Восьмой цвет радуги (джен)

Лиама любили все от мала до велика — оно и не удивительно, ведь этот молодой человек мог поддержать разговор с кем угодно, будь то старец-философ или же капризный пятилетний малец. Юноша пришел в столицу из неоткуда несколько лет назад, и с тех пор завоевал сначала сердца горожан, а затем новые земли для короля, от чего последний посвятил его в рыцари. Впрочем, ни в одном турнире юноша участия так и не принял, считая, что доспехи и меч выдаются не для того, чтобы быть частью развлекательного шоу, чем огорчил многих дам. Поэтому, пока другие мужчины сражались за сердца женщин, Лиам сражался за мир в королевстве… или же сидел в местной таверне, подставляя ее хозяину периодически пустеющую кружку и прислушиваясь к разговорам вокруг.

В один из таких вечеров юношу и нашел Имон, бывший когда-то его наставником.

— Хей, малыш Ли, опять один сидишь, — проговорил мужчина, опускаясь на свободный стул рядом с Лиамом, и хлопнул того по плечу. — О чем мечтаешь на этот раз?

— Король вновь послал на границу с Темной Пустошью отряд, — откликнулся молодой человек, недовольно хмуря густые темные брови. — И меня опять не было в списке. Он же знает, что я лучший. Все это знают. Так почему он оставляет меня отсиживаться в сторонке, когда страна нуждается во мне?

— Что станет с королевством, если наш государь отправит в самое пекло всех своих лучших воинов? — как долбаный голос разума заметил Имон, а затем как-то обреченно вздохнул. — Впрочем, сейчас ты действительно последняя надежда короля на победу.

Лиам вопросительно изогнул бровь.

— Отряд Фаелана не вернулся так же, как и Аластар со своими ребятами, — Имон чуть наклонился вперед, наклонив голову так, чтобы видеть темно-карие глаза своего собеседника. — Ведьма убила их всех. А до этого она выжгла два города вместе с людьми — и все в качестве даров своему повелителю… кем бы он ни был. Поэтому я бы очень хорошо подумал, прежде чем возвращаться в замок, где тебя уже ищут.

— Что Вы имеете в виду, сэр? — настороженно спросил Лиам, впервые за весь разговор взглянув на Имона.

— Беги, пока не поздно, мальчик, — прошептал мужчина. — У тебя вся жизнь впереди, ты не обязан отдавать ее зря.

Повисла длинная пауза, во время которой, Лиам, очевидно, пытался понять, что ему сказали. А когда понял, то отозвался с присущей его юному возрасту пылкостью:

— По-Вашему, отдать жизнь ради невинных людей — это зря? — спросил юноша громким шепотом. — По-Вашему, лучше жить в бегах, не пытаясь ничего изменить, нежели выйти и сразиться с врагом?! Чудовища есть чудовища. Или мы убьем их, или они убьют нас.

С этими мыслями Лиам направился прямиком к королю. С ними же он преодолел то небольшое расстояние, что отделяло столицу от Темной Пустоши, и окунулся в царивший там ад.

Пустошь, когда-то бывшая огромным полем, теперь являла собой не что иное, как выжженную черную землю, припорошенную пеплом — единственной игрушкой, оставшейся у ветра. Казалось, небо и земля смешались здесь в единое целое, став огромным комом из пыли, что заставляло команду Лиама, состоявшую из пятнадцати человек, то и дело кашлять или чихать.

— Мне кажется, мы ходим по кругу, командир, — в какой-то момент подал голос один из воинов, но тут из пелены пыли выступили очертания какого-то здания, при ближайшем рассмотрении оказавшегося храмом.

Спешившись, Лиам первым двинулся к широкой лестнице, ведущей к высоким двустворчатым дверям, но не успел он даже ступить на нее, как двери распахнулись, и оттуда на юношу хлынул поток людей.

Позади также послышалось шевеление, вызванное куда бóльшим количеством народа, нежели пятнадцатью мужчинами.

Кто-то из королевских воинов выругался, а потом до ушей Лиама донесся удивленный вскрик:

— Это мертвецы! Лиам, берегитесь!

Лиам ловко увернулся от меча, прорезавшего воздух справа от него. Думать о том, что ведьма, забравшая жизни нескольких деревень, была настолько сильна, чтобы в одиночку поднять тела всех погибших, молодому человеку не хотелось — тогда его уверенность в своей победе начинала угасать. Вместо этого он бросился вперед, прорубая себе дорогу к храму.

Где еще было прятаться ведьме, как не внутри?

Срубив голову мертвецу у дверей, Лиам без раздумий шагнул через порог. Несмотря на то, что двери остались распахнутыми настежь, молодому воину показалось, что он попал в другой мир. Мир, наполненный отчаяньем, стойким запахом смерти и сырой земли. Мир, в котором не было места тишине и теплу, обычно царившим в храмах.

Неожиданно юноша поймал себя на мысли, что ему не хватает воздуха, поэтому первым его желанием было выйти наружу — за ним он и последовал, развернувшись к выходу, однако путь наружу уже преградила высокая фигура в темном плаще.

Лиам медленно поднял меч, обхватив рукоять обеими руками, и направил его на неприятеля, коим оказалась женщина средних лет. Легким движением руки она скинула с головы огромный капюшон, отчего жидкие темные волосы, что уже тронула седина, освободившись, упали на ее сухое лицо, единственным ярким пятном на котором были горящие огнем глаза.

Ей потребовалась кратчайшая доля секунды, чтобы оценить обстановку, а затем она вновь махнула рукой, потоком магии выбив меч из рук Лиама.

— Ты всерьез думал, что сможешь победить меня с помощью железяки, мальчишка? — практически скучающим тоном проговорила ведьма и сделала шаг навстречу воину.

Тот словно онемел при звуке ее голоса. Она могла постареть, могла похудеть, могла перекроить себе лицо и тело, однако ничто не могло изменить ее голоса — такого знакомого Лиаму.

Юноша с шумом втянул в себя воздух, невольно тоже шагнул вперед.

— Мама? — робко спросил он, сам не веря в то, что озвучивал это вслух. Это не могло быть правдой. Его мать погибла, защищая его от гнева отца, когда Лиам под стол пешком ходил.

И все же этот вопрос заставил ведьму замереть. Она удивленно моргнула, и огонь в ее глазах потух, уступая место карему цвету — точно такому же, как у Лиама. Женщина оглядела юношу с ног до головы, затем протянула к нему руку и, едва прикасаясь костлявыми пальцами к его лицу, отвела с его лба прядь волос.

— Лиам? — также недоверчиво прошептала она.

Наверное, в этот момент время в мире остановилось, потому что Лиам перестал слышать звуки скрещивающихся мечей и падающих на землю тел за пределами строения. Да и тишину храма он слышать перестал. Единственным, что существовало для него сейчас, была женщина, стоявшая перед ним. Отважная мать. Лучшая рассказчица сказок. Самая прекрасная исполнительница сочиняемых на ходу колыбельных. Любовь и ласка. Теплота и забота. Все это было прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки. Как он мог подумать о том, чтобы взять меч и убить ее? Как он мог пообещать королю выполнить эту миссию?

— Я так долго искала тебя, — проговорила женщина.

— Как это возможно? — Лиам покачал головой, вглядываясь в карие глаза напротив. — Разве это возможно?

— Нет ничего, что нельзя было бы купить, милый. Даже после смерти, — ответила она.

— Поэтому ты убила всех этих людей? — спросил Лиам.

Ведьма открыла рот, чтобы ответить, но вместо этого лишь удивленно ахнула. Из ее груди на секунду выглянуло острие меча, чтобы потом вновь исчезнуть.

— НЕТ!

Лиаму думалось, что он прокричал это, но из его горла вырвался лишь сдавленный хрип, когда он схватил рухнувшую на каменный пол женщину за плечи.

— Командир, мертвяки упали практически сразу, как Вы вошли сюда, — доложил подоспевший «на помощь» воин, бывший обладателем рокового меча, что в одну секунду лишил Лиама всего, что тот обрел. Списав поведение юноши на то, что тот решил проверить, действительно ли ведьма была мертва, мужчина с некоторой гордостью добавил: — Чудовища есть чудовища. Или мы убьем их, или они убьют нас, верно?

Из глаз Лиама побежали непрошенные слезы, и лучший воин королевства вмиг превратился в мальчика, потерявшего мать, в человека, которому не с кем будет разделить это горе, потому что для целого света она была очередным монстром, убийство которого знаменовало радость победы, а не скорбь утраты.

— Верно, — сдавленно проговорил Лиам, соглашаясь с мужчиной — с теми словами, что сам так любил повторять, — но только сейчас осознавая, как по-детски наивно было делить мир на черное и белое.