Хороший человек (джен)

Быть человеком — легко. Окружающий мир обрастает загадками и тайнами, а его красота раскрывается в незначительных мелочах. И даже если каждый день похож на предыдущий — люди вечно суетятся, спешат куда-то, стремятся оставить свой след в истории… А слова «вечность» и «бессмертие» и вовсе звучат как романтическая сказка и абсолютное свершение всех надежд. Вот только Пэк не понаслышке знает, насколько это далеко от реальности.

Вечность — это тяжелая работа. Пожизненное служение без возможности найти лазейку, обойти несправедливые и сомнительные обвинения. Приговор, достаточно долгий, чтобы показаться адом, не подлежит обжалованию: девятьсот лет и ни днем меньше. Жаль, что король не простил ему всего лишь одну маленькую ошибку...

«Одну, Пэк? — зазвучал ехидный голос в его голове. — Хотя бы самому себе не ври. Уже все устали от твоей лжи и уверток, даже наш луноликий господин».

Пэк громко фыркнул, заглушая слова своего призрачного обвинителя и отправляя его подальше в недра памяти, и накинул зеленый капюшон, прежде чем неспешно заскользить вдоль туманной Темзы. Самая важная ночь для его народа вступала в свои права, и работой Пэка было навести порядок на городских улицах. В последние десятилетия люди умудрились превратить Самайн в безудержный праздник, совсем позабыв о корнях и опасностях этого дня.

По велению короля Пэк теперь слишком редко покидал волшебные холмы, лишь наблюдая и бродя по границе миров, и только в Самайн ему позволялось вздохнуть полной грудью на людской земле. Но не для потехи, еще надолго не для потехи. Пэк был обязан нашептать ветру о разгоне ночных облаков, чтобы луна сияла еще ярче, проверять темные закоулки, убеждаясь, что существа не нарушают кодекс, и избежать лишних жертв. Никакого веселья, никаких скачек — лишь служба. Слишком много правил для одного шутника-эльфа, не так ли?

Ну а главным жестоким условием, как и каждый год, было: не говорить с людьми, ни в коем случае.

— Ты слишком сострадателен к ним, Пэк, — во время оглашения приговора сказал ему король бесстрастным тоном. — Половина из них не заслуживает даже твоей милости.

— Но они всего лишь стремились к свободе, — осмеливался защищаться Пэк, — они — борцы!

— Раз они такие, какими ты их видишь, то прекрасно справятся и без тебя.

Наверное, его король был прав. Пэк не исчез из людской памяти, но они больше не взывали к нему в минуты трудности и печали. Возможно, это и научило Пэка смирению: не в его характере было напрашиваться на приглашение, поэтому все, что могли увидеть ненужные Дикой охоте, — остроносые башмаки и край зеленого плаща.

Горгульи с Вестминстерского собора приветственно взмахивали своими крыльями, пока Пэк перепрыгивал через спокойные улицы и проверял готовность города к проезду истинного короля. Существа должны дождаться эльфийской конницы, позволяя им первыми выбирать среди заблудших. Поэтому Пэк летал, не пропуская ни одного закоулка и не забывая уделять особое внимание мостам. Не зря: первого нарушителя он обнаружил как раз под мостом Ватерлоо.

Тролль с наслаждением обгладывал человеческую ногу, и Пэк презрительно поморщился от этой картины. Неугомонные и туповатые твари.

— Боюсь, вы немного поторопились с этим превосходным ужином, уважаемый, — выходя на свет и доставая из холщовой сумки свиток, заговорил Пэк. — Это прямое нарушение 52-го пункта восемнадцатой статьи о праздновании Самайна…

Тролль в ответ промычал что-то невразумительное и отложил свой трофей в сторону, странно вылупившись на Пэка.

— Нарушение, уважаемый.

— Да что ты несёшь, малец? — рявкнул тролль, внезапно снимая голову и заставляя Пэка тихо выругаться.

Это был человек. Этакий неотесанный громила, которому сильно и не пришлось маскироваться под тролля. И не так жутко было то, что он ел чью-то ногу, — хотя теперь возникали вопросы, не бутафорская ли она, — а то, что смотрел на Пэка прямо в упор.

— Простите, ошибочка вышла.

Пэк нервно хмыкнул, быстро натягивая капюшон. Король обязательно спросит, не нарушен ли приказ, а врать ему в лицо было очень сложно, пусть и возможно.

— Ну уж нет, коротышка. Ты так просто отсюда не уйдёшь, — прорычал громила, надвигаясь на него.

Пэк насмешливо фыркнул и предусмотрительно сделал шаг назад, чтобы громила не упал на его красивые новые башмаки. Лёгкий взмах рукой — и волшебная пыльца в одно мгновение усыпила этого тролля в человеческом обличье до самого рассвета. Полиции очень повезло, если он взаправду окажется маньяком, — редко удается найти серийного убийцу, мирно дремлющего рядом с доказательствами преступления.

Чутье подсказывало, что это станет не последней проблемой за сегодняшнюю ночь, но хотя бы здесь можно без подробностей отчитаться королю, что он наказал одного нарушителя установленного порядка.

В следующие часы Пэк провожал домой напившегося оборотня, советовал ковену молоденьких ведьмочек устроить шабаш поближе к Стоунхенджу, разнимал подравшихся над добычей вампиров и совершенно выбился из сил. Во время Дикой охоты случались разные затруднения, но столько событий разом было перебором даже для полнолуния.

Проверяя последний требующий внимания переулок, Пэк наткнулся на еще одну ведьмочку, отбивавшуюся от настырного поклонника. Вечно они переусердствуют, опаивая своих воздыхателей приворотными зельями, а потом лихорадочно ищут, чем бы их оглушить.

Ведьмочка никак не могла дотянуться до приставленной к двери метлы, и Пэк, в котором еще жило рыцарское прошлое, играючи послал в спину мужчины сонную пыльцу. Тот наконец перестал лезть с объятиями и, неловко крутанувшись в сторону Пэка, рухнул на темный асфальт, провалившись в забытье. Но этого краткого мига Пэку хватило, чтобы осознать, что второй раз за сегодняшний Самайн он совершил ужасную ошибку.

Определенно, сказалась усталость: он чувствовал магию в переулке, видел наряженную девицу и даже не мог себе представить, что, завернувшись в грязно-серый плащ, словно вор, свою заблудшую отыскал Листок, один из любимцев их короля.

Настоящая катастрофа. Листок, конечно, не успел его узнать, но эльфийская пыльца…

Оглядывая место своего позора и испуганную девчонку, Пэк начал действовать быстрее, чем думать. Подхватив метлу в качестве реквизита, он обнял неудавшуюся ведьмочку за талию и процедил:

— Хватайся за мой плащ.

— Что? — прошептала она.

— За плащ хватайся. И покрепче.

Пэк подпрыгнул вверх, девчонка коротко взвизгнула, но дальше настороженно молчала, пока они не оказались под Вестминстерским мостом. Это казалось лучшей идеей — здесь уже промчалась эльфийская конница, а если кто-то и вернётся, рев местных горгулий предупредит. А с троллями, притом любых видов, Пэку не привыкать разбираться.

— Спасибо, — пролепетала девчонка, поправляя нелепый ведьмин колпак на голове.

— Запястья покажи, — вздохнул Пэк, прислушиваясь к каждому движению воздуха.

— Простите?

— Руки — запястьями вверх. Быстро-быстро, у нас не так много времени.

Она протянула ему ладони, и Пэк почти сразу увидел клеймо фейри чуть ниже линий браслетов.

— Скверно, — нахмурился он, обдумывая, как поступить дальше. Возвращение к Листку, который всегда его презирал, означало продление приговора еще лет на пятьсот — если, конечно, король не придумает наказания еще хуже. Но метка и без глупого покаяния приведёт Листка к выбранной жертве, только если…

Пэк усмехнулся и снял свой плащ с капюшоном. «Чем ты занимался, мой Пэк?» — спросит его на рассвете король. «Нарушал все ваши наказы, мой господин. Говорил с человеком, помог человеку, не отдал его Дикой охоте».

— Надень, пожалуйста, — мягко попросил Пэк, протягивая ей плащ. — Иначе нас найдут. И капюшон тоже.

Она послушно кивнула и, аккуратно положив ведьмин колпак, закуталась в одеяние Пэка, почти полностью скрывая свое лицо.

— Меня зовут Эмми. А тебя? — спросила она, согревая дыханием сложенные вместе ладони.

— Можешь звать меня добрым малым, — хмыкнул Пэк, но натолкнувшись на недоуменный взгляд, махнул рукой. — Робин. Зови меня Робин.

— Хорошо, Робин, — добродушно улыбнулась она, и Пэк будто вернулся на столетия назад, когда слово «вечность» еще не было созвучно с наказанием, а сам он был настоящим героем.

— Ты голодна? — спросил Пэк, наблюдая за яркими огнями на той стороне реки. — Нам придется пробыть здесь до самого рассвета.

— Немного, — опустив глаза, ответила Эмми, но он был виртуозом в искусстве лжи и знал, что девчонка голодна похлеще его драчунов-вампиров.

— Стой здесь и никуда не уходи: я постараюсь вернуться как можно быстрее.

В один прыжок Пэк преодолел мост и, бросив под ноги отвлекающей пыльцы, позаимствовал на уличной ярмарке пару хот-догов и горячий чай. Почти без усилий: люди слишком радовались теплой ночи и наслаждались звучавшей на сцене музыкой. Эмми обрадовалась не меньше: она так просияла при виде него (или при виде еды?), что захотелось рассмеяться. За эту непосредственность Пэк и испытывал привязанность к людям: его народу было не свойственно ценить такие приятные маленькие моменты, из которых складывалась длинная человеческая жизнь.

Они с Эмми сели на край причала, и Пэк, несмотря на обстоятельства, впервые за долгое время почувствовал странное умиротворение. Он весело болтал ногами, уплетал простую земную еду, наслаждаясь давно забытым вкусом, и посматривал на рассказывающую ему забавные истории Эмми. Она восприняла все произошедшее с ней без ужаса и страха, скорее, как необычное приключение, и не требовала и малейших объяснений. Зато они, хоть самую малость, были нужны самому Пэку.

— А как же ты вообще оказалась на той улице?

— Мы отмечали Хэллоуин в клубе… — нахмурилась Эмми, будто бы с трудом вспоминая произошедшее, — и внезапно у меня сильно разболелась голова и стало так трудно дышать, как будто если я не выйду на свежий воздух в ту же секунду — буквально умру.

— А потом меня еще и в чем-то обвиняют, — возмущенно пробормотал Пэк, припоминая, что использовать подобный зов запретили еще во времена Марии Кровавой. Но Листок, видимо, настолько не сомневался в собственной незаменимости, что плевать хотел на все правила. Жаль, что нельзя никак рассказать об этом королю...

— Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей? — неожиданно взволнованно спросила Эмми, и Пэк беззаботно отмахнулся:

— Как-нибудь разберусь, малышка. Ты, главное, капюшон не снимай, иначе моя магия перестанет скрывать нас от твоего настойчивого поклонника.

— Поклонника? Он был жутким и зловещим, — скривилась Эмми. — И совсем мне не понравился. В отличие от тебя.

— Что ж, — хихикнул Пэк, — почту за честь, что третий среди рыцарей-фейри не вызвал у тебя теплых чувств в отличие от обычного глашатая Пэка.

— Пэка? — переспросила она и слегка хлопнула его по руке. — Это что же, получается, и ты обманул меня?

— Ни в коей мере, — уворачиваясь от нового взмаха ладони, рассмеялся Пэк. — Робин — мое давнее земное имя. У вас ведь тоже многие имеют два имени.

— А какое тебе нравится больше? — с любопытством протянула Эмми, и Пэк пожал плечами, поднимая задумчивый взгляд в ясное ночное небо.

Какую свою сущность он любил сильнее? Неунывающего трикстера или великодушного вдохновителям людских сердец? За что король осудил его больше? Что вызывало такое презрение и зависть у других фейри?

— Пожалуй… мне по душе оба.

— Значит, ты мудрее многих, — Эмми спрятала легкую улыбку за стаканом чая. — Обычно мы стремимся создать единый и совершенный образ и очень злимся, когда он не ложится на нашу реальность.

— Я уже начинаю сомневаться, что ты — не ведьмочка, за которую я тебя принял в первое мгновенье, — Пэк шутливо ткнул её локтем под ребра. — Может, и ты обманула меня?

— Тогда тебе не пришлось бы меня спасать, — просто ответила Эмми, напоминая о возможных последствиях этого поступка, и на пару мгновений вокруг них повисла неловкая тишина.

Но, если уж говорить откровенно, Пэк совсем не жалел, что настолько возмутительно ослушался короля и вместо своих обязанностей укрывал милую Эмми от Дикой охоты.

Откашлявшись, он повернулся к ней и заговорщицки спросил:

— А ты никогда не слышала историю о древе правосудия и о том, как король Генрих повстречал бывшего короля Гарольда?.. [1]

И теперь пришла очередь Пэка рассказывать удивительные истории и вспоминать старинные легенды. Эмми слушала его с пристальным вниманием, не произнося ни слова, и только её зелёные глаза нетерпеливо блестели из-под капюшона.

Но, в конце концов, солнце начало подниматься над горизонтом, а, значит, жизнь Эмми была вне опасности. Листку уже не успеть найти отмеченную жертву, а клеймо на запястье поблекнет за пару беспокойных ноябрьских ночей.

— Тебе пора, малышка, — указывая на предрассветную полоску, произнёс Пэк. — А вот у меня осталось еще немного работы.

Эмми с улыбкой кивнула и, накинув зеленый плащ Пэку обратно на плечи, на мгновение крепко сжала его в объятиях и нежно поцеловала в щёку.

— Спасибо тебе, Пэк, — пробормотала она куда-то ему в шею. — Ты — хороший человек.

Её каблуки быстро застучали по мостовой, а Пэк ещё долго смотрел ей вслед, ненадолго позабыв и о своем короле и долге, об оставшихся годах службы и телах, которые заблудшие души ждали в царстве фейри.

Потому что быть человеком — легко. А вот стать хорошим человеком — гораздо сложнее.

[1] — отсылка на цикл сказок «Пак с холмов».