Противоположности заканчиваются на поле боя (гет)

Вокруг гарь. Тёмный дым заполняет воздух и медленно, почти незаметно ухудшает видимость. Горячий пепел падает на вытоптанную сотнями парами армейских ботинок землю. Поднятая пыль стремительно разносится гонимым ветром, из-за чего становится всё сложнее дышать. Она попадает на стенки горла, оседает во рту невидимой плёнкой и неприятно щекочет нос. Заставляет закашливаться до слёз и режущего ощущения в рёбрах, но больнее сейчас не от этого. Мучительные предсмертные крики застывают в ушах и ещё некоторое время отражаются эхом. Эти отчаянные вопли умирающих солдат крутятся там, как на повторе у заевшей пластинки. Они отдают набатом, всё стучат и стучат по измученной черепной коробке, не проявляя ни малейшего сочувствия и жалости. От пронзительных стонов и последних рыданий хочется поскорее скрыться. Душераздирающие мычания рвут сердца каждого ещё живого солдата на этой мёртвой земле, но им нельзя уходить. Они должны стоять до последнего и ходячими и калеками.

Очередной взрыв неподалёку поднимает округу на уши. Он принуждает всех судорожно упасть на сырую землю и попытаться слиться с ней хотя бы на ближайшее время. Нервно прикрыть голову измазанными кровью руками и неподвижно лежать, вперив лицо в грязь. Потом слегка приподняться, проверить обстановку вокруг и ползти дальше, еле передвигая конечностями. И новый раненый солдат на пути заставит остановиться из чувства сострадания и долга. Трясущимися руками найти в карманах что-то смутно похожее на кусок оборванной ткани и перетянуть пострадавшему рану, хотя он уже не жилец. И вновь автоматная очередь над головой не позволит закончить начатое, а повторяющийся взрыв сотрясёт землю.

Тяжёлая рука утаскивает её прямиком в окоп. Она падает туда с непривычным облегчением, не обращая внимания на ноющую боль в районе ноги. Резь, почти не ощущаемая, по сравнению с происходящим вокруг. Девушка приземляется на твёрдую, наскоро накиданную гору холодной земли. Несколько крупных камней неприятно впиваются в кожу, но она этого почти не чувствует. На войне никто почти ничего не чувствует.

— Спасибо... — сипло благодарит она своего спасителя, по добродушию которого сможет протянуть в этом мире ещё некоторое время.

Он ничего не отвечает, лишь сдержанно кивает и открывает заржавевшую флягу с чистой ключевой водой. Сделав небольшой глоток, любезно протягивает ей прямоугольную железку, а она, даже не думая, обхватывает её руками. На корпусе остаются размытые следы от алой крови, которую она спешит стереть грязным рукавом гимнастёрки. Кажется, что простая вода никогда не была такой вкусной и будоражащей. Она стремительно утоляет жажду и прекращает распространение пустыни в сухом горле. Убрав с губ остатки воды тем самым рукавом, девушка отдаёт флягу хозяину и устало откидывает голову прямиком на промёрзлую землю. Расслабиться хотя бы на минуту, насколько позволяют возможности, ей не даёт громкий взрыв в десятках метрах от них. Она резко поднимает голову, не смея больше смыкать глаз. Сердце привычно стучит в ускоренном ритме, и, чтобы чуть-чуть его успокоить, она поворачивает голову в сторону своего соседа по несчастью.

— Как ты? — Кэрол пытается улыбнуться, но получается только вымученное подобие горькой ухмылки.

— Нормально, — сухо отвечает мужчина и даже не смотрит на неё, устремив задумчивый взор в затянутое тучами тусклое небо.

Она поднимает глаза туда же и щурится, пытаясь что-то разглядеть посреди серого небосвода. Кругом лишь отравляющий дым, который медленно действует на уязвимые организмы, да скорее улетающие отсюда птицы. Новый взрыв не заставляет себя ждать: он раздаётся совсем рядом, будто под боком, и разрывает землю на куски. Они взлетают вверх и так же быстро падают обратно, осыпаясь на головы всех присутствующих солдат в окопе. Кэрол сжимается и крепко-накрепко прикрывает голову, зажмуривая глаза до сияющих звёзд. Когда всё стихает, она слегка отрывает руки от головы, а после принимается тревожно убирать влажные комки земли.

— Проклятье! — сквозь зубы ругается она. — Когда выберемся отсюда, всех перебью! — девушку распирает злость, и она то и дело лихорадочно сжимает рукоятку оружия в ладонях.

— Если выберемся, Кэрол, — меланхолично поправляет её Эрик, — если выберемся, — снова вторит он.

Кэрол больше не слушает свист пролетающих пуль над их головами, не обращает внимания на истошные крики и детский плач вдали и игнорирует мимо пробегающих солдат. Она всего лишь неотрывно смотрит на мужчину, который всегда был сильным, но сейчас потерял надежду. У неё возникает мысль, что он просто знает больше, чем она, и это неудивительно, однако его пустой взгляд, направленный куда угодно, но не на неё и других людей, говорит об обратном.

— Что ты такое говоришь? — наконец после долгого молчания она осмеливается заговорить.

Он плотно сжимает губы, но всё-таки обращается к её лицу. Кэрол внимательно изучает его в ответ, хмуро сдвинув брови. Она замечает в его зрачках лёгкую тревожность, такую несвойственную, но почему-то приятную. Он, оказывается, тоже умеет волноваться, и эта мысль греет ей душу, хотя смутные сомнения грызут её изнутри. Девушке просто страшно потому, что страшно ему.

— Не знаю, предчувствие плохое, — Эрик сразу отворачивается, как будто осознав то, что поняла она.

Тяжело выдохнув, девушка закидывает голову к небу и прикрывает глаза. Она сжимает кулаки, когда над ухом раздаётся жалобный ор: один из солдат подорвался на мине, а остальные пытаются ему помочь. Оглядевшись по сторонам, она пододвигается ближе к нему и кладёт голову на плечо. Мужчина никак не реагирует, даже не вздрагивает, а просто принимает это как должное. Кэрол чувствует, как часто вздымается его грудь и гулко бьётся сердце, впрочем, как и её собственное. Эрик судорожно вздыхает перед тем, как первым начать разговор.

— Если ты думаешь, что это навсегда, то ты ошибаешься, — тыльной стороной ладони он стирает со лба засохшую кровь, оставляя на коже тёмные разводы грязи.

— Почему? — Кэрол недоумённо отрывается от него и заглядывает в тревожные глаза.

— Кто-то из нас сегодня по-любому умрёт первым, — мужчина поднимает на неё тяжёлый взор. — И, возможно, даже сейчас.

От внимательного созерцания друг друга их отвлекает тонкий визг, который говорит только об одном: следующее поражение нацелено на окоп. Пикирующий бомбардировщик выпускает из отсека бомбу, которая стремительно приближается к земле. В окопе поднимается суматоха: люди начинают бежать сломя голову в неизвестном направлении. Некоторые запутываются в своих же ногах и падают, забирая с собой соратников. Эрик резко поднимается, и, схватив автомат, утаскивает Кэрол за руку в противоположную от всех сторону.

Она поднимает голову, крепко сжимая ладонь мужчины, хотя от столь ужасного звука хочется вжаться в землю. Визг откровенно давит на барабанные перепонки, а до столкновения остаются считанные метры. Они начинают бежать, когда бомба попадает прямо в закопанный грунтом штаб. Это маленькое помещение, представляющее собой временное укрытие военного персонала и раненых, теперь разгромлено в щепки, а вся прилежащая территория похожа на одну огромную дыру. Кэрол падает на землю и прикрывает голову руками как раз в момент приземления разрушающего снаряда. В ушах звенит от мощного грохота, и не слышно абсолютно ничего, кроме оглушающей тишины. Она не смеет поднять голову, оценить обстановку и, в случае чего, убежать. Девушка ловит себя на мысли, что её тело будто онемело. После она понимает, что не чувствует ноги. А ещё через мгновение к ней возвращаются слух и осязание. Первое, что она услышала — это зов её собственного имени. Вкупе с этим, на фоне, где-то вдали раздаются крики и плач, ещё дальше еле слышная автоматная очередь и шум лопастей вертолёта.

Кэрол отрывает голову от земли, когда её небрежно переворачивают на спину. Сквозь тонкие ручьи крови, застилающие глаза, она сумела разглядеть знакомый мутный силуэт. С усилием убрав ладонь от собственного корпуса, она протирает веко, чтобы наконец-то узреть происходящее вокруг. Ещё не увидев света, она чувствует невыносимую боль. Кэрол сжимает зубы и шипит, пытаясь приподняться, но её тут же грубо опускают обратно. Слёзы скатываются по щекам, однако девушка быстро вытирает мокрые дорожки и всё-таки приглядывается к фигуре над ней.

— Терпи, — она узнаёт этот голос и, кажется, поймёт в любом месте и в любое время.

— Что там? — сквозь зубы вырываются пару слов, и именно от них ей хочется отгрызть себе больную конечность.

Эрик, как назло, не отвечает, лишь суетливо роется в карманах. Не обнаружив там ничего стоящего, он отрывает от своей формы кусок ткани и перевязывает ей ногу. Когда он резко отводит края бывшего кителя в стороны и затягивает узел, Кэрол хочется закричать от жгучей боли, которая только усиливается благодаря его воздействиям на ранение.

— Мы довезём тебя до ближайшего уцелевшего штаба, только потерпи немного, — он хмуро заглядывает в её лицо и словно проверяет на наличие сознания.

Его крупная фигура скрывает блеклое небо, которое сейчас действует на Кэрол, как успокоительное. Она завороженно смотрит туда, ни на секунду не отрываясь, будто это помогает преуменьшить боль. Как бы то ни было, но маленький кусочек небосклона остаётся в поле её зрения.

— Уже нет, — она наблюдает за плавно движущимися лопастями очередного вертолёта, который вот-вот скинет на измученную сушу новый снаряд. Он прорвёт почву, почти достанет до самого сердца земли и утащит с собой множество жертв, а в заключение поднимет всё в воздух. Потом просто замолкнет на столетия, пока его не раскопают археологи.

Их пути пересеклись и сразу разорвались, даже не успев испытать на себе настоящую жизнь. Ощутить искреннюю любовь, постичь истинную дружбу и вместе преодолеть все трудности. Узнать, что такое переживания за близкого, получить неизгладимый опыт и исполнить все мечты. Потерять друг друга много раз, но потом всё же найти. Тонкие пути скрепились такими прочными узлами, что казалось, будто ничего не сможет их разлучить. Но они разорвались, и в этот раз навсегда.