Свадьбы и платья подружки невесты (гет)

— Мам! Мам, я тут околею!

Лора Вейр с рассеянным видом высунула голову из-за двери.

— Еще минутку, Элизабет. Не могу найти булавки…

Она исчезла в коридоре, и ее голос затих.

— А ты не могла обнаружить это до того, как я разделась? — возмущенно крикнула Элизабет.

Никакого ответа.

Она вздохнула и рассеянно потерла голые руки, гадая, почему позволила матери втянуть себя в это. Для заключения, что она просто слабовольная, долгих размышлений не понадобилось. В Атлантиде Джон всегда мог уболтать ее на что угодно, хотя ей стоило быть умнее, а теперь, когда она вернулась на Землю, его место заняла мама. И поэтому сейчас Элизабет стояла в гостиной своей матери в одном белье, с нетерпением ожидая, пока мама возьмется за ум. В ближайшие дни ей обязательно надо научиться проявлять твердость и говорить «нет».

Раздраженная и действительно слегка замерзшая, Элизабет ходила туда-сюда перед телевизором. Услышав шаги, она провела руками по волосам и развернулась.

— Наконец-то! Мам, ты хоть представляешь…

Она застыла с руками в волосах. В комнату вошла вовсе не мама.

А Джон.

И вот она стоит — руки в волосах, локти в стороны, в одном белье.

Потом она осознала: это Джон! Она не видела его неделями, и никакая жизнь на Земле никогда не примирит ее со столь долгими периодами без него. Она шагнула к нему и восторженно обняла. Он попытался обнять ее в ответ, но не знал, что делать с руками. Элизабет отстранилась, слегка прищурившись от смущения, и с удивлением обнаружила, каким пылким взглядом он смотрит на нее. Она знала, что не уродина, но Джон, с его внешностью и харизмой, мог подцепить кого угодно, так что с чего ему интересоваться тощей трудоголичкой, склонной забывать про еду и движение?

— Извини за… — она указала на нехватку одежды на себе, что, возможно, было плохой идеей, поскольку его взгляд последовал за ее рукой.

Он сглотнул и покраснел, кончики ушей стали розовыми, и Элизабет ухмыльнулась. Возможно, мама была не так уж далека от истины, в конце концов.

— Предполагалось, что мама будет подгонять на мне платье, но она, похоже, исчезла на другой планете, — Элизабет огляделась. — Здесь должно быть... Ладно, одеяла здесь нет, — она нахмурилась. — Странно.

Впрочем, не так сложно было заключить, что, вероятно, это являлось частью генерального плана ее матери. Обычно именно так объяснялись странные происшествия в этом доме.

— Держи, — Джон скинул куртку и протянул ей.

— Спасибо.

Элизабет надела куртку, обнаружив, что ее едва хватает, чтобы прикрыть трусики, но не стала трудиться застегивать молнию. Всё равно он увидел уже всё, что можно было увидеть.

— Я не знала, что ты придешь. Разве ты не должен быть… — она сделала жест, означающий «в другом мире».

Джон пожал плечами:

— Мы были, но пришлось рано вернуться. Разве мама не сказала тебе? Я оставил ей сообщение, что зайду.

— Должно быть, у нее вылетело из головы, — сухо произнесла Элизабет, подведя его к дивану и сев рядом.

В положении сидя куртка прикрывала ее ноги еще меньше, но то, как взгляд Джона скользнул по ним, вызывало у Элизабет скорее волнение, чем смущение.

— Это старость, по крайней мере так она меня заверяет.

Наверняка всё было ловушкой. Маме нравился Джон, она знала, что Элизабет более чем нравится Джон, и была убеждена, что Джону более чем нравится Элизабет.

— Для чего платье? — спросил Джон с деланной беспечностью, решительно отказываясь смотреть на нее и с серьезным интересом изучая картину на дальней стене.

— Свадьба моей кузины. Меня привлекли к роли подружки невесты — можешь себе представить?

— Подружка невесты? Ты близка с этой кузиной? — спросил Джон с некоторым удивлением, поскольку она никогда не упоминала о кузине.

— Вообще-то, мы едва знаем друг друга. Но у меня цвет волос, который ей нужен, и, по-видимому, я не слишком непривлекательная, так что сочетаюсь с другими подружками невесты, и всё будет выглядеть идеально.

Он недоверчиво хохотнул, и она понимающе ухмыльнулась.

— И ты согласилась на такое?

— Я — нет, — ответила Элизабет, скрестив руки; и плевать, что она дуется как ребенок.

— Тогда почему…

— Ты же видел мою мать, правильно?

— А-а-а, — протянул он, одним звуком выразив всё богатство понимания.

— Именно. Так почему ты вернулся так рано?

Поскольку они оба по-прежнему работали на Командование Звездных Врат, пусть и в разных отделениях, у нее был допуск к тому, чем он занимается. На самом деле, экземпляр его отчета, вероятно, будет ждать ее на столе, когда она вернется в свой кабинет в Службе Безопасности Земли в Пентагоне.

— Петерсон упал в яму. Бистро упал за ним следом. Нам с Адамсом пришлось нести их обратно к Вратам, — в его сердитом перечислении происшедшее звучало как плохая комедия, и Элизабет засмеялась, вызвав у Джона улыбку. — Поверить не могу, что говорю это, но я скучаю по Родни. Конечно, он вечно втягивал нас в неприятности, но по крайней мере так же хорошо и вытаскивал из них.

Элизабет сочувственно погладила его по руке, и мгновение они молчали, потому что Родни был не единственным, по кому они скучали, и рана от потери Атлантиды после нескольких месяцев на Земле всё еще не затянулась.

— О, Джон, ты нашел ее. Хорошо, — в комнату заглянула Лора, которая казалась разочарованной из-за того, что не застала их работающими над увеличением числа ее внуков.

Элизабет закатила глаза, когда мать зашла в дверь с полными руками ткани. Честное слово, мама просто неисправима.

— Извини. Не могла найти булавки.

Ну да. А Элизабет — рейф. Конечно, просто случайность, что Элизабет осталась полуголой, когда ожидался визит Джона. Она встала, бросив на маму нам-не-весело взгляд.

— Где ты их оставила? В галактике Пегас?

Джон за ее спиной поперхнулся, а Лора одарила ее терпеливым взглядом, сунув платье ей в руки — аккуратно, поскольку оно было начинено булавками.

— Нет. А теперь надень его и запрыгивай на стул.

Джон вскочил на ноги.

— Э, я только…

— Не будь смешным, Джон, — твердо произнесла Лора. — Мне понадобится стороннее мнение. Сейчас же, Элизабет, будь добра.

Решив, что проще позволить маме поступать согласно своим коварным планам, особенно если они преимущественно нацелены на кого-то другого, Элизабет расслабилась и ухмыльнулась, когда Джон неуверенно шаркнул ногами.

— Я говорила тебе, Джон, она опасна. Теперь ты мне веришь?

— Как ты можешь так отзываться о собственной матери, Элизабет! — рассеянно сказала Лора, роясь в наборе для шитья.

— Это правда, — парировала она и беззастенчиво выскользнула из куртки Джона, когда он смотрел на нее, застав его врасплох.

Элизабет протянула ему куртку, и он покраснел, беря ее, и поспешно отвернулся.

Лора одарила ее коварной улыбкой, и Элизабет скорчила ей рожицу — чем она заслужила такую мать? — после чего попыталась надеть платье. Мама тут же подошла помочь, пришпиливая несколько новых мест, чтобы оно не развалилось, и подтолкнула ее к кухонному стулу, который принесла с собой, чтобы использовать его как подставку для модели.

— Давай поднимайся, шевелись-шевелись!

— Теперь я вижу, от кого ты это унаследовала, — весело произнес Джон, всё еще не глядя на нее.

— Ты пытаешься на что-то намекнуть? — вопросила Элизабет, подавив улыбку. — И уже можно смотреть, Джон.

Он осторожно глянул на нее, явно опасаясь, что она может сыграть с ним шутку, а потом посмотрел снова.

— Ух ты! То есть, Элизабет… ух ты.

Настала ее очередь краснеть.

* * *

Джон давно знал, что Элизабет под профессионализмом скрывает коварную жилку, но только познакомившись с Лорой, он узнал, что она: а) наследственная и б) очень-очень коварная. Особенно когда Элизабет находилась рядом с Лорой, поскольку Лора не утруждалась скрываться за профессионализмом.

Вид Элизабет, стоявшей посреди комнаты, когда он вошел, обеспечит его счастливыми грезами на всю оставшуюся жизнь, вместе с видом ее длинных ног, торчащих из-под его куртки. Если бы он знал, что под униформой она прячет такое тело, было бы еще сложнее всё это время держать руки подальше от нее. Не то чтобы он любил ее только за внешность, но проклятье. Джон не осмеливался надеть куртку обратно, пока та еще хранила тепло ее тела — пока он еще помнил, как Элизабет снимала ее.

А теперь она стояла в полуготовом вечернем платье, с порозовевшими щеками и улыбкой в глазах… И Джон влюбился в нее снова.

— Видишь, — удовлетворенно произнесла Лора, отступая к Джону, чтобы лучше посмотреть. — Я говорила, оно хорошо на тебе смотрится.

— Оно даже не закончено, — возразила Элизабет.

И в этом заключалась часть его очарования, вынужден был признать Джон. Платье трепетало, когда она шевелилась, и сквозь незашитые швы виднелись проблески кожи, от чего у него пересыхало во рту. Розовый лиф и небесно-голубая юбка, составленная из еще не сшитых длинных полос.

— Немного похоже на один из нарядов Тейлы, — сказал он, и Элизабет понимающе улыбнулась. — Хотя на месте твоей кузины я бы не захотел тебя на своей свадьбе, — добавил он, решив, что пора оказать сопротивление женщинам Вейр.

— О? — спросила Элизабет, ее глаза сверкнули в ожидании какого-нибудь ужасного поддразнивания.

— Ну, с тобой в этом платье никто не посмотрит на невесту.

Лора издала восторженное восклицание и обняла его одной рукой. Элизабет покраснела так ярко, что стала дисгармонировать со своим платьем.

— Я знала, что ты не зря мне нравишься, — объявила Лора. — Только посмотри на эту краску! Я не видела, чтобы она так краснела с тех пор, как…

— Мама! — в ужасе воскликнула Элизабет, по-прежнему ярко-красная.

Лора широко улыбнулась и похлопала Джона по плечу.

— Не беспокойся, я расскажу тебе об этом, когда ее не будет рядом.

Он ухмыльнулся в ответ, и Элизабет застонала. Лучшее в коварстве Лоры Вейр состояло в том, что он был не единственным, кто вкушал его прелести.

А потом Джон потрясенно наблюдал, как Лора творит загадочные вещи булавками, перемещая куски ткани так, что они оказывались — насколько он мог судить — точно в том же месте. Выражение терпеливого страдания на лице Элизабет заставило его молчаливо поклясться, что он никогда никому не позволит вовлечь себя во что-то, включающее пошив одежды.

— Так когда свадьба? — спросил он. — Я могу прийти?

Нельзя было упустить шанс увидеть Элизабет в этом платье по-настоящему. Возможно, даже потанцевать с ней.

Лора вскинула голову.

— Ты можешь быть парой Элизабет! — решила она.

Не столь уверенный, как Лора, в том, что Элизабет понравится эта идея, Джон посмотрел на нее. Обычно, когда дело касалось женщин, Джон был уверен в себе — ну ладно, не настолько, как Родни, которого сложно переплюнуть в самоуверенности. Но в целом, он не жаловался на нехватку уверенности. Вот только сейчас речь шла не просто о какой-то женщине, а о Элизабет.

— Вообще-то, — признала она, — если ты серьезно, было бы чудесно.

— Правда? — удивленно спросил он, не в силах стереть улыбку с лица.

— Событие будет грандиозным… Кроме того, я как-то привыкла, что ты всегда рядом, прикрывая мою спину.

Джон сумел не выпалить, что будет счастлив прикрывать любую ее часть, и только широко улыбнулся. Свидание с Элизабет? Фантастика.

— Скажи, когда и где, и я буду там, даже если мне придется вырубить парочку генералов.

Элизабет засмеялась, а потом вздохнула, когда Лора принялась переделывать новый шов.

— Просто смешно, сколько суеты ради одного дня. Я знаю, жених Джорджии богат, но это обойдется в целое состояние!

— Это ее свадьба, — заметила Лора. — Она хочет, чтобы всё было идеально, что совершенно понятно. Это чествование любви. Разве оно не стоит того, чтобы потратить немного денег?

На лице Элизабет появилось упрямое выражение.

— Разве не должна быть чествованием их совместная жизнь?

— Ты безнадежный романтик, Элизабет, — поддразнил Джон, и она скорчила ему гримасу.

— Хочешь сказать, что не хотела бы большой свадьбы со множеством плачущих от счастья людей? — спросила Лора.

Джон поежился от этой мысли. Что такое у женщин со свадьбами?

— Нет! — в ужасе воскликнула Элизабет, но взяла себя в руки и продолжила спокойнее: — Мне бы такое не понравилось.

— Тогда какую свадьбу хочешь ты? — спросила Лора, выжидательно посмотрев на нее.

Джон тоже посмотрел на нее выжидательно. Обычно подобные разговоры он обходил за километр, но… ему тоже хотелось знать. Чего желала бы Элизабет?

Она поколебалась, на мгновение встретилась взглядом с Джоном, а потом посмотрела на Лору.

— Самая идеальная свадьба, на которой я когда-либо присутствовала была в прошлом году.

— В прошлом году? — удивленно спросила Лора. — В твоей далекой и слишком секретной, чтобы назвать ее, стране?

— Да.

Лора приподняла бровь — так вот у кого Элизабет научилась этому трюку — и снова занялась булавками.

— Ладно, тогда расскажи мне об этой идеальной свадьбе.

Элизабет помолчала, словно вдруг смутилась, потом подняла взгляд на потолок и кивнула кому-то или чему-то невидимому.

— Она происходила ночью на поляне в лесу, неподалеку от того места, где они жили.

— Ночью? — удивленно спросила Лора.

А Джон с не меньшим удивлением вспомнил атозианское празднование, на которое несколько атлантийцев пригласили свидетелями.

— Ночью, — подтвердила Элизабет. — Только звезды и небольшой костер в центре поляны для освещения. Было красиво, мама, потрясающе красиво. Никаких платьев подружек невесты или чего-то в таком роде. Все в обычной повседневной одежде, поскольку они считают, что любовь — это обычное, повседневное дело: не то, что следует заворачивать в сказку, а то, с чем надо жить каждый день, поскольку она слишком прекрасна и драгоценна, чтобы ее упаковывать. Мы все стояли кругом по краю поляны, босыми, чтобы чувствовать землю под ногами, связь с миром вокруг нас.

Джон помнил — помнил запах земли и сосен вокруг них, далекие крики ночных птиц, звезды, изливающие на них свет с доброжелательной нежностью. Помнил, как Элизабет стояла рядом с ним, с расширившимися глазами, изумительная в звездном свете, когда она с благоговением наблюдала за происходящим.

— Женщина, которая вела бракосочетание — думаю, ее можно назвать жрицей, — стояла в центре поляны, рядом с костром, а мы все по краям, а потом двое, которые женились, вышли вперед из толпы, приблизившись к костру с другой стороны. И пока они шли, Тейла — жрица — пела…

К потрясению и восторгу Джона, Элизабет начала петь хриплым контральто, от которого у него сжался желудок:

— Мы призываем, мы приходим,

Мы приходим, мы призываем.

Как семя становится деревом,

Как мальчик становится мужчиной,

Как дождь становится морем,

Как искра становится пламенем,

Так мы призываем, мы приходим,

Посмотреть, как двое становятся одним.

Лора перестала пришпиливать, уставившись на Элизабет, пока та пела. Джон тоже уставился. Он слышал слова только на древнем атозианском. До сих пор он не задумывался, что Элизабет могла перевести их на английский так, чтобы они не потеряли ни смысла, ни поэтичности. Она не смотрела на них, пока пела. Она закрыла глаза, в тихом восторге подняв лицо, и Джон заинтересовался, когда и почему она нашла время, чтобы выучить и перевести песню.

Элизабет дошла до конца последнего стиха и на долгое томительное мгновение воцарилась тишина, пока звук ее голоса медленно затихал в воздухе.

— Очень красиво, — тихо произнесла Лора.

Элизабет открыла глаза и улыбнулась.

— Да. Хотя Тейла пела гораздо лучше меня, — и, прежде чем Джон успел возразить, продолжила: — К тому моменту, когда песня закончилась, жених и невеста дошли до костра. Он возвышался на небольшой подставке, так что пламя находилось на уровне лиц, и они стояли с разных сторон от него, держась за руки, как бы обнимая его, глядя друг на друга сквозь пламя, и свет мерцал на их лицах. Это было так нереально, так красиво. Было видно, что они любят друг друга, что хотят быть вместе до конца жизни.

— А потом зазвучали слова связывания. Тейла пропевала строчку, а они вместе отвечали так, будто у них один голос на двоих.

— Что она говорила? — спросила Лора.

Элизабет помолчала мгновение, собираясь с силами.

— Ваша любовь как пламя, — пропела она, — оно ярко горит. Позволите ли вы дождю погасить ваше пламя?

— Нет, — ответил Джон вместе с ней, не собираясь этого делать, но не сумев остановить себя.

— Позволите ли вы тьме погасить ваше пламя?

— Нет, — снова ответил он вместе с ней, и Лора посмотрела на него, но он смотрел на Элизабет.

— Позволите ли вы рейфам погасить ваше пламя?

— Нет.

На этот раз она заметила, что он отвечает вместе с ней, их взгляды встретились, и она не отвела глаз.

— Позволите ли вы смерти погасить ваше пламя?

— Нет.

— Будете ли вы улыбаться, пока ваша любовь живет?

— Да.

— Будете ли вы смеяться, пока ваша любовь живет?

— Да.

— Будете ли вы бороться, пока ваша любовь живет?

— Да.

— Будете ли вы любить, пока ваша любовь живет?

— Да.

— Как долго может жить любовь?

— Всегда.

— Как долго будет жить ваша любовь?

— Всегда.

— Как долго вы будете любить друг друга?

Оба сделали паузу, глядя друг на друга, а потом тихо произнесли в унисон:

— Всегда.

* * *

Лора улыбалась, пока дочь и ее друг не отрываясь смотрели друг на друга, словно в самом деле только что прошли через свадебную церемонию Элизабет. Красивая церемония, но то, что происходило здесь и сейчас, было еще прекраснее.

Лоре понравился Джон еще до того, как она встретилась с ним — из писем Элизабет, в которых он упоминался не только постоянно, но и чаще других. «Джон сказал» и «Джон сделал» стало такой неотъемлемой частью связи Лоры с Элизабет, что ей оставалось либо полюбить его сверх всякой меры, либо ужасно на него негодовать. Потом она познакомилась с ним и сразу пришла от него в восторг — и из-за него самого, и из-за того, что он был также влюблен в Элизабет, как Элизабет в него (хотя, заметьте, Лора так и не смогла добиться, чтобы они это признали).

Даже после их возвращения в Америку он оставался громадной частью жизни Элизабет, поскольку они постоянно разговаривали по телефону, и Элизабет постоянно летала в Колорадо на неделю или около того — по работе или потому что у нее было свободное время — и всегда возвращалась с новыми историями о «Джон сказал» и «Джон сделал». Джон был единственным из новой «семьи» Элизабет, с кем Лора познакомилась по-настоящему, поскольку он был единственным, кто желал тратить отпуск на то, чтобы проделать весь путь до округа Колумбия, чтобы навестить ее. И если это не любовь, Лора не знала, что тогда любовь.

— И что потом? — в конце концов подтолкнула она, когда стало очевидно, что игра в гляделки сама по себе не прекратится.

Элизабет покраснела и отвела взгляд от Джона, и Лора склонилась над платьем, чтобы скрыть удовлетворенную ухмылку.

— Эм…

Лора бросила быстрый взгляд на Джона и обнаружила, что он смотрит на Элизабет так, словно наконец понял, что его влюбленность вовсе не односторонняя. Ее ухмылка стала шире.

— Потом… потом Тейла сказала, — продолжила Элизабет немного дрожащим голосом: — «Ваша любовь сильна — не как это пламя». И накрыла костер крышкой так, что пламя погасло, и нам остались лишь звезды. Потом она сказала… — она замолчала, пытаясь вспомнить.

— Это пламя слабо, его легко уничтожить, — тихо произнес Джон. — Но вы не слабы, вас не легко уничтожить. Вы сильны и будете возрастать в силе.

— Возрастать вместе, — подхватила Элизабет. — Возрастать в силе, возрастать в любви.

— Вас было двое, — хором произнесли они, — теперь вы одно.

Честное слово, еще немного сладости в этой комнате, и у Лоры выпадут зубы.

— А потом, — добавила Элизабет, — она подняла крышку и что-то бросила в костер, так что он вдруг снова вспыхнул. И после этого они были женаты, и все вышли вперед поздравить их.

— И это твое представление об идеальной свадьбе? — спросила Лора старательно спокойным тоном. — Темнота, пение и никакого свадебного платья?

— Да, — вызывающе ответила Элизабет.

— Папа всегда говорил, что ты мамина дочка.

Она улыбнулась Элизабет, испытывая пламенную гордость за свою дочь, которая выросла и расцвела, и стала большим, чем любая мать может надеяться. Потом Лора опустила взгляд на набор для шитья, встав на колени, чтобы порыться в его содержимом.

— Честное слово, как мои ножницы всё время умудряются исчезнуть именно тогда, когда нужны мне? — она поднялась на ноги, слегка поморщившись от того, что колени затекли. — Я вернусь через минуту, — проходя мимо Джона, она тихонько пихнула его локтем и прошипела: — Скажи ей, слабак!

* * *

Говоря по правде, Джон не нуждался в поощрении Лоры. Он видел выражение в глазах Элизабет, когда она пела свадебные строчки и он отвечал вместе с ней… и задумался над вопросом, на который никогда не осмелился бы прежде: возможно, она не так уж равнодушна к нему, как он убедил себя. Возможно, она обращалась с ним как с лучшим другом не потому, что он был ее другом и соруководителем (бывшим соруководителем), а потому что она действительно хотела его присутствия в своей жизни. Возможно, она чувствовала к нему больше, чем дружба. Так что Джон сделал то, что у него получалось лучше всего: начал действовать.

Он шагнул вперед и подал Элизабет руку, чтобы помочь ей спуститься со стула, но не отпустил ее, когда она спустилась и собиралась отнять свою ладонь. Она удивленно подняла на него взгляд, и он поцеловал ее. Ему приходилось быть осторожным с платьем и его тысячью опасных булавок, но она ответила на поцелуй, и ее губы раскрылись под его губами. Здесь не осталось места для «может быть».

Ни один из них не заметил, как Лора заглянула в комнату, ее лицо осветилось широкой ухмылкой, и она тихонько скрылась, полностью удовлетворенная.

— Элизабет, — в конце концов сказал Джон, — когда мы поженимся, можем устроить свадьбу в атозианском стиле?

— Когда? — дразнящим тоном спросила она, ее глаза сверкали, а лицо сияло счастьем. — Не если?

— Если ты не скажешь «да» в первый раз, — сообщил он, — я просто буду ходить за тобой всю оставшуюся жизнь или пока ты не согласишься, — он мгновение помолчал. — Если подумать, даже если ты скажешь «да», я всё еще буду ходить за тобой всю оставшуюся жизнь. Но если ты не скажешь «да», будет много упрашивания, а ты не захочешь это наблюдать, Элизабет. Взрослый мужчина на коленях — ну, это не слишком приятное зрелище. Возможно, даже будут слезы.

Она засмеялась, и он снова поцеловал ее, потому что невозможно было не поцеловать. Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы набрать воздуха в легкие, она сказала:

— Да, Джон, когда мы поженимся, мы можем… Джон!

Плевать на булавки, он закружил ее, ухмыляясь как сумасшедший.

Может, он и потерял Атлантиду, может, у него была бесполезная команда, но его жизнь была идеальна.