Невский проспект (гет)

Предупреждали ведь: не верьте дамам на Невском проспекте! И кто его за язык тянул разговориться с одной из них?

— Люди сами творят свою судьбу, Бог — это всего лишь оправдание собственной глупости, — фыркнула она. — Ни в жизнь не поверю, что какой-то небесный дядька имеет надо мной больше власти, чем я сама!

— Девушкам не стоит разговаривать в таком тоне, — ответил он.

Девушка лишь нахмурилась: черты её дружелюбного лица, которому не дашь и семнадцати лет на этом свете, исказились до неузнаваемости. Чуть вьющиеся, выбивающиеся из-под симпатичной шляпки русые волосы, стриженные так, что доставали лишь до плеч недовольно покачались, а тонкие руки в белых перчатках на фоне мятно-зелёного платья, скрестившись, выражали явное неудовольствие своей хозяйки. Девушка была вовсе не низкой — наоборот, она макушкой доставала ему до носа — и это придавало весомости её недовольству.

— Ненавижу, когда мне делают такого рода замечания, — сказала она. — Неужели вы настолько религиозный фанатик?

Парень рассмеялся, заставив девушку удивлённо разглядывать его: немного небрежно уложенные рыжие волосы — не намного короче её собственных, слегка насмешливые карие глаза — лишь несколько живее её собственных, бежевый клетчатый фрак, под которым был строгий коричневый жилет и сверкающая белизной рубашка.

— Я — честный и чистосердечный католик, а кто вы, моя прекрасная собеседница?

Девушка густо покраснела и попыталась отвернуться.

— Кэти, — буркнула она.

— Что же занесло прелестную девушку с таким необычным именем в Петербург?

— Вас это ничуть не касается, сударь, — ответила она. (Следов краски на её лице не осталось совсем.) — Вы ведь тоже не отсюда, господин католик? Жители этой империи предпочитают вероисповедовать несколько иное направление христианства.

— Вы совершенно правы, в этом городе я не больше, чем гость, — отозвался юноша. — Моё имя не чуднее вашего, госпожа Кэти, и весьма скромно.

Девушка поморщилась — так ей не нравилось это намеренное затягивание беседы. Она бросила взгляд на небо: смеркалось.

— Простите, сударь, я вынуждена идти, — сказала она и направилась к одной из прилегающих улиц, чтобы покинуть общество этого католика.

— Позвольте проводить вас, сударыня! — предложил юноша, следуя за ней.

Девушка остановилась и обернулась: её брови хмурились, в глазах читалось явное недовольство.

— Сударь, вы не находите, что преследовать девушку до её дома, не назвав даже своего имени, несколько невежливо с вашей стороны?

Юноша растерялся — всё-таки эта девушка первая из прекрасной половины человечества, что так яро и резко давала отпор.

— Что же вы скрываете, прелестная Кэти? — поинтересовался он, состроив по-детски невинное лицо.

Но девушка не дала и повода провести себя: её недовольные глаза были всё так же ясны, как и прежде.

— Как мило с вашей стороны переменить тему, сударь, — твёрдо сказала она. — А теперь прошу вас, сударь, оставьте меня.

— Что же, негоже такому прелестному созданию, как вы, гулять по ночным улицам в одиночестве.

— Сударь! — повысила голос девушка. — Прошу вас последний раз: оставьте меня!

— Ах, что за вопиющая дерзость! — воскликнул юноша. — Ваша злоба ранит моё сердце, но ваша уверенность и сила, наоборот, греет его. И ради этого тепла я готов терпеть боль саднящей раны.

Девушка отвернулась и продолжила путь, бормоча под нос все известные ей проклятия, а юноша продолжил следовать за ней. Чем дальше от Невского проспекта она отходила, тем меньше встречалось лавок и магазинчиков, и больше — домов со светящимися окнами.

— Моё имя Пётр, о прелестнейшая из прекрасных, — сказал юноша, когда они преодолели очередной перекрёсток.

— Меня это ничуть не беспокоит, господин католик, — гневно отозвалась девушка, забегая в ближайшую парадную и поднимаясь по лестнице вверх. Юноша остался на улице, не решаясь следовать за ней. Он ожидал, что зажжётся ещё одно окно, и тем самым расскажет, где же обитает его новая знакомая, но ничего не менялось. Но юноша готов был ждать, сколько потребуется, и поэтому не сводил глаз с огней здания. Шло время, но всё оставалось по-прежнему: лишь одинокая фигура молодого офицера со шпагой выскользнула из парадной, видимо отправляясь на очередную светскую встречу.

Окончательно стемнело — насколько может быть темно в петербургские белые ночи.

Юноша собрался идти домой, клятвенно заверив себя, что вернётся сюда завтра: так уж запала ему в душу эта девушка.