В плену темноты (джен)

«Теперь тебя не могут убить», — сказал ему Сэнсей после первого открытия Темных Врат.

Убить его действительно не могли. Как бы ни были страшны его раны, через некоторое время они всегда затягивались, оставляя после себя шрамы, первозданно-черные и потому незаметные на черной холодной коже. И именно это условное бессмертие позволяло ему раз за разом сражаться с телохранителями, медленно-методично прокладывая кровавую дорогу, ведущую к очередной печати.

Убить его не могли. Но вот одолеть, искалечить, смакуя победу, и оставить в полусознании-полубреду лежать где-нибудь в старой шахте — могли.

Глупо было бы ждать жалости от пиратского отребья, из которого Оса набирала телохранителей.

Обычный человек не выжил бы с такими травмами и уж подавно не удержался бы на поверхности сознания. Но Тень человеком не был и почти забыл, что такое сон или обморок. А потому оставалось терпеть боль.

«Кажется, в этот раз была глефа. Да, точно, Боцман был вооружен глефой», — проползла равнодушная мысль. Шлем, гордо названный местными оружейниками «корона ночи», не закрывал лицо, и не было ничего удивительного в том, что в пылу схватки до него дотянулись острым кончиком лезвия, чиркнув по глазам и переносице.

Полностью ослепший, он еще какое-то время делал выпады, определяя местоположение противника на слух. Потом крутился на одном месте, не позволяя к себе приблизиться — попасть под металлическую цепь, с одной стороны увенчанную лезвием, а с другой шипастым шаром, Боцман однозначно не стремился. И только в самом конце, когда на помощь Боцману подоспел Китобой с несколькими ниндзя, обессилевший Тень позорно вжимался в каменное крошево на полу, надеясь отделаться малым количеством ран.

Постоянные бои напоминали замкнутый круг. Он осваивал новые приемы, учился владению самым разным оружием, оттачивал мастерство. Но с боями копилась усталость, а с усталостью копились ошибки. И рано или поздно он проигрывал — закономерно, неизбежно. Как сейчас. После чего отлеживался некоторое время и снова шел сражаться, твердо уверенный, что на этот раз уже ни за что не даст себя победить.

…Он вытянул руку, нащупывая кусаригаму, которую почему-то не украли. Цепь приятно согрела⁽¹⁾ ладонь сквозь корку спекшейся крови. Звякнуло по случайному сталагнату лезвие.

Во что бы то ни стало нужно подняться и выбраться отсюда — хоть на четвереньках, хоть ползком. Он столько раз был в этих шахтах, что найдет выход и без глаз. А там… если очень повезет, получится добраться до дома. К тому времени, может быть, начнет восстанавливаться зрение.

Что-то привлекло его внимание. Даже не сразу удалось осознать, что именно. А потом стало понятно — звук. По туннелям кто-то торопливо шел, и каменная крошка хрустела под его шагами.

Тень замер, напрягшись и сжав в пальцах бесполезное в его положении оружие. Гордость приказывала подняться на ноги и встретить нового противника лицом к лицу, инстинкты велели и дальше изображать из себя мертвого.

— Тень! — звонкий голос разбил тишину пещеры. — Что случилось?!

Шорох одежды, стук шагов — Мэй подошла совсем близко. Лаконичные слова болезненно отдались в пересохшем, а несколько часов назад и перерезанном горле:

— Пытался убить Боцмана.

Мэй цокнула языком — не то с сочувствием, не то в затруднении.

— Тень, посмотри на меня.

«Очевидно, снаружи уже сумерки… иначе бы она заметила».

— Пока нечем.

Резкий надрывный вздох, как будто едва начавшийся крик заглушили, прикрыв рот ладонью. За все прошедшее время, похоже, Мэй так и не привыкла видеть у него раны, смертельные для обычных людей.

— Помоги встать, — раздраженно попросил он и все же невольно вздрогнул, когда ее теплая рука сжала его ледяные окровавленные пальцы.

1) По моему хедканону Тень постоянно холоднее окружающей среды.

Вернуться к тексту