Мой ревнивый падаван (джен)

— Ну вот и всё, я нашёл учителя Энакину.

Свёрток из одеяла на постели не подал признаков жизни.

— Магистр Пло любезно согласился его обучать, и я могу перестать трепать нервы Совету.

Квай-Гон сел на край кровати, но свёрток не пошевелился.

— Эй, теперь я полностью твой.

Джинн потрепал по плечу падавана, но тот продолжал усиленно делать вид, что его тут нет. Если бы не тепло, исходящее от него, можно было бы решить, что он сбежал, а вместо себя свернул одеяла.

— Ох, — вздохнул мастер. Такие проявления плохого настроения и обиды были редки для Кеноби, но всё же случались. — Ну же, мой ревнивый падаван, неужели ничего не скажешь?

И снова молчание.

— Ну Оби-и-и, — притворно обиженно протянул Квай-Гон, решив клин вышибать клином и дурачиться вместе с падаваном, и навалился на него почти всем весом.

Тот сначала держался, но потом зашипел и задёргался, и Джинн перевернул его лицом к себе.

— Вы меня раздавить хотели? — пробурчал Кеноби, надулся и отвернул голову.

— Нет.

— А по-моему, да.

— Ты не можешь быть в этом уверен.

— Ах, ну да, точно, я не могу быть уверен в ваших действиях.

Квай-Гон вздохнул и погладил мягкий ёжик его волос.

— Мне самому не нравится, что поиск учителя для Эни и его уговоры заняли столько времени, и мне искренне жаль, что ты всё это время чувствовал себя покинутым. Но, Оби, я тебе обещаю, я буду рядом с тобой. Теперь у нас много времени.

Падаван вырвался из хватки мастера и снова уткнулся лицом в подушку.

— Ты пытаешься помедитировать в позе «собака мордой вниз» или плохо себя чувствуешь?

Оби-Ван невнятно пробурчал что-то в подушку.

— Мне показалось, или ты грозишься меня заставить быть собакой с мордой на полу? — Джинн приподнял одну бровь и через ученическую связь передал своё недоумение, а вместе с тем и лёгкое внушение опасений, мол, не забывай, кто тут мастер, а кто ученик.

Кеноби не ответил.

— Как считаешь, двух дней в архиве в качестве наказания будет достаточно?

Со стороны падавана по связи пришло раздражение.

— Или ты всю неделю будешь делать нам чай? — мягко спросил Квай-Гон и погладил затылок юноши.

— Хоть две недели, — пробурчал тот, но лица так и не показал.

— Ну, раз ты так охотно на это соглашаешься, значит, будешь делать нам чай месяц, — учитель тихо посмеялся. Со стороны падавана никаких протестов поначалу не было, а потом вдруг опять прокатилось раздражение.

— Кому — нам? — спросил он, почти огрызнулся. — Вам и Совету, вам и мастеру Пло, вам и Энакину?

Учитель снял резинку с его короткого хвостика волос и расправил пряди.

— Мне и тебе, перед медитацией. Я же сказал: теперь всё моё время посвящено тебе.

Оби-Ван никак не отреагировал, но его негативные эмоции стали потихоньку отступать. Учитель погладил его по голове, постепенно передавая через их связь свои извинения. Он не винил его. Сложно винить человека в том, что он ждёт, когда от него откажутся, потому что помнит о своём прошлом и недавнем состоянии, когда от него могли отказаться. Он слишком часто ждал, что его снова откинут на задний план.

— Хочешь что-нибудь?

— Чтобы вы слезли с моей кровати, — проворчал Кеноби и повернул голову чуть иначе, однако лицо всё ещё прятал.

— Ну, думаю, тут ты приврал, падаван, — мягко усмехнулся Квай-Гон и прибегнул к Силе, чтобы сдвинуть подростка дальше к стене, а сам пристроился на краешке его кровати.

Оби-Ван яростно приподнялся на локтях и послал учителю свой самый недовольный взгляд.

— Глазами ты не научился убивать, ребёнок, — тот вытащил его косичку из-под воротника туники и положил на его плечо.

— Я не хочу, чтобы вы были здесь. Я хочу, чтобы вы оставили меня одного. Как делали все эти дни.

— Ночью мне всё равно сидеть с тобой, я уж останусь и приготовлюсь заранее.

Ученик упрямо мотнул головой.

— К чему?

— К новой порции твоих кошмаров, Оби-Ван. Или ты думал, что я не знаю? — Джинн мягко погладил Кеноби по щеке, тот нахмурился и опустил глаза. — Спи, мой юный падаван, я буду здесь.

Обидевшийся Кеноби — ужасно упрямый Кеноби. Однако время и переживания, вероятно, взяли своё, и ученик улёгся получше, отвернулся к стене и закутался в одеяло.

— Не поделишься ни кусочком одеяла? — печально вздохнул Квай-Гон и погладил Оби-Вана по затылку.

Тот в ответ натянул одеяло до макушки и прижался лбом к стене. Мастер вздохнул. Всё-таки обидевшийся падаван был слишком мрачным, но уж лучше так, чем подавление его эмоций, что непременно выросло бы во что-то худшее.

* * *

— Я вас ненавижу.

Во взгляде — боль, в глазах — слёзы, на щеке — красный отпечаток ладони.

— Я вас ненавижу.

В голосе — страдания.

Слеза сорвалась с ресниц и потекла по щеке, перечёркивая красный след. Губы приоткрылись, из горла вырвался хрип рыданий.

Квай-Гон резко проснулся, подорвался с кровати и увидел, что противоположная пустует. Холод своей рукой сжал его внутренности, он вскочил и побежал. И только возле двери понял, что пустующая кровать — его собственная.

Оби-Ван беспокойно дёргался во сне на своей кровати, разметавшись, хмурился и беззвучно шевелил губами. Он был здесь. И никакого следа ладони на его щеке не было. Учитель ласково провёл по его складке над бровями большим пальцем, но должного эффекта это не возымело, падаван ещё беспокойнее заворочался и вдруг с криком сел в кровати.

— Учитель, — просипел он и вцепился в него, повалив тем самым на подушку.

Джинн поудобнее улёгся, закутал себя и падавана в одеяло и стал успокаивающе выводить ладонью круги на его спине. Обычно это всегда помогало прекратить рыдания Кеноби. Юноша и правда вскоре затих, хотя на этот раз его не отпускало дольше, чем обычно.

— Какой кошмар? — шёпотом спросил Квай-Гон и мягко поцеловал Оби-Вана в висок. Впервые ученик был в сознании и не заснул, как было все эти ночи.

— Забрак вас проткнул насквозь, — пробурчал тот, утыкаясь носом в ключицу учителя.

— Чщ-щ-щ, — Джинн погладил его по голове. — Я живой, я с тобой. Давай спать дальше.

Кеноби согласно угукнул и свернулся под боком мастера, оставив голову на его плече. «Вот уж действительно наши страхи в наших кошмарах», — подумал Джинн, оставляя руку на плече падавана.

— Но завтра чай готовите вы. Один.

Квай-Гон фыркнул от смеха.

— Хорошо, мой ревнивый падаван, заодно обучу тебя этому великому искусству.

Тихий смешок сдул волосы мастера на его шею, и тот, поправляя их, радовался, что ученик смог так быстро выпустить боль в Силу и заснуть. Его мастерство росло, а вместе с ним — гордость Джинна за его успехи.