Голос тьмы (джен)

— Соловейка! — опасливым шепотом зовет кремово-рыжий котик, подходя к так хорошо знакомым ему кустам. — Ты здесь?

— Ну конечно же, я здесь, — мурлычет воительница, будто бы выныривая из-под куста, а на деле — возникая из тени, оформляясь из сгустка чистой тьмы. Медовой ласки в ее голосе ровно столько, сколько нужно, чтобы привычно очаровать собеседника, совсем недавно еще оруженосца. — Как дела в твоем племени?

Котик, тряхнув забавным белым хохолком на голове, за который он и получил свое имя, обрадованно принимается рассказывать, трещит сорокой. Соловейка внимательно слушает его, щуря голубые глаза, и чуть заметно ухмыляется, вспомнив, до чего же легко было впервые завлечь Хохлатого — тогда еще едва ставшего учеником Хохлатика — не дав ему даже усомниться в добрых намерениях словно из ниоткуда возникшей близ куста воительницы.

Так и тянулись эти шесть лун — примерно раз в неделю ночью они встречались в этом самом месте, и Соловейка, умело изображая искренний интерес, осторожно вытягивала из котика нужную информацию. Тянула она из него и силы, внутреннюю энергию и что-то такое, имени чему не было — хоть она и пряталась в тени куста, иногда необходимо было навести морок, чтобы отсутствие одного глаза и ужасные, сочащиеся сукровицей раны по всему телу не слишком бросались в глаза оруженосцу. Да и постоянное использование Дара требовало немалых усилий.

За эти шесть лун она накопила уже достаточно сил, чтобы не зависеть от тени под кустом, однако просто брать и нападать на лагерь Грозовых было бы верхом глупости. И Соловейка терпеливо ждала, выискивала подходящий момент, не забывая ласковым голосом удерживать подле себя Хохлатика. Она очаровывала его вновь и вновь, не давая зерну сомнений упасть в разум оруженосца, не позволяя ему задуматься о странностях своей старой-новой знакомой.

…А Хохлатый, этот глупый юнец, все болтает, соловьем разливается, выдавая даже то, что обычной кошке никогда бы не сказал. Сегодня он отчего-то раскован даже сильнее обычного — неужели посвящение в воины так сильно на него повлияло?

Нет, вздыхает мысленно Соловейка, виновато не посвящение. Этот мышеголовый влюбился.

Впрочем, это ей совершенно не помешает, когда придет время, оборвать ниточку жизни рыжего котика.

Договорив, Хохлатик своими зелеными глазищами пялится в никуда, не зная, куда деваться. Эта неловкость появилась в их «разговорах» примерно две луны назад — и никакие применения Дара не помогли воительнице избавиться от нее.

— Уже скоро рассвет, — мурчит Соловейка, кивая на светлеющее небо и на всякий случай делая шаг назад, в тень. — Тебе пора.

— Да, ты права. Давай встретимся… завтра ночью!

Кошка удивленно поднимает брови — Хохлатый, будто угадав ее мысли, решает вдруг форсировать события.

— Я приду, — кивает она подчеркнуто плавно, глядя в зеленые глаза напротив, голосом вселяя уверенность, чтобы котик вновь не имел шанса усомниться.

— Хорошо! До завтра! — и воин уносится рыжим вихрем, понимая, что, задержись он, его отсутствие обнаружат.

Когда он исчезает из поля зрения Соловейки, та, потянувшись и обнажив клыки, окончательно скрывается в тени, позволяя той поглотить ее целиком, перенести обратно в Сумрачный Лес.

Изломанные черные деревья обступают кошку со всех сторон, звездное небо сменяется давящей непроглядной тьмой, вместо ночной прохлады легкие заполняет удушливый смрад падали. Но Соловейка даже не морщится — привыкла. Оглядывается и, сверкнув глазами, запрыгивает на покрытую занозистой корой ветку ближайшего дерева, заставив шарахнуться в сторону какую-то тень.

Вонь липнет к серой в черную полоску шерсти, и воительница досадливо проводит языком по передней лапе, затем, вонзив когти в кору для страховки, укладывается, твердо намереваясь продремать до следующей встречи с Хохлатым.

Но спокойно поспать ей не дают — между деревьев возникает пара поблескивающих силуэтов.

Насторожив уши, Соловейка прижимается к ветке. Если Звездные сунулись в этот ад, значит, им что-то очень надо от его обитателей. И, если они вновь возжелали забрать ее Дар, им придется попотеть, чтобы хотя бы найти его обладательницу.

Но в этот раз ей, кажется, везет — усыпанные звездами коты идут мимо, и тени тех, кого уже почти забыли, обступают их со всех сторон.

Хищная усмешка искажает морду Соловейки. Живыми эти двое вряд ли уйдут. Однако сейчас она слишком устала, чтобы принимать участие в травле.

Засыпая, она слышит чей-то боевой визг и крик боли кого-то из Звездных — и вяло думает, что она здесь практически единственная, кто еще не забыт, и завтра ей никто не поможет. Какая досада.

* * *

Сегодня Хохлатый взбудоражен еще сильнее. Соловейка с недовольством отмечает, что контролировать его стало сложнее. Впрочем, тратить лишние силы на применение Дара не стоит — серп луны уже спускается к верхушкам деревьев, а напасть на Грозовое племя лучше всего до рассвета.

— Хохлатый, — прерывает она разговорившегося воина, решив немного поиграть напоследок и напуская в голос металла.

— Что? — в его взгляде абсолютная преданность пополам с каким-то даже обожанием.

— Мне… нужно кое-что тебе показать, — и она с чувством на грани облегчения сбрасывает морок, являя миру свою истинную внешность.

И без того немаленькие от природы глаза котика мгновенно становятся раза в два больше, а их обладатель замирает, парализованный ужасом. Лишь через несколько секунд он выталкивает из осипшего горла тихое и полное паники:

— Со… Соловейка?

Его прорезавшийся наконец голос до смешного похож на котячий писк — и воительница позволяет себе рассмеяться, скаля жуткие зубы. Она испытывает настоящий триумф и хочет насладиться каждой секундой чужого недоверчивого ужаса. А отсмеявшись, улыбается, выдыхает насмешливым шепотом, обдавая Хохлатого гнилостной вонью:

— Неужели ты, котик, за столько лун так и не понял, что общаешься с кошкой из Сумрачного Леса? Неужели не нашел странным мой запах? Неужели не задумался о то, что я делаю в самом сердце территории Грозовых котов?

— Нет… — он потерян, раздавлен, он ничего не понимает — а Соловейка упивается его эмоциями, впитывает их. Но, как только в глазах воина проявляется осмысленность, кошка разом перестает скалить зубы в улыбке и выпускает когти. Пора покончить с этим и перейти ко второй части плана.

Ее движение не укрывается от Хохлатого — тот отскакивает, беспомощно дыбя загривок и явно пытаясь броситься наутек. Соловейка в два прыжка оказывается рядом, валит незадачливого кота на землю, тянется зубами к его горлу. Тот, растеряв остатки самообладания, перепуганный, пытается вырваться и верещит — воительница и не думала, что взрослый кот способен издавать такие звуки.

Наконец, словно сообразив, Хохлатый пускает в ход когти, и Соловейка едва подавляет порыв взвыть, когда на ее теле прибавляется ран. Боль резко оформляется в злость, выдох, полный запаха падали, заставляет воина закашляться и на мгновение отвлечься от драки. И этого мгновения Соловейке хватает, чтобы впиться зубами ему в шею.

Страшный предсмертный крик Хохлатого переходит в неприятное бульканье, когда кошка стискивает челюсти, затем и оно затихает. Соловейка поднимается на лапы, с настоящим наслаждением слизывая с губ чужую кровь, вкуса которой ей так долго не хватало — у обитателей Сумрачного Леса не кровь, а мутная вязкая жижа с вездесущим запахом и привкусом гнили, от которой хочется плеваться сильнее, чем от мышиной желчи.

Презрительно фыркнув, Соловейка переступает тело Хохлатого, косит единственным глазом на жуткую рану на его горле — и с чудовищной, неестественной плавностью и скоростью устремляется в сторону лагеря Грозовых котов.

Она не намерена устраивать резню, о нет, она хочет свести счеты лишь с одной конкретной семейкой, к которой, к слову, принадлежал и Хохлатый.

Она ждала слишком долго, чтобы упустить выпавший ей шанс.