От добра добра не ищут (джен)

Джон на самом деле совершенно не заслужил выговора. И он говорит это не просто потому, что не хочет получить головомойку — не как в тот раз с роботами или со штукой с лазерной меткой. Там полностью была его вина, даже если в тот момент он отказывался это признавать. Но сейчас? Сейчас стопроцентно виноват Родни.

Только потому, что Родни разработал план, а Джон сказал: «Круто», — не значит, что он должен брать на себя ответственность. В конце концов, план действительно был крутой.

Не то чтобы он собирался говорить это Элизабет.

— И в следующий раз, когда ты подумаешь: «Хэй, разве не классно было бы включать душ усилием мысли?» — вспомни, что твой мозг должен использоваться для других вещей, — она махнула рукой. — Как, например, не давать другим осуществлять дурацкие идеи.

— Справедливости ради, — говорит Родни, намеренно игнорируя выражение лица Джона «заткнись!», — сама по себе идея была замечательной.

Элизабет издает звук, который Джон не может точно интерпретировать.

Родни немного съеживается.

— Хотя, вероятно, исполнение немного подкачало.

— Ты сделал весь город генно-активируемым!

Он морщится:

— Чего я в некотором роде и добивался.

Элизабет глубоко вдыхает и пытается взять гнев под контроль.

— Исправь это, Родни. Немедленно.

Родни кивает и сбегает из комнаты. Джон делает всё возможное, чтобы последовать за ним, надеясь, что Элизабет забудет о его присутствии. Его побег отлично продвигается, пока он не перешагивает через порог в контрольный зал, и кабинет Элизабет погружается во тьму.

— О, Джон, — нараспев произносит она.

Он поворачивается и ступает внутрь. Свет снова зажигается.

— Пока Родни не исправит положение, всем, у кого нет гена, понадобится сопровождающий, у которого ген есть, — ее улыбка становится беззастенчиво коварной. — Ты — мой.

* * *

Кажется, целые десятилетия спустя Джон решает, что Элизабет слишком вольно трактует термин «сопровождающий». Чтобы кто-то мог ее сопровождать, она должна хотя бы выйти из-за стола. Джон ерзает на диване, немного опасаясь, что скоро оставит на нем вечный отпечаток в форме своего зада.

— Элизабет, — ноет он, совершенно не раскаиваясь за интонации первоклашки в голосе, — ску-у-учно.

И поздравляет себя с тем, что растягивание последнего слова добавляет именно тот тон, к которому он стремится.

Элизабет не трудится даже поднять взгляд.

— Прошло всего два часа, Джон. Соберись.

— Имеешь в виду «заткнись», — усмехается он.

— И это тоже.

Ладно, возможно, она полностью в своем праве. Но тем не менее. Ему скучно. И хотя в нормальных обстоятельствах он не отказался бы провести лучшую часть дня в обществе Элизабет, этот диван столь же удобен как обтянутая чехлом скамейка в парке.

— Только то, что ты генетически неполноценна, не означает, что ты должна дуться.

Он добивается желаемой реакции: Элизабет отрывает взгляд от ноутбука.

— Извини?

— Я только говорю, что ты не должна срываться на мне, — пожимает Джон плечами.

— «Другой» не означает «неполноценный», подполковник.

Упс. Звание. Плохой знак. Но, возможно, ему удастся покинуть диван.

— А по-моему, означает, если ты не можешь открыть дверь.

— Причина, по которой я не могу открыть дверь — твоя умственная отсталость.

— Умственная отсталость Родни, — поправляет Джон.

Элизабет просто смотрит на него.

— Ладно, может, немножко и моя, — признает он и вздыхает.

Генетическое преимущество не такая уж классная штука.

* * *

Входя в столовую, Элизабет всё еще драматично потирает локоть.

Джон закатывает глаза. Не было даже хруста. «Нет звука — нет боли» — его лозунг. Или нет крови — нет боли? В любом случае, не так уж ей и досталось.

— Я ведь не нарочно прищемил тебя дверью.

— Нет, скорее походило на то, что ты ее просто захлопнул.

— Я не привык мысленно удерживать двери открытыми.

— Почему я не удивлена?

— Извини? Это награда за мое рыцарство?

Элизабет шагает к еде и берет поднос, но не отвечает.

— Чтоб ты знала, я очень галантен, — он практически рыцарь в сияющих доспех, и тому есть множество доказательств. — Как насчет того раза, когда я застрелил парня, который пытался тебя убить?

Элизабет выбирает картошку.

— Не думаю, что это считается.

Очень даже считается!

— Очень даже считается!

Она неопределенно хмыкает.

Ладно, прекрасно. Если рыцарство не означает спасение чьей-то жизни, великолепно. Лично Джон охотно поменялся бы с кем-нибудь, чтобы тот бросался под пули, а он стелил бы пиджак поверх лужи, чтобы никто не замочил ноги.

Элизабет ведет их к пустому столу рядом с окном. Прежде чем она успевает сесть, Джон ставит свой поднос и целенаправленно огибает стол.

Элизабет приподнимает бровь.

Он приподнимает бровь в ответ и отодвигает для нее стул. Жестом приглашает садиться.

— Мадам.

Как раз в тот момент, когда она начинает опускаться на стул, Джон восклицает:

— Стой!

Элизабет застывает на месте, и Джон сдергивает салфетку со своего подноса. Эффектно встряхнув ее, он вытирает сиденье, уделив особое внимание пыли в углах.

Элизабет позволяет ему закончить, после чего закатывает глаза.

— Мило.

— Просто тренирую свои рыцарские навыки.

Она совершенно не галантно швыряет в него виноградной гроздью.

* * *

Они стоят рядом с уборной юго-восточного сектора, и Джона уже достало ждать. Он вздыхает. Громко.

— Элизабет…

— Нет.

Он снова вздыхает:

— Мы здесь почти десять минут. И в ближайшее время не появится никаких женщин с усиленными генами. Просто…

— Я не собираюсь никого вызывать, чтобы проводить меня в уборную, Джон.

— Ну, тогда тебе придется…

— Не может быть и речи.

Похоже, она становится несговорчивой, когда хочет в туалет.

— Я не стану смотреть.

Теперь ее очередь вздыхать.

— Отлично.

Джон открывает дверь и включает свет, и Элизабет следует за ним внутрь. Она проскальзывает в самую дальнюю из трех кабинок и опускает задвижку.

— Включи кран, — приказывает она, а потом добавляет: — И начинай петь.

— Серьезно?

Не то чтобы ему медведь на ухо наступил, но он определенно не Дин Мартин.

— Пой, Джон.

Когда он вставал сегодня утром, ему и в голову не могло прийти, что он будет этим заниматься. Галактика Пегас определенно битком набита сюрпризами. Джон подходит к раковине, включает воду и начинает петь.

— Журчат ручьи, звенит капель…

Даже сквозь звук льющейся воды и собственного пения он слышит, как Элизабет смеется. Он улыбается.

Джон не успевает даже допеть первый хор «Не гоняйся за водопадами», когда она появляется рядом с ним.

— Считаешь себя дико забавным, да?

Джон почти уверен, что правильного ответа на этот вопрос не существует, поэтому просто ухмыляется. Он снова включает воду и ждет, пока Элизабет помоет руки.

Закончив, она неловко взмахивает рукой в сторону кабинки:

— И не забудь… ну ты понял.

Джон изо всех сил старается сохранить серьезный вид.

— Знаешь, это серьезный шаг. Обычно я жду по крайней мере до третьего свидания, прежде чем смывать за девушкой.

— Боже мой, — Элизабет закрывает лицо руками, пряча румянец. — Может, просто сделаешь уже?

Джон смеется, но выполняет ее просьбу.

— Родни придет в восторг.

— Родни не узнает.

— Это не входит в отчет?

Элизабет бьет его кулаком по руке.

— Точно, — говорит Джон, открывая дверь. — наш маленький секрет.

* * *

Джон смотрит в ту сторону, где сидит Элизабет рядом со стопкой файлов на полу. Он не может решить, оскорблен ли он тем, что она не желает понаблюдать за его демонстрацией мужественной агрессии, или рад, что она не видит, как Ронон надирает ему задницу. Он с ворчанием уклоняется от удара, после чего пытается снова на нее посмотреть.

— Уверена, что не хочешь взять урок, Элизабет?

Ронон пользуется тем, что Джон отвлекся, и врезает ему в живот. Джон хрипит.

— Если бы хотела, попросила бы Ронона.

Проклятье. Возможно, она все-таки уделяет внимание. Ему осталось только разыграть главный козырь.

— Если хочешь выйти из этой комнаты через дверь, реагирующую на ген, продолжай в том же духе.

— Можно подумать, ты сегодня этим уже не пользовался.

Джон как раз собирается ответить что-нибудь сокрушительно остроумное, когда Ронон делает ему подножку. С громким ударом, от которого щелкают зубы, Джон падает на мат.

Ронон маячит над ним.

— Хорошо. Тебе необходимо тренироваться в бое, когда тебя отвлекают.

На вкус Джона, Элизабет слишком быстро соображает.

— Правда? Разрешение докучать Джону? Звучит как лучшая работа на свете.

Ронон протягивает ему руку, чтобы помочь подняться на ноги. Джон решил бы, что они это спланировали, если бы не находился рядом с Элизабет весь день.

Элизабет бросает наверх стопки отчет, который читала, и с задумчивым выражением скрещивает руки.

— Итак, не хочешь рассказать нам о каком-нибудь новом потрясающем любовном увлечении?

Щеки Джона теплеют.

— Что? Я… э… — он не договаривает, проведя пальцами по волосам и неловко переступая с ноги на ногу.

— Инопланетные принцессы? — продолжает Элизабет с абсолютно коварной ухмылкой. — Девушки в беде?

— Что? — повторяет Джон. — Нет, никого.

Он убьет Родни. Медленно. Болезненно.

Ронон хрюкает.

— Чего ты хрюкаешь? — огрызается Джон.

— В прошлом месяце была одна. С пышной прической. Пыталась затащить тебя в свою палатку.

— В самом деле? — Элизабет наклоняется вперед, явно заинтригованная. — Не помню никаких упоминаний о пышной прическе в чьих-либо отчетах. Ей удалось?

— Нет! Нет, ей не удалось! Никакого успеха!

Джон замахивается на Ронона — неудачно. Подныривает от ответного удара и добавляет Ронона и Элизабет в список людей, которых надо убить.

— Тейла упоминала что-то про жену магистрата на 473, — добавляет Элизабет. — Она приписывает наш торговый договор твоему флирту.

Джон размышляет, не заметить ли, что женщина флиртовала с ним, а не наоборот, но, учитывая компанию, это бесполезно. Он мысленно добавляет Тейлу в список.

Теперь остается проблема — кого он убьет первым.

* * *

Они заглянули в лабораторию Родни, чтобы проверить его успехи. Элизабет задерживает Радек, но Джон направляется прямо к Родни.

— Ты еще не исправил?

Родни не поднимает взгляда.

— Работаю над этим.

Джон бросает непременное:

— Работай быстрее.

— А что, тебе не нравится быть парой Элизабет?

Мозг Джона спотыкается об это слово. Он только что сказал? Нет, не может быть.

— Что?

Родни пожимает плечами:

— Все тебя теперь так называют. Оно быстро прижилось.

Да, но совершенно не к месту.

— Еще раз меня так назовешь, я отомщу.

— Расплывчато и не впечатляет. Должен ли я ждать яда или таблички «пни меня»?

Проклятие. Теперь он не сможет использовать идею с «пни меня».

— Что-то между.

— Ну, теперь я просто дрожу от страха.

Джон вздыхает и плюхается на свободный стул.

— Итак, — заговорщически говорит он, немного подавшись вперед, — ты пытаешь вернуть всё, как было, или сделать выборочно генно-активируемым?

Родни собирается ответить, когда подходит Элизабет.

— Господа, — она поворачивается к Родни. — Успехи?

— Имеются.

— Многообещающе, — она приподнимает бровь явным приказом предоставить ей больше информации.

— Будет исправлено к завтрашнему утру. Самое позднее — к обеду, — Родни хмурится на свой планшет. — Возможно, к вечеру.

Элизабет потирает висок.

— Ты можешь восстановить центральный компьютер прыгуна за десять минут, но тебе надо почти два дня, чтобы вернуть город в то состояние, в котором он был до того, как ты сломал его?

— Я падал сквозь пространство, когда сделал это. Угроза смерти — всегда отличный стимул.

Элизабет скрещивает руки на груди:

— Считай, что смерть тебе угрожает.

Джон уверен, что он не единственный в комнате, кого пробрала дрожь.

Родни сглатывает:

— Утром. Точно утром.

* * *

Джон сидит на краю ванной Элизабет, пока она чистит зубы. Она в футболке и коротких хлопковых шортах, и, проклятье, он понятия не имел, что у нее такие длинные ноги. Реально длинные.

Он поднимает взгляд, оторвав его от ног, и осознает, что Элизабет пытается разговаривать с ним.

— Хм? — спрашивает Джон.

Она бормочет что-то со щеткой во рту.

— Что?

Элизабет указывает на кран.

— О, извини.

Джон слезает с ванной и подходит к ней, чтобы включить воду.

Элизабет склоняется над раковиной, чтобы прополоскать рот, и Джону открывается чудесный вид на ее шею. Он никогда раньше не видел ее с хвостом. И это до смешного сексуально.

Элизабет выпрямляется и бросает щетку на полку.

— Спасибо.

Он кивает.

— Серьезно, Джон. Спасибо за то, что ходил со мной сегодня. Я знаю, не только ты виноват в сложившейся ситуации, и сожалею, что из-за меня у тебя зазря пропал день.

А ему почему-то совсем не жаль. К счастью, ментальный фильтр хотя бы частично работает, так что вместо этого Джон говорит:

— Он не пропал зря.

Элизабет смотрит с сомнением:

— Уверена, у тебя были занятия получше, чем быть нянькой.

Джон пожимает плечами:

— С тобой не так уж плохо проводить время. Я бы далеко не так наслаждался, если бы меня приписали к доктору Амброузу.

Этот человек никогда не затыкается. Родни с передозой кофеина в плохой день ничто по сравнению с Амброузом. Кроме того, есть еще весьма значительная проблема с запахом.

Элизабет смеется:

— Правда, — и добавляет немного серьезнее: — Бедняга Кэдмэн.

— Действительно, бедняга Кэдмэн, — соглашается Джон.

— В любом случае, — Элизабет выходит в спальню. — Теперь ты можешь идти. Я попрошу кого-нибудь другого помочь мне завтра утром, если к тому моменту Родни всё не исправит. Ты выполнил свой долг.

Она стоит, глядя на него, и Джон знает, что должен идти. Должен выйти за дверь, пойти в свою комнату и принять очень холодный душ. Он знает это, и всё же…

— Тебе не нужен свет для чего-нибудь еще?

Элизабет бросает быстрый взгляд на стол.

— Есть несколько отчетов, которые я должна просмотреть. Но в самом деле, Джон, я не собираюсь заставлять тебя сидеть здесь еще дольше.

Он уже направляется к книжной полке.

— Я не против. Я закончил «Войну и мир» в прошлом месяце, так что хочется начать что-нибудь новое.

Джон просматривает несколько названий и останавливается на «Одиссее».

— Джон, правда, ты не…

— Я не против, Элизабет.

На самом деле, он ждет не дождется.

* * *

Элизабет с сосредоточенным лицом сидит на кровати, документы разбросаны по одеялу.

Джон в кресле рядом с ней — с книгой в руке, изо всех сил делает вид, будто читает. За последние двадцать минут он ни разу не перевернул страницу, но не думает, что она заметила.

Ему редко удается видеть ее такой. Иногда она ослабляет бдительность, позволяет маске упасть и увидеть ему настоящую Элизабет — не дипломата, не лидера, а человека. Джон всегда наслаждается такими моментами, чувствует себя особенным. Ему нравится эта ее сторона. Она мягче.

Элизабет поднимает взгляд от очередного документа.

— Как книга?

Джон прочищает горло и опускает книгу на колени.

— Великое приключение. Классика. Захватывающе.

У нее такой вид, словно она пытается не рассмеяться.

— Да?

— Ага.

— Какая страница?

— Пятая.

Элизабет бросает отчет на кровать.

— Полагаю, Одиссей возглавляет не столь интересную экспедицию, как я.

Джон ухмыляется:

— Никакого сравнения. Хотя хорошо, что нам еще не приходилось сражаться с морским богом. Особенно учитывая, что у него здесь преимущества своей площадки.

Элизабет приподнимает бровь:

— Исчерпывающие пять страниц.

— Включая суперобложку, — пожимает он плечами.

Она смеется:

— Что ж, Одиссею не приходилось сражаться с рейфами.

— Или репликаторами.

— Действительно, но ему не пришлось и жить в Атлантиде.

— Не пришлось.

И он не знал Элизабет. Джон считает, это самая большая потеря. Хотя и не готов сказать такое вслух.

— Даже когда город не настроен на генную активацию, он потрясающ.

— Да, — Элизабет улыбается, — но было бы классно, если бы я могла включать душ силой мысли.

* * *

На следующее утро Джон ловит себя на том, что идет по коридору к комнате Элизабет. Он уже поел, пробежался, принял душ, и так получилось, что у него остается еще час до совещания. Он проснулся в пять часов совершенно случайно. Правда.

Джон задерживается возле двери. Он просто проявляет заботу, говорит он себе. Просто зашел убедиться, что у Элизабет есть свет, чтобы добраться до душа. И если ей нужна помощь, чтобы включить душ, что ж, он не против помочь.

Решившись, Джон стучит. После ее приглушенного разрешения: «Входите!» — он проводит по сенсору и открывает дверь.

Элизабет стоит, уже одетая, и расчесывает волосы. Свет включен. Джон подавляет желание нахмуриться.

— Джон, — улыбается она. — Привет.

Он прочищает горло.

— Доброе утро, — он шагает немного дальше внутрь и делает широкий жест в направлении датчика. — Я просто хотел убедиться, что ты можешь нормально передвигаться.

— Похоже, я способна быть не менее страшной, чем падение сквозь пространство. Не знаю, гордиться мне или беспокоиться.

— Возможно, немного и того, и другого.

— Да, возможно.

— Ну что ж, — говорит Джон, — похоже, у тебя всё под контролем. Встретимся на совещании?

Элизабет кивает:

— Увидимся.

Джон начинает уходить, но останавливается, не успев дойти до двери.

— Я… э… — он поворачивается. — Я собирался просмотреть несколько списков дежурств.

— Несколько? Думаю, последний раз, когда ты действительно занимался бумажной работой… — Элизабет на мгновение замолкает. — А ты вообще когда-нибудь занимался бумажной работой?

— Да, что ж, хорошо, значит, мне надо просмотреть много списков дежурств. Но я подумал: диван в твоем кабинете ужасно удобный. Кроме того, на случай, если Родни накосячил, я был бы, ну знаешь, полезен.

Вслух это прозвучало еще менее убедительно, чем у него в голове, но прежде чем Джон успевает поморщиться и умереть, Элизабет улыбается ему:

— Mi sofa es su sofa⁽¹⁾.

— Думаю, тебе следует придерживаться других твоих четырех языков, — кривится Джон.

Элизабет показывает ему язык.

— Завтрак? — спрашивает он.

— Разве обычно ты не ешь перед пробежкой?

Пойман. Джон пожимает плечами:

— Лепешки были очень вкусными. Подумываю съесть еще.

Элизабет подбирает пачку документов со стола и пересекает комнату.

— Ты протрешь мне стул?

— Только если ты согласишься, что каждый раз, когда я делаю это, означает минус один раз, когда мне придется закрывать тебя от пули, — Джон следует за ней к двери. — Нет, серьезно. Ты предпочла бы грязные брюки или дыру в почке?

Элизабет смеется:

— Ты прав, Джон. Я предпочитаю тебя таким, какой ты есть, — она проводит ладонью по сенсору. — Позволь открыть для тебя дверь.

— Такой джентльмен.

— Я училась у лучших.

Элизабет выскальзывает за дверь, но Джон колеблется.

— Ты же не собираешься попытаться прищемить мне локоть?

— Нет. Но я собираюсь петь, пока ты писаешь.

Он ухмыляется и подстраивается под ее шаги.

— Это совершенно приемлемо.

---

1) Испанская присказка «Mi casa es su casa» — «Мой дом — твой дом». Элизабет слово «дом» заменила на «диван».

Вернуться к тексту