Тела, чувства и две молнии (гет)

Гарри долго и задумчиво смотрел в книгу, на страницу, озаглавленную большой витиеватой надписью: «Заклинание всепроницающего зрения». Хлопнула дверь, и в библиотеку Блэков зашёл Аластор Грюм. Поставил на полку какую-то книгу и подошёл к юному Поттеру.

— Учишься? — одобрительно спросил он.

— Так, для общего развития, — смутился Гарри и показал книгу аврору.

— О, это одобряю, — кивнул тот. — Хорошее заклинание. Оно же наложено на мой глаз. Помимо всего прочего, разумеется. Очень помогает искать всякие запрещённые предметы на преступниках. Не хочешь попробовать?

Вид Грюма сделался таким хитрым-хитрым, что Гарри неволей насторожился.

— А вы точно наложите на меня только это заклинание? — спросил он. — Его же можно будет потом снять?

— Конечно, можно! И если ты разрешишь, то сейчас я наложу на тебя только его, клянусь своей магией! — над Грюмом сверкнула небольшая молния, принимая клятву. — Но за вопросы и осторожность хвалю. Ну так как?

— Накладывайте.

Причину такого хитрого вида старого аврора Гарри понял сразу же, как только подействовало заклинание. Теперь аврор стоял перед ним абсолютно голый, а одежда лишь угадывалась своими призрачными очертаниями.

— Снимите его! — завопил Гарри, крепко зажмуриваясь.

— Я бы снял, но, увы, его можно снять только по прошествии трёх суток, — захохотал Грюм, явно очень довольный своей шуткой, и похлопал Гарри по плечу. — Развлекайся, парень!

Так, хохоча, Грюм и покинул комнату, а Гарри с содроганием представил, что случится, когда он всё же спустится в гостиную или на кухню. Только одного взгляда на бледную, дряблую задницу аврора хватило Гарри, чтобы представить себе, что ещё он мог увидеть.

Нет, если против голых Гермионы, Джинни и Тонкс Гарри, в принципе, ничего не имел, то вот при мысли о голых Сириусе, Роне, близнецах, мистере и миссис Уизли его начинало мутить. А как только он подумал о том, что может увидеть голых Дамблдора и Снейпа, его лоб покрылся мокрым и липким потом.

— Твою же ма-а-ать! — потерянно протянул Гарри. — Вот же гад!

Требовалось спасаться и спасаться стоило начинать сию же минуту. Гарри вышел из библиотеки и едва ли не бегом направился в одну из гостевых комнат, которую иногда занимали ночующие в доме члены Ордена.

— Так, ладно, — пробормотал он осматриваясь.

Гарри убедился, что эта комната имела свой санузел, и вышел обратно в коридор. Орден прекрасно проживёт и без одной комнаты, а вот за своё психическое здоровье Гарри опасался и, причём, очень сильно. Поэтому он быстро побежал в их с Роном комнату, молясь чёрт знает каким богам, чтобы никого не встретить по дороге, покидал свои вещи в сундук и только схватился за ручку, как вдруг…

— Гарри? — раздался удивлённый голос со спины. — Ты куда собрался?

Гермиона. Разумеется, это была она. Гарри тяжело сглотнул.

— Я переезжаю в другую комнату.

— Но зачем? — удивилась она.

— Хочу просто пожить один.

— Гарри, что случилось?

Голос Гермионы стал озабоченным. Разумеется, лучшая подруга, знающая его как свои пять пальцев, мигом поняла, что с ним что-то не то. Гарри понял, что попал. Не отстанет же.

— Ты уходишь из вашей с Роном комнаты и даже не смотришь на меня… Ага, я поняла. Гарри, но мы же извинились, и ты нас вроде простил…

Гермиона сделала совершенно неверные выводы. Она подошла поближе и, помедлив, обняла Гарри со спины.

— Ты всё ещё обижаешься на нас?

Гарри до безумия были приятны её тёплые объятия, но ему не нравилось, что его подруга снова расстроилась. Поэтому он опустил сундук на пол и, закрыв глаза, повернулся к Гермионе.

— Всё хорошо, я не обижаюсь, — постарался тепло улыбнуться он. — Дело вообще не в этом, просто мне нужно некоторое время пожить одному. Разве я не могу просто этого захотеть?

— Можешь, — медленно ответила она. — Слушай, а почему ты не смотришь на меня? У тебя что-то с глазами?

Гарри тяжело вздохнул. Вот точно не отстанет.

— Всё у меня в порядке с глазами, — начиная раздражаться, вздохнул он и открыл глаза. — Вот видишь?

— И всё же ты на меня не смотришь, — глубокомысленно заключила Гермиона.

Да, Гарри смотрел куда угодно, но только не на Гермиону. И в данный момент он смотрел на потолок. Гермионе, видимо, это тоже надоело, и потому она тоже начала раздражаться.

— Гарри Джеймс Поттер! — звонко потребовала она. — Посмотри мне в глаза!

Когда она начинала так говорить, с ней лучше было не шутить. Поэтому Гарри смирился с судьбой и посмотрел прямо на Гермиону, благо, она стояла практически вплотную к нему.

— Вот, смотрю, — смиренно сказал он.

— И что это было? — спросила она.

— Просто, — пожал плечами он. — Так я пойду?

— Ну, иди…

Гермиона смерила его подозрительным взглядом и отошла в сторонку. Гарри радостно подхватил свой сундук и ломанулся к двери.

— Гарри! — внезапно и как будто бы с болью в голосе выкрикнула она.

Гарри на автомате обернулся и замер, как громом поражённый. Гермиона была прекрасна в своей наготе. Мраморная кожа. Изумительной формы грудь с коричневатыми сосками. Тонкая талия и плоский животик с аккуратным пупком. Взгляд Гарри спускался всё ниже, и тут он увидел такое, что заставило его глаза едва не выпасть из орбит. На лобке Гермионы была выстрижена молния. Такая же, какая была у него на лбу. Уж этот символ он точно мог бы опознать где угодно, и не было никакого сомнения, что Гермиона для своей стрижки вдохновлялась именно его шрамом.

— Гарри? — озадаченно окликнула его Гермиона. — На что ты уставился? У меня что-то не так с одеждой?

— Д-да нет, всё в порядке, — кое-как ответил Гарри, с заметным усилием отводя взгляд от её лобка. — А почему ты кричала?

— Хотела заставить тебя посмотреть на меня, — смущённо улыбнулась Гермиона.

— А-а-а… Ну ладно. Всё, я пошёл, мне пора раскладываться. Увидимся позже!

С этими словами он и сбежал. Вломившись же в свою новую комнату, Гарри уронил сундук на пол и немедля защёлкнул собачку замка, после чего прижался спиной к двери и медленно съехал по ней на пол. Перед его внутренним взором так и витал вид полностью обнажённой Гермионы. С замечательной грудью, стройными ножками и лобком с выстриженной на нём молнией посередине.

Гарри почувствовал сильнейшее неудобство в штанах и тяжело сглотнул: молния на лобке — что бы это значило?

И ведь не спросишь — проклянёт.

И что делать?

Ему надо было высидеть трое суток, но Гарри совсем не представлял, как это провернуть. С любопытной Гермионой, с шебутными Уизли и с прочими взрослыми, которые, как пить дать, заинтересуются, чего это их Поттер вдруг стал затворником? Нужно было срочно что-то придумать.

Гарри поскрёб затылок и тихо хмыкнул. А чего тут было думать? У него просто депрессия и хандра на ниве того, что все считают его лжецом. Он почти два месяца провёл в этом состоянии, уж три дня-то точно вытерпит взаперти. Лишь бы всякие доброхоты не доставали.

Он прикрыл глаза, вспомнил Гермиону и губы его сами по себе разъехались в мечтательной улыбке, а щёки залила краска.

«Ну, разве что, кроме Гермионы», — улыбнулся он.

Встряхнувшись и поднявшись на ноги, Гарри внимательно осмотрел дверной замок, нашёл его слишком слабым, и, напрягшись, загородил дверь платяным шкафом. Теперь дверь можно было открыть только на совсем небольшое расстояние. Чтобы просунуть тарелку с едой или, например, чтобы пролезла Гермиона.

Всё, теперь он, вроде, защищён.

Гарри достал из сундука случайно прихваченный из дома Дурслей приключенческий роман, который он начал читать летом, и завалился на кровать. Вот только сосредоточиться на книге оказалось делом почти невозможным. Всё его сознание занимало только одно: обнажённая Гермиона с молнией на лобке.

* * *

Как Гарри и ожидал, его уединение не продлилось слишком долго. Всё началось с дробного стука в коридоре. Кто-то стучался в дверь каждой комнаты и заглядывал внутрь. Вскоре постучались и в его убежище, а потом дверная ручка задёргалась туда-сюда.

— Гарри, ты там? — послышался голос Рона.

— Да! — заорал в ответ Гарри.

— Ты чего там спрятался? Открой дверь!

— Нет!

— В смысле? — озадачился Рон.

— Отстаньте, я не хочу никого видеть! — заорал Гарри.

— Уверен?

— Отстаньте!

За дверью всё стихло, но ненадолго. Вскоре в дверь снова постучались.

— Гарри, — послышался голос Гермионы. — Открой, пожалуйста! Не будь один! Мы поможем!

— Ты одна? — заорал Гарри, надеясь, что она поймёт намёк.

— Нет, со мной Джинни, Рон и Фред с Джорджем.

— Отстаньте, я никого не хочу видеть! — рявкнул Гарри.

— Но Гарри…

— Не Гарри! Я устал, я хочу спать, я хочу побыть один!

— Но сейчас же утро! — пискнула Джинни.

— Один! — рявкнул Гарри. — Спать!

За дверью раздались шаги, и всё затихло. Но Гарри не обольщался. Ведь в его жизни ничего не бывало так просто. Скоро должна прийти тяжёлая артиллерия, и она, конечно же, пришла.

— Гарри, милый, открой дверь. С тобой всё хорошо?

Миссис Уизли. Кто бы сомневался.

Гарри вздохнул и подошёл к двери. Открыл небольшую щёлку.

— Со мной всё отлично, — улыбнулся он обеспокоенной женщине, старательно глядя в сторону. — Просто немного устал и хочу побыть один.

— Уверен?

Гарри еле-еле удержался от того, чтобы не закатить глаза.

— Да, миссис Уизли, — улыбнулся он неволшебному портрету какого-то мага на стене. — Всё прекрасно, а теперь, простите, я хочу поспать ещё часок.

Да, это было невежливо, но Гарри всё равно закрыл дверь прямо у неё перед носом. Миссис Уизли всё пыталась заглянуть в комнату и потому мельтешила перед носом, а Гарри опасался смотреть на неё своим новым зрением.

— Остаются только Сириус и Дамблдор.

Гарри успел сходить в туалет, прочитать ещё пару страниц, как в дверь снова постучали.

— Кто там?

— Сириус.

Гарри вскочил с кровати и снова открыл дверь. Внимательно посмотрел в щёлку и открыл чуть пошире. Крёстный с любопытством следил за его манипуляциями.

— Ты один? — прошептал Гарри, стараясь не смотреть на него.

Сириус заинтересованно блеснул глазами и подошёл поближе.

— Один.

— Сейчас.

Гарри закрыл дверь отодвинул шкаф и, отвернувшись, открыл дверь на полную.

— Заходи.

— Что с тобой случилось? — с живейшим любопытством поинтересовался он. — Сначала Грюм ржёт, как ненормальный, а потом ты закрываешься в комнате. Он над тобой как-то подшутил? И почему ты отворачиваешься?

— Заклинание всепроницающего зрения, — мрачно ответил Гарри, буравя взглядом стену перед собой.

Сириус издал какой-то странный звук, потом махнул палочкой, накладывая звукопоглощающий барьер, а потом самым наглым образом заржал. Он смеялся так жизнерадостно и заразительно, что Гарри сначала захихикал, а потом и вовсе не выдержал и присоединился к крёстному. В конце концов, он и сам признавал эту ситуацию в некоторой степени забавной, так почему бы и не посмеяться?

— Ох, Грюм! Вот старый жук! — хохотал Сириус. — Да, он всегда любил солёную шуточку. И чтобы вот так! Молодец! Ну молодец!

Он разразился новым приступом хохота, держась за стену, чтобы не упасть.

— Да… — Сириус ещё раз хихикнул. — Да, повеселили вы меня, спасибо. Ну что могу сказать? Теперь понятно, чего ты тут заперся. Не хочешь на голых мужиков и стариков смотреть? Понимаю. Буду к тебе только девчонок посылать.

— Сириус! — завопил Гарри.

— Нет, погоди, тебе же нужно есть? — ухмыльнулся он. — Так что выбирай: либо девочки, либо Молли, а там, глядишь, и Альбус подтянется.

Он посмотрел на полную праведного негодования физиономию Гарри и снова самым бессовестным образом заржал.

— Ох… Выбрали же родители крёстного, — беззлобно проворчал Гарри.

— Выбрали! И самого лучшего! — выпятил грудь Сириус. — Слушай сюда, крестник. Во-первых, в этом доме можешь колдовать без ограничений. Это Молли тут вопила, чтобы дети закон не нарушали, но я тебе даю высочайшую индульгенцию. Во-вторых, я тебе занесу пару книжек полезных, чтобы скучно не было. В-третьих… ты уже придумал на что будешь ссылаться?

— Ага, — кивнул Гарри. — Официально у меня хандра и упаднические настроения. Сам понимаешь.

— Понимаю, — кивнул он. — Я расскажу всем и наложу запретные чары вокруг этой двери. Как хозяин дома я могу это сделать. Остаётся только самое главное…

Голос у Сириуса был настолько хитрым, что Гарри заранее пожалел о том, что ему придётся задать следующий вопрос.

— И что же?

— На кого мне наложить метку-пропуск к двери? Хотя нет, не отвечай. Сам догадаюсь. На… — Сириус прошёлся по комнате и посмотрел на стремительно краснеющего крестника. — На очаровательную мисс Грейнджер, не так ли?

Гарри что-то недовольно пробурчал, на что Сириус только усмехнулся, подошёл поближе и похлопал его по плечу.

— Не красней, всё нормально. Я ещё не успел толком узнать её, но по тому, что я помню о своём спасении и по твоим рассказам, я уже вижу, что она классная девчонка. Отличный выбор. Хвалю!

Гарри покраснел ещё сильнее, но смолчал. Ему было неловко признаваться крёстному, что до сих пор он ещё ни разу не думал о Гермионе как о своей возможной девушке.

— Ладно, пойду я, с народом поговорю, чтобы тебя не доставали, — хмыкнул Сириус. Он подошёл к двери и добавил: — Хотя я и не гарантирую того, что однажды не расскажу всё Тонкс. Ей, кажется, дико понравилось смущать тебя, а учитывая, что она, как метаморф, вообще не комплексует по поводу своего тела…

— Сириус! — взвыл Гарри.

Тот на это только расхохотался и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Гарри хмуро посмотрел на неё, а потом тихо рассмеялся. Ну вот не мог он ни рассердиться на своего крёстного, ни воспринять эту ситуацию всерьёз. Ведь это и правда было каким-то абсурдом. Ну, видит он голых людей. Ну и что? Да, это может быть неприятно, но, с другой стороны, это может быть даже очень приятно. Особенно в случае с Гермионой.

Гарри густо покраснел и улёгся на кровать. В мыслях его был полный разгром, но одна мысль всё же доминировала над всеми остальными. Сириус похвалил его удачный выбор. Но проблема была в том, что он, Гарри, такого выбора не делал.

И теперь он искренне не понимал почему.

Гермиона была для него… Гермионой. Она была особенной, настолько особенной, что он так и не смог причислить её ни к одной категории своих знакомых.

Она точно не была для него просто подругой. Вот Рон был просто другом. Гарри мог с ним посмеяться, сотворить на пару с ним какую-нибудь дичь или просто поиграть в шахматы. Но одновременно с этим Гарри имел возможность послать Рона куда подальше. Да, ему будет трудно это сделать, но он сможет, особенно если тот снова выкинет какую-нибудь ерунду, как, например, в прошлом году, когда его, Гарри, избрали Чемпионом. Но вот сколько бы Гарри ни пытался, он так и не смог представить себе, как посылает Гермиону. Более того, вся его сущность воспротивилась этим мыслям. Она всегда была рядом, и Гарри уже не представлял своей жизни без неё. Так что Рон просто друг, а вот Гермиона далеко не просто друг.

Она точно не могла быть ему кем-то вроде названой сестры. Да, она заботилась о нём, волновалась за него, может, даже как-то любила его, и Гарри по всем пунктам отвечал ей взаимностью, но… сёстры ведь не могут вызывать такое сильное напряжение в штанах, верно? Так что нет, она не могла быть ему и сестрой.

Так кто для него Гермиона? Знакомая? Смешно! Враг? Ещё смешнее! Приятельница? Да никогда!

Гарри лежал на кровати и мысленно перебирал все типы межличностных взаимоотношений, которые знал. И Гермиона не подходила ни под одну из них.

— Очень-очень близкая, очень-очень дорогая, гораздо ближе просто подруги, но не сестра… — задумчиво пробормотал Гарри. — Так кто же ты, Гермиона?

Где-то в глубине души Гарри знал ответ на этот вопрос. Вот только этот ответ пугал его до чёртиков.

Волдеморт возродился, а живой, телесный Волдеморт — это не мятущийся дух и не воспоминание. Он и заклинанием садануть может, что, собственно, не раз и демонстрировал. А уж при своих Пожирателях смерти он стал максимально опасным. И совпадение ли то, что всего через месяц после его возрождения в Литтл Уинтинге появились дементоры? Гарри сильно в этом сомневался. И если это не совпадение, то что же будет дальше? А дальше, по мнению Гарри, его не ждало ничего хорошего.

Так что он лежал на кровати и обречённо размышлял о том, что Гермиона так и останется для него просто Гермионой. Без всяких категорий. Так будет лучше.

Он перевернулся набок и закрыл глаза. Настроение упало ниже плинтуса и хотелось взвыть от тоски, но он сдержался. Мёртвые не должны портить жизнь живым.

Внезапно в дверь постучали.

— Гарри, я могу войти? — спросила Гермиона. — Я с обедом.

Он обречённо вздохнул, повернулся на живот и уткнулся лицом в покрывало. Время настало.

— Да, входи! — отозвался он.

Дверь открылась. На полу лежал пушистый ковёр, так что Гарри не слышал её шагов и ему приходилось только догадываться о её перемещениях. Вот со стороны стола послышался лёгкий звяк посуды, это, наверное, она поставила тарелку или поднос. Вот снова всё стихло.

Гарри изо всех сил напрягал слух, но всё равно ласковое прикосновение к спине стало для него полнейшим сюрпризом. Он вздрогнул от неожиданности, и Гермиона сразу же убрала руку.

— Как ты, Гарри? — с явственной заботой спросила она.

— Да, в принципе, всё нормально, — глухо ответил он.

— Ты снова на меня не смотришь, — расстроенным голосом сказала она. — Что случилось? Я тебя чем-то обидела?

Вот этих мыслей Гарри никак допустить не мог. Он не хотел, чтобы Гермиона навыдумывала себе незнамо чего, а потом ходила виноватая. За ней иногда такое случалось.

Да и скрывать правду было бы от неё неправильно. Он вообще не любил что-то от неё скрывать.

— Нет, ты тут ни при чём, — также не поднимая лица с покрывала, ответил он. — Тут дело в другом. В Грюме, если быть точным. И в моей дурости.

— Что случилось? — почти испуганно спросила она.

— Я читал про заклинание всепроницающего зрения в библиотеке, а Грюм предложил мне опробовать его на себе…

— И? — не поняла Гермиона.

Видимо, она не знала про это заклинание и о его нюансах.

— И я согласился. Вот только о его главной особенности и о том, что его можно снять только по прошествии трёх суток, я узнал слишком поздно.

— Я всё ещё не понимаю. У тебя болят глаза? Режет светом?

— Нет, — Гарри глубоко вздохнул и, внутренне сжавшись, выпалил: — Я вижу сквозь одежду!

— И что?.. — спросила было она, но уже через мгновение осознала. — Ой, мамочки!

Что-то прошелестело мимо него, и через секунду дверь захлопнулась. Гарри поднял голову, мрачно осмотрел опустевшую комнату и со стоном уронил её обратно.

И чего он ожидал?

Секунды текли бесконечным потоком, превращаясь в минуты, а Гарри всё лежал на кровати, уныло размышляя о своём будущем и о Гермионе. Теперь-то она уж точно не появится в этой комнате все следующие три дня.

Скрипнула, открываясь, дверь.

— Чего тебе, Сириус? — буркнул Гарри. — Пришёл подколоть меня тем, что я настолько ужасен, что девушки из моей спальни вылетают быстрее собственного визга?

— Это не Сириус, — ответил тихий и донельзя смущённый голос. — Это я.

Гарри подпрыгнул на кровати и во все глаза уставился на нежданную гостью. Гермиона, а это была именно она, тихо ойкнула, прикрылась руками и густо покраснела.

— Ох, прости, — опомнился Гарри, вновь падая лицом в покрывало.

— Ты почему не поел? — спросила она, подбираясь поближе.

— Да как-то не до еды было, — шумно вздохнул он.

Матрас прогнулся под телом Гермионы. Она уселась у его головы и затихла. Гарри же слушал её дыхание, а в его душе разразилась настоящая буря. Зачем она пришла? Она же знает, что он видит сквозь её одежду. Что всё это значит?

Гарри не сразу осознал, что задал последний вопрос вслух.

— Ты о чём? — изобразила непонимание она.

— Ну… — замялся он. — Я думал, что следующие три дня ты будешь держаться от меня подальше.

— А ты хотел бы, чтобы я держалась подальше? — судя по голосу, Гермиона улыбалась.

— Никогда! — горячо выпалил он, а потом погрустнел. — Думал, ты будешь злиться на меня…

Гермиона вздохнула и погладила его по спине.

— За что? Я же и без того знаю, что ты, бестолочь, никогда не читаешь до конца пояснения к заклинаниям. Увидел формулу и вперёд, а что там и как выяснится в процессе.

Гарри смущённо фыркнул, но промолчал. Ему нравились её неторопливые поглаживания, и он не хотел с ней спорить.

— В общем, я на тебя не злюсь, — она мягко похлопала его между лопаток. — А теперь давай договоримся: ты не смотришь на меня без необходимости и не задаёшь лишних вопросов по поводу увиденного, а я провожу с тобой время, чтобы ты не зачах тут от одиночества. Хорошо?

— Договорились! — обрадованно отозвался Гарри.

— Вот и прекрасно, а теперь иди и поешь, а то всё уже остыло, — судя по голосу, она снова улыбалась.

Он перекатился на другую сторону кровати, встал на пол, шагнул вперёд и в следующий момент с размаху ударился мизинчиком ноги о тумбочку.

— Ой-ё! — сдавленно зашипел Гарри.

Он схватился за ногу, запрыгал на другой ноге, но тут же потерял равновесие и грохнулся на пол.

— Гарри! — испуганно вскрикнула Гермиона.

Гарри же, тихо шипя и ругаясь, лежал на полу и держался за пострадавшую конечность.

— Ты как? — услышал он обеспокоенный голос над собой. — С тобой всё в порядке? Ты что, ходить разучился?

— Так походишь тут… с закрытыми глазами, — страдальчески выдохнул он. — Чёртова тумбочка!

— Гарри! — воскликнула Гермиона и, судя по её голосу, она не знала то ли ей рассмеяться, то ли отругать его. — Я сказала не смотреть на меня, а не не смотреть вообще! Чем ты слушал? Сейчас же открой глаза!

Гарри послушался и приоткрыл рот от восхищения. Прямо над собой он увидел восхитительные полушария груди Гермионы с манящими вишенками сосков.

— Куда ты… — оторопела Гермиона, а потом опомнилась. — Закрой глаза немедленно!

Гарри послушался и на этот раз, но вид её замечательных грудей всё ещё стоял перед его внутренним взором и потому на его лице расцвела мечтательная улыбка.

Гермиона же обречённо вздохнула, схватила его за руку и потянула на себя.

— Вставай уже, горе, — бурчала она, но Гарри чувствовал, что она не сердится. — Так и быть, отведу тебя к столу.

Она усадила его за стол и разрешила открыть глаза. Сама же Гермиона устроилась на стуле за его спиной.

— Ну и что мне с тобой, таким глазастым, делать? — задумчиво вопросила она в его спину.

— Ну… Ты можешь просто не приходить ко мне, — неуверенно предложил Гарри. — Или я могу просто лежать на кровати лицом вниз, пока ты здесь.

— Да-да, ты бы ещё предложил себе веки скотчем залепить, — иронично фыркнула Гермиона. — Гарри, не говори глупостей, вот честно. Ты, давай ешь, а я пока подумаю.

Гарри ел совершенно автоматически, совершенно не чувствуя вкуса. Все его мысли кружили вокруг Гермионы, которая всё-таки вернулась в его комнату, которая не сердилась на него, у которой была такая великолепная грудь и… И которая зачем-то выбрила значок молнии на своём лобке. И ведь она точно знала, что Гарри видел её, иначе не выставила бы того условия о лишних вопросах, но всё равно вернулась. Но зачем она это сделала?

Именно этот вопрос больше всего бередил его душу, но задать его он так и не решился, опасаясь, что Гермиона уйдёт и не вернётся из-за того, что он не смог выполнить одно из всего двух её условий. И поэтому он просто молча ел, обильно волнуясь и сгорая от возбуждения при мыслях об увиденном.

Когда Гарри перешёл к чаю, Гермиона наконец-то подала голос.

— Итак, я решила, — сообщила она.

— И что же ты решила? — несмело осведомился он.

— Но это будет непросто, — с явным сомнением в голосе добавила Гермиона. — Причём для нас обоих.

— Для обоих? — переспросил он и нервно хмыкнул: — То есть ты всё же решила остановиться на скотче?

Ему было дико неудобно разговаривать с ней спиной, но он продолжал прихлёбывать остывший чай, с волнением ожидая её вердикта. Но Гермиона, как всегда, начала издалека.

— Прежде чем я скажу тебе своё решение, ты должен знать, что именно к нему меня привело, — сказала она. — Чтобы не было каких-то недопониманий.

— Внимательно слушаю, — заинтриговано отозвался он.

Гермиона глубоко вздохнула так, как она делала всегда, пытаясь набраться решимости.

— Во-первых, очевидно, что выходить в переполненный людьми дом ты в этом своём состоянии наотрез отказываешься, — начала она, — а я не хочу оставлять тебя в полном одиночестве на трое суток. И столь же очевидно, что лепить на тебя скотч или заставлять тебя постоянно лежать лицом в подушку как-то глупо. Согласен?

— Да, наверное, — ответил он. — Что дальше?

— Во-вторых, мы с тобой на самом деле очень близкие друзья. Мы молоды, не уродливы, симпатичны, мы с тобой отлично ладим и доверяем друг другу. А ещё мы уже достигли того возраста, когда совершенно нормально начинать исследовать свою сексуальность. Ну, то есть, в принципе, наверное, сейчас как бы не случится ничего плохого, если мы увидим друг друга обнажёнными, — Гермиона вроде как говорила уверенно, но Гарри всё равно чувствовал смущение в её голосе. Наверное, сейчас она была вся красная. — Это поможет нам и принять свои тела, и справиться с застенчивостью, и может даже немного раскрепоститься. Согласен?

Сердце Гарри гулко ударилось о его грудь, когда он услышал её слова. То есть это что получается? Гермиона намекает на то, что разрешит ему смотреть на себя?

— Согласен, — медленно ответил он, — тем более что я тебя уже видел, но… Но ты сказала, что мы увидим друг друга, так?

— И, в-третьих, — выдохнула она, — это будет неправильно, если ты будешь видеть моё тело, а я твоё нет. Это поставит меня в невыгодное, уязвимое положение. Если ты хочешь, чтобы я проводила с тобой время, и не хочешь постоянно сидеть, отвернувшись к стене, то ты тоже должен дать мне возможность видеть тебя обнажённым. Так будет честно, так мы будем на равных. Согласен?

У Гарри моментально пересохло в горле, и он нервно приложился к кружке с чаем. Сделал большой глоток, едва не подавился и с преувеличенной осторожностью поставил её на стол, чувствуя, что его мозг сейчас взорвётся.

Гермиона предложила ему обнажиться перед друг другом. Что же, да, ведь это была та девушка, которая просто взяла и подожгла мантию профессора на первом курсе, взялась варить жутко сложное и запрещённое зелье на втором курсе, вместе с ним спасала Сириуса на третьем курсе и без колебаний выступила против чуть ли не всей школы, демонстративно встав на его сторону на четвёртом курсе. Смелости, решительности и чисто гриффиндорской тяги к различного рода авантюрам ей явно было не занимать. Так что, возможно, такой исход её размышлений был даже в какой-то мере закономерным.

Что же касалось самого Гарри, то он не то чтобы трусил, нет. После того, как он узнал про ванную для старост, он регулярно наведывался в неё, чтобы поплавать и погреться в горячей воде. С самого раннего детства лишённый этого удовольствия, ведь Дурсли разрешали ему только принимать душ, да и то недолго, он отрывался на полную, заглядывая туда чуть ли не по четыре раза в неделю. И ему это нравилось настолько сильно, что Гарри волей-неволей пришлось смириться с привидением Плаксы Миртл. Он не знал, каким образом она узнавала о его появлении, но всякий раз, стоило ему только опуститься в горячую воду, рядом оказывалась она. Сначала она подглядывала незаметно, наверное, чтобы не вспугнуть, а потом начала появляться перед ним всё чаще и чаще. Он краснел, смущался, но тяга понежиться в горячей воде была гораздо сильнее.

Так что Гарри не то чтобы привык, скорее он как-то смирился с тем, что его, абсолютно голого, постоянно разглядывает какая-то девочка, пусть и призрачная. Это всё ещё смущало, да, но не приводило к тому ужасу, который он испытал зимой, когда вообразил, будто бы организаторы турнира заставят всех участников стоять перед всей школой в одних плавках. Так что Гермиона была абсолютно права, когда говорила, что это поможет им раскрепоститься, он уже испытал это на себе. Перед отъездом на каникулы Гарри уже почти свободно расхаживал перед Миртл в чём мать родила.

Вот только проблема была в том, что сейчас это была не Миртл, а его Гермиона. Его «просто Гермиона». Обворожительно красивая и с молнией на лобке.

— Гермиона, понимаешь… — начал он, сгорая от смущения и возбуждения. — Я бы, может, и был бы не против, но у меня же будет на тебя… реакция. Ты не обидишься?

Да, вопрос был дурацкий, и это только подтвердило насмешливое фырканье за его спиной. Но ведь он должен был предупредить её, не так ли?

— Реакция, эрекция, — с улыбкой в голосе ответила Гермиона. — Гарри, я дочь докторов от медицины, пусть и стоматологов. Про все эти реакции я прочитала уже очень давно и, честно, Гарри, гораздо большей проблемой было бы, если бы у тебя не было этой реакции. Ну а так ты совершенно нормальный парень и также совершенно нормально, что у тебя будет на меня эрекция.

Гарри глубоко вздохнул и резко, не давая себе и шанса одуматься, кивнул.

— Согласен!

Ведь гриффиндорец он или кто? Если Гермиона решилась на это, то он должен решиться и подавно.

— Только два условия, — строго сказала Гермиона. — Первое: только смотреть. Никаких прикосновений к тем частям тела, которые обычно закрыты одеждой.

— Принято, — кивнул Гарри, — хотя какой в этом смысл, если ты и так одета?

— Второе: никаких лишних вопросов по поводу увиденного.

— Принято, — скорбно вздохнул он.

— Ну, тогда, раз мы обо всём договорились, — негромко сказала Гермиона. — Теперь можешь смотреть.

Гарри медленно встал, постоял чуток, готовясь увидеть Гермиону во всей её красе, и медленно повернулся. Его сердце вновь гулко стукнулось о грудную клетку, на мгновение замерло, а потом понеслось вскачь.

Гермиона стояла всего в двух шагах от него. Она смущённо розовела, её глаза загадочно поблёскивали, а нижняя губа была волнительно закушена. Но главным было то, что она стояла прямо, не прикрываясь, доверчиво открывшись его восхищённому взгляду. И она была великолепна.

Замерев, Гарри разглядывал такую родную, но такую загадочную подругу. Его взгляд медленно проскользил от её лебединой шеи до холмиков груди. Они были настолько красивыми, что у Гарри захватило дух от восторга. Не очень большие, изумительной формы, они так и манили прикоснуться к ним, а дерзко торчащие коричневатые соски заставили его рот наполниться слюной. Кое-как оторвавшись от разглядывания её груди, Гарри опустил взгляд. Тонкая талия, плоский животик и, да, лобок. С выстриженной на нём молнией, как у него на лбу. Потом его взгляд прикипел к её плотно сомкнутым нижним губкам, потом перебежал на её стройные, изящные ножки, а затем снова начал подниматься выше.

Гарри мог бы часами восхищённо разглядывать её тело, но уже через пару десятков секунд Гермиона помахала перед ним рукой.

— Гарри, — смущённо позвала она, — ты здесь?

Он вздрогнул, с шумом вдохнул и выдохнул воздух, а потом с ощутимым усилием оторвал взгляд от её великолепного тела и посмотрел в глаза.

— Ты такая красивая! — восхищённо выпалил он. — Ты… Ты… Гермиона, у меня просто нет слов, чтобы описать насколько ты красивая!

Гермиона смущённо потупила взгляд и пожала плечами.

— Что ты, на самом деле ничего особенного во мне нет, — негромко сказала она. — Тебе так кажется просто потому, что я первая обнажённая девушка, которую ты увидел. Вот и…

— И вовсе не первая! — не согласился он. — Первой была Флёр в купальнике во время второго испытания, но ты гораздо красивее!

— Ты говоришь, что я красивее вейлы? — с грустной иронией спросила она, глядя куда-то вбок и зябко обхватив себя руками. — Не выдумывай.

Гарри стало так обидно от её слов, что он возмутился, а когда он возмущался, ему было трудно сдерживаться.

— Гермиона! — позвал он, подходя поближе. — С каких пор ты перестала верить моим словам? Я тебя когда-нибудь обманывал? Нет. Я мог заблуждаться или ошибаться, да, но намеренно не обманывал никогда. И если я говорю, что ты красивее Флёр, то значит так оно и есть! В конце концов, я легко сбрасываю вейловское очарование и вижу их, так сказать, в натуре. Она не была и в половину так же очаровательна, как ты!

— Но ты не видел её обнажённой, — упорно не соглашалась Гермиона.

— Не думаю, что я увидел бы у неё что-то принципиально новое, — ещё гуще покраснел он, но желание доказать ей, что она не права, неумолимо гнало его вперёд. — Тут же важнее общие пропорции, и ты в них идеальна. Ты невысокая, стройная и изящная, ты гармоничная, а она выше и оттого похожа на тощую цаплю.

Гермиона не удержалась и фыркнула от смеха. Она снова посмотрела Гарри в глаза и теперь выглядела несколько веселее, чем несколько секунд назад.

— Ладно, — улыбнулась она, — давай не будем продолжать этот пустой спор?

— Как скажешь, — нехотя согласился Гарри. — И чем тогда займёмся?

— Сейчас я отнесу посуду на кухню, захвачу пару книг и вернусь. Задания на лето мы все выполнили, делать тут нечего, так хоть почитаем.

С этими словами Гермиона обошла его, взяла поднос и пошла к двери, а Гарри снова тяжело сглотнул, прикипев взглядом к её ладной и очень аппетитной попке.

Когда дверь за Гермионой закрылась, Гарри выдохнул и плашмя рухнул на кровать. Он лежал, вспоминал красоту и притягательность её тела и понимал, что это будут очень сложные три дня. Но не сказать чтобы он был против, наоборот, он был рад таким «трудностям», потому как они были гораздо интереснее и приятнее, чем другие его проблемы, связанные со смертью Седрика и воскрешением Волдеморта.

Спустя пару минут дверь открылась, и Гарри уже собрался было посмотреть на Гермиону, как прозвучал голос Сириуса.

— Ну и как тут у тебя дела? — весело осведомился он.

— Да, вроде неплохо, — ответил он и с намёком продолжил: — Сейчас Гермиона вернётся…

— Понял, не дурак, — хмыкнул тот и заговорщицким шёпотом продолжил: — Видел бы ты, как перекосилось её лицо, когда я при ней предложил Тонкс сходить к тебе и забрать посуду.

— У неё… Что? — не поверил Гарри.

— Ага, — радостно отозвался Сириус. — Она меня чуть не испепелила своим взглядом, а потом объявила, что возьмёт всё на себя.

Гарри шумно вздохнул, чувствуя, как уже в который раз за этот день все его внутренности переворачиваются вверх ногами.

— Ладно, не буду надоедать, — закруглился он. — Я тут тебе книжку принёс очень полезную. Сиди и изучай.

Он что-то бросил на кровать и вышел. Гарри поднял голову и уставился на небольшой потрёпанный томик. Открыл его, пролистал и безудержно покраснел.

— Вот чёртова псина! — прошипел он и ещё раз пролистал книгу, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть картинку или прочитать пояснение.

Томик под называнием «Ритуалы любовных наслаждений» содержал в себе около полутора десятков различных ритуалов. В основном лечебных и связанных с повышением плодородия чего-либо, но объединяло их одно. Ключевой фигурой в них была испытывающая любовное наслаждение женщина, и потому больше половины книги было отдано как раз этому вопросу: как довести женщину до пика наслаждения самыми разными способами.

— Ох, Мерлин! — возбуждённо выдохнул Гарри.

Перед его взором была иллюстрация сладко выгибающейся посреди какой-то рунной конструкции женщины, которая бёдрами сжимала голову склонившегося над ней мужчины. Чуть ниже шло общее описание этой ласки и чуть ли не два десятка подробных советов о том, как сделать это лучше всего и как найти свой подход к каждой конкретной женщине.

— Ох, Мерлин! — пробормотал Гарри. — Чёртов Сириус!

Обречённо понимая, что теперь уже ни за что не сможет выбросить эту картинку из головы, особенно применительно к Гермионе, Гарри соскочил с кровати и спрятал книжку на самое дно своего сундука. Ещё не хватало, чтобы Гермиона нашла её и начала думать про него невесть знает что.

И только он захлопнул крышку сундука, как в дверь проскользнула Гермиона со своей школьной сумкой на плече и держа в руках блюдо с печенюшками и объёмистый кувшин с соком

— Закрой пока дверь, — бросила она, направляясь к столу. — На замок.

Гарри нехотя оторвал взгляд от её попки и подошёл к двери. Щёлкнул замком, повернулся и замер. Гермиона уже поставила всё принесённое на стол, зачем-то задёрнула шторы, погружая комнату в приятный полумрак, а сейчас делала какие-то странные движения. Только присмотревшись, он понял, что она стягивает с себя одежду, которая выглядела для него ворохом призрачных очертаний.

— Ты раздеваешься? — удивился он. — Зачем?!

— Это к вопросу о стеснении и раскрепощении. Раз ты меня всё равно видишь голой, так почему бы не побыть голой по-настоящему? — чуточку нервно ответила краснеющая Гермиона. — И ещё, о чём мы с тобой договорились?

— Понял, сейчас.

Гарри посмотрел, как она стягивает с себя призрачные трусики, оставаясь полностью обнажённой, и подрагивающими пальцами взялся за подол своей футболки. Если уж ему, в какой-то степени закалённому Плаксой Миртл, было очень непросто вот так вот взять и раздеться перед ней, то каково же было ей?

Он стянул футболку и натолкнулся на её внимательный, изучающий и донельзя смущённый взгляд. Гарри нервно улыбнулся ей и, задержав дыхание, скинул с себя старые джинсы и трусы. Стянул носки и только после этого выпрямился перед Гермионой. Он стоял перед ней точно так же, как некоторое время стояла перед ним она. Смирно, давая ей возможность внимательно себя рассмотреть.

Гарри и Гермиона замерли друг перед другом. Полностью обнажённые, одинаково смущённые, но полные любопытства. Гарри смотрел на Гермиону и будто бы воочию чувствовал на себе её взгляд. Вот она осмотрела его руки и грудь, вот её взгляд опустился на живот, почти не задерживаясь скользнул чуть ниже и замер на его напряжённо выпрямившейся «реакции». Через десяток секунд её взгляд опустился на его ноги, а потом снова скользнул по всему его телу. Гермиона рассматривала его так откровенно, что Гарри почувствовал себя сильно не в своей тарелке. Теперь ему были понятны её самоуничижительные слова, когда они говорили про её красоту.

Всё-таки ситуация с Плаксой Миртл была совсем другой. Она была ему никем, а Гермиона была ему очень и очень дорога, и её мнение было ему очень важно. И теперь она стояла напротив него с алеющими щёчками и рассматривала его загадочно мерцающими глазами. И Гарри не мог даже предположить, о чём она сейчас думает, вся эта ситуация была слишком новой для них обоих.

— А ты ничего, Гарри, — смущённо улыбнулась Гермиона, посмотрев в его глаза. — Мне нравится, как ты выглядишь.

— Правда? — вырвалось у него.

— Правда, — с улыбкой кивнула она. — Ты тоже очень гармонично сложен.

Гарри недоумённо осмотрел себя. Да, у него были какие-никакие мышцы, всё же он не был чужд спорту, пусть и квиддичу, но всё же он, по своему мнению, был слишком худым, одни кожа да кости.

— Да, вроде, ничего особенного… — начал было он, но тут же прервался, сообразив, что повторяет её слова.

Гермиона тоже уловила этот нюанс и с лёгкой улыбкой кивнула ему.

— Теперь понимаешь?

— Понимаю, — хмыкнул Гарри. — То есть это что получается? Мы слишком критичны к себе? Ведь друг другу мы нравимся.

— Так и есть. Как раз это я и хочу изменить. Нам с тобой нужно больше уверенности.

Гарри посмотрел на Гермиону и насмешливо фыркнул.

— Вот уж кто бы говорил об уверенности! Умная, красивая, обаятельная, целеустремлённая. Я, кажется, ещё ни разу не видел тебя неуверенной в себе. Разве что только перед экзаменами.

— Ты тоже далеко не дурак, красивый на лицо и с нормальным телом. Если же тебя откормить и погонять по стадиону, то и телом ты станешь очень красив. Ты очень смелый и отчаянный в самом хорошем смысле этого слова. В критических ситуациях ты никогда не теряешь присутствия духа, выпутываешься даже из самых безнадёжных передряг и каждый год поражаешь всяких тварей. Вот прямо рыцарь без страха и упрёка из старых баллад, — отчеканила она и с иронией закончила: — Однако ты стоишь тут передо мной и смущённо краснеешь.

— Ещё бы тут не покраснеть, — недовольно буркнул он, хотя ему было очень приятно. — Меня, кажется, ещё никто так не хвалил.

Гермиона тихо рассмеялась и прошлась по комнате. Подошла к столу и взялась за ручку кувшина.

— Что же касается моей уверенности, то ты говоришь о моей уверенности в формальных и деловых отношениях. В межличностных отношениях у меня тоже большие проблемы с уверенностью. Вот такие дела…

Она налила два стакана апельсинового сока, один она взяла себе, а другой — протянула Гарри.

Гарри принял стакан и жадно приложился к нему. Со всеми этими треволнениями его уже довольно сильно мучила жажда. Но даже отпивая, он не отрывал глаз от изящной фигурки Гермионы. Она стояла настолько близко, что он чувствовал тонкий запах фруктового шампуня от её распущенных волос. Это самым натуральным образом убивало его. Он дико хотел к ней прикоснуться, но не решался, помня про первое правило: только смотреть. Вот он и смотрел.

Гермиона же поставила стакан на стол, открыла свою сумку и вытащила пару книг, одну из которых протянула Гарри.

— Тот сборник заклинаний по ЗОТИ, который ты начинал читать весной, — пояснила она.

Гарри с готовностью взял книгу. Его голова буквально лопалась от миллионов мыслей и дикого возбуждения, и он был рад если не отвлечься, то хотя бы создать видимость какого-то занятия и спокойно всё обдумать.

Они с Гермионой залезли на кровать и улеглись неподалёку друг от друга. Не на самых краях, конечно, но и не вплотную. Покрывало и пледы брать не стали, благо, в доме было достаточно тепло, чтобы чувствовать себя комфортно даже без одежды.

Гарри открыл книгу и попытался было вчитаться в написанное, но ему это не удалось. Глаза видели слова, но мозг отказывался воспринимать их смысл, целиком и полностью сосредоточившись на лежащей рядом Гермионе. Скосив на неё глаза, Гарри обласкал взглядом её тело. Её ноги были согнуты в коленях, притягивая взгляд изящными обводами бёдер. Её грудь высоко вздымалась, а соски всё так же вызывали дикое желание обхватить их губами. Её тонкие руки держали книгу, а глаза почти что не двигались. Гермиона явно испытывала те же самые проблемы, что и он. Вот она быстро облизнула губки и кинула взгляд на его напряжённую «реакцию», некоторое время рассматривала её, а потом посмотрела ему в лицо и смущённо улыбнулась, сообразив, что он за ней наблюдал. Но разве не для этого они всё это и затеяли?

Гарри улыбнулся ей в ответ и снова обратил взгляд на книгу. Смущение чуть улеглось, неловкости тоже стало меньше, но возбуждение всё продолжало волнами накатывать на его тело. Ведь рядом лежала Гермиона! Его Гермиона, его самый близкий и дорогой человек. Самая надёжная, самая умная и самая красивая. Он снова вспомнил идеальную красоту её груди и изящные обводы её бёдер. Как бы он хотел поцеловать её, прикоснуться к этой груди и воплотить в реальность картинку из того томика, принесённого ему Сириусом. Он дико хотел этого, но…

Реальность жестокой кувалдой ударила его по голове, принеся с собой образы возродившегося Волдеморта, мёртвого Седрика и понимание, что все его мечты никогда не сбудутся. Волдеморт никогда не простит ему своего фиаско и будет из кожи вон лезть, чтобы подловить его снова и разобраться, на этот раз навсегда. И сейчас, когда к нему вернулись его Пожиратели, это будет совсем несложно. Ведь Хогвартс на самом деле был дырявым, как решето. И вытащить из него одного отдельно взятого Поттера не составляет никакого труда. И что это значило?

Это значило, что все мечты и желания Гарри не стоят и выеденного яйца. Сегодня он лежит на одной кровати с обнажённой Гермионой, а уже завтра будет лежать на земле, глядя в небо пустым, безжизненным взглядом, как Седрик. Ничего не успев, ничего не испытав, ничего не почувствовав. И от этой картинки ему стало так паршиво, что он крепко сжал челюсти, дабы ничем не выдать своего состояния. Он смотрел остановившимся взглядом в книгу, но не видел её. Его сердце сжималось от боли и крушения надежд, а душа разрывалась на части от понимания, что всё то, о чём он иногда мечтал — отношения, любовь, счастливая семья — никогда не случится.

— Гарри, что с тобой?

Он почувствовал прикосновение к своему плечу и посмотрел на Гермиону. Она уже отложила книгу и смотрела на него. Смотрела пристально и внимательно.

— Что случилось? — мягко спросила она.

— Ничего, всё нормально, — он отвёл взгляд и снова уставился в книгу.

— Гарри, я же вижу, — мягко настаивала она. — Не молчи, пожалуйста.

Её тёплые карие глаза светились тревогой и заботой, и от этого участливого взгляда ему стало ещё хуже, а потому он закрыл глаза и просто сосредоточился на дыхании, стараясь сохранить самообладание. Он почувствовал, как Гермиона подобралась поближе.

— Гарри, пожалуйста, не молчи, не надо, — почти шёпотом уговаривала она его. — Я же вижу, как тебе больно. Пожалуйста, поделись своей болью, выплесни её. Тебе обязательно полегчает, обещаю.

— Нет, не полегчает, — слова кое-как пробирались сквозь стиснутое болезненным спазмом горло. — Я только испорчу тебе настроение. Так что давай лучше почитаем? Всё нормально, правда. Дай мне пару минут, и я буду в полном порядке.

Он попытался было улыбнуться ей, но тут же бросил это бесполезное занятие, почувствовав, как подрагивают его губы.

Гермиона не стала ничего говорить, она просто придвинулась вплотную к нему и крепко обняла, уткнувшись лбом в его голову. Грудью и предплечьем он почувствовал ласковое тепло её тела, а ухо щекотало её горячее дыхание. Его чувства невероятно обострились, и вся эта ситуация была настолько пронзительной, что он ещё сильнее сжал челюсти.

— Гарри, — шепнула она ему прямо на ухо, — пожалуйста, не молчи.

Другой рукой она начала ласково поглаживать его по голове, и он не выдержал.

— Ты мне нравишься, Гермиона, — прошептал он, крепко зажмуриваясь, в попытках хоть как-то сдержать бушующие в нём эмоции, — ты мне безумно нравишься ещё с того года. Не как друг, а как красивая девушка. Как лучшая в мире девушка. И я просто подумал, как было бы здорово обнять тебя и поцеловать, как вдруг понял, что ничего не получится, ведь… — он тяжело проглотил комок в горле и шумно перевёл дыхание. — Ведь я смертник, я живой мертвец. Не сегодня так завтра Волдеморт найдёт меня и прикончит. Просто возьмёт и убьёт, как моих родителей, как Седрика. И я никогда не обниму тебя, никогда не поцелую, не заведу семью, детей, котиков. У меня ничего этого не будет, я ничего не почувствую, не узнаю, не добьюсь. Я просто живой труп…

К концу его монолога Гермиона уже прижималась к нему всем телом и тихонько шмыгала носом ему на ухо.

— Нет, Гарри, — срывающимся голосом прошептала она. — Нет, ты не умрёшь! Ты столько раз сталкивался с ним и столько раз уходил от него, что сможешь уйти ещё не раз и может даже победить! Тебе просто нужно подучиться и поднабраться знаний! Или мы просто можем уехать! Вместе! Куда-нибудь в другую страну, где нас не найдут! Я знаю, после пятого курса можно уйти из школы с промежуточным аттестатом, а дальше заниматься самообразованием. Гарри, ведь ты не обязан встречаться с ним, тут есть профессор Дамблдор, тут есть его Орден и аврорат. Они справятся!

Гермиона шептала так горячо и убедительно, что Гарри на какую-то счастливую секунду даже поверил ей, но потом реальность снова навалилась на него своей непомерной тяжестью.

— Вместе? — горько прошептал он. — Гермиона, ты и так уже в большой опасности просто из-за того, что ты моя подруга. Уверен, Волдеморт уже знает о тебе, и если мы будем прятаться вместе, то, когда нас найдут, убьют и тебя. Я не хочу этого. И если я переживу и ту встречу с ним, мне просто незачем будет жить дальше. Гермиона… а, может, ты уедешь одна?

Гермиона даже замерла от такого предложения, а потом ещё крепче прижалась к нему, пытаясь отогреть его и отогнать столь депрессивные мысли.

— Нет, Гарри, — горячо шепнула она. — Нет. Хватит с нас всех этих драм и разлук. Только вдвоём. Либо так, либо никак.

— Да зачем?! — теряя контроль, воскликнул он. — Зачем тебе это нужно настолько, что ты готова рисковать своей жизнью?

— Не зачем, а почему. Потому что ты мой первый друг, потому что ты спас мне жизнь, потому что ты всегда был рядом и принимал меня такой, какая я есть, потому что за эти годы ты стал мне очень близок и дорог и ещё потому… — она шумно вдохнула и выдохнула: — И ещё потому, что ты мне тоже нравишься. Как мужчина. Ещё с того самого полёта на гиппогрифе.

— Что?

Гарри показалось, что он ослышался. Он открыл глаза, повернул голову и посмотрел прямо в её невероятно тёплые карие глаза, которые смотрели на него с состраданием, пониманием, заботой и любовью.

— Ты мне тоже очень сильно нравишься, Гарри, — краснея, прошептала она, — иначе я бы ни за что не пришла в твою комнату во второй раз. И я бы не разрешила тебе смотреть на меня и не оставалась с тобой наедине, будучи полностью обнажённой, если бы не доверяла тебе. Если бы не доверяла целиком и полностью. Гарри, пожалуйста, поверь, ты мне нужен, ты мне очень нужен, и я больше никогда не оставлю тебя одного.

Она говорила так уверенно, смотрела так искренне, что Гарри не усомнился ни в едином её слове. Он поверил ей сразу и безоговорочно, и это настолько сильно тронуло его, что он повернулся, сграбастал её в охапку и крепко обнял, прижимая к своей груди.

— Спасибо! — горячо прошептал он. — Я никогда этого не забуду!

— Не забывай, — тихо, но очень проникновенно ответила она. — В нашей жизни и так всё сложно, а скоро всё станет ещё сложнее, так что давай избежим драм хотя бы в наших отношениях? Будем честны и открыты друг с другом, что бы ни происходило.

Гарри немного отстранился, снова посмотрел в её глаза и, замирая от восторга, осторожно провёл пальцами по её щеке, отодвигая непослушный локон и заправляя его за ухо.

— Согласен, и… Наши отношения? — еле заметно улыбнулся он самыми уголками рта. — Звучит отлично.

— Согласна, — шепнула Гермиона.

Она вдруг опустила взгляд, посмотрела на его губы, и это было сложно интерпретировать как-то превратно. Гарри затаил дыхание, собрал в кулак всю свою решимость и осторожно поцеловал её, а спустя секунду с восторгом ощутил, как её губы шевельнулись, и она ответила ему. И вот уже целых две его мечты исполнились. Они обнимаются. Обнимаются не так, как они обнимались во время встреч или прощаний, а по-настоящему, прижимаясь друг к другу, согревая друг друга своим теплом и почти что ощутимой заботой. И они целуются. Робко, нежно, ласково. И всё это кружило Гарри голову, наполняя его настоящим, светлым счастьем, которое мощными волнами смывало с его сердца тоску и боль и залечивало застарелые шрамы вечного одиночества.

Гарри не знал, сколько они целовались, но, когда они, наконец, оторвались друг от друга, в его голове был только один вопрос.

— Гермиона, я уже знаю, каким будет твой ответ, но всё же. Ты будешь встречаться со мной? Ты будешь моей девушкой?

— Конечно же, да! — ярко улыбнулась она.

Гермиона быстро чмокнула его в губы, замерла на секунду, а потом шустро откатилась подальше.

— Ты чего это? — удивился он.

— Твоя реакция, — густо покраснела она, скосив взгляд на его пах. — Она снова появилась, а я, конечно, смелая и всё такое, но пока ещё не настолько.

— Ой, прости! — подхватил эстафету покраснения он. — Да-да, я помню про правило только смотреть.

Гарри чуть помедлил, разглядывая Гермиону, а потом решился.

— Я помню и про другое твоё правило, но ещё я помню про то, что мы, вроде как, договорились быть открытыми друг с другом.

Гермиона выразительно закатила глаза и обречённо вздохнула.

— Ты про молнию?

Он ещё раз посмотрел на выбритый на её лобке значок и кивнул.

— Да, про неё.

Гермиона вдруг рывком приблизилась к нему, обхватила за шею и горячо зашептала, касаясь губами его уха:

— Я лежала в ванной, скучала, а потом взяла бритву и подумала о тебе. Дурачество чистой воды на самом деле, но… я ведь действительно думала о тебе.

Она немного отстранилась, полюбовалась на его ошалевшие зелёные глаза, а потом приникла к нему в ещё одном долгом поцелуе.

Что же, Гарри чувствовал себя абсолютно счастливым, Гермиона, вроде, тоже чувствовала себя не менее счастливой, и это значило, что процесс раскрепощения и избавления от стеснительности шёл полным ходом. А что до проблем, их они будут решать по мере поступления, ведь они были вместе, и это было главное!