Цена реальности (джен)

— Что здесь происходит, господин судья?

В логове Николаса Раша удушливо пахнет пылью и некуда сесть. Своды законов и толстые папки с уголовными делами лежат на столе, торчат с полок шкафов, загораживают окно вместо занавесок.

Сам судья Николас Раш, безукоризненно аккуратный, кажется чужим в этом пыльном царстве.

И еще более чуждыми всему происходящему выглядят очки судьи Раша — чуть надколотые, с помятой оправой и кое-как прикрученной проволокой вместо дужки.

Мэтт прикрыл дверь и кое-как встал посреди крохотной конторки.

Судья Николас Раш удобно закинул на стол ноги в ковбойских сапогах и приподнял брови. Мол, и за этим ко мне пришел парень, которому сегодня жениться?

— Я должен обсудить с вами свадьбу, нашу с Хлоей, сегодня вечером, но, ну… — после вчерашней гулянки трещала голова и резало глаза. Мэтт на секунду зажмурился — было бы глупо еще раз свалиться в обморок.

— Конечно, свадьба. Знаменательное событие, клятвы…

— У вас никогда не было чувства, что происходит… неправильное? Что мир вокруг нереальный? — Мэтт сгрузил на пол кипу документов и плюхнулся на стул. И джинсы, мгновенно пропитавшиеся пылью, ему жалко не было.

— В какие философские материи вас понесло, мистер Скотт. Неужели в армии вы приобщились к идеям Канта и Гегеля? Да, с определенной точки зрения все вокруг — лишь плод нашего восприятия, не имеющий…

Удивительно низкий для худого тела бархатистый голос гипнотизировал, мешал схватить… какая-то крохотная идея, на краю сознания. Очки. Дурацкие сломанные очки и нечеловеческие, желтые со змеиным зрачком, глаза под прозрачными стеклами…

— Стоп. Ты не Раш.

Господин мировой судья убрал со стола ноги и подался вперед.

— Умный мальчик, наблюдательный.

— Тогда почему…

— Твое сознание выбрало это оболочку, чтобы воспринимать меня.

— А… все вокруг? — Мэтт обвел рукой пропитанную книжной пылью комнатку.

Судья не-Раш выразительно поднял брови.

— Тогда что реально?

— То, что мы воспринимаем. С определенной точки зрения.

— Покажи мне!

Тут же Мэтт оказался стоящим посреди конторки, напротив Раша, который не Раш и не утруждался тем, чтобы встать и обойти стол.

— Что же, это возможно, — кивнул не-Раш, снимая очки. Желтые глаза полыхнули ослепительно-белым, закрутились в черную воронку, поглотившую собой всю реальность.

Очнулся Мэтт на поляне из своих кошмаров. Да, вот именно такое ему часто снилось: циклопическая арка Звездных Врат, белые цветы, озаренные бело-голубым светом активной червоточины, тянущиеся ввысь, к добыче, хищные щупальца.

Тамара, Хлоя и Раш склонились над темным телом, на которое ни во сне, ни сейчас смотреть не хотелось. Взгляд сам соскальзывал с черной формы и чудовищного, комковатого синего нароста вместо руки…

Короткие картинки — вот команда осматривает себя и окружающих, вот — пятно синего сока на майке у Хлои… а это было раньше, все, кто только может, лихорадочно строят укрепления…

Один за другим люди отступают через Врата — сначала гражданские, потом прикрывающие их морпехи…

Сон приходил каждый день, но в нем не было названий.

А сейчас все стало понятно.

У Врат остались пятеро. Братюня Грир со знакомой бесшабашной яростью поливает хищные щупальца из огнемета, баррикада из ящиков и слабеющее пламя огнемета еле-еле сдерживают натиск…

— Да что они творят?!!! Она же умрет!

Мэтт все же разглядел, кто лежал у Врат с рукой, покрытой синими наростами. По неестественно белой коже от правого, пораженного плеча ползли синие прожилки, а само лицо перекосило от боли. Жутковато смотреть на себя со стороны, но еще страшней было смотреть на кустарную систему прямого переливания крови, которую Тамара воткнула в вену Хлое!

— Твоя подруга думает, что сможет тебя исцелить, — настоящий Раш опустился на колени и лихорадочно работал помпой, качая кровь. Не-Раш легко перемахнул через баррикаду и встал рядом. В руках у него истекал синим соком пышный белоснежный цветок.

— Ей нельзя терять кровь, она и так слабая! И запасов у нас нет!

— Твои действия? — не-Раша больше интересовал смертоносный цветок, чем люди, копошащиеся у подножия Врат.

— У тебя есть лекарство? Можешь ей помочь? Поэтому ты мне привиделся?

— Какая ерунда. Я могу сказать только, что это существо убьет планету за несколько лет, а потом умрет само, если только никто не откроет вот тот проход. Врата.

Кровь у Мэтта была четвертой отрицательной группы, а потому сдавал он ее регулярно. Минимум раз в полгода. Итак, ручная помпа должна качать кровь не так уж быстро, прошло… а черт знает, сколько прошло! Хлоя поудобней поджала под себя ногу, схватилась за того, настоящего, зараженного Мэтта и бледнела на глазах…

— Только бы она выжила… что угодно, пусть Хлоя выживет!

Мир вновь свернулся в спираль, в этот раз — синеватую, до боли напоминающую червоточину. Мэтт все так же стоял посреди конторы мирового судьи Раша, а сам господин мировой судья обстоятельно вытаскивал с полки пропыленные папки с документами.

А прямо в окно било огромное, обжигающее, совершенно неземное солнце в глубокой космической темноте…

Мэтт сморгнул.

Пылинки, сдутые со старых законов, заплясали в самых обычных косых лучах…

— Что же, устроить ваше желание не сложно… составим договор?

Из самой затертой папки судья Раш вытащил и положил перед Мэттом очень знакомый бланк. В левом верхнем углу листа раскинул крылья стилизованный знак Земли.

— Крови не нужно, хватит чернил.

К бланку прилагалась старинная, из толстого мрамора чернильница и перьевая ручка. Под латунной крышечкой чернила оказались пронзительно-синими, и такой же смертельной синевы клякса на глазах расплывалась под штемпелем КЗВ на бумаге…

— Итак, за жизнь своей подруги вы отдадите то, чего не ждете.

Нет, обычная желтоватая бумага, с надорванным краем. И пыльная конторка вокруг до боли реальная. До старомодного прибора Мэтт не дотянулся.

— Простите?

— Я исполню ваше желание. А вы пообещаете мне то, чего не…

По спине пробежал неприятный холодок. Конечно же, Мэтту читали в детстве сказки…

— Румпельштицхен.

— Предположим.

— Ты — Румпельштицхен.

— А вы, мистер Скотт, очень умны, но мое имя вам ничем не поможет. Оно не включено в нашу сделку.

Верно, соглашение самое простое. Отдай за жизнь Хлои… наверно, жизнь ребенка. В сказке это всегда ребенок. И ничего хорошего из этого не выходит.

— Мне… нужно подумать, господин судья.

— Что же, мистер Скотт, идите, готовьтесь к свадьбе. Только вы выбираете свою реальность.

— До вечера, господин судья.

— До вечера, мистер Скотт. Вы все еще можете заключить со мной сделку.

А на улице с чистого неба светило яркое солнце и одуряюще пахло сиренью. Настоящий, материальный мир, в котором они с Рональдом вернулись из Афганистана живыми и здоровыми, к любящим семьям. В конторе Николаса Раша Мэтт был готов на все, лишь бы вернуться на ту, нереальную, поляну из своих кошмаров, смог одуматься в последний момент.

Кловердейл стоил того, чтобы за него цепляться.

Хлое нужен любящий муж и стабильная работа, полковнику Янгу, нет, отцу — помощник в семейном деле… нужно просто перетерпеть видения. Вот еще, принимать за реальность смесь детских сказок и свежей научной фантастики.

Мэтт сообщил отцу, что устроил все со свадьбой. Был изгнан от Хлои, которую подруги наряжали перед свадьбой. Над плечом Илая парил шарик КИНО, но окружающим об этом знать не стоило.

— Итааак, перед свадьбой жених собрался откушать горячего супчика в компании лучших друзей…

Бульон в миске пах дешевой растворимой лапшой, но не имел вкуса, как еда на борту «Судьбы». Мэтт аккуратно, чтобы не запачкать фрак и накрахмаленную рубашку, отодвинул тарелку.

— Ну как, готов? — в дверной проем заглянул отец.

— Да. Нет.

— Как это?

— Не знаю, смогу ли я… помоги мне, отец, как надо поступить?

— Ты думаешь, я знаю? — полковник Янг оседлал противоположный стул и грустно улыбнулся, — парень, тут уж никто не решит за тебя. Очнись…

В залитом мягким закатным золотом зале было весело. Казалось, собралось пол-города. У самой арки, рядом с отцом, стоял полковник Телфорд с бокалом шампанского.

— Дорогие возлюбленные! Перед лицом всех собравшихся мы соединяем этого мужчину и эту женщину…

А Хлоя в белоснежном платье сама как нежное облачко, не идет, а парит под руку с Илаем, счастливая и бледная…

— Брак — это союз мужчины и женщины, единение души и тела…

Какая же слабая у Хлои рука. Холодная, под кожей пульсирует кровь, словно утекает жизнь …

— Румпельштицхен. Румпельштицхен. Румпельштицхен.

— Да-да? — не-Раш спокойно поднял глаза от кафедры, и в тот же момент белоснежная вспышка опять привела на поляну из кошмаров. И повторится все, как встарь — свет Врат, и хищные цветы, и кровь, текущая по системе…

— Я клянусь отдать тебе то, чего не жду. А ты спасаешь Хлою.

— А знаете, мистер Скотт, вы мне понравились. Я честно выполню ваше желание, а через семь лет, семь месяцев и семь дней приду, чтобы забрать причитающееся. Вы поймете, от какого дня вести счет. Закройте глаза.

* * *

Вроде бы, Мэтта куда-то несли. Вроде бы, звал полковник Янг.

Мэтт не запомнил.

Очнулся он уже в лазарете «Судьбы».

— Хлоя, дневник и чай, как просили, — а в помещении тихо и полутемно. Через полупрозрачную ширму проникал свет от лампы и обрисовывал два силуэта — на соседней койке лежала Хлоя.

— Спасибо. Доктор Раш, откуда у вас кровь?

— Где? Да что же такое, повязка сбилась…

— Хлоя? — Мэтт приподнялся на локтях.

— Мэтт! Ты как?

— А ты?

— Лейтенант Йохансен, он очнулся, — доктор Раш между тем отодвинул ширму. Чуть бледная Хлоя сидела на кровати, присоединенная к капельнице с пакетом крови. А на рукаве у доктора Раша, в сгибе локтя, красовалось внушительное темно-красное пятно.

— Как себя чувствуете, лейтенант Скотт?

Руки были обычными, здоровыми, а от уголка глаза, области бокового зрения, которым можно на доли секунды увидеть правду, не лезла смертельная синева…

* * *

Хлоя — будет жить.

Это знание поддерживало, когда «Судьбу» в очередной раз едва не догнали накаи, когда чуть не отказали щиты в самом сердце звезды…

Хлоя — будет жить.

Когда Илай и доктор Раш нашли способ открыть червоточину на Землю, Мэтт согласился остаться вместе с подругой. Разделить мечту. Вместе, держась за руки, они шагнули за горизонт событий, когда древний корабль начал терять управление…

Хлоя — будет жить.

Они все выжили во временной петле, нашли в далеком прошлом пригодную для жизни планету. И через неделю Хлоя призналась, что у нее второй раз нет месячных…

Они смогли выжить, обустроить до зимы надежные землянки, потратить остатки боеприпасов на заготовку дичи, которую виртуозно загонял Варро, поделившийся своим искусством с морпехами. Вокруг крохотного поселения встал частокол, Ти-Джей и Камилла, используя сканер, отбирали растения, которые можно будет культивировать весной.

— Ну же, Хлоя, покажись, это для хроники! Первый ребенок на Новусе!

Шэрон, их любовь, их солнышко, родилась через неделю и семь месяцев. Мэтт специально пересчитал трижды, а когда поверил — не нашел сил даже плакать.

Страшно знать, что твоя дочь проживет ровно семь лет. Мэтт любил своих девушек исступленно, всех троих, ведь за Шэрон родились еще Иви и Ник. Ник, Николас, проклятое имя, любимый комочек, родился за месяц до седьмого дня рождения Шерон. Хлое третьи роды дались нелегко, она худо-бедно управлялась дома, следила за новорожденным сыном. Заботу о трехлетней Иви взяла на себя общая тетушка Камилла.

Когда Мэтту сообщили, что Шэрон не видел никто в деревне, уже полноценной деревне, с прошлого вечера…

Полковник Янг, на Новусе ставший деревенским старостой, созывал отряд для поисков, но этого Мэтт уже не видел. Никто и ничего не найдет. Хоть что-то сделать может один он.

Ноги сами понесли к глубокой, каменистой реке, через которую были перекинуты плотно связанные бревна. Известно ведь, что фейре обитают под мостом.

— Румпельштицхен! Румпельштицхен! Румпельштицхен!

— Это папа, идем к папе! — сонно пробормотала за спиной Шерон.

Полковник Янг, человек неожиданных навыков, сумел воспроизвести рецепт пороха, нашлись и нужные вещества. Мэтт развернулся и вскинул к плечу ружье с крупной картечью…

— Тебе показалось, маленькая. Засыпай, мы скоро будем в безопасности… да, Мэтью Скотт?

А фейре не выносят холодного железа. Считать ли картечь холодным железом — вопрос открытый…

— Отдай ее мне, Румпельштицхен.

— Срок пришел, и цена должна быть заплачена.

Сейчас мага при всем желании не удалось бы спутать с Николасом Рашем. Фейре был красноволос, золотокож, и из такой же золотистой, с коричневыми и зеленоватыми чешуйками, кожи был на нем плащ, прочный, как доспехи. Длинные волнистые волосы прижаты медным обручем в виде змеи…

Все вокруг сковала ранняя зима, но ветер пах нагретой прелой листвой.

Фейре повернулся к Мэтту боком, загораживая девочку, задремавшую в его руках.

Мэтт положил палец на спуск.

— Не трать порох, Мэтью Скотт.

Ствол в руках дрогнул и ушел вверх. И еще раз, и так до тех пор, пока Мэтт не опустил оружие.

— Что ты с ней сделаешь?

— Выращу, как родную внучку. Научу всему, что знаю сам. Сосватаю достойного жениха.

Туман, поднимающийся от не успевшей замерзнуть речки, сгустился у моста и начал закручиваться в спираль.

— Знаешь, я бы мог отдать тебе дочь, но она уже обещана Нави. В вашем мире она угаснет за месяц. Ты сам предопределил ее жизнь, Мэтью Скотт.

Ружье выпало из рук. Мэтт, как стоял, так и сел на промороженную землю. Румпельштицхен опустился рядом, не выпуская из объятий спящую Шэрон.

— Я подарю вам с Хлоей сны. Ночью ты будешь видеть, как растет твоя старшая дочь. Ведь ты мне нравишься, Мэтью Скотт. Ты подарил мне новые звезды, показал миры, которые я даже вообразить не мог. А сейчас мы с тобой стоим тогда, когда только зарождалась современная цивилизация.

— Передай Шэрон… я ее люблю. И не надо будить.

Фейре исчез в густом тумане бесшумно, выцвел и растаял, как морок. Только старшей дочери теперь не будет… Мэтт сидел и смотрел на реку, пока его не вернул в реальность поисковый отряд во главе с братюней Гриром.