Котик (джен)

— Знаешь, дорогой, мне кажется, нам стоит поговорить с Бобби.

Коулман оторвался от газеты и бросил взгляд на жену, оценивая, насколько все серьезно. Та колдовала над беконом, вкусно потрескивавшим на сковороде. По ее резким и слишком уж точным движениям Коулман понял, что на работу придется опоздать. Его, разумеется, это не порадовало. Как и девятилетнего Бобби, который сделал вид, что очень торопится в школу и жить не может без физкультуры, и стал есть в два раза быстрее.

Но миссис Коулман, одновременно пытавшуюся уследить за годовалой дочкой и покормить собаку, внезапное единство мужа и сына не порадовало еще больше.

— Я всего лишь пытаюсь понять, милый, почему ты пропадаешь в этом странном месте, вместо того чтобы играть с друзьями.

— Они мне не друзья, — буркнул Бобби, упрямо глядя в миску с хлопьями.

— Послушай, парень, — вмешался Коулман, по взгляду жены сообразивший, что пахнет жареным. И совсем не беконом. — Видишь ли, в твоем возрасте могут возникать конфликты со сверстниками. И в этом нет ничего страшного. Это нормально. Я хочу сказать, что мы могли бы помочь, если бы ты поделился с нами…

— Нет у меня никаких проблем. Я просто не хочу с ними дружить.

Супруги переглянулись. Похоже, переезд в другой штат дался их сыну не так легко, как они оба надеялись.

— Мне надо в школу. На случай, если вы забыли.

Бобби взял со стола коробку с ланчем, сунул ее в рюкзак и выбежал из дома.

Он как раз успел на школьный автобус, хоть и предпочел бы опоздать.

Свою нынешнюю школу со всеми ее обитателями он ненавидел и с гораздо большим удовольствием убежал бы. Но ему было всего девять, и он на самом деле любил родителей и сестру и понимал, какое горе причинит им подобным поступком. Поэтому он кое-как перетерпел еще один учебный день и, сойдя с автобуса на пару остановок раньше, направился ко входу в парк.

Парк был даже и не парк, а запущенная и заброшенная роща, переходившая у излучины реки в полноценный еловый лес, холодный и мрачный даже в самый звонкий летний полдень. И словно граница — между рощей и лесом пролегало кладбище.

На этом кладбище вы не нашли бы полных имен, фотографий, запечатленных в граните, а даты жизни редко превышали двадцать пять лет. И была всего одна плита, где значилась гордая цифра тридцать. Но чаще всего и плит никаких не было. Доски, палочки, веточки, цветные стекла, бусины, ловцы снов и ветра, ошейники, бубенцы, полуразвалившиеся от старости клетки или истлевшие пледы и подстилки, деревянные коробки или выложенная камешками кличка — вот что было на этом кладбище. Изредка ветер пробегал по нему, и тогда ловцы ветра печально переговаривались с пожухлой от постоянной тени травой.

Это было грустное место, но Бобби оно нравилось. Здесь никого не было, никто не доставал его, не спрашивал, зачем он приехал в туманный и ненастный Мэн из своей солнечной Калифорнии. Здесь можно было тихо делать уроки и мечтать, что однажды папе и маме разонравится в Уильямсбурге* и они вернут Бобби в его нормальную школу, к Питеру и Неллу, к величавым волнам океана и бесконечным песчаным дюнам. А еще здесь жил друг…

— Эй, — позвал Бобби, едва дойдя до облюбованного местечка. — Это я.

Сначала он ничего не увидел и не услышал, успел даже заволноваться, что друг покинул его, но потом низкое хриплое урчание оповестило о том, что через заросли к убежищу мальчика приближается некий зверь. Судя по треску веток и шороху листьев, чувствовал себя этот зверь неважно. А когда животное показалось наконец на открытом месте, стало видно, что это кот, который едва держится на ногах.

Но Бобби был счастлив.

Он подбежал к другу и осторожно поднял того на руки. Кот был таким легким, словно в его пыльной и местами изъеденной какими-то паразитами шкуре были только кости. Один глаз его явно не видел и чудом держался в глазнице, но второй был ярким и оранжевым, словно луна в августе. Но Бобби, казалось, не замечал всего этого. Он прижался лбом к костлявой голове и радостно улыбнулся. Кот заурчал громче и обхватил лапами шею мальчика. Если судить по нынче тощим лапам, когда-то кот был просто огромен, всем котам кот. Но сейчас он явно доживал свои последние дни.

— Ненавижу их всех, — прошептал Бобби в рассеченный нос.

Кот только жмурился, и кошачий моторчик в нем мощно и ровно тарахтел. Мальчик вскоре отпустил его. Начал было делать уроки, но почувствовал сильную усталость и слабость, и вскоре сон сморил его. Рядом прилег и кот.

Медленно переползал с листа на лист слизень.

Солнце временами прорывалось сквозь взлохмаченные еловые ветки и выхватывало из полумрака то цветок, то стеклянную бусину, то тонкие косточки в ловушках.

Ветер лениво игрался с листами учебника по истории, ерошил чуть влажную шерсть на спине животного и светлые волосы надо лбом мальчика.

Когда закат выкрасил охрой, золотом и медью верхушки деревьев, Бобби проснулся, сладко потянулся, кое-как запихал книжки и тетрадки в сумку и неуверенно побрел в сторону дома. Кот остался лежать на траве, но Бобби словно забыл о нем.

С каждым шагом его движения делались все более уверенными, и под конец он уже почти бежал, жадно вдыхая свежий чистый воздух, распугивая птиц.

Влетев в дом, он швырнул сумку на пол в холле, заглянул в холодильник, взял себе ужин и ушел в комнату.

— Дорогой, ты не видел Бобби?

— Мне кажется, он дома, я видел сумку у двери.

Миссис Коулман нахмурилась. С Бобби явно творилось что-то неладное. Он никогда прежде не разбрасывал свои вещи, не брал без спросу продукты из холодильника, тем более целый галлон молока и кусок сырого окорока в придачу. Бобби всегда был аккуратным, послушным и мечтательным мальчиком, которому нравилось учиться и играть с сестрой. Но муж, с головой поглощенный новой работой, явно не собирался в ближайшее время вспоминать, что он отец двоих детей.

Вечно все приходилось делать самой…

Женщина вздохнула, подхватила тяжелую школьную сумку и поднялась на второй этаж.

— Бобби… Ты здесь, милый?

Не услышав ответа, она приоткрыла дверь и в недоумении уставилась в мерцающие оранжевые глаза с горящими зеленью зрачками. И это было последним, что видела в своей жизни миссис Коулман.

___________________

* Такая дыра в штате Мэн, о которой даже толковых статей нет.