Хочешь — убивай (гет)

Примечания:

Желательно к прослушиванию во время чтения:

1. Kaleo — Way Down We Go

2. Та Сторона — Поломанные

3. Placebo — Running Up That Hill

4. Гречка — Люби меня, люби

5. Андрей Леницкий — Врагами

Кем же стали мы?

А стали мы врагами,

Что творится между нами

Не описать словами.

Они (не)случайно встречаются на очередном рейде. Орден устраивает Пожирателям засаду. Розье даже почти уверен с чьей подачи. Сестрёнка всегда была проницательна, если того требовала ситуация. Эван пересекается с Лив взглядом и на миллисекунду проклинает тот момент, когда вообще решил присоединиться к Лорду. Потом, правда, сразу же сам себя и одёргивает — глупости.

— Что такое, ублюдок? — глумится Поттер, выслеживая направление его взгляда, и Эван на чистой ярости кидает в бывшего сокурсника Снейповской «сектумсемпрой». Джеймс от заклинания уворачивается. Кто бы сомневался.

— Не ожидал, что сестрёнка свяжется с вами, отбросами, — почти искренне зубоскалит в ответ Пожиратель, уворачиваясь от пресловутого «экспеллиармуса». Их битвы больше похожи на сходку старых товарищей. Никто ещё не научился убивать, а пора бы уже.

Его мир мгновенно рушится, когда он видит её — опасную, родную, смелую, ни хрена не идеальную. Эван невольно любуется беспощадной сестрой. Лив разбрасывает заклинаниями направо-налево, а по сторонам даже не смотрит. Защищает всех, кроме себя, и эта показная жертвенность его пугает.

— Лив! — МакКиннон отбивает летящее в подругу заклинание, раздражённо закатывая глаза. — Научись уже смотреть по сторонам.

Эван замечает, что никто из его товарищей не спешит прикончить его сестру. Барти где-то слева от него перекидывается заклятиями со старшим Блэком, прикрывая его, — без слов призывает к действию. Антонин едва заметно кивает ему в сторону Оливии, словно даёт понять, что это его битва, а не их. Никто не тронет Лив, если он хочет расправиться с остатками прошлой жизни сам.

А он хочет?

Розье задерживает взгляд на Оливии и слышит то, как она в самозабвенной ярости кидает в Пожирателей непростительными. Её дерзкое «круцио» становится для Эвана чёртовой эстетикой. П р а в и л ь н ы е девочки не бросаются запрещёнными заклинаниями во всех подряд, но сестра никогда такой и не была, даже если сейчас упорно пытается убедить себя в обратном. Её бы ярость да в нужное русло.

— Suchka maloletnyaya, — рычит Антонин на родном русском, когда заклятье грязнокровки Эванс настигает его со спины, — где, blyat, ваше знаменитое гриффиндорское благородство? — Пруэтты тем временем окружают Розье с двух сторон, но Долохов вовремя окликает зазевавшегося Эвана. Поттер кидается на помощь к грязнокровной подружке.

Эван благодарно окидывает взглядом старшего товарища и трансгрессирует куда-то, перехватывая сопротивляющуюся Лив за талию. Эта битва только его. Им давно пора уже всё выяснить между собой. Навряд ли, конечно, сейчас самое время, но… Оливия видит перед собой его палочку, направленную ей прямо в сердце. Их общая недодрама начинает набирать обороты.

— Стреляй, fils de garce, чего ты медлишь? — ей хочется заорать, оглушая всех своим горем. Эван упорно продолжает верить, что все они, чёртовы безумцы, делают миру одолжение.

— Я никогда, слышишь, ни-ко-гда, — Эван с трудом подавляет желание влепить сестре отрезвляющую пощёчину, — не смогу навредить тебе, mon amour.

Она не знает, что ещё можно в ней сломать. Лив уже давным-давно разбилась, словно фарфоровая кукла. Эван сам её уничтожил изнутри, когда вступил в ряды Реддла, взгляды которого она сама никогда не разделяла. Ублюдочный братец совсем не подумал, что этим своим решением разрушит в с ё. Лив и правда терять-то уже нечего, а потому она не сопротивляется. Кидает палочку и отдаёт всю себя во владение брата. Хочешь — убивай. Делай то, что считаешь нужным. Если, конечно, хватит смелости.

Ведь так вы и поступаете с врагами, да, братец?

Я враг, ведь так? Чего ж ты медлишь?

Эван бы и рад выстрелить гадкой предательнице в грудь смертельным заклинанием, но рука почему-то не поднимается. Это же Лив — его Лив. Как можно?

— Сука! — он в ярости бросает «бомбардой» в окно какой-то маггловской квартиры, подрывая всё к чертям.

Лив испуганно дёргается от безумия в чужих глазах и трансгрессирует в непонятном направлении подальше от Эвана, чтобы не тревожить прошлое, но брат упрямо кидается вслед. Эвану мало чужой крови на руках. Ему катастрофически нужна сестра.

Как воздух нужна!

Как же сильно они оба влипли.

Оливия хрипло и совсем каплю безумно смеётся, и падает перед ним на колени прямо посреди улицы, пачкаясь в грязи. Она давно поняла, что от него бегать бессмысленно. Эван видит в её глазах такой же сумасшедший блеск, как и у Беллатрисы. Только Белла сейчас беспощадно убивает и калечит орденовцев, как им и полагается, а предательница Лив сдаётся ему в руки добровольно. Идиотка. Он ведь не оставит Лорда, даже если она будет ползать на коленях и целовать ему ноги.

— Либо убей меня, либо отъебись уже, — надсадно шепчет Лив, хватая его за руку, и направляет палочку на себя, — давай, Эван, хватит этих больных игр. Пожалуйста, пора положить этому конец. Стреляй, трусливый ублюдок!

Они оба те ещё психи и давно упали на дно мироздания. Розье садится рядом с сестрой, проклиная ту связь, которая образовалась между ними и крепко обнимает, словно они не виделись сотню лет — безумие без каких-либо добавок. Ему бы впору сейчас запустить в неё Авадой и забыть навсегда об этом недоразумении, но Лив тянет к нему испачканные в грязи ладони, а затем яростно целует. Эван, если честно, ей с таким же напором отвечает. Они друг без друга никто. Никакая война не сможет исправить покореженные судьбы чистокровок, которые осмелились смешать кровь против воли семьи и магического общества.

— Ты, психопатка, вынуждаешь всех наших преследовать тебя, как потенциальную угрозу, — заботливо оповещает сестру Розье, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в тронутую родственницу Круциатусом, чтобы у неё мозги на место встали. Вместо этого он лишь помогает ей встать на ноги, ведь негоже это: наследникам из чистокровной семьи валяться на земле, как будто они какие-то нищие магглы. Нервно смеётся затем, наблюдая, как принципиальная сука Лив не отказывается от его помощи. — Я устал защищать тебя от них, Лив. Перестань лезть на рожон. Или сдохни, блять, уже, — сестра невольно дёргается от его слов, словно от пощёчины, и Эван сам себя за это убить готов, — ты же знаешь, что мы никогда не оставляем в живых врагов. Ты не станешь исключением, idiote. Я не рыцарь же тебе, дура, не смогу спасти ото всех разом…

— Спасать стоит не меня. Я сама в состоянии защитить себя, Эван, раз настолько опасна для вашего общества безумцев, что за мной начали охоту, — Оливия криво усмехается, пытаясь скрыть глубоко внутри себя проклятые чувства к родному брату и всепоглощающую боль, но получается с трудом. Она никогда не умела притворяться бездушной тварью, а вот Эвану это всегда блестяще удавалось. Братец просто мастер в нужный момент отключать в себе человечность, словно по щелчку.

— Ливви, хватит себя обманывать, посмотри, куда ты скатилась. Это то, о чём мы мечтали? Я едва узнаю тебя, — она делает вид, что слова брата не ранят её. Розье ей не верит, ведь видит сестру насквозь. Оливия для него всегда была, как открытая книга.

Лив и сама знает, что безбожно притворяется. Она такая же дефектная, как и сам Эван. Никто её уже не спасёт, ведь безумие проросло так глубоко внутри, что его уже не вырвать. Розье знает и это, но всё равно продолжает искать способы замолить свои (и чужие) грехи, как будто от этого зависит её жизнь.

Лив ждёт, когда он потеряет бдительность, чтобы выполнить задание — специально от Грюма, какая честь! — Ордена. Она же никогда бы не позволила брату просто так поймать себя. Это смешно. В детстве, когда они играли в догонялки по всему поместью, побеждала именно она. Так Розье себя убеждает, прячась в столь нужных объятиях от всего мира. Казалось бы, ведь осталось только выстрелить заклятием в спину, но что-то внутри мешает.

— Мне приказали устранить тебя, Эв.

— Я знаю, chérie.

Лив мысленно посылает Грюма и всех орденовцев и, наконец, обнимает Эвана в ответ так сильно, как только может. Рядом с братом все её маски правильной девочки мгновенно сползают, открывая гнилую сущность их рода. Лив от своей чокнутой семейки ничуть не отличается. И всё ещё слышит отклики гневных материнских вскриков у себя в голове так, словно это происходит наяву:

«Ты же такая, как и твой братец, ma chérie, просто изловчилась лучше прятать свои немалочисленные грешки! Это где такое видано, чтобы чистокровная слизеринка защищала мелких букашек — магглов, грязнокровок, предателей?! Думаешь, что Дамблдор и его верные псы спасут твою чёрствую душу? Как бы не так! Sors de mes yeux, créature ingrate».

После этого громкого скандала её и выжгли с гобелена. Она знает, что именно в тот проклятый день Эван был особенно безжалостен к своим жертвам. Знает, что на месте каждого несчастного представлял собственную сестру-предательницу. И знает, что не смог бы никогда причинить ей вред, чем и пользуется практически каждый раз на рейдах, наблюдая за тем, как Эван неосознанно прикрывает ей спину. Это подло, конечно, но не подлее того, что делает сам братец.

Лив не находит в себе сил, чтобы поднять палочку и ударить в спину, даже если брат заслужил такую расправу. А он, сволочь такая, точно заслужил. Лив сама собирала остатки магглов после его атак. Тем не менее она понимает, что уничтожить его равно тому, что добровольно запустить в себя Авадой. Лив знает постыдную истину того, что если бы Эван только просто попросил, то она бы заавадила себя без колебаний. Эта одержимость её пугает похуже, чем все те вырезки из газет, в которых рассказывается о зверствах приспешников Воландеморта. Оливия позорно сбегает и ревёт в своей съёмной квартире всю ночь, запивая слёзы дешёвым огневиски, ведь понимает, что от их больной связи нигде не спрятаться. Таким не поделишься ни с кем из подруг. Это сожрёт её изнутри, ведь никто не поймёт. Лив кидает недопитую бутылку в стену.

* * *

За окном на небе извивается ядовитая змея. Лив слышит усиленное заклинанием «морсмордре». Хочет сказать сама себе, что сделала всё возможное, чтобы предотвратить хаос, но ведь это не так. Никто из товарищей не скажет Оливии «спасибо» за то, что она трусливо сбежала, даже не от битвы, а скорее от собственных чувств. От самой себя сбежала. Её действия запросто можно рассмотреть, как предательство.

— Повзрослей уже! Ты ему давно не нужна, Розье, — в ярости кричит Поттер, когда они всей побитой компанией вваливаются за порог её квартиры, и Лив невольно вздрагивает от правдивого яда в его словах. Собственная фамилия из уст друга звучит для Оливии, как изощрённое ругательство. Она в ту же секунду подавляет в себе желание безвольно разрыдаться. Джеймс тащит на себе раненую Лили. — Разберись уже, вашу ж мать, в себе. Ты с нами или… с этими?!

Лив отшатывается к стене, обжигаясь о праведный гнев Поттера, и едва-едва различает в его взгляде зарождающиеся крохи недоверия. Сириус тихонько говорит, чтобы не раздраконить Сохатого ещё больше, что понимает, как ей тяжело. Розье угощает Бродягу порцией такого раздражения, что тот сразу затыкается и ретируется подальше к остальным. Ничего он не понимает. Их ситуации в семьях нисколечко не похожи.

— Он не передумает, Олли, понимаешь? Эван сделал свой выбор. И ваши пути уже навсегда разошлись, — шепчет Марлин и аккуратно выталкивает разъярённого друга на кухню после того, как тот укладывает Эванс на потрёпанный диван. Оливия остаётся наедине с противоречивыми чувствами и бессознательной Лили.

Когда же весь этот ужас кончится уже?

На чьей она стороне?

Ей хочется вернуться во времена, когда их с Эваном ещё не разделяли стороны. Они бы снова сбегали из дома по ночами и пили мамино вино под луной, а потом брат бы сделал ей предложение, наплевав абсолютно на все общепринятые нормы, и она бы согласилась.

Лив знает, что между ней и братом разрастается огромная пропасть. И знает, что уже ничего не исправить. Они сами разрушили всё то, что строили долгие годы вместе, а их amour éternel оказалась фальшивкой.

Эван пытает чёртовых магглов с особым остервенением, когда представляет Оливию. Вот она падает на землю от его Круцио, изгибаясь от боли дугой. Потом Лив вымаливает прощение за всё то, что успела натворить — они оба вообще-то, но какая сейчас уже разница. И Эван прощает. Именно это его бесит (и ужасает) больше всего. Он простил бы этой суке всё, а это далеко не в его характере. Если Лорд узнает об этой слабости, то ему не жить. Да и ей наверняка тоже. Пожиратели не отличаются милосердием, но он знает, что Лив уже не переубедить. Психопатка так и продолжит выходить на рейды с Орденом, пока кто-нибудь не убьёт её. Или пока он сам не запрёт свободолюбивую сестрёнку в самой высокой башне на самом дальнем острове, как самую настоящую принцессу. Лив бы никогда не позволила ему этого сделать, если честно.

* * *

— Никак не успокоишься, oui?! — Розье больно хватает сестру за плечи, отловив в какой-то подворотне, пока его товарищи ищут её, чтобы отомстить за смерть ещё одного Пожирателя. В гневе он даже переходит на родной французский.

Оливия зашуганно дёргается в чужих руках. Никак не поймёт, что своими выходками роет могилу не только себе, но и всему своему роду. Он встряхивает её несколько раз, как куклу, приложив головой об стену. Лив нервно смеётся, хватаясь за его плечи, словно он — последняя линия обороны. Только Эван знает, что не сможет её защитить, даже если очень сильно захочет.

— Они же убьют тебя! Изувечат! А я буду на это всё смотреть! Понимаешь ты это или нет, salope de folle?! — Розье прижимает её к груди так сильно, как только может. Лив совсем не осознаёт, что он всё ещё её любит, даже если их разделяют эти чёртовы стороны. Никто никогда не посмеет сделать ей больно, пока он рядом. — Я же сдохну с тобой рядом, idiote, если они причинят тебе вред. Угомонись! Никто уже не станет церемониться с тобой. У нас тут война в самом разгаре, если ты вдруг не заметила.

Лив ведь не видит, как его сердце падает куда-то в пятки, когда в неё целятся непростительными в сражениях. Тогда Эван вообще забывает, кто свои, а кто чужие. Он судорожно ставит щиты над Оливией, пытаясь увернуться ещё и от проклятий, которые летят в него самого.

— Разве тебе есть до меня дело?! Va au diable, — гневно вскрикивает сестра и Эван предупреждающе шипит, затыкая ей рот ладонью. Не хватало ещё, чтобы их сейчас нашли.

Лив в противоречие своим же словам прижимается к брату всем телом и сливается с ним в единое целое. В её глазах Розье видит отчётливое «на помощь». Лив запуталась и в себе, и в нём, и в том, что между ними происходит. Да и он сам, если честно, тоже. Пора бы заканчивать всё это никому не нужное шоу уродцев.

— Мне всегда есть до тебя дело, тупица! — Эван суматошно оглядывается назад, прислушиваясь к звукам, и свободно вздыхает, когда осознаёт, что они оторвались от хвоста.

Лив всегда была такой. Невыносимая сука с манией величия, которая отчего-то решила, что если она состоит в родстве с одним из Пожирателей, то ей всё постоянно будет сходить с рук. Или у неё просто-напросто напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, что вероятнее всего. Эван усмехается. Лив на него взгляд не поднимает, словно боится быть пойманной. Он в красках представляет, как вскроет невыносимую стерву, чтобы ни себя, ни её больше не мучить. Потом вырвет из груди сестры сердце и будет хранить, как какое-то сокровище под семью замками.

Убить Лив было бы намного проще, если бы их не связывали эти чувства, въевшиеся под кожу. Эван знает, что она не желает видеть в его взгляде зеркальное отражение собственного. Иногда ему кажется, что всё это бредовый сон. Однажды он проснётся рядом с сестрой и всё снова будет хорошо, как было в их детстве. Только такого никогда не будет, ведь их реальность жестока. Они уже не избалованные детишки, которым всё прощается. Оливия обессиленно роняет голову ему на плечо.

Эван крепко прижимает сестру к себе с осознанием того, что если он сам сейчас не уничтожит её, то это изощрённо сделают его новые друзья. И тогда Эван будет собирать части её тела по всему району, ведь гнев Пожирателей Смерти ужасен. Он знает это потому, что сам ничем не отличается. Просто Лив — это чёртово исключение из всех правил.

Оливия чувствует, что что-то не так, когда Эван целует её так, как будто собирается совершить нечто ужасное и непоправимое. Она не сопротивляется, ведь знает, что всё к этому шло. Лив полностью отдаёт свою дальнейшую судьбу в распоряжение Эвана. Даже после тех ужасов, которые успел натворить братец. Одной Авады вполне будет достаточно, ведь ему терять уже нечего. Их всех всё равно когда-нибудь упрячут в Азкабан. Одним убийством меньше, одним больше. А ей станет намного легче.

— Прости меня, но лучше это сделаю я. Je t'aime tellement, bébé, — она закрывает глаза, словно ждала этого момента вечность. — Je suis désolé, mais je ne peux pas le faire autrement. Авада Кедавра!

Лив умирает у него на руках от его же смертельного заклинания. И она улыбается, словно Эван дарит ей спасение. Розье закуривает противные маггловские сигареты. Убеждает себя, что по-другому не могло быть. Их судьба была давно предрешена.

— Tout va bien, mon ange, dors bien, — Эван бросает окурок рядом с её трупом, сжигая за собой все мосты.

Это должно было когда-то прекратиться.