Тяжелый характер (джен)

Бирюзовые волны накатывали на белоснежный песок и, истончаясь, отползали с тихим шелестом. Умиротворенность. Зеленоватая тень и золотистые косые лучи солнца, под наклоном падающие на лицо. Между полуприкрытых век в вышине я видел огромные опахала пальмовых листьев, мерно вздымавшиеся и опадавшие в такт прибою. Гамак тоже неспешно и мягко покачивался в противовес движению моей лениво высунутой наружу ноги. Мягкий бриз с моря... легкий соленый ветерок, слегка отдающий машинной смазкой, помоями и дохлой рыбой. Нет. Определённо на тропическом пляже, где со столь сонной негой волны накатывают на белый песок, ветер, дующий с моря, пахнет как-то иначе, чем в бухтах Нью-Йорка.

Насколько вообще управляемым может быть сон?

Воображение, как и весь прочий мыслительный аппарат, работало медленно и лениво... Грудь расширилась, производя особенно глубокий вдох, и я отдалённо услышал рокотание чьего-то мощного храпа. Зато воздух в этом прекрасном райском уголке вовсе потерял вкус и запах. Так даже лучше.

Прекрасная человеческая девушка с загорелой до золотистого отлива кожей и розовым цветком в волосах шла по белому пляжу, глядя на меня огромными темными глазами, в которых не было и тени страха или отвращения. В ее руках — тарелка с зеленой каймой и небольшим сколом по краю, емкость наполнена конфетами Баунти.

— Вставай, — произнесла она твердым и жестким мужским голосом, очень знакомым. — Раф, подъем!

Кто-то может считать голос нашего старшего брата мягким и спокойным, даже вкрадчивым. Так есть, если вы — посторонний. Ведь Леонардо стремится испускать сияние просветлённой кармы каждым отверстием тела. Но знаете, в чем секрет? Мягким и вкрадчивым голосом вы никогда не сможете поднять утром отряд солдат, спящих здоровым богатырским сном. А Лео сможет.

— Рафаэль, тренировка! — трехпалая ладонь, каменная от мозолей, встряхнула меня за плечо.

И если орать на меня — это его долг перед Сэнсэем как старшего, ответственного за прибытие бренных тел его нерадивых братьев в додзе, Леонардо подойдет к своим обязанностям как к делу чести, даже если исполнение сего долга нарушит чистоту его кармы на ближайшие пятнадцать минут. Оценили, как лихо я применил слова «долг», «ответственность», «честь», а также «обязанность» и «карма» в одном предложении?

— Рафаэль!.. Раф, вставай! Рафаэль, мы уже опаздываем! РАФ!..

Перед глазами еще колыхалось золотистое марево ускользавшего сна... Краем сознания я прикинул, что если трясущая меня рука находится здесь, и брат мой — правша, то подбородок, присоединенный телом к помянутой руке, должен быть… Не раскрывая глаз, я, всхрапнув, перевернулся на другой бок, и кулак мой выстрелил по направлению к цели... но был отклонен блоком предплечья.

Над ухом моим заработал будильник. Реально над ухом — разлепив один глаз, я обнаружил мигающие зеленые цифры в нескольких сантиметрах перед лицом. Механическое дребезжание, судя по ощущениям, распространялось по черепной кости непосредственно в мозг.

06:02. Итак, начинается мой день.

— Лео, ты охренел?!

Молниеносным движением я выхватил будильник и швырнул его в лицо самого порядочного, правильного, пунктуального и непереносимого из моих родственников. Сумел ли я зашибить мастера катан и любимейшего ученика Сэнсэя пластиковым будильником промеж глаз? Сей факт останется интригой, ибо, не интересуясь точностью попадания, вторым движением я перевернулся карапаксом ко входу и натянул одеяло. Впрочем, треск разбившейся адской машины мой слух не порадовал. А как же — ведь это сам Леонардо подарил мне будильник. Конечно, он его поймал. Я честно вытаскивал батарейки каждый вечер… и каждое утро он возвращал их на место.

Удаляющиеся шаги. Сонный мозг уплывает обратно. Вернитесь, мои конфеты…

Надежда — та еще сука, мозг прикрывается ею от правды и для того, чтобы, когда правда тебя все же настигнет, ты оказался не готов. Из личного опыта могу заключить: надежда существует лишь для того, чтобы жизнь могла поиметь тебя еще жёстче.

Несмотря на перечисленные резкие телодвижения, я так и не проснулся, но снова расслабиться не получилось. Ведь я точно знал — он вернется. Слова «сдаться» у Леонардо в лексиконе не существует, он способен лишь к «тактическому отступлению». Сон уплывал от меня вместе со своим обещанием покоя, ибо было ясно, что дело тут нечисто. И безмятежная обреченная жертва не услышит поступи ниндзя. Черт, пожалуй, я и вправду сам сейчас встану. Только одну минутку... пока тут так тепло и мягко.

Несмотря на мою мертвую хватку, одеяло сдернули с лица резким движением, и на меня обрушился поток холодной воды, спросонок показавшейся мне ледяной. Сбоку, прямо в незащищенное раковиной отверстие уха.

— Твою ма-а-а-а… — тело рефлекторно пришло из позиции лежа в боевую стойку, критически обгоняя выдернутое из забытья сознание. Ладони хлопнули по бокам в поисках сай... И вы когда-либо пробовали рывком вскочить на ноги на гамаке? Опора подо мной ушла в сторону до того, как я сообразил, где я и кто я…. Ощутив, как смещается центр тяжести, я с запозданием попробовал спрыгнуть на пол, но петля из одеяла и перекрутившегося гамака захлестнула лодыжки, и до пола я допрыгнул только ладонями и лицом. Перед глазами — двупалые мускулистые ноги.

— Эффектно, — оценил Леонардо с пустой кружкой в руке, выслушав поток нецензурной брани.

— Я тебя ненавижу, — закончил я, приподнявшись на руках и перевернувшись на бок с целью вызволить спеленутые гамаком ступни.

— И тебе доброе утро, Рафаэль. Мастер ждет нас через пять минут в додзе. Как обычно. И если ты вдруг не заметил, сегодня я дал тебе поблажку — бужу на пять минут позже. Поэтому, пожалуйста, брат мой, веди себя достойно.

В невольном охренении я поднял взгляд, чтоб из своей позы посмотреть в лицо Леонардо снизу вверх. Нет, это же старый добрый Лео, он же не издевается специально? Его глаза под синей банданой лучатся честным святым энтузиазмом отличника. Нет пятен на солнце. Ведь сегодня не исключение — если я сам не проснусь, он в разных вариантах каждый день нас всех будит. Вероятно, с точки зрения нашего лидера желать доброго утра тому, кто по твоей вине уже собрал мокрой рожей весь мусор, скопившийся у него под кроватью — это нормально. А главное, старший сам искренне верит в то, что говорит.

Видимо, ощутив все же некое неудобство от степени концентрации жажды братоубийства в моем взгляде, Лео вздохнул, словно вновь смиряясь с присущей мне неразумностью, и, развернувшись, вышел из комнаты.

— Я тоже когда-нибудь налью тебе воду в ухо, пока ты спишь! — рявкнул я, поднимаясь, просто для того, чтобы оставить за собой последнее слово.

— Тебе для этого придётся встать раньше меня, — донесся голос уже из зала. — Удачи!

Встать раньше него, как же… Лео просыпается за минуту до звонка собственного будильника с рассветом. Причем рассветом на каком-то другом конце солнечной системы! Он его своими чакрами чувствует! С досады я метко плюнул в урну в углу своей комнаты и вытащил из гамака мокрую простынь.

6:15.

Разогревая мускулы, мы с Донателло наматываем уже третий круг по убежищу. В центре — декоративный пруд с мостиком, наполняемый из пролива непосредственно. Вокруг пруда — вытянутая пустая площадка неправильной эллипсовидной формы не менее двадцати пяти метров в диаметре, ее мы используем для тренировок, катания дома на скейте или роликах, велосипеде и прочего. По внешнему кругу зала пол поднимается метровым выступом, сообщающимся с нашим «додзе» четырьмя пандусами — на поднятой части расставлена мебель, лаборатория Дона, телевизор с диваном и прочее. Занимаемся мы в «безопасной для мебели части», а вот пробежку можно делать и по внешнему кругу — перемахивание и оббегание мебели считается дополнительной тренировкой координации. Окружность додзе — в районе шестидесяти двух метров, ширина от края уступа до внутренней стены убежища — еще метров пять; в итоге один полный круг — где-то восемьдесят метров, округляя в меньшую сторону. Вся эта математика становится крайне важным насущным делом, когда бежишь по два километра в качестве легкой ежедневной разминки. Это двадцать четыре круга. На все про все у нас двадцать пять минут.

На самом деле несчастных два километра я могу пробежать и за восемь, хотя желательно по прямой, удобной и разнообразной местности. Хотя все равно подозреваю, что рекорд черепашьей скорости поставил Майки, когда я гнался за ним, но нас тогда никто не замерил. Собственно, до переселения в наши нынешние хоромы мы впятером с сенсеем квартировались в слепом участке стока старой постройки. Несколькими подземными уровнями выше. Черт, я любил ту тесную конуру! Несмотря на жилплощадь размером в гостиную какой-нибудь квартиры, двухъярусные кровати, на которых мы тогда спали, и вид на ноги Майки по утрам… Да, там не существовало самого понятия личного пространства. Единственная комната служила посменно кухней, спальней, додзе и местом, где Донни вонял каким-нибудь вступившим в реакцию химикатом. Но мы обитали там достаточно долго. До того, как маузеры Бакстера оставили нас без крыши (насколько это понятие приемлемо к обитателям тоннелей), потянув за собой цепь событий, одним из результатом коих являлось обретение нынешнего убежища. Пробежки в то время осуществлялись по заброшенной ветви метро. Собственно, и сейчас мы периодически чередовали утренние пробежки сменой локаций, и особенно мне нравится наиболее редкий вариант паркура по крышам.

Но хотя со времен нашего детства запрет выходить на поверхность без крайней жизненной необходимости несколько ослаб, Мастер — по-прежнему параноик. А после нашествия трицератонов Нью-Йорк оказался наполнен группами психов, разыскивающих пришельцев, и даже мне пришлось признать, что лучше временно не высовываться. Что касается тоннелей метро — до удобного и проветриваемого участка нужно изрядно пилить по коллектору, где еще нужно постараться, чтоб не измараться. И раз уж наше новое жилье размером с неплохой спортзал — этим грех не воспользоваться. Но... двадцать четыре круга — одно и то же...

Почти полчаса на двадцать четыре круга нам дается потому, что на пятом круге мы идем вприсядку. Ничего — весь восьмой нужно будет прыгать-падать-перекатываться и вставать, бежать-прыгать-падать. Ниндзя... пафос… паркур по крышам… а откуда растет все это?

— Сжа-альтесь! Будьте человечны… я не могу… Мне больно, я потянул лодыжку!

Леонардо с невозмутимым лицом направляется к нам, держа за ногу Микеланджело, волокущегося следом за ним на карапаксе. Я же говорил, что в лексиконе этого деспота нет слова «сдаться»?

— Думай о том, к кому взываешь о человечности, Майки! — выкрикнул я, умудрившись не сбить дыхание.

— Да, чисто технически тут нет ни одного человека… — заметил Донателло, на корточках огибая диван. Одна рука за головой, как положено, а во второй… книга? Он что, на ходу читает?.. — Хотя, полагаю, Микеланджело таким образом хотел воззвать к лучшей, наиболее человечной части в нас…

— Да нет, я понял, что этот лентяй взывал о солидарности к нашей собственной лени... — для поддержания диалога я, двигаясь на корточках, обогнал Дона и, повернувшись к нему лицом, продолжил движение спиной вперед. — Но неужели ты считаешь, что лучшее в нас — это схожесть общих пороков с недооблысевшими обезьянами?

«Мини-субмарины Второй Мировой», и мелким почерком снизу: «Глубокое Синее Море: Общественная интерпретация культурных ресурсов мореплавания, 1999» — прочитал я на обложке.

— Сами люди скорее считают, что «человечность» — как раз-таки мера отличия их как разумной расы от той же обезьяны. И в подобной трактовке это скорее не видовая характеристика, но набор лучших морально-нравственных качеств, делающих человека достойным всяческого уважения. Человечность — это умение сопереживать или проецировать переживания другого разумного существа на себя, таким образом понимать его духовный мир, и в том числе — его боль...

— Вот! Слышал, Лео… Проецируй мои высокие моральные качества… Короче, делай, как Дон говорит! — поддержал мнение Донателло Майки.

— … если таковая боль вообще имеется … — неумолимо закончил свою мысль умник.

— Ты слишком веришь в людей, брат, — усмехнулся я. — Если набор качеств именуют по названию вида, разве с точки зрения твоей науки не принято использовать среднюю статистику и называть «человечностью» не лучшие их качества, а наиболее характерные?

Передвигаясь на корточках вперед и одновременно не отрывая взгляда от книги, Донателло кратко дернул плечами:

— Стакан наполовину полон.

Леонардо выпустил ногу младшего брата и развернулся к нему, сложив на груди руки. Микеланджело изобразил взгляд раненного олененка:

— Я вчера потянул лодыжку на тренировке…

— Мастер осматривал твою ногу, Майки. Ты просто ушибся, и вчера вечером катался по дому на скейтборде, в том числе проехался на нем по кухонному столу, если не помнишь.

— Да... И тогда я ее снова переушиб! В смысле — ногу, а не стол... ушиб повторно! А точнее — потянул. Мне нужен больничный!

— Майки, ты как будто не знаешь, насколько важны для нас навыки ниндзя! Только благодаря тяжелой регулярной ежедневной практике мы можем работать четко и слаженно в экстремальных ситуациях. И оказаться лучше, чем наши противники. Подготовка — единственное, что обеспечивало наше выживание до сих пор! Поэтому…

Я фыркнул, а Донни улыбнулся, не отрываясь от своего чтения. Кажется, даже Мастер Сплинтер хмыкнул, сидя за своим чайным столиком. Что ж, сегодня мелкий симулянт нарвался. Если выбирать между забегом на двадцать четыре круга и лекцией от нашего лидера, то свой ответ я уже отрабатываю.

Не знаю, во сколько встает Сэнсэй, вероятно, одновременно с Леонардо. Сейчас он без спешки заваривает чай, наблюдая за нашими стараниями. Мастер присоединится к нам непосредственно на отрабатывании ката.

— Я понял, Лео… понял! Мне уже гораздо лучше, правда! — Майки легко и плавно вскочил на ноги.

— …и если ты действительно чувствуешь себя настолько плохо, то, боюсь, тебе не стоит выходить на поверхность, пока не поправишься…

— Вот только домашнего ареста не надо! Это шантаж! — Микеланджело сорвался на бег и припустил от лидера, стремительно догоняя по окружности нас с Доном.

— Доброе утро, парни! Что читаешь, Дон? — длинным прыжком Майки перемахнул моего собеседника. — Поберегись!

Следующим прыжком он перелетел через меня.

— О, это очень захватывающе: сводка этапов разработки СМПЛ и Kairyu с техническими характеристиками и набором конструкторских чертежей. По ним можно проследить эволюцию проекта... Фактически, это первое практическое применение электробатарей на мини-субмаринах, — с азартом ответил Донателло, не обращая внимания на то, что спросивший его уже умчался.

Я перевел взгляд на Лео. Лидер, выполнив свою священную обязанность, также включился в процесс. Уверен, что если Микеланджело побежит как обычно и постарается сделать меньше кругов, чем положено, старший увеличит скорость, чтобы наверстать упущенное время. Мимо нас он пролетел молча. Конечно, ведь доброго утра уже пожелал. Бег — легкий, пружинистый, дыхание ровное, вид бодрый, морда свежая — сияет энергией хорошо выспавшегося индивида… Ну подожди, сволочь, вот дойдем мы до спаррингов…

После пробежки, на самом деле не заставившей кого-то из нас сильно вспотеть, примерно до семи мы занимались растяжкой. Потом настал черед ката — набора упражнений под руководством Сэнсэя. Переходя от общих к более сложным и скоростным движениям, отрабатывающим переходы, отступления и атаки предполагаемого боя. Именно в таком порядке. Учитель объясняет, что подобная последовательность важна, потому что в схватке играет роль не только сила и скорость, но и правильность ударов, и это требуется заучить. Запоминает тело. Повторяя снова и снова атаки и выходы из разных стоек, мы можем применять их в реальном бою, не задумываясь. Годами Сэнсэй шлифовал нашу технику, убирая лишнее. И когда конец палки Мастера бьет тебя по пятке, это значит, что для следующего удара стоило поставить ногу на полшага вперед. О воспоминания детства!

Постепенно я сам начал чувствовать это: когда собственное тело отвечает тебе, как хорошо налаженный инструмент. Сигая с крыши на пожарную лестницу напротив стоящего дома, ты точно знаешь, куда приземлишься. Сможешь сделать это, или нет. И понимаешь возможность допустимой погрешности.

Так что к поединкам попарно мы приползли только часам к восьми.

08:15 — 08:20 (могу быть не точным).

Уперев кулак в ладонь, я поклонился Мастеру Сплинтеру.

— Камаэ-тэ, — кивнул учитель, и я повернулся к стоявшему напротив Лео. Дождался, родной…

— Удачи, Рафаэль! — сказал Леонардо и с тем же жестом поклонился мне.

Это он смерти себе желает или издевается — мол, без удачи я не смогу выбить из него все дерьмо?

— И тебе тоже… — я поклонился в ответ и, принимая синхронно с ним боевые стойки, прошептал так, чтоб отец не слышал: — Иди нахер.

Как же, дождешься. Не потому, что я такой весь невоспитанный: воспитывали нас с Лео как раз одинаково. И да, я знаю все формулы восточной вежливости, чести и правил поведения за столом. Так вот: хуй вам. Они в своей Японии с ума посходили настолько, что брюхо вспарывали от помянутой вежливости. Посему материться — мой личный осознанный выбор!

А перед кем выпендриваться? Мрази, коих мы в основном избиваем на улицах, используют поклон, чтобы выстрелить тебе в голову. Гипертрофированный кодекс чести существует лишь в воображении нашего бесстрашного лидера. Он тоже до недавнего времени Японию только на картинках видел, зато в семь лет Бусидо прочитал. Знаете, как парень переживал, выяснив, что «Путь воина» и «Сокрытое в листве» написаны где-то в XVII-XVIII веке, когда самураи уже вымирали, аки динозавры? Но Леонардо нравится думать, что он "де живет по законам чести", являясь ниндзя… М-да, он выбрал самое лучшее из восточной мудрости, соответствуя духу, а не букве, этакий самурайский Дин-и-иллахи. Так вот, Лео, от меня ты этой ролевой игры не дождешься. Я тоже выделил лучшее из восточной мудрости — это навыки мордобоя! И тут все честно. Победа не зависит от того, сколько раз перед схваткой ты поклонился. Зато в отличие от Доблестного в ответ на пафосную фразочку очередного злодея подвида «Караи» — «вы сражались достойно!» — я сплюну в его бонсай.

По команде Сэнсэя мы с Леонардо плавно заскользили по кругу, примериваясь друг к другу.

Конечно, он очень опасный боец, он же мой брат. Горький опыт показал, что из всех вот именно на Лео опрометью бросаться не стоит… Поворот… Еще один скользящий шаг… Я попробовал выйти на дистанцию удара. Мой противник ускользнул мягким приставным шагом. И че?.. Как будто ты не собираешься со мной драться! До вечера танцевать будем? Мастер много раз говорил — мол, угадывайте атаку и движения врага по его взгляду. Ну-ну... Я посмотрел в глаза лидера. Его лицо… не спокойно — хуже... Оно выражает совершенное умиротворение. Этакое «мир всем живущим!»

И в этот момент он мне врезал.

Я начал отклоняться, и успел ровно на столько, чтобы правый кулак оппонента вскользь прошелся по скуле. В мгновение, когда он, еще не закончив движение телом, уже начал возвращать атаковавшую руку, я подался навстречу и, стремительно сократив дистанцию, поворотом корпуса врезал ему своим правым локтем в висок. Лео среагировал с той же звериной скоростью и, пригнувшись, поднырнул под локоть так, что мне для жесткого удара не хватило каких-то сантиметров. Что хуже — этим он вышел сбоку, за моим правым плечом и, воспользовавшись моментом, пробил дан-дзуки левой по ребрам.

Человеку и эта двойка под нижние ребра в исполнении Леонардо отбила бы почки нахрен. Но я — черепаха-мутант, мою грудь и живот защищают полуподвижные пластины пластрона, а спину — массив карапакса, по которому бить практически бесполезно. Остаются только бока, где ребра не срастаются с грудным или спинным панцирем. Но и здесь мы закрыты реберной клеткой от подмышки до части, откуда бедро выходит — ведь тазовые кости тоже находятся внутри тела. Но в тот момент боли я не почувствовал. Развернувшись следом за ним, я бросил по дуге правую руку, не давая ему распрямиться, и исполнил неожиданный из-за разворота тела апперкот в челюсть левой. Вплоть до момента разворота плечо и вся левая рука были не видны брату, из-за моего тела он мог заметить удар только в последний момент периферией зрения. И он увернулся, резко подавшись назад и запрокинув голову.

Мои сбитые покрытые шрамами костяшки прошли прямо у лидера перед носом... и это было чертовски близко! Пускай не заливает, что ждал чего-то подобного, я видел, как светло-карие глаза широко распахнулись. Лео попятился, почти потеряв равновесие, и чтобы развить успех, я перешел в атаку. Резко подняв правую ногу, имитируя начало маваши-гери кругового удара ногой и увидев, как Лео отводит руки к плечу, готовясь блокировать выпад, я подскочил с левой ноги вперед, одновременно бросив поднятую правую назад, словно оттолкнувшись от невидимой ступеньки, и нанес безошибочно исполненный удар кулаком в прыжке, метя в неприкрытую зеленую лысину лидера. Известный по ММА «удар супермена». Его крайне сложно блокировать, ибо в правильном исполнении в бьющую руку вкладывается полностью вес тела.

Леонардо не стал даже и пробовать. Он отступил в сторону плавно, словно вся его на миг потерявшая равновесие поза являлась продуманной провокацией, и в момент моего приземления на пустое место брат толкнул меня раскрытой ладонью в плечо. И одновременно подсек внутренней стороной стопы мою опорную ногу. Толчок вышел не сильным, но был произведен в идеальный момент, когда я, приземлившись и не встретив кулаком сопротивления тела врага, должен был сделать шаг, чтобы компенсировать инерцию. И, не сумев остановить собственное движение, я встретился мордой с матом. Вот поэтому не стоит бросаться с прямыми атаками на Лео — он использует вашу силу, чтобы избить вас полом.

В идеале я должен был растянуться во весь рост. А еще лучше — проехаться вперед на роже. В идеале для Лео, конечно. Но рефлексы ниндзя (а если менее пафосно, то опыт многолетнего каждодневного катания на утренней пробежке) позволили мне, сгруппировавшись при падении, перекатиться вперед и продолжением движения вскочить на ноги — гладко, словно так и было задумано. Уже начав разворачиваться, я почувствовал его атаку. В бою такое случается — обострившаяся интуиция или движение воздуха, рассекаемого летящей в твое ухо пяткой, а возможно, знание того, как бы я сам из позиции Лео с выигранной моим перекатом дистанцией врезал бы с ноги только начавшему подниматься противнику… Еще разворачиваясь, даже не видя оппонента, я пригнулся и выставил блок. Увидел брата, когда его ступня, догнав меня, скользнула по подставленному предплечью. Маваши-гери — удар по дуге сбоку, не слишком высокий, по уровню печени. Но учитывая, что я еще не поднялся, он метил мне в голову или шею. Да, мы давно знаем друг друга, семнадцать лет уже.

Долгие бои получаются, когда силы противников примерно равны. Предполагается, что настолько опасный удар, способный выбить мозги в прямом смысле, Леонардо остановит в момент касания. Но то ли сориентировавшись по ходу, то ли увидев, что я уже увернулся еще до касания, брат, даже не замедлившись, превратил одиночный удар в вертушку, и когда левая его нога надо мной уже пролетела, использовав ее инерцию крутанул корпус, превратив маваги-гери в выход для уширо-маваши — ударил правой ногой с разворота еще до того, как коснулся пола левой. И здесь я его поймал: двинувшись навстречу удару, принял на блок не его пятку, а голень, при этом блокируя двумя руками, сначала погасив часть вложенной в удар силы ладонью правой, а уже потом приняв удар на плечо и предплечье левой. Плечо болезненно охнуло. Удар со вложенным в него весом был такой силы, что меня в стойке сдвинуло на полшага по полу. Но, погасив удар, я тотчас прервал блок в захват и, поймав противника за ногу, резко толкнул его голень вперед, выбивая опору. Даже из этой позы Леонардо с какой-то кошачьей ловкостью умудрился упасть на спину, выдернув у меня пойманную ногу, и моментально рывком почти вернул себя в стоящее положение. Но только почти — я, бросившись следом, повторно сбил его, перехватив за корпус. Оба тела рухнули на пол... но я — сверху.

А это тебе за «доброе утро»! Сидя верхом на торсе противника очень удобно месить его кулаками. Леонардо вовремя закрыл голову блоком обеих предплечий, но из глухой защиты в этой позиции ему выйти будет очень сложно, ибо, несмотря на рывки, которые он делал, толкаясь ногами, встать я ему не дам. А для того, чтобы поймать мою руку, ему придется открыться. И тебе с правой за бодрый вид! А с левой — за то, что вчерашний суп, который я по дежурству готовил, тебе не понравился! И еще за то, что ты — благородная задница — втянул нас в войну в городе! И хук с боку за то, что когда мы в детстве все вместе спали, ты с меня одеяло стягивал… Поганое настроение, к слову, начало улучшаться. За что я уважаю лидера нашей четверки — Дон или Майки в спарринге со мной в подобной ситуации уже бы сдались.

И немного о правилах безопасности на тренировке: я сам назвал бы наш бой на спаррингах полу-контактным. Мы достаточно знаем себя и друг друга, чтобы и в очень опасных ударах ничего не сломать. Брат все-таки. Тем более Леонардо даже сейчас отнюдь не лежит смирной грушей. Уйдя в защиту, он активно ерзал по мату. Не способный вырваться, он все-таки отклонял удары предплечьями так, чтобы набитое почти до нечувствительности, твердое как мореное дерево мясо на руках все-таки не встречало мои атаки перпендикулярно.

И что бы там ни говорили братья, я как раз еще сдерживаю удары. А излишние нежности на тренировках приводят к тому, что ты сам и твой напарник по додзе могут перестать опасаться получить удар — или не научиться игнорировать боль в схватке.

— Ты должен вести руку, а не она тебя. Злость делает удар предсказуемым… — вставил Лео, лежа спиной на полу и частично отклонив предплечьем очередной хук правой.

Не, ну слышали? Он даже сейчас пробует читать мне нотации! Только откройся... Я тебя, конечно, не покалечу, но родственных чувств хватит ровно на столько, чтоб ближайшую неделю синей вокруг твоих глаз была не только повязка…

Зато во время болтовни мой мудрый советчик на мгновение показал подбородок… «Страйк!»

Мой правый кулак устремился к заманчивой цели почти рефлекторно. Я тебе покажу, кто из нас не сконцентрирован во время боя… В этот момент провокатор молниеносно перехватил предплечье летящей в его морду руки и прижал мой локоть к своей груди сверху. Увлекшись, я даже не понял, когда Леонардо выдернул из-под меня одну ногу. Но сейчас он оттолкнулся свободной ногой от моего бедра, крутанувшись на панцире подо мной, и, по-прежнему держа в захвате руку, закинул свою толчковую ногу мне на шею. Что будет дальше, я слишком хорошо знал... Но стремительность и четкость исполнения такова, что, даже рванувшись в последний момент, я все равно опрокинулся по диагонали на спину. Лео, оказавшись уже перпендикулярно к моему телу, захватил пойманную им правую руку ногами и, взявшись за мое запястье и предплечье, принялся мне эту руку разгибать. Плечо, взятое на излом, взвыло. Запоздало я заерзал, отчаянно напряг бицепсы, оттягивая момент, когда противник, полностью разогнув руку, закончит болевым на локоть, и одновременно пытаясь сбросить замок его ног со своего плеча. Только то, что я в последнем рывке почти сумел выдернуть локоть к низу его живота, не позволило Лео завершить наш поединок одним движением. И теперь он хладнокровно вытягивал мою руку вверх усилием обеих рук и мышц тела. А я, извиваясь, сопротивлялся, чувствуя, как постепенно, сантиметр за сантиметром, разгибается локоть, а мышцы дергает от напряжения, словно отрывающего мясо от кости. Черт… походу, я проиграл…

Впрочем, это же тренировка... На самом деле нельзя четко расставить нас четверых по рангам — кто сильнее. Сражаясь друг с другом и учителем много лет, мы, скорее, измеряем свой прогресс соотношением, и вместе с этой схваткой между мной и Лео получится восемь к шести в его пользу — за последнюю неделю. Я подумал о том, чтобы, хлопнув свободной рукой по матам, прекратить поединок, когда…

— Сдавайся, Рафаэль, — сквозь медленно застилающую взгляд кровавую пелену боли прорвался вкрадчивый спокойный голос брата. — Упрямясь, ты повредишь себе плечо… — миролюбиво предупредил он откуда-то из-за грязной пятки верхней ноги, практически уперевшейся мне в рот, почти разогнув мой локоть и освободив одну руку, дабы дополнительно скручивать мне кисть в болевом на запястье. А главное — в тот момент мне показалось, что этот гад даже не запыхался…

Вот так всю мою жизнь.

Чтобы в ежедневном порядке тебя начал выбешивать Леонардо, вовсе не нужно искать его загадочную темную сторону, более чем достаточно его светлой.

«Кто готов показать теневого дракона?»

«Я! Я, Сэнсэй, я знаю!» — Лео лет двенадцать, и он буквально подпрыгивает на месте. Какой изверг его руку тянуть научил? Мы ж не на уроке… вернее, не за партой. Как будто в толпе из целых четырех зеленокожих подростков его, бедного, не заметят.

И так во всем: Леонардо встает первым, он тренируется больше всех; после того, как готовит Лео, кухня чище, чем была; он единственный из нас, включая Дона, регулярно убирается в своей комнате! У Леонардо почти каллиграфический почерк. Он моет пол в додзе… Замечательно, правда? И знаете что? У вас должно быть так же! Его сверкающий пример обязан вдохновить ленивого и безответственного тебя, и именно Леонардо будет тем, кто подойдет и приебется, почему ТЫ вместо целеустремленного самосовершенствования все еще дрыхнешь на горе собственного беспорядка.

Если бы чисто теоретически он мог бы жениться... то мне в натуре жалко эту бедную бабу. Она бы или вздернулась через месяц, или оказалась бы такой же помешанной на самодисциплине... И тогда через месяц вздернулся бы я.

В мозгу словно сорвало предохранитель, на долю мгновения в глазах потемнело, а вернувшееся зрение сузилось, пульсируя в такт ударившей в голову крови. Одним невероятным усилием я рванулся, вывернутыми и растянутыми мышцами на секунду оторвав от земли вес брата, равный моему собственному. Бесполезно. Тогда я, повернув голову и вытянув шею, с рычанием сжал челюсти, цапнув лидера за ахиллесовы сухожилия чуть выше пятки, до сих пор упиравшейся в мое лицо. Вряд ли это было особо болезненно или травматично, но на мгновение Лео, видимо, охренев, рефлекторно выдернул ногу, чуть не выбив мне зубы и при этом потеряв плотность захвата. В тот же момент я рывком поднял свое тело на мостик, упираясь в пол только головой и носками ног, и, опрокинув все еще удерживавшего руку противника на бок, провел-таки выход из болевого: кувырок назад через голову, практически повернув свое тело вокруг собственной руки. На грани сознания та часть меня, которая еще отдавала себе отчет в происходящем, сжалась, ожидая услышать хруст в плече, но суставы выдержали, а я оказался на одном колене на груди у Лео спиной к нему — и уже зажав его ногу подмышкой удерживаемой руки. Да, этот выход не был произведен идеально, но шансы примерно уравнялись: теперь или он, по-прежнему обвивая мое тело ногами, таки опрокинет меня обратно, или я сумею до конца разорвать его захват, и тогда уже сделаю болевой на его колено.

— Ямэ! — с гулким стуком об пол опустился конец трости. Передо мной стоял Мастер. Прервав поединок, мы с Лео отвалились друг от друга и, тяжело дыша, попадали на пол.

Ох-ё... Я ненавязчиво ощупал правую руку — пальцы немели.

— Воину нужно различать боевой дух и слепую ярость! — Мастер Сплинтер смотрел осуждающе на нас обоих.

— Это вы ему скажите! Он нападает, словно я ему враг! — вскинулся Лео.

Я тоже поднялся, став на колени, и глянул на отца исподлобья. Ну конечно, он недоволен. Почувствовав, как перекатываются желваки, я опустил лицо, уперев взгляд в пол и когти на ногах Сэнсэя. За свои семнадцать лет жизни я понял, что если в то время, пока тебя ругают, смотреть в пол, есть вероятность, что собеседник поверит в твое раскаяние...

Отец вздохнул.

— Рафаэль, зайдешь ко мне перед медитацией.

Ну, хоть не при всех меня чихвостит.

Когда мастер ушел, переключившись на поединок Майки с Доном, я искоса глянул на Лео, не без удовлетворения отметив, как тяжело он дышит.

— Папочка, папочка, Рафаэль опять дерется! — тоненьким голосом проблеял я. — Как будто тебе пять лет!

— Это ты с пяти лет ни капли не вырос! — огрызнулся Леонардо, и от выражения на лице лидера я, не сдержавшись, беззвучно рассмеялся. Лео хмыкнул и тоже улыбнулся из-под маски:

— Ты псих.

— А ты — выскочка, и ябеда вдобавок.

— Как плечо?..

В ответ я покосился на брата — издевается? Нет, на лице вполне искреннее беспокойство.

— С лихвой хватит, чтобы пинать твой панцирь по этому залу оставшиеся полчаса!

Тем не менее за оставшиеся полчаса до конца тренировки оба спарринга уже с Донателло и Микеланджело я проиграл. Плечо болело.

9:30.

Порядком уставшие, мы покинули додзе. Мышцы ноют, тело устало и просит пощады. Предел моих мечтаний сейчас — это душ и завтрак. Желательно первое, потом — второе. О, блажные потоки теплой воды, ниспадающие на плечи! Я сложил бы оду душевой после тренировки, если бы был способен срифмовать две строчки. Здоровой рукой я нажал на ручку двери…

— А кто первый в ванную? — Майки с разбега оттолкнулся от стенки, сделал сальто через мою голову... и захлопнул дверь у меня перед носом.

Я моргнул.

За спиной раздался двойной стон братьев. Донателло жестом фокусника извлек из воздуха книгу про японские субмарины и прислонился к стене карапаксом. Все еще не веря, я медленно качнулся вперед и уперся в закрытую дверь лбом. Преграда оказалась достаточно материальной. Там, по ту сторону, повернулся краник и зашумела вода.

— Майки, ты скоро? — подал голос Леонардо, маяча где-то на периферии зрения.

— Конечно, босс! Я сейчас! — бодро ответил Микеланджело под шум набирающейся ванны.

Плеск опустившегося в пока еще мелкую воду тела... Выразительным, поставленным голосом весельчак запел:

«Ooh, little girl

Please, don't wait for me

Wait patiently for love

Someday will surely come

And I'm still waiting

I'm waiting

Ooh, still waiting

I'm just a fool

I'm a fool

I'm just a fool

To keep waiting

I'm just a fool

For you

I'm just a fool

Ooh, I'm waiting

I'm just a fool

I'm still waiting

I'm just a fool

For you

I'm just a fool…»

Как уже упоминалось, Леонардо — старший брат в нашей четвёрке. То есть он формально старший брат, судя по множеству косвенных признаков типа одинакового возраста, нахождения в одном аквариуме, принадлежности к одному виду и идентичному составу крови (насколько разговор о группах применим к мутированным черепахам), мы являемся выводком из одной вкладки. Учитывая, что в кладке красноухой черепахи яиц может быть дофига, и откладывает она всё многочисленное потомство в течение нескольких минут, неизвестно, кто из нас четверых раньше вывалился на свет божий в форме яйца, и тем более глупо прикидывать, кто раньше вылупился. По сему всё происходившее до мутации в принципе можно не учитывать — остановимся на мысли, что физически мы четверо являемся близнецами. Более того, у нас даже вес и рост примерно одинаковы. Да, мы заметно различаемся по цвету кожи, но в отличие от людей, в чьём случае разный цвет кожи может многое значить — вплоть до начала военных действий с представителями другой расы — спектр пигментации у красноухих черепах очень широк. Если уж говорить о моей исконной видовой принадлежности, похоже, мы все должны были быть полосатыми с произвольными пятнами от светло-желтого до тёмно-зелёного и коричневого. Так что разный цвет кожи вполне может быть у потомства из одного выводка. Как у котят.

Так, собственно, о чём это я? Если Леонардо старший благодаря его готовности каждодневно вставать в несусветную рань, пинать остальных трёх на общую полезную деятельность, нести ответственность за все неудачные командные решения и быть занозой в моей карме (а также потому, что старшим его назначил Мастер, и больше никому такое парево нафиг не нужно)... то Майки формально считается младшим членом семейства.

Пожалуй, для стороннего наблюдателя и с точки зрения самого Микеланджело он является очаровательным, беззаботным, добрым (насколько это возможно у ниндзя) юмористом-оптимистом. Этакий большой ребенок с артистически-истерическим темпераментом, чья улыбка «способна озарить любую комнату!»*. С моей точки зрения... Ну вот прямо сейчас — борюсь с желанием утопить брата в ванной.

* * *

На фотографии это место могло показаться пустым. Здесь достаточно предметов вроде подставок для свеч и книг — многое из того, что отец, мутировав, вынес из опечатанной квартиры бывшего хозяина и тщательно берег. Но отсутствует мебель в значении предметов комфорта. Сэнсэй спит на одеяле, которое раскладывает и собирает каждый день. У него две пары кимоно — чистых, но штопанных настолько, что по сути это заплаты, аккуратно сшитые в форме кимоно. И дело не в том, что за пятнадцать лет, уперев с мусорки и успешно починив двенадцать телевизоров, дабы обустроить себе неплохой такой развлекательный центр, мы четверо не удосужились принести одежду отцу. Как-то, сидя с изложением спора Диогена с Платоном, Сэнсэй Сплинтер, улыбнувшись, сказал нам, что материальные вещи — не ценность сами по себе и он, уже богаче любой крысы на свете.

— Вы хотели меня видеть, Мастер? — я опустился на колени в комнате Сэнсэя.

Учитель не ответил, в задумчивости перебирая корешки книг. По крайней мере тех, у которых корешки остались. Леонардо, Микеланджело, Донателло, Рафаэль. Книги о живописи эпохи Ренессанса, рядом с Конфуцием, «Искусством Войны» Сунь-цзы и «Апологией» Сократа. Жемчужины человеческой мысли и чудеса искусства, накипь-квинтэссенция мудрости и культуры разных народов, накопившаяся за тысячелетия существования их вида, заключенная в книгах, бережно подбираемых из помойки метровой серой крысой-мутантом с облезлым серовато-розовым хвостом.

Наверное, вырастить и прокормить нас четверых было чертовски сложно... Иногда, отстранившись от своих сыновьих чувств, я задаюсь чисто научным вопросом: зачем он вообще это делал? Понятно, что после начала мутации Сенсей вместе с самосознанием получил и одиночество любого разумного существа. Уже не крыса — но и не человек. Но это был отнюдь не мгновенный процесс. Мутации, даже вызванной инопланетным веществом, приходится считаться со скоростью деления клеток и тем, что в промежутке изменяющемуся и растущему существу надо что-то жрать для восполнения затрат энергии и увеличения массы. Да и мы в начале были довольно бесполезны в смысле компании... Мало того, что в отличие от Сенсея мутировали мы едва вылупившимися черепашками. Вдобавок обычная черепаха весом в сорок килограмм имеет всего тридцать граммов мозга. Причем на двенадцать пар нервов два из них — подъязычные (спасибо просвещающим лекциям Донателло). Подобные цифры оседают в памяти, когда речь идет о твоем собственном происхождении, соседствуя с невеселой мыслью о том, что жрали бы мы сушеных червей всю жизнь, если бы не нелепая случайность. Короче, в отличие от млекопитающего с изначально довольно развитой нервной системой, в наших телах мутагену пришлось реально, блин, вкалывать. Почему Сплинтер, еще будучи крысой, подобрал нас из лужи мутагена и перетащил в свое логово? Может, мы, окунувшись в ту же лужу, похоже пахли? Пахли мутацией. И он кормил нас, хотя, не мог видеть в нас собеседников хотя бы потому, что понял — мы тоже больше не принадлежим к своему виду… И наверное, он так трудился не для того, чтобы заработать геморр в лице меня на старости лет. А ведь отцом я стал звать его раньше, чем понял значение слова «учитель». На фоне всего, что сделал и делает для нас Сенсэй, мои ссоры с Лео выглядят мелочными.

Я — неблагодарный сын.

Мастер словно не замечал моего присутствия. Конечно, ведь во всех ссорах с любимым пай-мальчиком, послушным-старательным-лучшим-учеником, инициатором и засранцем выхожу я. О да, я могу долго и изобретательно рассказывать о своих братьях. В том числе — не самое хорошее, но в тишине этой комнаты стоит признать правду: я -инициатор драк и тот еще засранец.

— Рафаэль.

— Да, Сэнсэй?.. — я посмотрел на отца снизу вверх, поджав воображаемый хвост.

— Покажи плечо, — пальцы с довольно острыми когтями больно вдавились в кожу, ощупывая соединение с костями.

— Да ладно, не думаю, что это серьезно. И насчет тренировки… — я замялся.

— Ты не думал, что твой брат не смог бы предугадать твои удары, если бы ты не позволял ему направлять их?

Я недоверчиво прищурился... Стоп, то есть мне не кажется, что безупречный Леонардо расчетливо пользуется тем, что он меня бесит? Сэнсэй усмехнулся одними глазами:

— Ниндзя для достижения победы в схватке может и должен применять разум, а не только тело. Это — важная часть тренировки. Подумай, что будет, если ваш враг в настоящей битве разозлит тебя настолько, что ты забудешь о собственной защите или о том, что ты — часть команды... и тем самым подставишь братьев.

Ну, если настоящий враг НАСТОЛЬКО меня разозлит, то он покойник. К тому же злить меня с таким тонким знанием дела умудряются лишь самые близкие и родные. Но я промолчал, не желая возражать Сэнсэю. Закончив осмотр, Мастер поднялся и начал зажигать свечи, готовясь к нашей совместной утренней медитации. Остальные подтянутся в ближайшие десять минут.

— Я полагаю, со временем это пройдет. — полагаю сейчас Мастер говорит не о плече. -Вам всем семнадцать, и для разумных существ вы очень молоды. Несмотря на обучение ниндзя и определенный жизненный опыт, вы все еще подростки... все четверо. То, что вы принадлежите к одному миру, гораздо важнее всех внутренних разногласий. Вам придется помнить об этом, когда одной старой крысы не станет.

Я сглотнул, по-настоящему почувствовав себя виноватым.

— Постараюсь.

10:20.

Я перевел взгляд со стрелок часов на пламя свечи перед собой. Духовная практика -неотъемлемая часть обучения ниндзя. Сама история предписывает искать предтечи ниндзюцу где-то между синтоистскими монахами со своими сверхчеловеческими тренировками, закалявшими тела в священных горах в поисках просветления, и сохеями, монахами-воинами, также стоявшими в истоках появления кэн-дзюцу. Но практика показала, что если выгнать нас троих на медитацию рано утром, сразу после пробуждения, то духовное видение с высокой вероятностью плавно перетечет в сон. Посему Сэнсэй, решив, что прямой путь — не всегда правильный, в конечном итоге переставил медитацию и тренировку местами. И хотя по традиционным меркам наша «утренняя» медитация начинается поздновато, зато после почти четырех часов интенсивных физических упражнений и водных процедур мы можем приступить к дисциплине духа с бодрым телом. По крайней мере, это работает на половине из нас…

Донателло и Леонардо сидят, выпрямившись, по другую руку Сенсея — прямо напротив меня. Их ноги сложены так, что обе ступни лежат на противоположных бедрах, глаза полуприкрыты, лица — неподвижные и одухотворенные, руки слегка согнуты в локтях, у Донателло сложены перед животом, у Леонардо кисти лежат на коленях ладонями вверх.

Как у них это получается? Нет, с контролем дыхания и чтением мантр у меня тоже все отлично выходит, поза лотоса (как и другие асаны, в принципе доступные существу с вышедшими на поверхность тела ребрами и вросшим в карапакс позвоночником) проблем не вызывает — растяжка такая же база для ниндзя, как и сила, любой из нас гораздо подвижнее и ловчее, чем можно подумать, если судить по наличию монолитного спинного панциря. Но вот вся та часть после «очистить свой разум от мыслей» дается мне как-то не очень.

Голова Леонардо слегка качнулась вперед, чтобы так же плавно вернуться на место, веки полуприкрытых глаз вздрогнули. Хм… что это? Интересно, он посапывает или с Буддой разговаривает? Донателло, опустив глаза вниз, вытянул из-под грубой коричневой ткани левого напульсника узкую полоску бумаги, незаметным движением пальцев материализовал в правой руке маленький, но остро заточенный карандаш и начал вычислять какую-то многоступенчатую кракозябру из смеси букв цифр и скобочек. А что? Его мысли тоже в высших сферах… они оттуда даже не спускаются.

От наблюдений меня отвлекло нечто влажное и липкое, коснувшееся левого плеча. Я непроизвольно вздрогнул и, не поворачивая головы, подозрительно покосился в сторону раздражителя. Микеланджело, посапывая, кренился набок до тех пор, пока не улегся лицом в мое плечо. Закрытые веки подрагивают, рот приоткрыт, и на выпуклой нижней губе, словно сель, готовый бурным потоком перехлестнуть через плотину, накопился целый слюнявый океан. О черт! Я постарался, глядя прямо перед собой и максимально сохраняя неподвижность остального тела, подергать плечом, чтобы спихнуть голову брата куда-то еще, не привлекая внимания Сплинтера.

— Мве-ве-ве!.. — на гладком, словно попка младенца, светло-зеленом лбу младшего проступила едва заметная складочка недовольства. Даже не просыпаясь, он мастерски удержал равновесие, двигая головой вслед за своей скачущей «подушкой».

На самом деле я бы не назвал Майки таким уж тупым. Например, общие сладости в детстве он крысил очень расчетливо и изобретательно... Но именно Микеланджело является автором «гениальных» мыслей в духе того, что все мы — персонажи комикса, и он в нем — главный герой! Шутки шутками, но пару лет назад вполне серьезно (целых три дня) он вынашивал мысль, что мы должны стать супер-героями и пошить себе супер-костюмы! Потом ежедневно патрулировать Нью-Йорк, борясь с преступностью, спасая детей из горящих зданий и снимая с деревьев котят... Открыться в таком амплуа широкой общественности, и тогда, мол, никто не выловит нас и не пустит на опыты, люди примут нас такими, какие мы есть, потому что мы ведь хорошие! А потом, вероятно, появятся фанаты и мультики про нас. Слава богу, брат довольно быстро самоизлечился от подобной глупости.

Не выдержав, я двинул засранца в бок локтем. Майки всхрапнул.

Сэнсэй Сплинтер вышел из транса, его глаза, сфокусировавшись, пронзили нас четверых суровым отеческим взором. Леонардо напротив меня поднял голову, Донателло уже прилежно гипнотизировал пламя сосредоточенным лицом и пустыми руками. Микеланджело дернулся, резко принял вертикальное положение и похлопал чистыми голубыми глазами.

— Простите, Учитель, я стараюсь! — и широко улыбнулся.

Сэнсэй Сплинтер вздохнул осуждающе и покачал головой, глядя почему-то на нас обоих... Но спустя несколько минут, по-видимому, вновь погрузился в медитацию.

10:25 (примерно две минуты спустя).

Когда нечто мокрое опять уперлось в мое плечо, я, не моргая, уставился в пламя. Что ж, подготовка воина — это еще и закалка его силы воли. Не могу же я врезать младшему брату сразу после того, как обещал Сэнсэю быть более сдержанным? В медитации ты познаешь освобождение от проблем окружающего мира. Перенеси прекрасное чистое пламя свечи в свое сердце… Тягучая холодная капля упала на кожу и медленно вязко потекла, прокладывая влажную дорожку вниз по выпуклости дельтовидной мышцы. Так, во мне определенно что-то разгорается — скоро дым из ушей пойдет... Я почувствовал, как задергалось нижнее веко. Гармония, сука, где же ты?..

Я или стану психопатом, или познаю дзен.

* * *

Где-то после 11 утра.

— Ты будешь вопить от боли, когда я вырву саями твои внутренности и стану купаться в твоей крови! — хищно осклабился я, выбирая Мелину. Не то чтобы у меня были особые предпочтения, но у этой девушки есть саи и очаровательная улыбка.

Я — парень простой. И у меня очень простые способы расслабляться после не самого удачного утра. Что там осталось из списка пороков, свойственных моим сверстникам, при условии исключительно здорового образа жизни, отсутствия возможности общаться с кем-то, кроме братьев, и запрета выходить из дома в светлое время суток?

Эмблема с головой дракона развернулась на фоне синего пламени.

— Ха, да ты на пятой минуте ливнешь! — парировал Микеланджело, и вроде бы выбрал Скорпиона. — И да, кто проиграет — тот косоглазый рукокраб!

Я хмыкнул и подтвердил свой выбор.

— Во что играете? — походя поинтересовался Донателло.

— Mortal 9, присоединишься?

— Не… у меня появилась новая идея… если получится, это будет нечто шикарное!

Я пожал плечами и повернулся к экрану, чтобы обнаружить, что мой младший брат выбрал Нуба Сайбота. Засранец, он опять будет спамить своей тенью?

Ну а с кем еще мне играть в приставку? Остальные два брата слишком далеки от удела нас, простых смертных. Пожалуй, из всех четверых именно Майки ближе всех соответствует образу среднего американского подростка с областью интересов в сфере еды, комиксов и компьютерных игр. И, по его собственному утверждению, он собирается «пребывать неизменным во веки веков, Аминь!» Для бесправного бездомного разумного уродца (кем мы являемся для людей) без самой возможности социальной адаптации, получения минимальной правовой защиты, базового образования, любой официальной профессии — и, к слову, нулевой перспективой на личную жизнь и медицинскую страховку, -у Микеланджело удивительно хорошо до сих пор получается следовать стратегии "я счастлив, живя одним днем!". Если рассуждать с такой точки зрения… Черт, а Майки прав. Зачем постоянный самоконтроль и саморазвитие, Леонардо? Кому, кроме нас четверых, нужны все гениальные изобретения Донателло? Дон может засунуть свои умные мысли себе в задницу, или без прав на авторство бескорыстно и анонимно подарить собственные уникальные изобретения человечеству в надежде, что оно себя ими не прикончит. С этой позиции попрекать Микеланджело фразой "подумай, на что ты тратишь свою жизнь!" как минимум глупо... Но Лео пытается.

Ну и ладно, это будет великий поединок мастерства против читерства!

11:15

Да, он опять спамит своей тенью.

11:30

На этот раз у меня почти получилось. Главное, быстро сокращать дистанцию и увернуться от гребанного самонаводящегося телепорта.

11:40

Черт! Это было даже хуже, чем в начале! Черт!..

— ИЗИ! ИЗИ! — На фоне жестокой расправы Микеланджело, поднявшись с дивана, исполнил короткий победный танец.

— Заткнись! Тоже мне, однокнопочный бог, твой персонаж — для дебилов!

— Победителей не судят, Раффи, смирись с моим превосходством!

— Не разнесите телевизор, вы двое!

— Йоу, Лео, Раф проиграл мне со счетом 4:1! Четыре — это мои победы, а один — это я играл одной рукой, потому что потянулся за пиццей…

— Лучше бы вы оба столько энтузиазма проявляли на тренировках, — вопреки своим словам, Лео подошел, привлеченный общим азартом разворачивающейся бойни, и оперся локтями на спинку дивана.

— Это тоже тренировка, Лео! Мы тренируем скорость реакции, тактическое мышление и эту... мелкую моторику, в смысле — пальцами двигать!

— Тактическое мышление? Что?.. Лео, он читер! Это попросту неспортивно! За Нуб Сайбота выиграет даже старушка! Даже падая лицом на джойстик и при этом нажимая кнопки можно выиграть Нуб Сайботом!

— Аха... Это все оправдания — ты просто не умеешь играть!

— Так поменяй персонажа, Рафаэль.

— Я не опущусь до его уровня, выбрав кого-то, кем играют только сопливые дети… — ничего, я еще отыграюсь.

— А здесь тебе стоило прожать блок, а потом атаковать…

— Лео! Ты и здесь будешь командовать? — я уронил джойстик на колени и повернулся к советчику, игнорируя жестокое безнравственное насилие, которое продолжал творить Нуб Сайбот над несчастной Мелиной (Майки, конечно, и не подумал тактично прерваться, пока я явно отвлекся).

— У тебя нет какой-нибудь супер важной дополнительной медитации?

— Ладно… я помочь пытаюсь...- пожал плечами гений тактики, отодвинувшись от меня.

И я даже успел повторно включиться в процесс, когда над самым ухом прозвучало:

— Давай подкат, сейчас! — Чип и Деил спешат на помощь вне зависимости от желания жертвы.

Дернувшись, я сбился, прожав не те кнопки. Проклятье! Кажется, только что у стоящей передо мной задачи "обыграть Майки" повысился уровень сложности.

12:15.

Я так и не отыгрался.

Леонардо так и не надоело.

Микеланджело так и не заткнулся.

— Тебе лучше было использовать подкат, а не бить телепортом, тогда бы ты не попался на его встречный блок тенью, и эту бедную девушку не разорвали бы пополам…

— Лео, заткнись! Говоря под руку, ТЫ МНЕ НЕ ПОМОГАЕШЬ! — собственно, если бы кое-то не говорил монотонно над моим ухом, возможно, этот бой бы кончился иначе, у Майки тоже совсем немного ХП оставалось. Последнее делало проигрыш особенно обидным.

— Я, между прочим, болел за тебя, Рафаэль… И ты мог бы чаще и разнообразнее использовать саи.

— НЕ УЧИ МЕНЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ САИ! Это игра, Лео! Гребаная игра, а не реальный бой! Я виноват, что она свои саи только бросает?! И вообще, мистер Совершенство, удача в игре никак не связана с навыками, способностями к тактике и успешностью в реальной жизни!

— Может, я попробую?

— Да пожалуйста! Но смотри, продуешь — и его ЧСВ взлетит настолько, что нам придется солнцезащитные очки носить, дабы не ослепнуть от сияния!

В любом случае, Майки уже нуждается в абажуре, надетом на голову, а моему советчику не помешает небольшая трепка. Для разнообразия. Меж тем Леонардо, легко перемахнув спинку, приземлился на диван между нами:

— Ага... я что-нибудь придумаю... Хм... Это, очевидно, навыки для зонинга... на сближение... основные удары, — старший открыл меню управления и начал двигать пальцами над кнопками, не касаясь их. На его лбу между надбровных дуг пролегла тонкая складка. — В принципе, есть несколько способов, как их сочетать…

— Ага. Давай, думай. Но учти, Лидер, Я — БОГ ЭТОГО МИРА! — младший, закинув ноги на чайный столик, а руки за голову, демонстративно потянулся.

12:30.

Фаталити!

Оседлав противника, Мелина сорвала маску, буквально потроша и пожирая внутренности черного ниндзя.

Знаете, что такое смешанные чувства?

Это если представить, как Караи въезжает под поезд... но на моем мотоцикле. Или вот как сейчас.

Микеланджело замер, уставившись неверящим взглядом в экран.

— Не, ну не может быть… ты когда практиковался?

— Здесь нет ничего сложного, это всего лишь игра, — Леонардо поднялся мягким слитным движением, небрежным жестом бросив джойстик на диван. — А, ладно, пойду займусь чем-нибудь важным.

Хотя вроде бы Микеланджело был проучен, но почему-то мне не стало легче. Я перевел взгляд с экрана на спину старшего.

Да, мы все поняли, Леонардо. Ты, конечно же, прав. Ты — сияющее совершенство, постигшее истину, отринувшее бренное и мирское, ты уже усмирил все докучающие простым смертным существам эмоции. Так лети же в нирвану на золотом облаке. Оставь нас, убогих, мотаться в обратную сторону по колесу Сансары... а мне и здесь нормально!

— Не, ну ему просто повезло! Я на предыдущих матчах слишком расслабился, — со своим неизменным оптимизмом заключил Микеланджело, первым очнувшись от осознания глубины собственного несовершенства. Если у него таковое вообще имело место быть… — Ну что, Раф? Играем дальше?

Я, оторвавшись от созерцания пространства, с недоверием посмотрел на младшего. Он что, намерен за мой счет самоутвердиться обратно?

— Нет.

— Да ладно, ты же хочешь отыграться… — и, наклонившись ко мне ближе, растянул, явно пародируя голос красного чертика на плече: — Шесть-двена-адцать, Рафаэль… Неужели ты смиришься с этим?

Я стиснул челюсти. Меня, по их мнению, так легко развести на слабо? Это же совершенно бесстыдная попытка манипуляции. Возобладав над собой, я пожал плечами в меру своего актерского таланта, и, подражая небрежности Леонардо, бросил:

— Это всего лишь игра.

— Нет, 6:12 — это уже статистика... Ты — лузе-ер…

Один…

— Майки, заткнись…

...два... три..

— Поражение как стиль жизни, Рафаэль, ты же этого не хочешь?.. — не затыкался подстрекатель, и его слова, словно капли воды из протекающего краника, падали, разбиваясь со звоном о подкорку моего мозга.

...четыре… пять...

Когда-то психолог из телевизора посоветовал для обуздания своего гнева в момент, когда кто-то о-очень бесит, сосчитать до десяти. Кажется, это была программа о здоровье. Попробовав применять эту технику, я открыл для себя новые ее стороны. Так, если чайник кипит с поднятой крышкой, это можно еще не заметить. Но вот если, подбавив угля в топку, закрыть у парового котла клапаны, эффект будет более интересным…

Голос брата словно слегка отдалился. А зрение начало сужаться, словно все кроме цели теряло четкость в так поднимающейся волне.

— Ну и ладно! — Майки поднялся, встав ногами на диван, и громко, на все логово, возвестил:

...шесть…

— И за сим почетное звание «Косоглазый Рукокраб» присуждается Рафаэлю! Потому что, Раф, только клешнями можно так играть!

...семь… восемь..

— И я дам тебе забыть об этом…

Мне кажется, проблема не только в том, что я, мол, не умею проигрывать... кое-кто, вдобавок, не умеет выигрывать. Я подобрался, подтянув под себя ноги и сгруппировавшись.

...девять...

— …прямо как тогда, когда я — Микеланджело — выиграл на Битве Нексуса-а... а-а-а!!!

Окончание фразы утонуло во вскрике, когда я, врезавшись в болтуна плечом, вышиб ему воздух из легких, сбивая засранца с ног. Мы перевалились через спинку за диван.

Десять.

* * *

— Да?.. Привет! А как у тебя дела? — Донателло, плечом прижимая стилизованный под черепаший панцирь телефон к ушному отверстию, подошел к дивану, неся перед собой тарелку с остатками завтрака.

Проигнорировав звуки глухих ударов кулака по кости, Дон уселся перед телевизором. За его спиной раздался резкий хлопок, словно что-то тяжелое и костяное с силой бросили через себя о землю и частично об угол дивана. Донателло вместе с мебелью сдвинулся вперед по полу сантиметров на десять.

— …

— Да, у нас тоже все как обычно…

— Помогиткхе! — из-за дивана на четвереньках рванул Майки, вырвавшись и явно собираясь следующим движением вскочить на ноги. С пола ему на спину бросился второй брат, переплетаясь с ним ногами, снова повалил беглеца на землю и, обхватив его шею предплечьем правой руки, уперев локоть левой ему в карапакс, схватил себя за левое запястья в удушающем захвате.

— ..?

— Нет, не беспокойся, на нас никто не напал…

— …

— Да так, рутина.

— Кхаа-агр… Это ничего не изменит... — просипел Микеланджело, напрягая мышцы шеи и пытаясь оттянуть руку брата от своего горла, толчком обеих ног опрокинул себя с Рафом на бок, еще раз приложив противника об угол дивана. — Шесть-двенадцать!.. Завещаю выбить эти цифры на моем надгробии!..

— С чего ты взял, что у тебя будет надгробие?.. — прорычал Рафаэль, тяжело дыша после пропущенного удара локтем под дых. — С чего ты взял, что кто-то вообще узнает ту безымянную канаву, в которой я тебя закопаю?!

— Что ты сказала? Извини... Эй, можно потише, не видите, я общаюсь с леди!

Не изменив позиций и не прервав процесса, оба противника повернули голову:

— Передавай привет Эйприл!

— И от меня... кхе-хе... тоше-е-х.

— Парни передают тебе «привет»… Эйприл передает — «Спасибо, и вам тоже». Значит, стиральная машина не работает? Я могу зайти вечером…

Еще с минуту попытки братоубийства продолжались молча. Донни, разговаривая по телефону, включил новости на беззвучном, когда Микеланджело дотянулся рукой до забытой на полу приставки и ударом назад врезал джойстиком Рафаэлю в висок. Вырвавшись в краткий момент дезориентации противника, Майки перевернулся на спину и обеими ногами лягнул брата в живот, отбрасывая от себя. Рывком вскочил на ноги и обратился в бегство.

Раф оказался на ногах мгновением позже. Еще поднимаясь, он бросил вдогонку джойстик. Пластик глухо стукнул о голый зеленый затылок, только придав шутнику ускорения. Следом Рафаэль бросил сай, но, уже предупрежденный джойстиком, Майки на бегу виртуозно развернулся, пропустив клинок мимо. Кинжал завибрировал, воткнувшись в каменную колонну за ним.

— Эй, осторожнее! — возмутился Донателло, прикрыв рукой микрофон в трубке. — Я не буду чинить вам джойстики снова!

Тем временем Майки, прикинув траекторию, тоже сообразил, что бросок изначально был направлен так, чтобы сай пролетел сантиметрах в десяти. Поняв это, он, вместо того, чтоб пугнуться, обнаглел окончательно. Приставив ладони по бокам широкого безносого лица, он высунул язык и, с намеком играя выделенными оранжевой маской надбровными дугами, ногами и бедрами изобразил знаменитую «лунную походку». Крутанувшись вокруг оси, увернулся от второго сая, брошенного по ногам, завершил протанцовку на носках, согнув колени и поднес воображаемый микрофон ко рту в финальном движении Элвиса. Убедившись, что объекты для метания у Рафаэля кончились, припустил дальше.

Рафаэль фыркнул, пнул ногой несчастный диван и пошел выдергивать саи.

* * *

Около 10 вечера. Где-то после ужина.

— ...Ты не подумай, у него настоящая трагедия. Короче, родителей убили в детстве на его глазах, и поэтому Ночной Рыцарь стал супергероем, когда вырос…

Когда Майки начинает пересказывать сюжет комиксов, мозг выпадает в астрал автоматически. В режиме самозащиты. Тарелка с зеленой каймой по краю и сколом…

Я уставился на нее, держа в другой руке губку, истекающую белой пеной, над раковиной, полной недомытой посуды.

А ведь конфета была всего одна. Я не знаю, кто выбросил в мусорный бак одну целую конфету Баунти. Более естественна ситуация, когда ты находишь уже надкушенную конфету. Тогда можно предположить, что зажравшемуся человеческому ребенку, загребающему горстями сладости, шоколадка попросту не понравилась — надкусил и выплюнул. Тем более, кажется, тогда была зима — возможно, это было после рождества. Но конфета была целой, более того — разорванная обертка от пары из двух конфет оборачивала маленькую шоколадку так, что внутрь не попали другие помои. Допускаю, у той конфеты имелась какая-то предыстория, вероятно, в мусорный бак она попала случайно, но тогда подобные мысли не побеспокоили мое воображение. Я съел ее сам, не поделившись с братом, копошившимся с другим черным пакетом у меня за спиной, потому что нас четверо, а конфета с мой детский палец, и мне бы досталось очень мало. Учитывая, что до встречи с Эйприл мы ели сладости именно так — из мусорки. То есть их было мало и зачастую их приходилось мыть, а лучше — варить в качестве приправы к каше-из-всего. Да, это все равно был очень гадкий поступок. Но вкусный. Я жевал конфету и смотрел на обертку с пальмами на сине-белом фоне. Почему-то сладости, которые я могу съесть сейчас — нераспечатанные, покупные — не кажутся настолько вкусными, как то воспоминание о пустом желудке и замерших ступнях, шоколаде и сладкой мякоти с гаденьким осознанием плохого поступка на рождество.

— Эй, думаешь, я сам все перемою? — Майки плюхнул в мою кучу сковородку с подгорелым жиром.

Бред. Я отправил тарелку в мойку к грязным чашкам. В нашей семье поочередное дежурство на кухне является естественной необходимостью, что не делает ее менее скучной и монотонной. На данный момент мы практиковали дежурство на кухне попарно в течение недели, и на этот раз карма выдала мне в помощь сего убогого. И да: гора посуды передо мной копилась на протяжении последних дней методом прокрастинации.

Но, как говорится, хочешь жрать — люби и мыть тарелки. Другое дело, что кулинария как таковая у нас до определенного возраста частенько сводилась к стерилизации методом переваривания в общей кастрюле всего, что было найдено в пакете у черного входа кафешки и еще годилось в пищу. И еще голуби. Коих готовить необходимо хотя бы из соображений выживания — это же летающие помойки, но если хорошо прожарить и чем-нибудь приправить... Не самая лицеприятная часть биографии борцов с преступностью и спасителей мира от инопланетного вторжения. Наверное, поэтому душевные страдания очередного супергероя из комиксов Микеланджело, красавчика-магната, тайно бегающего за преступниками по ночам в обтягивающем промежность черном костюме и печалящегося от детской травмы за бокалом дорогого вина перед личным камином в огромном фамильном особняке, пока его женщина (седьмая по счету) спит на широкой кровати этажом выше, не вызывали у меня слез сострадания к его тяжелой судьбине.

Продолжая драить черный бок сковородки железной мочалкой, я посмотрел на Микеланджело, который, работая рядом, увлеченно составлял из помытых стаканов пизанскую башню, уже начавшую угрожающе крениться набок. С другой стороны росла модель главной достопримечательности Парижа, сложенная из чистых вилок. И это он меня подгоняет? Я дернул архитектора за концы банданы.

— Лучше собери мне тарелки.

— Эй… а волшебное слово?

— Быстро! — рука угрожающе вознесла сковороду.

— Эй-эй... тише, парень, — Майки обошел обеденный стол, собирая в стопку посуду, оставшуюся после последней трапезы. Но вместо того, чтобы просто принести их к мойке, метнул верхнее блюдце в меня, как фрисби.

— Может, хватит? — возмутился я, поймав несчастный керамический диск на излете.

— Ха-ха, просто признай, что неспособен словить мою подачу! Признай и сдавайся! — в моем направлении через полкомнаты полетели чашка Лео и тарелка Дона одновременно.

Ну ладно… я перехватил обе емкости и уронил их в мойку.

— Зря вы это… — флегматично заметил вошедший на кухню Донателло. Проследовав между нами, он остановился на линии огня, чтобы заварить себе кофе, не глядя качнулся в сторону, пропустив мимо нож для масла. — Сейчас что-нибудь разобьете. Опять.

— Обижаешь, мы профессионалы! — фыркнул я, поймав нож в полете за лезвие плашмя.

— Да, именно! — поддержал игру Майки. — Раф, лови крученный слева!

Но вместо этого метнул тарелку снизу справа. В последний момент я выбросил руку, но гладкий край выскользнул из мокрых пальцев, и несчастная посудина разлетелась вдребезги о стену.

— А я — ученый, я верю в статистику. — пробормотал Донателло, прежде чем столь же невозмутимо удалиться.

— Говорил же, Раф — косоглазый рукокраб!

— Майки!..

Оскалившись, я кинулся вокруг стола к засранцу. Ведь он и вправду не забудет мне 6:12 до конца жизни! До конца своей жизни…

Он метнулся от меня вокруг стола.

— Эй, а разве вы не должны были мыть посуду? — поинтересовался вошедший Леонардо.

— Это все ОН!.. — совершенно синхронно мы с Майки указали друг на друга.

В этот момент, как мне показалось, жертва в лице младшего брата потеряла бдительность. Воспользовавшись сим обстоятельством, я решил преодолеть разделявшую нас преграду по прямой, сиганув через стол. Но Микеланджело не менее молниеносно нырнул под стол и выкатился практически на то место, откуда я прыгнул. Смена мест слагаемых итога не меняла. Кроме… Пизанской башни, созданной Майки, и теперь с неотвратимой обманчивой медлительностью начавшей падать. Я развернулся, ловя стаканы и понимая, что на все рук не хватит, но звона стекла не последовало — оставшиеся поймал Леонардо.

— Вон с кухни оба! Я сам домою.

— Ты лучший, брат! Мы подарим тебе на Рождество фартук! — сообщил Майки, воспользовавшись моментом, чтобы унестись в зал.

— Вам двоим нельзя доверить даже мытье посуды… вы хоть что-то можете делать серьезно?

Оп-па... Майки смотался, а мне, значит, выслушивать нотации за нас обоих? В ответ я перевел тяжелый взгляд с выхода в зал на лидера. Вот, кстати, всегда так: даже когда в детстве мы с Микеланджело что-то ломали, он косил под дурачка, а мне влетала двойная порция.

К слову, наказывать Сенсей Сплинтер предпочитал дополнительными отжиманиями.

Главное, зачинщику — хоть бы хны! А я, между прочим, перемыл большую часть из всего этого. Леонардо ведь не ждет, что я буду извиняться?

* * *

— Как тебе нравится, — прервав брата на середине, Рафаэль раздраженно дернул плечами и вышел.

— …нравится… — пробормотал Леонардо, не надеясь, что его кто-то услышит. Обреченно вздохнул, и, выдавив средство на губку, опустил руки в грязную воду. — У нас ведь не так много целых тарелок.

* * *

Растрескавшийся битум покрытия мелькал под ступнями. Запрыгнув на бортик, я оттолкнулся обеими ногами и прыгнул с крыши седьмого этажа. Короткий всплеск адреналина, когда подо мной промелькнула перетянутая проводами и бельевыми веревками пропасть узкого переулка. С точки зрения крыши — эдакое городское ущелье, дно которого завалено мусором и перекрученной арматурой. Ноздри расширились, вбирая холодный, ночной уже воздух. Поздней осенью темнеет рано.

Почти полет. Я обрушился на крышу дома напротив двумя этажами ниже и компенсировал инерцию падения перекатом. О, это никогда не надоест. Радость от стремительного движения, привычка и уверенность в собственном теле не отнимает будоражащего чувства от пасти высоты, промелькнувшей под ногами. Легко и пружинисто я продолжил свой бег.

Сегодня я улизнул ближе к двенадцати. Смешно, но чтобы сбегать по ночам из дома, вовсе не обязательно наличие какой-либо особой семейной драмы, достаточно ссоры из-за разбитой тарелки и того, насколько мне нравится сам процесс. Бывало, я выходил проветриться и после подозрительного взгляда старшего, внезапно прицепившегося с вопросом: «Рафаэль, с каких пор ты так рано пошел спать? Ты же не планируешь опять удрать из дома... Одну из этих своих бессмысленных, безответственных, опасных и глупых вылазок?» Обычно в следующем кадре я уже бегу по крышам, мысленно посылая Лео к хуям, даже если изначально ничего такого не планировал.

Следующий дом был на один этаж выше, и я заблаговременно изменил траекторию так, чтобы разбежаться, прыжком нацелившись на чей-то незастекленный балкон последнего этажа. Старенькие железные перила отчаянно и болезненно взвизгнули — этот переулок был достаточно широким, и длины прыжка хватило ровно настолько, чтобы поймать руками ограждающую балкон решетку. Я мельком глянув вниз, рывком подтянулся, влез на перила, балансируя на узкой стальной перекладине, отметил едва различимый через занавесь штор сидящий спиной ко мне человеческий силуэт, обрисованный на фоне светящегося экрана телевизора, и подпрыгнул, хватаясь за бетонный козырек крыши над балконом. Повис. Подтянулся. Выбравшись на козырек, оказался отделенным от следующей крыши только двухметровой стеной с квадратными отверстиями вглубь чердака дома. Внутри гнездились голуби.

Взяв пару шагов для разгона, я коротко взбежал по стене, поймал руками окружающий крышу бортик, повис на руках, упершись в стену ступнями. Когда нечто замеченное мимоходом наконец смогло прорваться в мой мозг: подождите-ка, а чем это там внизу, в темном переулке, занимается эта крохотная кучка человечков, которых я отсюда могу прикрыть большим пальцем левой руки? Повиснув уже на одной руке, я полуобернулся, всматриваясь в мельтешение далеко внизу. Узлы каменных мускулов без напряжения удерживают мой вес в любой позе. К слову, зрение у меня хорошее, но не ястребиное, и биноклей за поясом я не ношу. С высоты прогулок по крышам я, увы, не способен сосчитать полосочки на спортивке уличного мордоворота или отличить в темноте мужскую фигуру от женской — при условии, что дама не в платье и не бежит по улице голой — но общую динамику происходящего уловить можно. Как и тонкий короткий вскрик, сразу прервавшийся, который большинство сидящих по домам людей вполне могли бы принять за фрагмент ссоры супружеской пары или подвыпивших подростков. Знаете синдром Дженовезе? Вот только я не столь оптимистичен. Не в этом районе.

* * *

— Эй! — тактично предупредил я, и крайний начал поворачиваться, когда словил удар в челюсть. Его голова мотнулась, получив инерцию от удара, потому что я напал со спины без предупреждающего диалога в духе «ой, парни, а что вы тут делаете?». Ситуация оказалась достаточно очевидной.

Кости хрустнули, я почувствовал, как в нескольких местах ломается нижняя челюсть. Именно это происходит, когда кто-то, годами отрабатывавший удары по дереву и ломающий кирпичи, бьет в лицо прицельно и в полную силу, не сдерживаясь, как на тренировках. Тем не менее, парень, очевидно, где-то занимался, может, даже несколько лет, потому что (о, да неужели!..) уличные мордовороты как раз-таки интересуются техникой боя, с разной степенью усидчивости свойственной их непостоянной натуре. Уже получив критическое повреждение, он таки попытался меня ударить. Почти вслепую — в следствие болевого шока он, вероятно, еще даже не осознал боль в полной мере. С его точки зрения ситуация развивалась с короткого оклика прямо у него за спиной, после чего он, обернувшись, получил вспышку, встряхнувшую его мозг как содержимое консервной банки. Звуки выключились, голова наполнилась гулом, и, в первый момент не найдя источник на уровне своего лица, он опустил взгляд и увидел меня. Хорошая реакция для непрофессионала. Я отодвинул собственный фейс с траектории его удара, поймав его кисть, отступил синхронно шаг назад, дернув его за собой и, заставив упасть вперед, все еще держа его атакующую руку, добил сверху, вбив кулаком носовые пазухи в его лицо. Удар получился достаточно быстрым, чтобы мягкий хрящевой кончик носа лопнул подобно перезревшей сливе, разбрызгивая сок по лицу. Наш с ним поединок закончился, не начавшись, секунды за две. Хотя ослепленное неразумное мычащее существо на земле еще загребало конечностями, пытаясь подняться, но его разум уже уплывал в туман — человеческое тело будет цепляться еще какое-то время.

Зато у двоих державших жертву были те самые две секунды, дабы обернуться и оценить ситуацию:

— Вот дерьмо! — изумился первый.

— Ах ты сучара…

Вряд ли они полностью поняли произошедшее, но сообразили, что я вырубил их братка, и перешли к действию. Даже вопросы на тему, что у меня с лицом, для разнообразия были оставлены на потом, тем более в темноте все кошки серые, а хрипы и мычание их загребавшего асфальт соратника являлись примитивнейшим сигналом об опасности, взывавшим непосредственно к базовым инстинктам самосохранения этих недолюдей.

— Ты, пидор, хоть в курсе, бля, на кого наехал, а?! — возобновил попытки к диалогу темнокожий полукровка слева, вытаскивая нож. Но большей угрозой являлся бритый татуированный тип справа, сразу и молча начавший обходить меня по дуге, вытащив откуда-то из-под стены приличных размеров арматурину. Четвертый их друг, оставшийся за спинами двух мордоворотов, поспешил к нам присоединиться, но столкнулся с технической трудностью: ему понадобится чуть больше времени, чтобы встать и натянуть штаны. Думаете, я дам ему время?

Я сделал быстрое движение в сторону татуированного. Провокация на атаку. Он взмахнул своим оружием, метя концом железяки мне в голову, вероятно, даже не успев увидеть, откуда в моей руке возник сай. Я перехватил длинную арматурину между центральным и боковым клинком и провернул рукоять трезубца в ладони, жестко захватил его железяку саем, отводя удар в сторону, встречным движением обойдя противника за его выпрямленной, следующей за пойманным оружием рукой, схватил его второй рукой за капюшон на спортивке и нагнул вперед. При этом я естественным образом развернул татуированного так, чтобы его согнутой задницей прикрыться от спешной атаки темнокожего парня с ножом, который, понимая, что его друга сейчас побьют, попробовал его оббежать и напасть на меня сбоку. Как раз, чтобы нарваться на встречный пинок ногой под колено. Это его не остановило, но выбило опору, и несостоявшийся нападающий на ходу упал на одно колено. Я же обратным движением той же ноги врезал коленом в солнечное сплетение согнутого противника, уложившись в то мгновение, когда он, внезапно нагнутый непонятной ему силой, инстинктивно потянулся назад. К слову, татуированный, даже не успевая уследить за моими движениями, сумел прикрыться второй рукой так, что мое колено вписалось не совсем в его живот, но в подставленное предплечье. Не то что бы это сильно ему помогло — сила моего удара была достаточной, чтобы ощутимо подбросить человека, на мгновение почти оторвав от земли. В следствие чего он, задохнувшись и дезориентировавшись, начал оседать уже не сопротивляясь. Я, и не подумав отпустить капюшон, вернул обе ноги на землю, повернул бедра так, чтобы опорная нога оказалась под телом оглушенного противника, и бросил его через бедро.

Зачастую, если у вас несколько хоть что-то стоящих противников, защищаться с помощью блоков неэффективно — на одно ваше движение они постараются сделать несколько с разных сторон. Тот, кто переходит к пассивной защите, рискует превратиться в грушу, теряя контроль над ситуацией. Атака — это лучшая защита! Двигайся, смазывая их попытки до тебя дотянуться. Выстрой бой так, чтобы превосходящие количеством враги мешали друг другу. Если умеешь стремительно и непредсказуемо двигаться и агрессивно атаковать, нанося акцентированные жесткие удары, противники будут вынуждены перейти к защите или атаковать спешно, непродуманно и без плана.

Темнокожий с ножом успел увернуться от полетевшего в него тела и, оказавшись сбоку на длинной дистанции, попробовал удивить меня высоким и не слишком хорошо поставленным круговым ударом ногой в голову. Я вскользь опознал хай-кик из кикбоксинга, поднырнул под удар, пропустив его, распрямился за пролетевшей ногой так, чтобы, шагнув вперед, оказаться на уровне его пролетевшего надо мной колена. Резко распрямившись, поймал его за атакующую ногу до того, как она опустилась на землю. Противник на краткий миг попытался удержать равновесие на одной ноге, но я бросил его на землю лицом вниз и выключил рукоятью сай по черепу. За это время татуированный, потерявший в ударе о землю свою железяку, успел ее подобрать, и с низкого старта с воплем броситься на меня сбоку. На этот раз слишком поспешно и очень плохо. Я, пропустив взмах арматурины, поймал между зубцами сай уже его запястье. Продолжив его движение в сочетании с подсечкой, заставил упасть на колени и, все еще держа его руку, нанес удар локтем сверху, сквозь куртку и мышцы почувствовав сопротивление поднятой вслед за плечом ключицы до того, как кость под моим ударом сломалась. Бритый завыл раненным зверем во всю мощь своих недюжинных легких. Я выпустил его, и рука повисла плетью вдоль тела. Железяка со звоном ударилась об асфальт. Я отпустил его руку и, несильно толкнув в травмированное плечо, опрокинул на землю. Убедившись при этом, что перелом со смещением обеспечит подонку достаточно личных проблем, чтобы он отказался от попыток продолжить бой, например, напав на меня сзади.

Я обернулся к последнему из банды. Он как раз успел подняться и вытащить нож, после чего еще с полминуты наблюдал сцену стремительного избиения своих соратников вместо того, чтобы вмешиваться. В отличие от остальных бандитов, бросившихся на меня в угаре боя, не удосужившись особо задуматься, этот успел меня рассмотреть. Достаточно, чтобы теперь с усилием проталкивать в свой мозг идею о том, что моя голова слишком натуральна для маски. Я же для ночной прогулки не планировал особых приключений, а потому воспользовался базовым маскировочным набором из безразмерных штанов, в которые можно запихнуть спинной панцирь, и куртки нараспашку — вполне достаточно, чтобы сойти за человека для случайного наблюдателя, решившего попялиться ночью в окно, но маловато для дистанции переулка. Когда я наконец повернулся к нему, последний из подонков, очевидно, как раз пришел к неким ключевым умозаключениям, в результате которых развернулся на сто восемьдесят градусов и втопил со скоростью начинающего спортсмена. Не знаю уж, сыграла большую роль моя внешность или похвальная скорость, с которой перешли в состояние кусков мяса трое из его банды. Я хмыкнул, подбросив в руке сай. О, истинная цена бандитского братства! Статистика показала — вопреки взаимным заверениям по пьяни, дворовая братва зачастую вовсе не собирается умирать друг за друга.

Я прицелился по мелькающим на бегу ногам. Сай — гораздо более опасное метательное оружие, чем нож. Во-первый, зачастую сай тяжелее, но даже тяжелые ножи заточены с одной стороны. Они приспособлены для ударов лезвием, и сбалансированы соответственно. Саи симметричны, центральный клинок даже не заточен, и для нанесения режущих ударов я использую отогнутые боковые рога, но при броске, если в ноже все же присутствует вращательный момент, сай втыкается по прямой, протыкая мишень подобно копью. При необходимости брошенный сай легко пробьет доску, плоть и кость.

Бандит рухнул. Подкошенный на бегу, вскрикнул и неверяще уставился на тридцатисантиметровую стальную спицу, торчащую из его ноги. Штанина стремительно намокала, пришпиленная клинком, пробившим мягкие ткани его голени. Это вам не иголка, воткнутая во внутреннюю сторону локтя для забора крови из вены.

Я приближался не спеша. В фильме враг в этот момент мог выстрелить в меня из положения лежа из внезапно вытащенного пистолета. Но вместо этого беглец выронил нож и обеими руками схватился за торчащий из его тела посторонний предмет, даже не пытаясь выдернуть сай. Просто держался за него и скулил. На самом деле я хотел, чтобы у него оказался спрятан пистолет, о коем мой враг забыл с перепугу, ведь у меня еще оставался второй сай… Когда я приблизился, он, все еще не решившись попытаться выдернуть клинок из раны, пополз от меня спиной вперед.

Я получаю удовольствие от самого процесса схватки, радость победы над сильным противником, как от достижения цели, решения сложной задачи; даже удовольствие от смертельной опасности, разгоняющей кровь. Выжимая скорость из моего байка, прыгая с крыши, чувствуешь, как краски, звуки и запахи этой жизни становятся ярче.

Но ведь ты не искал сильного противника?

Нагнувшись, я молниеносно и чисто выдернул сай. Человек вскрикнул и свернулся в калачик, притянув к себе ногу, ставшую центром его вселенной. По его лицу текли слезы и сопли. Измываясь вчетвером над своей жертвой, бандюки чувствуют себя крутыми? Чувствовать боль и текущую из тебя кровь — не то же самое, так ведь?

— Перетяни ремнем, чтобы не истечь кровью, — безразлично посоветовал я. Горячая голова. Ярость схватки постепенно отступала, оставляя довольно мерзкое ощущение. Я должен ощущать себя героем, свершив то, что считаю честным? Не знаю, в данный момент чувство такое, словно я испачкался.

Я обернулся к девушке. Она так и осталась полулежать под стеной, в лохмотьях собственной одежды, наблюдая за разыгравшимся у ее ног кровавым побоищем в оцепенелом ужасе маленького, насмерть перепуганного зверька. Только подтянула к груди колени в защитном рефлексе.

Героям из комиксов Майки каким-то образом удается приходить как раз вовремя, чтобы предотвратить преступление. Но знаете — город большой, я специально не целюсь и мысли на расстоянии не читаю. Начало преступления занимает гораздо меньший временной отрезок, чем его процесс.. А я даже не герой, я просто пробегал мимо, и попасть на середину действия шансов больше — по обычному закону подлости. Кстати, о применимости понятий чести к выносу мусора: я должен был вежливо покашлять и подождать, пока все насильники позастегивают ширинки, после чего пригласить их на поединок поклоном? Шутка. Уверен, мой брат избил бы их без обычных своих церемоний.

— Ты как? — поинтересовался я, делая шаг в ее сторону и вытирая сай тряпочкой.

* * *

Она даже не поняла сквозь боль, унижение и шок, почему ужас, творимый с ней, прекратился. Кто-то неизвестный напал на ее мучителей. Все произошло слишком быстро, чтобы рассмотреть, что происходит, сквозь слезы и спутанную челку, но, кажется, он их поубивал. Оно их поубивало. Это было какое-то... одетое животное... или очень горбатый низкий человек с явным врожденным уродством. А потом оно направилось к ней, держа в лапе огромную трехзубчатую вилку, которую воткнуло до этого вон в того амбала.

Где-то на улице, совсем в другом мире промчалась машина, невзначай задев светом фар вход в это городское ущелье. На мгновение вырвав из темноты то, что к ней приближалось. Его зрачки вспыхнули отраженным светом, сделав глаза белыми в прорезях красной повязки. Это не могло быть маской, не могло быть человеком. Происходящий кошмар, который просто не мог случиться с ней, окончательно превратился в безумие и сюрреализм.

— И-а-и!.. Не трогай меня, образина… — булькнула Мэри и, попытавшись подняться на ноги, схватилась за край мусорного бака. Железо рассекло ладонь до крови, колени подогнулись, и она, падая, приложилась об угол затылком. Собственно, и без последнего для ее разума произошедшее было уже слишком.

* * *

Девушка издала некий нечленораздельный звук, нелестно обо мне обозвалась и осела на землю, потеряв сознание. «...если совершать подвиги, как настоящие герои, люди нас примут, потому что мы — хорошие!» Ага, как же.

Без особых церемоний я вытряхнул оглушенного темнокожего из его куртки. Набросил куртку поверх безвольного тела пострадавшей. Пуговицы на блузке сорваны, на ребрах явно еще проступят синяки, а нос сломан — видимо, за попытку сопротивления. В отстраненной фиксирующей части сознания, выработанной богатым опытом различного пипца, войны и крови, которую мне уже пришлось наблюдать, прошла чисто мужская мысль о том, каким же гребанным извращенцем нужно быть, чтобы что-то встало на это избитое окровавленное лицо, в котором даже осмысленного ничего не осталось. Ну, остается надеяться, что обморок вызван не сотрясением мозга или каким-нибудь внутренним повреждением. Подняв жертву на руки, я оглянулся, восстанавливая в памяти карту улиц и прикидывая лучший маршрут. Тут, кстати, относительно недалеко. Подумав, я таки перекинул свою ношу через плечо: переломов ребер у нее вроде бы не заметно, а выбирая между аккуратностью и скоростью транспортировки, по-моему, ей предпочтительней как можно быстрей оказаться у кого-то, разбирающегося в травмах лучше меня. Решив так, я трусцой направился к канализационному люку. До нужного места можно добраться как поверху, так и понизу. По улицам — неразумно во избежание инфарктов у каких-нибудь сильно припозднившихся с вечерней прогулки старушек.

Будем честными: мне спокойнее, если успею добраться так, чтобы она во время пути не очнулась. Потому что в таком случае есть два варианта событий: она сумеет уйти на своих двоих, или я сам ее снова вырублю. Аккуратно. Потому что внезапно очнувшаяся перепуганная, кусающаяся и вопящая девушка — это не то, что легко и приятно транспортировать из пункта «А» в пункт «Б». Сомневаюсь в том, что, очухавшись в вонючем коллекторе, куда ее утащило кошмарное чудище, чья рожа пугает похлеще, чем лица насильников, эта тян сразу станет милой, сговорчивой леди. А я не обманываюсь в своем умении успокаивать истерики — мордой не вышел,и навык дипломатии не прокачан. И говоря откровенно, не пылаю желанием знакомиться сколько-то больше, чем не бросить ее бессознательной помирать возле мусорки. Я могу играть в приставку, готовить и мыть посуду. Еще дубасить братьев. Но насколько наши миры разнятся с понятием нормальной жизни выходца из города сверху? Верю, люди способны оказаться вполне разумными и приятными в общении существами... до тех пор, пока не столкнутся с экстремальной ситуацией. Полагаю, меня поймет любой работник зоопарка, пытающийся убедить в благонамеренности своих действий раненную, испуганную обезьяну. К тому же бедняге сегодня хватило физических травм, нафиг ей психические? Авось очнувшись в клинике, убедит себя что я- был в маске. К слову с Эйприл и Кейси нас свели обстоятельства, наша давнишняя неопытность и общие враги, они- редкое исключение, скорее подчеркивающие правило. В остальном: "Стакан наполовину пуст".

Да, я пессимист и циник.

* * *

Сара улыбнулась устало, когда Джеральд с преувеличенной галантностью поджег кончик ее Camel. Да, день у интернов выдался тяжелым, благо на заднем крыльце здания больницы, в коей они вынуждены были тянуть лямку, можно выбежать покурить между сменами. Тем более неплохо делать это в столь приятной компании… Сара наклоном головы сбросила с лица светлую прядь и, сложив губки трубочкой, выпустила аккуратное колечко дыма, вновь затянулась. В следующий момент ее рот, так и оставшись в форме круга, начал расширяться до полноценного «О», а глаза широко распахнулись. Забытая сигарета сорвалась с нижней губы, унося на себе отпечаток помады. Джеральд не сразу понял, что за его спиной откуда-то с козырька крыльца тяжело спрыгнул неизвестный.

— Держи! — приказал этот тип, бухнув на руки интерну тело, в первые мгновения принятое им за труп. Остолбенев от неожиданности и натурально утянутый вниз живым весом, столь внезапно свалившимся ему на руки, Джеральд автоматически сначала уставился на свою ношу, только потом перевел взгляд в спину стремительно удиравшего прочь субъекта. Мужчина... это точно был мужчина!.. улепетывал, вжав голову в плечи, со скоростью, превышающей все, что мог выжать из себя Джеральд даже в погоне за автобусом. В следующее мгновение неизвестный уже был на другой стороне заднего двора. Не останавливаясь, словно по волшебству, он перелетел через двухметровый забор и растворился во тьме переулка за больницей.

— Эй, стой... ты!.. — очнулся Джеральд. — Сара, ты видела, кто это был?..

— Я... он... у него на лице было что-то вроде резиновой маски. Не, ну это точно должна быть маска... маньяк какой-то...

* * *

Тел бандитов в переулке уже не было. Вероятно, если хотя бы двое из них очухались, они постарались унести свои задницы до моего возвращения, прихватив дружков заодно. А стоило ли сдавать их в полицию? В конце концов, они меня видели. Хотя им никто не поверит. Да и сами потом постараются убедить себя, что я был психом в маске. Или присоединятся к патрулям охотников на пришельцев — городских безумцев, еще встречающихся после нашествия трицератонов. В любом случае, с парой переломов и необходимостью собирать лицо по частям развлекаться во дворах вечерами они решатся не скоро.

А, черт!.. Я порвал рукав куртки. Это, знаете ли, довольно важно для мутанта, в промежутке между спасениями мира вынужденного искать себе вещи на городской свалке. Ладно, здесь холодно, пойду-ка я домой.

* * *

Наше убежище встретило меня тишиной, мягкой и обволакивающей. В темноте илинтийское происхождение этого места проявлялось отчетливей, отчего сводчатый центральный зал нашего логова напоминал огромную пещеру, храм некого древнего народа из забытых легенд. Собственно, так оно и есть. По стечению обстоятельств мы обжили расположенный ближе к поверхности дозорный пункт древнего и ныне благополучно вымершего подземного народа. О столь необычной предыстории своего дома легко забыть, когда включен телевизор, да еще и с учетом того, что ты изучил каждую выбоину на стене за время ежедневных наматываний кругов по додзе. Единственным источником рассеянного света является холодное медицинское свечение окон вагона метро, приспособленного под лабораторию Донателло. Он все еще не спит? Дон вроде бы собирался зайти вечером к Эйприл... может, тоже недавно вернулся?

Решив поздороваться, я крадучись обогнул диван и вздрогнул, обнаружив неподвижно застывшего в кресле Леонардо. Только по прошествии нескольких секунд я понял, что страж спит. Подбородок лидера опущен на грудь, трехпалая кисть расслаблено замерла на подлокотнике в сантиметрах над раскрытой книгой, лежавшей на его коленях, часы мерно отмеряли свой ритм со стены над креслом. Он ждал.

Не, ну даже спящий Леонардо способен придать ситуации оттенок пафосной мелодрамы. Я невольно улыбнулся. Брат. И зачем такие жертвы? Шея затечет как минимум. Ведь это же мой дом, я всегда ухожу, чтобы вернуться.

Несколько секунд я всерьез размышлял о том, чтобы разбудить лидера и отправить его спать (как все нормальные существа), но... Стоп, о чем это я? Стоит этим мирно опущенным векам под синей маской, дрогнув, подняться, и в меня вперится светоносный, пылающий праведным неодобрением взор. И прозвучит вопрос: "Раф, где ты был?" После чего я, вероятно, узнаю, как безответственно себя вел, нарываясь на неприятности неизвестно где. А что, если меня случайно заснимут? Или подстрелят? И я буду валяться, подыхая, где-нибудь в переулке, а семья узнает об этом из утренних новостей под заголовком "В Нью-Йорке обнаружено непонятное существо! Зоологи, участвовавшие в препарировании, до сих пор гадают..."

Да ладно, Лео. Я довольно часто сваливаю проветриться, как будто вот именно на этот раз что-то пойдет не так. С чего бы?

За свою жизнь я выслушивал достаточно лекций, дабы усвоить простейший урок — не буди Лихо. Так что не обессудь: я не настолько заботливый. Посему, развернувшись, я продолжил путь по изначальному маршруту к двери в лабораторию.

— Не спишь, Дон? Дон?..

Донателло обнаружился в окружении пустых кофейных чашек перед включенным монитором. Он лежал, уронив голову на столешницу, заявленную какими-то набросками и расчетами. Одна рука на мышке, вторая, свесившись, почти касается пальцами пола с разбросанными комками смятой бумаги. О, это его фирменная поза для сна "охуеть как удобно". Конечно, он сидит в лаборатории ночами, ведь от работы по дому наравне со всеми нашего карманного Эйнштейна никто не освобождал. Дон собирает из выкинутых деталей всю бытовую технику по принципу "соединить запчасти четырех сломанных микроволновок с еще чем-то, запихнуть все это в один корпус и замотать скотчем", и в результате она не только разогреет, разморозит, поджарит гриль, но еще и изрядно шокирует, неожиданно пожелав механическим голосом приятного аппетита. Он постоянно чинит всякие мелочи, будь то сломанные джойстики или стиральная машина Эйприл. Хотя, к слову, во всех крупных проектах вроде нашего самодельного оборудованного ракетами вездехода мы работали все вместе, как единое целое- с Доном в качестве мозга.

Я скользнул вовнутрь и подобрал с койки в углу лаборатории подушку. Слегка разгреб место на столе, вытянул за шнур компьютерную мышь из-под ладони Дона. Монитор ожил, являя незаконченный сложный чертеж. У нас будет собственная подводная лодка? Серьезно? Остается спросить, когда он изобретет какую-нибудь машину времени и отправит нас к праотцам.

Да, с самого детства Донни собирал нам игрушки, а научившись читать, начал потреблять техническую литературу как увлекательные романы. Он нам электричество непосредственно от городской сети провел — кажется, ему тогда еще и девяти не исполнилось. И не спрашивайте, зачем в канализации субмарина. Что вообще интересного может быть на дне Гудзона, кроме мусора и бесконечного количества пивных банок? Как будто это кого-то из его семьи беспокоит.

Взявшись за концы фиолетовой банданы, я оторвал мозговитую голову брата от столешницы и подпихнул под нее подушку. Отпустил. Лицо Донателло шмякнулось в белую наволочку с глухим звуком. Гений даже не проснулся. О да, чуткость истинного ниндзя. Все же этот парень потребляет слишком много кофе — не удивлюсь, что если вдруг он порежется, и кровь коричневая потечет.

— Ме-м... — зеленый лоб под фиолетовой повязкой сонно нахмурился. Не просыпаясь, гений обнял подушку.

Часы на его столе показывали почти три часа ночи. Время прошло незаметно. Хм... может, вылить на Лео воду и притвориться, что это я так встал пораньше? Шутка.

В своей комнате я вытащил из будильника батарейки и наконец-то вытянулся в постели. Нет ничего удобнее гамака для парня с панцирем!

6:03

— Рафаэль! — голос старшего разорвал череду сумбурных видений, в которых я за кем-то бежал и с кем-то дрался. — Раф, вставай! Тренировка!

---------------

примечания к главе:

https://vignette.wikia.nocookie.net/ninga/images/4/47/TMNT_2003_S1E3.png/revision/latest?cb=20170713184629&path-prefix=ru — логово чн из 2003

Kemp, Paul; Hill, David, Midget submarines of the Second World War,. — Chatham,, 1999,. — pp. 58-59, 76, с. — ISBN 1-86176-042-6

Jameson, John H.; Scott-Ireton, Della A., Out of the Blue: Public Interpretation of Maritime Cultural Resources,. — Springer,, 2007,. — pp. 184, с. — ISBN 0-387-47861-2

сверхмалая подводная лодка, использованная японцами при атаке на Перл — Харбор.

"Детка,

Не жди меня,

А терпеливо жди любви,

Которая когда-нибудь непременно придет,

У-у-у, детка,

Пожалуйста, не жди меня,

А терпеливо жди любви,

Которая когда-нибудь непременно придет,

Я по-прежнему жду.

припев:

Я жду,

У-у-у, по-прежнему жду

(Я просто дура)

Я дура

(Я просто дура)

Что продолжаю ждать

(Я просто дура)

Тебя

(Я просто дура)

У-у-у, я жду

(Я просто дура)

Я по-прежнему жду

(Я просто дура)

Любви

(Я просто дура)

Тебя

(Я просто дура)

https://www.youtube.com/watch?v=Q_pfnLybgCY — песня Майки

*«способна озарить любую комнату!»- "я своей улыбкой могу осветить любую комнату!"(с Микеланджело 4серия 2сезон сериал 2003)