Сердце Атлантиды (джен)

Неожиданное появление клона Элизабет стало для Джона одним из самых ужасных испытаний. Безумная радость, когда ее лицо появилось на экране видеосвязи, сменилась болью и горьким разочарованием. Всего лишь клон. Сообщивший, что настоящая Элизабет мертва. До сих пор Джон надеялся, что сможет еще найти ее и вернуть. Терять эту надежду было невероятно больно.

Особенно когда клон повел себя точно так же как настоящая Элизабет, пожертвовав собой ради безопасности Атлантиды.

Вернувшись домой, Джон, как только смог, сбежал ото всех, отправившись бродить по дальним уголкам города, чтобы успокоить взбудораженные чувства. Он не особенно смотрел, куда идет, просто избегая места, где можно было встретить людей. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его в подобном состоянии — готового разрыдаться, будто маленький мальчик. И слышать неловкие выражения сочувствия тоже не хотел. Он снова потерял Элизабет — на этот раз навсегда. И никакие слова не могли смягчить боль этой потери.

Возможно, ему только казалось, но Атлантида вокруг будто тихонько гудела, и этот звук был странно успокаивающим. Убаюкивающим.

Джон сам не заметил, как оказался в необычной комнате. Там было темно — и освещение не зажглось автоматически, как бывало всегда, стоило Джону войти в помещение. Единственным источником света являлась колонна в центре комнаты, словно сделанная из молний. Они переплетались друг с другом и торчали углами во все стороны. Зрелище было по-своему прекрасным, и Джон некоторое время завороженно разглядывал его. А потом шагнул вперед, протянув к колонне руку. Наверное, касаться клубка молний было плохой идеей, но он чувствовал непреодолимую необходимость сделать это — его притягивало как магнитом.

Как ни странно, при прикосновении к колонне Джон не почувствовал ни разряда электричества, ни хотя бы жара. Зато перед глазами вдруг вспыхнули сменяющие одна другую картины.

Город, напоминающий Атлантиду высокими остроконечными башнями, накрытый силовым полем. Щитом?

Люди в чудных мантиях с высокими воротниками.

Открытый космос.

Странные пейзажи. Странные существа. Иногда хотя бы относительно гуманоидные, а иногда и вовсе ничего общего с людьми не имеющие.

Большой зал в виде амфитеатра с сиденьями по кругу, заполненный всё теми же людьми в мантиях.

— Подполковник Шеппард? — вызов по рации заставил вздрогнуть и отступить от колонны, картинки тут же исчезли. — Вы нужны в зале управления.

Джон помотал головой, пытаясь прийти в себя, и нажал наушник.

— Иду.

Загадочное явление, чем бы оно ни было, на время отвлекло его от мыслей об Элизабет, заставило забыть обо всем. Наверное, поэтому он не рассказал о находке Родни. Хотя логичным шагом было бы сообщить МакКею о неизвестном устройстве, чтобы он изучил его. Но Джону, никогда не интересовавшемуся подобными научными загадками, эту конкретную необъяснимо хотелось разгадать самому.

Каждый раз, когда у Джона выдавалось свободное время, он возвращался в таинственную комнату. Он всё больше склонялся к мысли, что с помощью призрачных картин, с ним пытается общаться сама Атлантида.

Постепенно он начал понимать, что она показывает ему свое прошлое. Когда она еще не была городом, а была… Космическим кораблем? Машиной времени? Тем и другим одновременно? Поняв, что она могла перемещаться во времени, Джон вспомнил тот прыгун, на котором другая Элизабет отправилась в прошлое и встретилась с Древними. Раньше ему и в голову не приходило, что подобная функция есть у всей Атлантиды, а не только у одного прыгуна.

— Ты можешь перемещаться во времени сейчас? — спросил он вслух, потому что к этому моменту был уверен, что Атлантида в каком-то смысле обладает сознанием.

В ответ он получил образ страшной войны. Тот город с тонкими башнями горел и рушился, люди гибли. Планета гибла.

Безнадежность.

Падение — в пространстве и времени.

Темнота.

Осознание, что она отныне прикована к одной временной точке.

Одиночество. Одиночество. Тоска.

А потом появились люди. Не ее люди — другие. Но она была рада им. Они были любознательны. Они спасли ее от одиночества. И выстроили вокруг нее город.

Джон удивленно моргнул. Эти новые люди определенно были Древними. Они-то думали, Древние создали Атлантиду. А, оказывается, только нашли ее и достроили. Но главной эмоцией было разочарование: он уже начал надеяться, что можно вернуться в прошлое и спасти Элизабет. Хотя…

— МакКей, наверное, мог бы починить тебя.

«Нет», — пришел ответ. Не словесно, а неким странным чувством извне. И совершенно однозначно. Атлантида была уверена, что починить эту функцию невозможно.

Джон горько вздохнул. Еще одна ниточка надежды порвалась. Его немедленно окутало теплое чувство — будто успокаивающие объятия друга. Атлантида пыталась утешить его, скорбела вместе с ним, пришло потрясенное осознание. Захотелось отплатить ей тем же.

— А если попробовать найти твой народ? — спросил Джон.

И вздрогнул от окатившей его волны боли. Снова замелькали картины страшной войны.

— Погибли? — недоверчиво переспросил Джон. — Все?

Да, все — пришло подтверждение — вся планета сгорела в пламени той войны. Джон помотал головой и изо всех сил постарался передать свое сочувствие. Атлантида в ответ излучила благодарность. Кажется, они успели стать хорошими друзьями.

Джон всегда любил город Древних, давно считал его своим домом (хотя без Элизабет… но он старательно подавлял мысли в этом направлении). Теперь же, узнав его невероятную тайну, стал относиться к Атлантиде еще более трепетно.

Вскоре Джон обнаружил, что может общаться с ней не только в комнате с колонной из молний, но и в любой ее части. Она подсказывала, помогала и старалась поддержать, когда тоска становилась невыносимой. Она тоже любила Элизабет и скучала по ней, и понимание этого странным образом утешало. Иногда он думал, что смог выстоять и продолжить жить только благодаря ее поддержке.

Кроме того, было ужасно забавно наблюдать, как округляются глаза Родни, когда Джон подсказывал ему решение какой-нибудь задачки, связанной с городом.

Атлантида тосковала по полетам и свободе передвижения, и Джон ее прекрасно понимал. Он тоже затосковал бы, если бы лишился возможности летать. А еще она скучала по своим людям — тем, что погибли в войне. И в этом Джон ее тоже понимал. Так что они стали друг для друга поддержкой и утешением.

Он разговаривал с ней, когда не мог заснуть после очередного испытания. А она тихонько гудела, будто напевала колыбельную, и ее пение помогало лучше любых снотворных и успокоительных.

Она звала его, когда ей становилось особенно тоскливо, и он приходил в ту комнату с колонной из молний, которую считал чем-то вроде сердца Атлантиды (она подтвердила такое определение) и развлекал ее историями о Земле. Ей нравилось слушать про его родную планету.

Иногда она активировала интерфейс, принимающий вид голографического изображения человека — тогда можно было разговаривать словами. В самый первый раз интерфейс принял облик Элизабет, и, оправившись от шока, Джон попросил больше никогда так не делать. Она не поняла его реакции, но послушалась, с тех пор принимая облик незнакомых ему людей. От интерфейса можно было получить много полезной и просто любопытной информации.

Время от времени Джон думал, что надо бы когда-нибудь рассказать остальным о потрясающей тайне сердца Атлантиды. Когда-нибудь, но не сейчас.