Человек, которого можно назвать домом (гет)

Более чем знакомый, привычный звук: тихое постукивание трости сопровождалось еще более тихим глухим стуком ботинок по палубе у нее над головой, — но он по-прежнему заставлял сердце Инеж пропустить удар в предвкушении. Особенно в такие вечера, когда воздух был холодным, соленым и влажным, а на корабле не осталось никого, кроме нее — никого, кто вынуждал бы Каза сохранять суровую видимость.

Однако видеть его — это совсем другое чувство. Которое усиливалось с каждым ее шагом по палубе, пока его фигура не появлялась в поле зрения.

Сегодня он стоял прямо перед входом на нижнюю палубу, спиной к ней, небрежно опираясь о перила корабля и глядя на море, знакомая трость с головой ворона рядом с ним. Нежная улыбка расплылась на лице Инеж. Конечно, он знал о ее появлении. Но она не могла не понаблюдать за ним тихонько, пусть даже несколько секунд.

В такие моменты, когда последний золотой проблеск солнца озарял его фигуру, ветер мягко шевелил волосы, кончик кожаных перчаток выглядывал из кармана пальто, он не выглядел как Грязные Руки, Ублюдок Бочки. Нет, он выглядел просто как Каз Бреккер, парень, который заставлял ее сердце выделывать кульбиты, а ее саму — стремиться обратно в далеко не любимый город.

— Джеспер теперь называет тебя не иначе как Санкта Инеж, — сказал Каз, наконец, признавая ее присутствие.

Его голос был таким теплым и знакомым, точно возвращение домой, пришла в голову неожиданная мысль. Однако, не желая его сразу ошеломлять, она только тихонько засмеялась и сошла с лестничной площадки, встав у перил рядом с Казом.

— Меньшего я и не ожидала.

Она опустила взгляд на его руки — хотелось убедиться, несмотря на то что уже видела перчатки у него в кармане. Странно, что вид обнаженных рук заставлял ее сердце трепетать, но тем не менее. В конце концов, он делал это ради нее: каждый маленький шаг, чтобы сбросить броню, каждый смех, который срывался с его губ в обществе не только Инеж, являл стремление быть с ней.

— Я рад твоему возвращению, Призрак, — снова заговорил он, слегка удивив ее.

Он никогда не принадлежал к числу тех, кто завязывает разговор или поддерживает светские беседы, только чтобы заполнить паузу. Однажды он даже зашел так далеко, что позволил ей сидеть в своей комнате три часа, пока она, наконец, не сдалась и не заговорила.

— Святые! — воскликнула Инеж, повернувшись к нему с расширившимися глазами. — Сколько ж я плавала, чтобы ты начал заводить светские беседы?

Каз повернулся к ней на долю секунды, чтобы закатить глаза, а потом снова обратил взгляд на море.

— Отлично, в следующий раз я не буду так рад.

Она покачала головой с позабавленным выражением.

— Я не говорила, что не ценю этого, — она осторожно склонила голову ему на плечо, и только убедившись, что Каз не против, полностью положила ее. — Так ты правда скучал по мне?

— Немного, — неохотно вздохнул он.

— Я скучала по тебе, — она поколебалась, прежде чем продолжить: — Хорошо быть дома.

Каз нахмурился, бросив взгляд на Инеж.

— Ты тысячу раз говорила мне, что Кеттердам не твой дом. Что изменилось?

— М-м-м… Я знаю, — пробормотала она, взяв его под руку и слегка сжав предплечье.

— Это не ответ на… — он замолчал, посмотрев на нее, на лице вспыхнуло осознание.

— Ты не должен ничего отвечать, — произнесла Инеж, чтобы убедиться, что не совершила ошибку, сказав такое, — но это правда. И думаю, я просто хотела сказать тебе.

Осознание в доли секунды сменилось восхищением.

— Знаешь, тяжело… когда твое сердце так долго в море.

Инеж откинула голову, открыто беззаботно рассмеявшись — тем смехом, который он любил у нее.

— Каз! — она легонько шлепнула его по руке. — Это так слащаво! Что ты сделал с моим Казом Бреккером?

Он усмехнулся, слегка покачав головой.

— Тем не менее это правда, — повторил он ее слова, с бесконечной нежностью поцеловав Инеж в волосы.

Она посмотрела на небо, на садящееся в море солнце и довольно вздохнула. Каждую ночь в море она мечтала о таких идеальных моментах; запах соли, дерева и чего-то свойственного исключительно присутствию Каза заполнил голову и согрел сердце.

— Так что? — произнес Каз, когда от солнца осталась только слабая фиолетовая пыльца в освещенном небе. — В Клепку или в особняк?

— Не думаю, что Уайлен оставит меня в живых, если я не приду к ним ночевать.

— Знаешь, плохо дело, когда бояться приходится Уайлена, — хмыкнул Каз, взяв трость и зашагав вперед.

Инеж подстроилась под его шаг, несколько секунд костяшки их пальцев соприкасались, а потом Каз переплел их пальцы.

— Останешься на ночь? — неуверенно попросила Инеж.

Они не в первый раз спали вместе, и не в первый раз оставались друг у друга на ночь, но у нее до сих пор возникало в глубине желудка тревожное чувство.

— Ладно, — сразу же согласился он, как если бы только этого и желал.

Инеж улыбнулась ему, наблюдая, как последние капли фиолетового облака, окрашенного солнцем, освещают его лицо, пока они знакомой дорогой шли к Джесперу и Уайлену.

И хотя она знала Кеттердам как свои пять пальцев, он никогда не станет ее домом. Но ее дом всегда будет в Кеттердаме.