Рождественский бал (гет)

Гермионе было семь лет, когда её отец женился во второй раз, и восемь, когда он умер.

На похоронах она прижимала к груди плюшевого кота, которого родители подарили ей на пятый день рождения, поглаживая оранжевый мех. Очаровательное игрушечное лицо моргало, а уши с кисточками шевелились, пока девочка сосредотачивала внимание на блеске зелёных стеклянных глаз вместо зимнего ветра, открытого гроба и чёрных кружевных вуалей.

Она не плакала. Ни той ночью, ни следующим утром, когда Лукреция Гринграсс вырвала косолапого зверя из рук, пока Дафна и Астория молча стояли у двери, а саму Гермиону прогнала в покои домашних эльфов.

На следующий день её заклеймили. ГРЯЗНОКРОВКА. Предупреждение — или, возможно, проклятие — ровными чёрными буквами на внутренней стороне предплечья.

* * *

В год одиннадцатилетия её сводных сестёр-близняшек им пришли письма из Хогвартса. С нечёсаными прядями спутанных волос, в некогда белом платье, которое теперь порвалось и стало серым, Гермиона подслушивала за дверью, как они читали их вслух, и сгорала от зависти. Она думала, что если бы могла выбирать между магией и любовью, то предпочла бы первое. Магия могла дать ей одежду и тепло, магия могла исцелить ожоги или даже склеить разбитую вазу до того, как её найдут. Что дала любовь, кроме несчастья и смерти?

Странным образом Гермиона скучала по девочкам, когда они уезжали, хотя, вернувшись на каникулы, они отказались учить её магии, несмотря на мольбы. Она их не винила. Гермиона знала, на что способна их мать, когда её запреты нарушают. Пускай польза от принудительного рабства заключалась в том, что человек учился быть находчивым, но польза от тирании заключалась в том, что он учился скрываться.

Гермиона кралась по поместью, и темнота лилась из неё чернилами, скапливаясь в нишах, прорезая стыки высоких полированных книжных полок. Библиотека была её настоящим домом, таким же брошенным, как и она сама. В отличие от кабинета мачехи или личных покоев членов семьи, никто не подумал наложить охранные чары на это место: Гермиона подозревала, что мачеха просто не знала, что она умеет читать. Грязнокровая. Вежливая, незаметная и тихая. Она была осторожна, чтобы соответствовать ожиданиям. Однако втайне сосредотачивалась на золотой искре, текущей по венам, запоминала каждый взмах палочки и каждую интонацию заклинания и записывала их ночью мелким почерком на листах украденной бумаги.

* * *

Когда Астория и Дафна закончили школу, всерьёз начались поиски подходящих партий. Это был, по-видимому, следующий этап жизни тех, кто называл себя ведьмами и волшебниками. Гермиона с любопытством наблюдала за непрекращающимися дискуссиями об ухаживаниях, представляя, на что это может быть похоже. Прогулки и значения цветов, танцы и особые прикосновения рук.

И мужчина. Для этого потребуется мужчина.

Она прочитала бесчисленное множество романов о них, но идея в голове оставалась смутной, составленной из множества кусочков, которые никак не складывались в единое целое. Как подобное могло произойти, если все эти годы Гермиону скрывали ото всех? Прятали, когда приходили гости: позор семьи, так называла её мачеха. Их гадкая грязнокровка. После смерти отца общение девочки ограничивалось требованиями мачехи и случайными незаметными шепотками сводных сестёр. Если бы не нерешительное принятие домашними эльфами, она уверена — её разум трансформировался бы во что-то совершенно неузнаваемое.

Первого декабря чей-то восклик заставил Гермиону уронить поднос с завтраком, разбив фарфор и запачкав персидские ковры чаем. Жар пробежал по спине при воспоминаниях о пылающе-ярких порезах. Она резко вдохнула и присела, чтобы убрать беспорядок. Мачеха ничего не сказала, но Гермиона почувствовала её взгляд и знала, что должно было произойти.

Прилетела сова: Гермиона внимательно слушала, собирая осколки фарфора. В поместье Малфоев должен был состояться Рождественский бал. Она слышала, как сёстры произносили это имя: сначала в школе, тогда он был красивым и ловким мальчиком, а потом, после выпуска, — уже наследником огромного состояния и самым желанным холостяком. Приглашение, вызвавшее такие яркие эмоции, было адресовано всем женщинам подходящего возраста, поскольку, похоже, наследник Малфоев намеревался жениться, а бал должен был стать торговой площадкой, на которой он выбрал бы себе невесту.

* * *

В день торжества Гермиона помогала с приготовлениями: приносила, вытирала и наливала чашку за чашкой чая. В кои-то веки в её присутствии щедро колдовали: гламурные чары, переливающиеся ткани, заклинания для разглаживания волос. Она впитывала магию с жадным, почти безумным желанием, пока от волшебства в комнате становилось жарче, тело болело, а золотые искры скользили по венам.

Затем все исчезли, поторапливая друг друга и переругиваясь из-за опоздания, в облаке зелёного дыма в камине. А она всё ещё стояла в кабинете своей мачехи. Без присмотра. Одна.

Стояла неподвижно, застыв, словно испуганный олень, прежде чем понимание снизошло на неё так же ясно, как восход солнца. Она была в кабинете. Одна.

Банка с зелёным порохом стояла на каминной полке — скромное вместилище свободы. Однако Гермиона не шевелилась. Ведь если она сбежит, кто примет грязнокровку?

— Биппи, — прошептала она пустой комнате.

Эльфийка появилась рядом, окинула комнату взглядом, затем пристально посмотрела на девушку.

— Хозяйка забыла закрыть свой кабинет.

— Да.

Биппи многозначительно взглянула на банку с зелёным порохом.

— И что же ты будешь делать?

— Я… — Гермиона посмотрела на свои босые ноги. — Мне просто хотелось посмотреть на магию, настоящую магию, хотя бы одним глазком. Я не убегу, обещаю. Да и куда бы я пошла? Но мне просто… — она перевела взгляд на маленькую эльфийку, которая была для неё большей матерью, чем кто-либо в её жизни. — Мне нужно посмотреть, на что это похоже, там, снаружи.

— Бал, — подтвердила Биппи. — Ты должна быть осторожна, если Хозяйка увидит тебя, будет плохо.

Гермиона подняла глаза.

— Тогда ты поможешь?

— Возможно, — Биппи налила ей немного джина. — Если пообещаешь мне один танец с прекрасным незнакомцем.

Щёки Гермионы вспыхнули от жара, и она закрыла их руками.

— О нет, я не могу! Я хочу только посмотреть.

— Вот что я скажу: смотри и танцуй. Но ты вольна делать всё что угодно, маленькая ведьма.

— Я не ведьма, — пробормотала она в тысячный раз, и снова Биппи только покачала головой с грустной улыбкой.

Магия эльфов не была похожа на магию ведьм и волшебников, и это стало очевидным, когда Гермиона впервые попросила Биппи научить её разогревать чай щелчком пальцев.

— Магия повсюду, — сказала тогда Биппи, размахивая тонкими руками. — Как ты думаешь, что делает тебя единой? Тебе нужно только вежливо попросить, — она бросила на Гермиону многозначительный взгляд. — Вы, волшебники, просто плохо умеете спрашивать.

Гермионе не казалось, что всё так легко. В конце концов, она просила годами, она упрашивала и умоляла в безмолвной темноте кухонного шкафа, но магия не подарила ей ничего, кроме искры и трепета в венах.

— Повернись, — приказала Биппи, и Гермиона повиновалась, пока маленькая эльфийка осматривала изодранные лохмотья, в которые превратилось её платье. — Я могу легко переделать его, сделать тебя красавицей сегодня вечером, — сказала она, когда Гермиона снова повернулась лицом. — Но это ненадолго, трансформация — это магия волшебников. Может быть, продержится час, а потом всё вернется на круги своя.

Гермиона взглянула на часы на каминной полке. Час даст ей время до полуночи. Она кивнула Биппи.

— Я просто хочу посмотреть.

— И потанцевать, — заявила Биппи, но прежде чем Гермиона смогла возразить, уши эльфийки прижались, подрагивая от сосредоточенности, большие глаза прищурились, и она щёлкнула пальцами.

Шёлк потянулся по коже Гермионы, обхватывая грудь и ниспадая к ногам. Маленькое заострённое личико эльфийки расплылось в широкой улыбке, и Гермиона, ахнув, взглянула на себя сверху вниз.

Платье струилось по её телу полупрозрачным белым водопадом, который развевался и закручивался, пока она кружилась. Когда Биппи наколдовала зеркало, Гермиона уставилась на низкий лиф и тонкие бретели, лежавшие на плечах и открывавшие на всеобщее обозрение её плечи.

— Я не могу в этом пойти, — прошептала она, проводя пальцами по клейму на предплечье. Она не успела бы сделать и двух шагов, как раздались бы крики о самозванцах и грязи. Однако Биппи только махнула рукой над меткой, и Гермиона почувствовала, как что-то на коже натянулось, а буквы размылись и исчезли.

Она шагнула через камин в великолепие другого мира. Сферы света плавали под куполом потолка вестибюля, гирлянды еловых веток и плюща украшали арки коридоров, сверкая драгоценными ягодами и золотом. Некто в ливрее рядом с Гермионой поклонился, и она отвела взгляд от красоты залы как раз вовремя, чтобы услышать его приветствие.

— Я хотела бы подышать свежим воздухом, — прервала Гермиона мужчину, когда он заговорил о бальном зале. Ей нужно было выйти, чтобы вдохнуть полной грудью. Гермиона напомнила себе, что он не мог видеть клеймо на её руке, но сердце бешено колотилось, и девушка спрятала руки под юбками, чтобы он не заметил их дрожь.

— Конечно, — сказал мужчина, указывая на дверь справа. — Сады особенно красивы этим вечером.

* * *

— Вы должны знать, что моя дочь была весьма популярна в этом сезоне, — произнёс голос слева от Драко, — но когда пришло известие, что молодой Малфой ищет невесту, что ж, я сказал, что, конечно, мы должны присутствовать…

Его взгляд переместился на светящихся пикси, порхающих вокруг рождественской ёлки его матери. Юноша задался вопросом, как она заставила их покинуть лес за поместьем. В этот момент он предпочёл бы созерцать обедающего дементора, чем выслушивать очередную плохо скрываемую попытку завладеть его вниманием. В бальном зале нарастал шум по мере того, как люди продолжали прибывать, по паркету кружились мантии и платья всех цветов. Гости толпились вокруг нижних ветвей дерева, восхищаясь сверкающими еловыми иголками, с которых капали бриллианты, и запрокидывали головы вверх, чтобы взглянуть на вершину, исчезавшую в тумане зачарованного снегопада. Мама определённо превзошла саму себя в этом году. В его честь, если он правильно помнил её слова.

Рука, опустившаяся на его рукав, вернула Драко к печальной реальности своего положения, и он заставил себя не скривить рот от отвращения.

— Тебе нужен мой пиджак? — хладнокровно осведомился он, высвобождая руку из цепкой хватки.

Девушка захихикала, как будто он пошутил, и Драко потребовалось всё самообладание, чтобы не заскрежетать зубами.

— Я говорила, — она наклонилась вперёд, — что это великолепное празднество! Одна только ёлка… Ты должен передать мои комплименты своей матери!

Он допил свой бокал шампанского и поставил его на возникший рядом серебряный поднос.

— Отличное предложение, а теперь прошу меня извинить, — он отступил назад, прежде чем она смогла снова прикоснуться к нему, и повернулся, упираясь взглядом в ту самую женщину, которую и предполагал увидеть, стоящую позади него, в неодобрении сморщив лоб.

— Драко, — произнесла его мать, выглядевшая как Снежная Королева со своей фарфоровой кожей и в льдисто-белом платье. Она взяла его за руку и отвела их подальше от любопытных ушей. — Я пришла узнать, как проходит твой вечер?

— Ты имеешь в виду, отложил ли я кого-нибудь на потом?

Она цокнула языком, потянув его к дверям террасы.

— Нет необходимости говорить об этих прекрасных девушках, как будто они чайный сервиз.

Он взял бокал шампанского у проходившего мимо официанта.

— Ах, конечно. Они, несомненно, заслуживают по меньшей мере сравнения с расписной вазой.

— Драко… — предупредила она, но Драко не интересовали её жеманная манерность и игра в приличия.

Он опустошил фужер неподобающе долгим глотком, а затем вернул его на серебряный поднос.

— Пожалуйста, принеси мне что-нибудь покрепче, Десмонд, — и снова повернулся к матери: — Я уже говорил тебе, что мне такое не нравится. Я не буду выбирать.

Мама коснулась его груди, и с её стороны это можно было считать почти объятием. Драко напрягся, и она отстранилась.

— Тебе не следует разговаривать с персоналом так фамильярно, дорогой. Что касается твоего брака, я хочу только лучшего для тебя. Если ты не сделаешь выбор, ты ведь знаешь, что отец сделает его за тебя.

Официант подошёл со стаканом бренди. Драко взял его и выпил.

— Если он хочет выбрать мне невесту, то пусть он и спит с ней. Потому что это единственный способ, которым она сможет забеременеть.

Губы матери сжались, и, возможно, это было единственным проявлением искренних эмоций за весь вечер.

— Драко, я уверена, ты тоже хочешь собственного ребёнка, наследника, который продолжит род Малфоев, это…

— Мой долг? Моя ответственность? — его губы скривились в усмешке. — Я не хочу приводить ребёнка в этот мир, мама. И уж точно не в эту семью.

— Драко!.. — она потянулась к нему, но он отвернулся и быстро шагнул к дверям террасы, исчезая в ночи.

Он быстро спускался по ступеням, через клумбы с вечно цветущими розами, мимо облагороженного пруда с лилиями. Поверхность воды мягко светилась от резвящихся водяных эльфов, и Драко широкими шагами шёл к живой изгороди из бука, которая отмечала границу с более дикими частями сада. Он вдруг остановился, потому что в арке лунных цветов какое-то существо, похожее на фею, стояло на коленях у ступеней, собирая мамины зачарованные маки.

— И что, по-твоему, ты делаешь, — протянул он, засовывая руки в карманы и шагая вперёд.

Она вздрогнула, всколыхнув тонкий шёлк своего платья. Каштановые кудри обрамляли лицо, падая на откровенный вырез декольте. Глаза Драко наконец добрались до лица девушки, когда она поднялась на ноги, и, несмотря на первое впечатление, он понял, что она всё-таки оказалась вполне человеком.

Она сжала светящиеся цветки, её голос звучал вызывающе.

— Я смотрела на магию.

Драко вытащил свою палочку, которую ленивым взмахом направил на цветы.

— Балаганные фокусы, — сказал он, когда маки заиграли всеми цветами радуги. — Довольно глупые чары, если тебе интересно моё мнение. Только не говори, что ты считаешь их очаровательными.

Она вздёрнула подбородок.

— Так вышло, что я считаю их восхитительными.

Его губы дрогнули от пылающего вызова в её глазах, и Драко обнаружил, что подходит ближе.

— Если уж сейчас ты выбрала такое экстравагантное слово, что же произойдёт с твоим словарным запасом, когда ты увидишь чары внутри.

— Уверяю вас, в моём распоряжении есть и другие прилагательные.

Он приподнял бровь.

— Например?

Она посмотрела на залитое лунным светом небо.

— Вызывающий, претенциозный, дерзкий…

Драко сдержал смех.

— Дерзкий? Должен ли я сделать вывод, что ты описываешь меня?

— Вы стоите слишком близко. Я бы добавила «не по-джентльменски» к списку, но вы помешали.

Конечно, она была права, его мать пришла бы в ужас. Драко лениво ухмыльнулся.

— Я джентльмен с понедельника по пятницу, сегодня у меня выходной.

Она рассмеялась, звук был лёгким, и чистым, и таким искренним, что у него неожиданно сдавило грудь.

— Какое совпадение, — объявила она, — у меня тоже сегодня выходной.

— О? — он придвинулся ближе, пока между ними не осталось расстояние одного вдоха. Драко ничего не мог с собой поделать, не тогда, когда она посмотрела на него с таким озорным блеском в глазах. — А что происходит с понедельника по пятницу? Ты превращаешься в жабу?

Она сморщила нос, но в глазах плескался чистый восторг.

— Вы ужасны, кто-нибудь когда-нибудь говорил вам об этом?

— Должен признать, никогда настолько очаровательно.

Она хихикнула.

— Очаровательная жаба?

— Сногсшибательная, — подтвердил Драко. В сиянии цветов он зачарованно наблюдал, как румянец расцвёл на её щеках, и, не удержавшись, протянул руку, накрутив выбившийся локон на палец. Девушка посмотрела на него из-под тёмных ресниц, нерешительно и одновременно соблазнительно. Его большой палец задел её висок. — Должен ли я продемонстрировать свой запас прилагательных?

— Само собой, — выдохнула она, закрыв глаза, когда его большой палец провел линию вниз к её подбородку.

— Великолепная, — еле слышно произнёс он, — волнующая, восхитительная… Стоит ли мне пройтись по всему алфавиту?

Глаза Драко блуждали по её лицу, отмечая россыпь веснушек, прикушенную розовую нижнюю губу. Он надавил на неё большим пальцем, осторожно потянув и освободив из плена зубов, такую податливую под его прикосновением.

— Я даже не знаю вашего имени, — прошептала девушка.

Его брови в замешательстве поползли навстречу друг другу. Она не знала, кто он такой? Но нет, ему было всё равно почему, ибо это откровение заставило что-то воспарить в его груди: она краснела, улыбалась и позволяла ему стоять слишком близко, не потому что он был Драко Малфоем. Они были не более чем двумя незнакомцами, встретившими друг друга под звёздами.

— Блэк, — запоздало ответил он, — я… — и задумался над именем: — Десмонд Блэк.

— Десмонд Блэк, — тихо повторила она. — Я Офелия… Грейнджер.

* * *

Гермиона не могла отвести от него взгляда, запоминая цвет глаз, впитывая резкие черты его лица. Так это был… мужчина. Его светлые волосы выбились из укладки, упав на лоб, касаясь скул, когда он смотрел на неё сверху вниз. Её сердце бешено колотилось, но он, казалось, не осознавал, как нервировал её, как заставлял желать невозможного.

— Офелия Грейнджер, — пробормотал он, — как в пьесе Шекспира? — и провёл пальцем очертания её губ, заставляя живот сжаться сильнее в предвкушении чего-то большего.

— Да, — выдохнула она ему в палец, наблюдая, как темнеют его светлые глаза. Гермиона задавалась вопросом, не околдовал ли он её — не потому ли она не отстранилась?

Издалека доносилась музыка, плывущая в ночном воздухе. Десмонд наклонил голову, прислушиваясь.

— Похоже, танцы начались. Смогу ли я искусить тебя?

Этот вопрос заставил Гермиону покраснеть, подумав о вещах, которые ей не следовало бы делать.

— Вы приглашаете меня на танец?

Он улыбнулся и поднял её руку, забирая пучок маков и позволяя им упасть на землю.

— Я обещаю подарить тебе более восхитительный букет, — затем он поцеловал костяшки её пальцев, как подобает джентльмену. Десмонд поймал её взгляд — когда это он начал смотреть на неё с такой нежностью? — но вместо того, чтобы отпустить руку, скользнул губами ниже, пока не покрыл поцелуями кончики пальцев. — Я собираюсь целовать тебя, пока не согласишься потанцевать со мной, — произнёс он, едва не касаясь кожи губами.

Должно быть, это была магия, буйствующая внутри неё. Затаив дыхание, Гермиона чувствовала лёгкость, голова кружилась от жара.

— Да, — выдохнула она, загипнотизированная, — я согласна.

Положив руку на обнажённую кожу чуть ниже талии, он повёл Гермиону к поместью, вверх по белым ступеням, к террасе, сверкающей огнями, украшенной в честь торжества гирляндами и ледяными скульптурами. Девушка избегала смотреть на часовую башню, отказываясь думать о таких невозможных вещах, как грязная кровь и неумолимая природа времени. Бальный зал находился внутри — она могла видеть пары, двигающиеся под музыку за стеклом, величественные и красивые в своих идеальных платьях. Гермиона представила, как они будут смотреть на неё, спотыкающуюся о собственные ноги, и схватила его за рукав, внезапно испугавшись, что, как только войдёт в эту комнату, её тут же раскроют.

Десмонд мгновенно остановился и обернулся.

— Что-то не так? — его рука коснулась её лица, тонкие пальцы скользнули в кудри, словно притянутые каким-то невидимым магнитом. Возможно, не она одна была очарована. Может быть, именно это заставило её сжать руку Десмонда и поднести её к губам, чтобы поцеловать ладонь.

Десмонд втянул воздух, его бледные глаза расфокусировались.

— Мы можем потанцевать на террасе? — она положила его руку себе на талию. — Я хорошо слышу музыку и отсюда.

— Да, — ловкие пальцы потянулись к её спине, рисуя круги на коже. — Всё, что захочешь.

Как и всему в её жизни, Гермиона училась танцевать по книгам, вальсируя по библиотеке, пока остальные в доме спали. Она знала, что техника у неё была плохой, но партнёр вёл отлично, и, когда она наступила ему на ногу, он только притянул её ближе, прошептав на ухо, какая она ужасно очаровательная и что, хвала Мерлину, у него терпение святого. Гермиона уткнулась лицом в его шею и рассмеялась.

Когда музыка закончилась, он замедлился, скользя руками по бёдрам девушки и глядя вниз с играющей в уголках рта улыбкой. Она прижалась к нему вплотную, запустив пальцы в волосы, наслаждаясь теплом его тела.

— Могу я попросить вас кое о чём?

Он драматично вздохнул.

— Боюсь, ты застала меня в момент крайней слабости.

Гермиона обвила его шею руками, приподняв брови и улыбаясь. Она никогда не понимала, как легко, оказывается, улыбаться.

— А что если это будет слишком нагло?

Он тихо рассмеялся, наклонившись, чтобы потереться носом о её щеку.

— Я думал, что это по моей части.

Когда губы Десмонда коснулись её подбородка, она ахнула, что-то горячее и неудержимое заискрилось в венах, и, наверное, именно это и придало ей смелости попросить о том, о чём она думала с момента его появления.

— Можно… Можно мне подержать вашу палочку?

Его смех был хриплым, как будто Гермиона пропустила какую-то шутку, но он потянулся к чехлу на поясе и вытащил палочку.

— Судя по всему, ты об этом? Могу я спросить зачем?

— Мне было любопытно… когда вы использовали её раньше, это было так красиво, и я подумала, что почувствовала… — она осторожно протянула палец, чтобы прикоснуться к древку, и ахнула, когда в месте соприкосновения родилась дрожь, окатив её тело волной чистой серебристой энергии.

* * *

По коже Драко пробежался сонм мурашек, когда он почувствовал невозможное прикосновение её пальцев к своей магии.

— Ох, — Офелия посмотрела на него широко раскрытыми тёмными глазами, — она такая сильная.

Его сердце бешено заколотилось, когда он прижал палочку к ладони девушки. Ни она, ни тем более он не должны были ощущать подобного — в её руке это должно было чувствоваться болезненно, безжизненно…

Офелия пошатнулась, когда её пальцы сомкнулись вокруг рукояти, и Драко тут же подхватил её, предотвратив падение.

С глазами размером с галлеон она выглядела одновременно ликующей и испуганной. Он прижался губами к её волосам.

— Всё в порядке, я держу тебя. Скажи… скажи мне, что ты чувствуешь.

— Это как река, — прошептала она, — серебристо-белая, я чувствую, как она бушует во мне, прекрасная и разрушительная…

Это был он, его магия. Драко понял, что дрожит, когда её рука скользнула по его щеке — её дыхание было так близко и так сладко, она шептала что-то в беспокойстве. Особые узы требовались для того, чтобы связать магию с палочкой, это были самые сокровенные из всех уз. Если Офелия чувствовала его, это должно было означать… Только узы душ могла связать магию одного человека с другим, но они были невероятно редки… Драко повернул своё лицо к девушке во внезапном порыве чувств, ища её губы, желая попробовать их на вкус больше, чем что-либо в своей жизни. Он скользнул взглядом по мягкости её рта, покусывая, покрывая нежными поцелуями, пока она не захныкала и желание не разлилось по его венам, ослепляя. Ослепляя всем, кроме ощущения её тела, и тогда он притянул Офелию ближе, углубляя поцелуй, крепко обхватывая руками талию. Её податливое рядом с ним тело двигалось так, что Драко хотелось прикоснуться руками к её коже. Он не отпустил бы её, не смог… Не сейчас, не теперь, когда знал… Что-то отчаянное овладело им, и реальность поблекла, когда Драко почувствовал её язык, хриплые стоны наполнили его рот, пальцы запутались в волосах, зубы задели губу. Он застонал, поднял руку, чтобы обхватить её лицо, и наклонил, прокладывая дорожку влажных поцелуев вниз по шее.

— Пожалуйста, — захныкала она. — Я хочу…

Кровь шумела в ушах: он прижался лбом к её груди, тяжело дыша.

— Да, всё что угодно, скажи мне. Я дам тебе всё что угодно.

Часы пробили прежде, чем она успела ответить, её грудь вздымалась возле его лба. Звон продолжался, отмечая полночь, когда Офелия подняла его лицо, обхватив ладонями. Она посмотрела ему в глаза, а затем поцеловала. Глубоко и почти жестоко, страстно и отчаянно, и он отстранился, взглянув на неё с внезапным страхом.

— Что это значит?

— Мне пора идти, — прошептала девушка.

— Нет… — его разум всё ещё был поглощён поцелуем и откровениями — Драко потянулся к ней, но она вырвалась из его объятий, отступая к лестнице террасы.

— Я чувствую, как она меняется… Мне так жаль… — всхлип прервал её. — Не пытайтесь найти меня. Я не та, кем вы меня считаете, — она прижимала левую руку к груди. Его палочка так и осталась зажатой в её руке, когда она убегала.

* * *

Мама обнаружила его на рассвете возле розовых кустов, где он собирал цветы для букета.

— Драко. Твой отец хотел поговорить с тобой.

Она была зла, но он едва ли заметил это.

— Я потерял свою палочку прошлой ночью, мама, — он использовал нож, чтобы срезать два лососёво-розовых цветка, которые пахли абрикосом и ванилью. — Не могла бы ты наложить отслеживающее заклинание?