ею, просачивались меж стеблями морозных цветов на стекле и падали, по одной, на красный корпус, сквозь его тонкую грань. Словно вся гитара была искусно выточенной ледяной скульптурой, внутрь которой налили рубиновую жидкость, и теперь световые круги разбегаются по её поверхности. Мёрдок отказывался посвящать Еву в историю приобретения этой чудесной вещи, но то, как он с ней обращался, с какой интонацией рассказывал о ней, и как смотрел, не позволяло усомниться, что тайна эта — глубоко личная и бережно хранимая. Возможно, гитара была подарком того, кто чрезвычайно дорог ему.

— Ну, что, моя дорогая леди? Вы готовы к тому, чтобы этот вечер любви запомнился Вам, как ни один из предыдущих?

— Когда мне подобное говоришь ты, Никкалс, мне даже боязно становится. И это я тебе, как потустороннее порождение, говорю.

— Потому что я победил много демонов, и тебя в том числе? Так ты не боись, уже всё в прошлом!

— Потому что креативного мышления Мёрдока Никкалса не боятся только сумасшедшие!

Мёрдок передаёт гитару ей, позади её стула ставит ещё один вплотную и садится, чтобы их руки оказались на одном уровне.

— Уже доверяешь? — Ева кивает на инструмент. Обычно Мёрдок рычит, если чьи-то «очумелые ручки» прикасаются к тем его вещам, которым не надо.

— Под моим присмотром — да. А так извини, кис, но твои эксперименты слишком экстремальные.

— Конечно, конечно, я случайно обижу твою маленькую подружку! — Шутливо замечает она и гладит гитару по боку. На ощупь ничего особенного, обычная отполированная пластмасса. В основной студии много таких, самых разных цветов, и ни к одной из них Мёрдок ревностью не пылает.

— Не ко времени ты поднимаешь этот разговор, детка, — Мёрдок легонько наклоняет стул Евы к себе, чтобы дотянуться и поцеловать её. — И я ни в коем случае тебя не обвиняю, а о недоверии, или, упаси подземные боги, мыслях о том, что ты специально нечто подобное сделаешь, и речи быть не может. Но с этим зверем в одиночку не справиться, даже тебе. Что он со мной, чуть было, не сделал, когда я был ещё даже не новичком в музыке, а так, эмбрионом каким-то неразвившимся, и впервые взял эту строптивую «даму» в руки — ты не поверишь! Она меня чуть не растерзала!

— Кто? Гитара?

— Сила музыки. От неё, знаешь ли, и с ума можно сойти, если обращаться без должной осторожности. Это почти та же самая магия. Бывает, берёшь инструмент, проникаешься самой его сутью со всем тщанием, чтобы, так сказать, ауру почувствовать, слиться в единое целое — по-другому истинные музыканты не работают. А он моментально понимает, чего ты хочешь, и расставляет свои сети, словно мифическая сирена заманивает. И ты поддаёшься, позволяешь всем мыслям устремиться в одном направлении, как в воронку, откуда на тебя плотоядными глазами уже смотрит непреодолимое желание посвятить этому инструменту всю жизнь. Пить его звук до последнего вздоха, пока он не наполнит твой разум и ни смоет в нём все мысли, кроме одной: «Я хочу играть вечно». Ей богу, будь моя «Дьяволица» реальной женщиной, которая бы ещё и пела так же сладко, как она поёт мне по ночам, я бы всем своим принципам изменил, «кодекс одинокого волка» выбросил и женился на ней, не обращая внимания на то, сколь сильно буду жалеть о своих решениях. Не обижайся на такое сравнение, кис, но, вот, чистая правда, так бы и сделал.

Мёрдоку следовало стать не бас-гитаристом, а шоуменом: его талант из нагромождения мыслей и эмоций строить такие повести, что любой мимо проходящий человек моментально попадётся на крючок, и далее готов слушать его часами, внушает серьёзное уважение. Притом никому даже не приходит в голову анализировать, где там правда, где тщательно продуманный сценарий, а где чистая импровизация — даже если все они друг с другом немного не сочетаются. Реперы ведь придумывают рифмы на ходу, и у них это отлично получается, никто не жалуется. Причём скорости процесса сочинительства даже они завидовали, поэтому оставить Мёрдока одного развлекать публику в получасовом радиоинтервью можно было спокойно, и за этот его талант, наверное, в смертельной схватке сошлись бы все режиссёры Голливуда.

Однако и сам Мёрдок, в порыве вдохновения, над творческим процессом имел мало власти, поэтому сочинять тексты песен в одиночку, когда нет диктофона, не любил: обгоняя его руки, занятые, помимо всего прочего, гитарой и заучиванием последовательности струн в новом произведении, песня имела обыкновение прокручиваться в голове автоматически. Якорной цепью проваливаясь на дно памяти, откуда выудить можно было всё, что угодно — начиная с вытатуированных на подкорке мощных заклинаний и заканчивая чем-нибудь монструозно-потусторонним, напросившимся в чертоги разума, чтобы вышеозначенные почитать, — но только не простые вещи, нужные в повседневной жизни. Ассистенткой Мёрдока обычно выступала Нудл, потому что лишь в присутствии её и Евы он не стеснялся петь вслух. Не то, чтобы голоса не было, просто остались неприятные воспоминания после первого неудачного опыта по созданию группы. Однако в самом начале формирования Gorillaz Медс пел на сцене вместе с ТуДи, зная, что если и собьётся где-то из-за своего не самого высокого профессионализма, ангельский голос вокалиста затмит все его ошибки.

Тем более, Рассел постоянно норовил его поправить — чаще всего по делу, но Медса это всё равно выводило из себя. ТуДи же, наоборот, слушал с таким восхищением, как будто перед ним пел древнегреческий Орфей: вокалист Gorillaz мечтал когда-нибудь попробовать спеть чистый рок, но мечты его разбивались о слишком юный возраст и не подходящий тембр голоса. Зная про его целеустремлённость и привычку пробивать преграды лбом — научил, что называется, — Мёрдок начал на всякий случай прятать в укромные места магические книги. На «чистокровных» людей магия не действовала — разве что, по мощности сравнимая с природным катаклизмом, — но у ТуДи это не могло отбить жажду экспериментов, даже над собой.

Так что, Ева не могла проверить, в самом ли деле таинственная гитара похищает души. Но даже если и так, им обеим ещё предстояла нешуточная дуэль за право обладания прекрасным мужчиной. Пока же инструмент лежал смирно, позволяя выполнять то, что показывал Мёрдок; его пальцы прикасались к струнам первыми, следом допуская Еву.

— Чувствуешь?

— Чувствую твоё сердцебиение. Очень громкое, прямо у меня над ухом, и ритм какой-то интересный, слишком уж красивый. Ты, случаем, не механизм туда встроил?

— Наподобие драм-машины* Рассела? Ну, уж нет, я и со своим внутренним голосом весело живу, не надо мне ещё и призраков подселять. Не отвлекайся, я про музыку спросил.

— Я вижу мелодию, и она невероятно красива, но всё равно не понимаю, каким образом абсолютно незамысловатый, искусственный предмет позволяет создавать произведения искусства, если в природе для подобных вещей требуется мощь всей атмосферы планеты — ветра, например.

— Предпочитаю верить своим ощущениям и жизненному опыту, не полагаясь на логику, согласно которой что-то должно работать только так, а не иначе. В нашем мире вообще мало чего логичного, с правильной последовательностью причин и следствий, происходит, а уж в моей работе — тем более. Не говоря уже обо всём, что мне за долгие годы удалось пережить. Тебя тогда ещё с нами не было, но как-то раз в «Конг Студио» отключили отопление, из-за прорвавшейся где-то там трубы… не удивлюсь, если на нашей территории, но сторожевой скелет-дракон вполне мог не пустить туда ремонтников; слушается он только Нудл, и то, когда захочет. В итоге, я был вынужден по десять раз спускаться прямиком в ад — греть чайник, чтобы ТуДи не замёрз, как бесшёрстный сфинкс в ледяной пустыне Нифльхейма. О какой вообще логике может идти речь, когда мы живём в реальности, где в городах по тёмным углам прячется всякая нечисть, по улицам ходят люди, в которых живут призраки, а твоя обаятельная мордочка встречает меня по утрам? Не говоря уже о том, что каждый день вижу своё отражение в зеркале — то ещё зрелище, не для слабонервных. Поэтому, честное слово, я совершенно без понятия, как люди достигли нынешнего уровня цивилизации. Мне кажется, без магии у них ничего не получилось и не работало бы. Значительно легче просто верить, что если эта гитара должна играть хорошо, она свою работу выполняет, а музыка — не звуковые галлюцинации, слышимые исключительно в моей голове, — усмехнулся Мёрдок.

— Иначе можешь считать себя экстрасенсом, потому что я тоже их слышу.

— Просто слушай саундтрек моего сердца, детка.

___________

* драм-машина — электронная установка, имитирующая звуки барабанной установки