Непростой камень (джен)

Шлепая голыми ступнями прямо по острым камням, Бильбо Бэггинс направлялся к Долгому озеру, покинув распростертое под Одинокой Горой гномье королевство Эребор. Дорога вела вниз, сбегая со склона широкими полукружиями, но Бильбо казалось, что он, напротив, взбирается выше и выше, таща на плечах всю тяжесть и скорбь этого мира, хотя его походный мешок с притороченным одеялом был не так уж и обременителен: большую часть поклажи и припасов, собранных гномами в дорогу, погрузили во вьюки, притороченные к коню Гэндальфа. Там же расположились, тщательно завернутые в одеяла, два небольших сундучка с сокровищами. Маг неспешно шествовал впереди, ведя в поводу серого в яблоках жеребца и периодически оглядываясь на отстающего хоббита. Отряд эльфов во главе с Трандуилом давно скрылся за изгибами дороги, пообещав дождаться Бильбо и Гэндальфа около озера. Гэндальф шел небыстро, но маленький хоббит едва перебирал ногами и отставал все больше и больше. Голодный Смауг съел всех пони, которых дали отряду гномов люди Эсгарота, а садиться на спину полудикого гномьего козла Бильбо отказался наотрез. Впрочем, Трандуил обещал дать пару маленьких лошадок, когда они доберутся до Лихолесья.

— Мастер Бильбо, — окликнул маг тяжело пыхтящего хоббита, — не хочешь ли прокатиться на спине моего коня? Не то, я боюсь, эльфы умрут от старости, дожидаясь нас с тобой.

— Езжай, Гэндальф, — махнул рукой хоббит, вяло улыбнувшись шутке. — Я тебя догоню.

— Ну, как знаешь, мистер Бэггинс. На всякий случай, — маг проницательно прищурился, — если вдруг тебя задержат какие-то неотложные дела, я буду ждать на опушке Зачарованного леса. Надеюсь, что пони к тому времени тоже будут готовы.

Вскочив на коня, Гэндальф пустил его рысью вниз по склону. Проводив всадника взглядом, Бильбо побрел было дальше, но внезапно ойкнул, наступив на слишком острый осколок базальта. Доковыляв до ближайшего валуна, он сбросил свой мешок и бессильно опустился наземь, прислонившись к холодному камню спиной. Осмотрев подошву, хоббит обнаружил небольшой прокол, и это окончательно испортило настроение. Сил идти дальше не было — а ведь он даже не отошел от Одинокой Горы и на пару миль. Бильбо не мог понять, что такое с ним происходит: в пеших походах он прежде не отставал от гномов, а они славятся выносливостью и скоростью передвижения.

Откинув голову на камень, хоббит устало смежил веки. И вроде бы даже не успел задремать, только удаляющийся мерный стук копыт стал едва слышным, как вдруг услышал далекий полустон-полувздох: "Бильбо..."

Голос, произнесший это, вне всякого сомнения принадлежал Торину.

Дернувшись, Бильбо чувствительно приложился затылком о камень, вскочил на ноги и испуганно заозирался. Оказалось, пока он спал, успели сгуститься сумерки, и громада Одинокой Горы высилась на фоне еще розовеющего на западе неба, закрывая почти его половину. К вечеру похолодало и хоббит дрожал от озноба. По-хорошему, ему следовало спуститься вниз, к остаткам деревьев, выжженных Смаугом, и попытаться развести костер, чтобы не замерзнуть ночью.

Но кто же его позвал? Бильбо был уверен, что тихий голос никак не мог ему присниться. На всякий случай он снова сел около камня и закрыл глаза. Стоило расслабиться, как снова кто-то произнес его имя. Теперь уже сомнений не осталось, это был Торин. И голос шел со стороны горы.

Засунув свой походный мешок поглубже в щель между большими валунами, Бильбо закидал его камнями помельче, а чтобы не забыть место, начертил замысловатый знак на одном из них. Не тащиться же с таким грузом в гору, в самом деле.

Не желая быть кем-то замеченным, он надел волшебное кольцо и почти бегом направился назад к Воротам. Странно, но то ли хоббит как следует отдохнул, то ли еще по какой причине, идти вверх по склону ему было так легко, словно он бежал налегке вниз.

Ворота, конечно, оказались наглухо закрыты, но Бильбо знал обходной путь, он уже спускался по нему, когда решил передать Аркенстон Трандуилу. Не думая об опасности, без веревки и какой бы то ни было страховки хоббит ловко полез вверх по шершавым камням на обзорную площадку, откуда несколько дней назад узбад чуть скинул его в приступе безумного гнева. Но Бильбо отмахнулся от дурных воспоминаний. Торин ждет его, и сейчас он знал это так же ясно, как то, что его зовут Бильбо Бэггинс.

Видимо, Великий Махал, бог гномов, хранил его, и до каменной балюстрады он добрался без приключений, даже ни разу не оступившись. Передохнув, Бильбо двинулся внутрь горы — так уверенно, словно кто-то вел его правильной дорогой.

Подгорный замок казался пустым: все гномы собрались в пиршественном зале, отдавая дань памяти погибшим и чествуя нового Короля-под-Горой. Бильбо даже в голову не пришло, что он может заблудиться в бесконечных галереях, подвесных мостиках и темных коридорах. Настойчивый зов вел его с надежностью путеводной нити. Прокравшись мимо часовых, никем не замеченный, он пробирался по едва освещенным переходам и лестницам, пока не очутился в огромном зале королевской усыпальницы. Догорая, чадили на стенах несколько факелов, а свечи, стоявшие по краям каменных плит саркофагов, давно превратились в лужицы застывшего воска. Высокие своды потолка терялись в кромешной тьме. Лишь Аркенстон, лежащий на груди Торина, сиял так ярко, что свет его резал глаза.

Какое счастье, что погибших еще не опустили внутрь саркофагов! Бильбо ни за что не смог бы отодвинуть тяжелую каменную крышку. Наверное, завтра прибудет делегация людей — попрощаться с прежним королем и засвидетельствовать почтение новому. Глупо было бы, сражавшись бок о бок против общей беды, продолжать вражду и далее, тем более когда есть такой хороший повод замириться.

Хоббит кинулся к Торину, схватил его руки своими в безумной надежде, что тот каким-то чудесным образом жив и сейчас очнется. Но он обманулся. Тело узбада было хладно и неподвижно, как и несколько часов назад. Черты его лица, и так осунувшегося за время полного лишений странствия, еще больше заострились, приняв восковой оттенок. В изнеможении Бильбо опустился на холодный каменный пол рядом с саркофагом. Все зря.

"На что я надеялся, — горько подумал он. — Мертвые не воскресают".

Но идти прочь из замка, вновь поднимаясь по бесконечным лестницам, уже не было сил. Он решил немного отдохнуть и уйти попозже — до того, как Эребор проснется и погребальная бригада гномов придет, чтобы убрать тела внутрь саркофагов, навсегда скрыв их от глаз оставшихся жить. Аркенстон, наверное, займет свое законное место на троне нового короля. Бильбо думал об этом отстраненно, ценность камня его совершенно не волновала. После всего, что с ним случилось в последнее время, он был совершенно опустошен.

Но едва он, смежив веки, начал проваливаться в дремоту, как ему вновь почудился голос Торина.

"Бильбо... — повторял он, как заклинание. — Бильбо!.."

Хоббит, дернувшись всем телом и снова приложившись многострадальным затылком о твердый камень, проснулся и вскочил на ноги. Зов слышался совершенно явственно и как будто совсем близко. Но тело Торина оставалось все так же мертво. Желая удостовериться, Бильбо, подтянувшись, забрался на саркофаг, встал на колени и, наклонившись, приложил ухо к неподвижной груди. Тишина. Но кто же его зовет?

"Наверное, я просто схожу с ума", — рассудил хоббит, не в силах оторвать взгляд от благородных черт гнома.

Раньше, конечно, он не мог вот так безвозбранно пялиться на короля, разглядывать его настольо близко, что можно было пересчитать крошечные морщинки, расходящиеся лучиками от глаз. Король-под-Горой погиб в самом расцвете сил, уже перешагнув рубеж, отделяющий юность от зрелости, но еще совершенно не начав приближаться к старости. Бильбо точно не знал, сколько живут гномы, но догадывался, что куда дольше, чем хоббиты, а тем более люди. Конечно, они не бессмертны, как эльфы, но коротким их век никак не назовешь. И от этого безвременная жестокая смерть казалась еще более несправедливой.

"Лучше бы я умер, а Торин остался жив, — с горечью подумал хоббит. — Он больше моего достоин жить. И Кили с Фили тоже".

Не обременяя себя размышлениями о том, как возмутятся гномы, когда придут поутру, он прилег на свободную узкую полоску камня рядом с Торином, положив голову на жесткое плечо, и обнял тело поперек груди, стараясь не потревожить сияющий камень. Так ему показалось естественным, правильным, единственно верным. Как будто так и должно было быть.

Зал Королевской усыпальницы располагался довольно глубоко под горой, и в нем было тепло от подземного огня. Постепенно Бильбо согрелся, и, расслабившись, заснул. И на этот раз не было никаких зовущих голосов, зато был сам Торин, вышедший навстречу хоббиту из огромного светящегося камня.

— Бильбо, — произнес он, улыбаясь, а глаза его сияли ничуть не хуже Аркенстона. — Бильбо, ты пришел.

И хоббит, всхлипнув, кинулся Торину на шею, а гном в ответ обнял его, с силой прижимая к груди.

— Ты жив, ты жив, — повторял Бильбо, не в силах думать больше ни о чем.

— Не плачь, маленький хоббит, — тихо прошептал гном, — не плачь. Я жив, конечно, а как же иначе. Ты же меня звал, и я вернулся. К тебе.

И Бильбо, счастливо улыбаясь, поцеловал Торина, чувствуя — сейчас можно. А узбад, ничуть не удивившись, ответил на поцелуй.

Бильбо проснулся от тихого шороха. Под камеными сводами раздавалось едва слышное эхо легких, невесомых шагов. Хоббит тут же догадался, что это не гномы. Подгорные жители топали бы гораздо громче — во всяком случае, в своем отвоеванном замке, где им некого больше было опасаться. Факелы уже догорели и погасли, и только белый свет Аркенстона освещал усыпальницу. Тот самый свет, из которого во сне вышел Торин. Шаги медленно и осторожно приближались, слово тот, кто шел, никогда не был в этих местах и пробирался наугад. Пока Бильбо решал, слезть ему с каменного ящика или затаиться, в огромном дверном проеме, подходящем по размерам скорее дракону или горному троллю, нежели низкорослым гномам, показался эльф. Осмотревшись, он подошел к саркофагу, на крышке которого покоилось тело Кили, и в свете Аркенстона Бильбо с удивлением понял, что это та самая эльфийка, которую он видел несколько раз в подземельях Лихолесья, когда он, скрытый магией кольца, бродил по замку, ища возможность вызволить гномий отряд из плена. Эльфийка присутствовала при допросе пленного орка, а еще подолгу задерживалась около темницы, в которой сидел Кили. Тогда Бильбо не понимал такого интереса к молодому гному со стороны начальника стражи, недоумевал и сейчас, но когда женщина, опустившись на колени прямо на каменный пол, склонила рыжеволосую голову на грудь погибшего гнома, его озарило, что она делает в усыпальнице. То же, что и сам Бильбо. Она просто не могла смириться со смертью любимого.

Хоббит тихо и медленно опустил голову обратно на плечо Торина, собираясь еще подремать, но вдруг услышал изнутри, прямо под ухом, глухой удар. И, через невыносимо долгое время, еще один. А потом еще.

Бильбо резко сел на своем жестком ложе, боясь поверить своим собственным ушам и обмануться. Наверное, теперь-то он уж точно начал сходить с ума. Этого не может быть! Торин жив!

Эльфийка, мгновенно вскочив, выхватила из ножен два коротких клинка и напряженно заозиралась по сторонам.

— Кто здесь? — негромко и почти испуганно воскликнула она, оглядывая стены, теряющиеся во мраке.

Бильбо был прямо у нее под носом, но почему-то она его не замечала.

"Кольцо же", — запоздало вспомнил хоббит, и стянул его с пальца, пряча в карман.

— Это я, госпожа, не пугайтесь, — тихо произнес он, но эхо разнесло его голос под сводами усыпальницы. — Я всего лишь маленький хоббит, и не причиню вам вреда.

Разглядев хоббита, сидящего подле неподвижного Торина, Тауриэль с облегчением опустила оружие.

— Что ты тут делаешь? — удивилась она, пряча клинки обратно в ножны.

— То же, что и вы, госпожа, — вздохнул Бильбо. —Я пришел проститься с тем, кто мне дорог. Но подойдите сюда, пожалуйста. Послушайте. Мне кажется, сердце Торина бьется, но я могу ошибаться, принимая желаемое за действительное.

Тауриэль, обойдя саркофаг Кили, склонилась над телом узбада, прижимаясь заостренным ухом к его груди. Через какое-то время глаза ее расширились и она воскликнула:

— Да, ты прав! Я слышу его! Надо позвать гномов, их король жив!

— Подождите, госпожа... — начал было Бильбо.

— И не зови меня госпожой, — внезапно перебила эльфийка. — Мое имя — Тауриэль.

— Бильбо Бэггинс, сквайр из Шира, — вежливо представился хоббит. — Тауриэль, подожди кого-то звать. Я пришел сюда несколько часов назад, и Торин был мертвее мертвого. Я думаю, его оживил Аркенстон. И кое-что еще.

Вытащив тяжелый камень из пальцев узбада, он протянул его эльфийке:

— Положи его на грудь Кили. Ложись рядом и зови его. Лучше при этом заснуть. Возможно, Кили тоже оживет. А мне надо еще немного побыть с Торином.

Тауриэль, судя по озадаченному выражению лица, мало что поняла из сбивчивой речи Бильбо. Но она не могла ошибиться — сердце Торина вправду билось. Значит, надо сделать все возможное, чтобы Кили тоже ожил. С трудом вытащив рукоять меча из окоченевших пальцев гнома, эльфийка вложила в них самоцвет, для верности накрыв его своею рукой, и прилегла рядом, по примеру хоббита, положив голову на плечо любимого. Через некоторое время усталость смежила веки Бильбо. Торин появился сразу, будто ждал.

— Кажется, вывести меня отсюда можешь только ты, — смущенно произнес он. — Я не смог найти дорогу.

Они долго шли через светящееся ничто, а потом Бильбо проснулся оттого, что его организм настоятельно требовал внимания. Было темно и тихо. Под ухом четко и размеренно раздавались удары сердца.

«Не приснилось», — с облегчением выдохнул хоббит.

Торин, казалось, просто крепко спит, устав в битве. Бильбо осторожно коснулся его рук, по-прежнему сложенных на груди. Они были теплыми. В неясном свете, исходящем из Аркенстона, он разглядел, что голова Тауриэль по-прежнему покоится на груди ее возлюбленного. Видимо, она так устала, что не слышит даже хоббитовской возни. Бильбо осторожно сполз с камня и отправился на поиски туалета.

Странно, но если накануне вечером он с легкостью нашел усыпальницу, словно его вела невидимая нить, то сейчас едва не заблудился в лесенках и переходах, и уже успел испугаться, что никогда не найдет дорогу обратно без чьей-либо помощи. Но, к счастью, за очередным поворотом он увидел знакомую огромную арку с вырубленной из камня короной наверху.

Тауриэль встрепенулась, когда хоббит вошел в усыпальницу. Он подошел ближе и положил руку на голову Кили. Лоб был теплым.

— Послушай сердце, — тихо сказал он. — Мне кажется, что он тоже ожил.

Но в этом не было нужды. Кили, глубоко вздохнув, сел на своем смертном ложе, и, не открывая глаз, произнес:

— Фили, мог бы и потише, я еще сплю! — и снова упал назад, стукнувшись головой о каменную плиту.

Аркенстон выскользнул из его пальцев и глухо ударился о каменный пол. Возможно, Бильбо показалось, но камень сиял далеко не так ярко, как несколько часов назад.

Бильбо с Тауриэль в изумлении переглянулись. Хоббит кинулся к Торину и принялся тормошить его за плечи:

— Торин, проснись, проснись же!

— Что случилось? — гном открыл глаза. — Что за шум? — Он огляделся. — Где это мы?..

— Мы в королевской усыпальнице, — пояснил Бильбо. — Вы все были убиты, а теперь воскресли. Ты и Кили.

— Что за чушь ты несешь, — заворчал Торин, но когда, оглядевшись, понял, что Бильбо говорит правду, потребовал объяснений.

Хоббит рассказал ему всю историю, начиная с того момента, когда Торин умер от ран на льду горного потока.

— Я помню это. Проклятый орк проткнул меня насквозь. Странно, но у меня даже ничего не болит, — недоверчиво выдохнул Торин, ощупывая себя с ног до головы. Расстегнув одежду, он в немом изумлении уставился на белый шрам, ровной чертой пересекающий его грудь. Позавчерашний порез выглядел так, словно ему был уже не один десяток лет.

— Бильбо, ты волшебник! — восхищенно выдохнул гном.

— Не я, — скромно потупился хоббит. — Это камень вас воскресил.

— Но вывел-то меня именно ты, — не согласился Торин.

— А как же Фили? — Кили, внимательно слушавший весь рассказ, встревоженно оглянулся на брата.

Торин, вскочив, безо всякого трепета поднял Аркенстон и угнездил его на груди племянника, меж сложенных рук.

— Что надо делать дальше, чтобы он тоже воскрес? — он вопросительно посмотрел на хоббита.

— Не знаю, — развел руками тот. — Я просто лег рядом с тобой и уснул.

— А мне снилось, что ты зовешь меня… — задумчиво произнес Торин. — Вокруг меня был только свет, и я пошел на голос. Потом была плотная преграда, я еле-еле через нее протиснулся. А потом был ты.

— У меня было точно так же, — воскликнул Кили. — Только меня звала Тауриэль, — он с нежностью взглянул на эльфийку.

Они все посмотрели на Фили. Его бледное лицо, освещаемое волшебным кристаллом, было спокойным и умиротворенным.

— Он не проснется, — потерянно произнес Бильбо. — Его некому звать.

Повисло неловкое молчание.

— Еще неизвестно, что лучше, — задумчиво произнес Торин. — Гномы не слишком-то верят в воскрешение умерших. Королем-под-Горой стал Даин Железностоп?

— Да, — кивнул Бильбо. — Еще вчера на пиру его провозгласили новым королем.

— Он подумает, что я и Кили — восставшие призраки, поднятые Тьмой. По обычаям гномов, таких следует сжигать живыми или мертвыми, — тяжело вздохнул Торин. — А я не хочу драться с родственником.

Он надолго замолчал. В наступившей тишине было слышно только тяжелое дыхание бывшего Короля гномов. Все выжидающе смотрели на него, негласно признавая вожаком и ожидая его решения.

— Получается, мне нет места в моем королевстве, — горько произнес он. — Кили, Тауриэль, вы тоже не можете остаться здесь. Но в Лихолесье — почему бы и нет. Вряд ли Трандуил откажет вам в гостеприимстве.

— Ты — мой Король, и другого мне не надо, — без тени сомнения произнес Кили. Лицо его вдруг приняло озабоченное выражение. —Тауриэль? — он вопросительно взглянул на эльфийку.

— Я с тобой, — просто произнесла она, и Кили счастливо улыбнулся, обнимая ее за талию и прижимаясь ближе.

— Надо уходить, — наконец решил Торин, окинув взором свой немногочисленный отряд. Было видно, как тяжело далось ему решение навсегда покинуть с такими трудами и потерями обретенный дом, отдав его другому гному, пусть и родственнику. — Интересно, какое сейчас время суток снаружи? — он оглядел свод погребального зала, но, понятное дело, это ничего ему не дало.

— Через пару часов рассвет, — ответила чуткая ко всем природным процессам эльфийка.

— Подождите, — произнес Бильбо все это время не сводивший взгляд с бледного лица Фили. — У нас еще есть немного времени. Давайте попробуем его позвать. Все вместе. Хотя бы попытаемся.

Торин с сомнением посмотрел на него, но возражать не стал.

Вчетвером они встали вокруг Фили, не забыв вложить ему в руки Аркенстон. Кили, забравшись на саркофаг, обнял брата и опустил голову поверх слабо светящегося камня, остальные просто положили руки на тело. Долгое время ничего не происходило, и Бильбо уже совсем отчаялся, но вдруг Фили хрипло вздохнул — раз, другой, и задышал тихо и ровно, не просыпаясь.

— Получилось! — ликующе воскликнул Кили, садясь на каменном ложе. — Он ожил!

Торин задумчиво вынул из рук племянника черный, ничем не примечательный булыжник. Взвесил на руке, словно отсутствие света каким-то образом могло сделать камень тяжелее или легче.

Кили присвистнул:

— Ничего себе! Выходит, Аркенстон отдал нам свою силу!

— Да, — Торин прижался лбом к потухшему самоцвету и почтительно произнес: — Спасибо тебе, о Великий Махал, за твой дар. Я постараюсь прожить новую жизнь так, чтобы тебе не было стыдно за своего сына.

Кили, по примеру дяди, тоже взял Аркенстон в руки и произнес слова благодарности, а потом осторожно положил камень на крышку саркофага.

— Надо уходить, — решил Торин. — Но уже почти рассвело. Мы не можем пойти в наши покои и собраться в дорогу. Нам придется идти, как есть.

— Трандуил поможет, — уверенно произнес Бильбо.

— Сомневаюсь, — поморщился гном. — Но попробуем.

— Куда мы пойдем? — Кили смотрел на Торина, словно тот должен был знать ответы на все вопросы, которые могли прийти в лохматую голову племянника.

— Обживемся где-нибудь, — глухо ответил Торин.

— Вернемся в Синие горы? — весело спросил Кили. — Матушка будет рада. Наверняка она ужасно соскучилась.

Торин удрученно покачал головой.

— Скорее всего, весть о нашей гибели доберется туда гораздо раньше нас. Для Дис это будет большой удар...

На лице Кили отразился ужас, и он поспешил возразить:

— Но когда мы все-таки доберемся, это будет огромный повод для радости!

— Боюсь, что нет, — Торин был серьезен, как никогда. — Ведь одновременно станет известно, что наши трупы бесследно исчезли. Дис, безусловно, поверит нашему рассказу. Но я не могу подвергать ее опасности, ведь другие гномы решат, что она околдована злыми чарами восставших мертвецов. Боюсь, что путь в Синие горы нам закрыт. Горько снова стать изгнанниками, едва отвоевав свое законное королевство. Но поделать ничего нельзя. Однако не печалься, Кили, — добавил Торин, видя, что племянник совсем приуныл. — Мы снова живы, руки-ноги на месте, и это главное. Не пропадем.

— Возможно, к нам присоединятся бездомные гномы, пострадавшие от орков и гоблинов? Можно будет основать новый клан, — с надеждой спросил Кили.

— Любой гном, как только узнает о нашей смерти в битве, начнет относиться к нам как минимум с подозрением, — вздохнул Торин. — Пока мы не придумали годную легенду, нам нужно обосноваться в местности, где гномы появляются как можно реже.

— Я приглашаю всех в свой дом, в Шир, — неожиданно подал голос Бильбо. — Пока вы, почтенный король, со своими соратниками не возникли на пороге моего дома, никто в Хоббитоне не видел ни одного гнома.

Оба гнома и эльфийка удивленно воззрились на него.

— У меня просторный дом, я живу один, — смущенно покраснев, произнес хоббит. — Вы меня нисколько не стесните. Только потолки для Тауриэль могут быть чуть-чуть низковаты... Край у нас тихий, красивый, занимаемся земледелием. Я понимаю, что негоже высокородным гномам и эльфам жить среди столь невзрачного народца, но все будут рады хорошим кузнецам... — он вконец смутился и закончил почти шепотом: — и охотнице...

Тауриэль усмехнулась, услышав, как ее обозвали высокородной, а Торин, просияв, воскликнул:

— Бильбо, я даже не знаю, как благодарить тебя! Поистине, ты полон сюрпризов!

— Когда сменяется караул на воротах? — перебил его Бильбо, отвлекая внимание от дальнейших восхвалений его скромной персоны. — Возможно, нам удастся как-то проскользнуть?

— Нам не понадобится идти через ворота, — улыбнулся Торин. — Тут есть и другие выходы.

Они попытались разбудить Фили, но тщетно. В итоге Торин взвалил его на плечо, как куль с зерном. Кили прихватил мечи.

Никем не замеченные, они долго шли темными переходами внутри Горы одному Торину известными тропами, и в конце концов выбрались из неприметной дверки наружу. Камень был так плотно подогнан, что, когда дверь захлопнулась, снаружи не было заметно ни малейшей щели. Бильбо в который раз подивился мастерству гномьего народа. Они вышли на восточном склоне Одинокой Горы. В этот момент первые лучи солнца осветили покрытую снегом вершину.

Торин хотел обогнуть гору с севера, но Бильбо вспомнил, что спрятал свой походный мешок на южном склоне, у дороги, ведущей к озеру. Еды в мешке было немного, зато имелись в наличии крепкая нить со стальными рыболовными крючками гномьей работы, две тетивы для небольшого лука, увязанного вместе с парой десятков коротких стрел в мягкий кожаный колчан, небольшой меч, а сбоку было приторочено тонкое, но теплое одеяло. Обогнув гору, небольшая компания двинулась на юг.

— Ну вот, теперь можно идти к Лихолесью, — довольно сказал Бильбо, взваливая мешок на плечо. — Мы договорились с Гэндальфом, что он будет ждать там.

— Погоди, — недоуменно произнес Торин. — Ты хочешь сказать, что это — вся твоя поклажа?

— Да, — подтвердил хоббит. — А что еще?

— А как же твоя доля? Даин посмел нарушить данное мною слово? — мгновенно впадая в ярость, вскричал гном.

— Тише, тише, Торин, — испугался Бильбо. — Не то нас услышат, и придется объяснять, почему вы сбежали из своей усыпальницы.

— Но твое вознаграждение! Ты должен был получить его в полном объеме! — бушевал гном, все-таки приглушив голос. — Аркенстон-то ты мне вернул!

— Торин, — хитро прищурился Бильбо, — неужели ты действительно думаешь, что я забрал бы свою четырнадцатую долю целиком? Ну сам посуди, сколько лошадей мне пришлось бы нагрузить золотом и драгоценностями, да и как отбиваться в дороге от разбойников? Нет, я взял лишь крохотную часть, да и ту доверил Гэндальфу, он обещал мне доставить ее в Шир в целости и сохранности. С собой же у меня всего лишь несколько монет, не обременяющих своим весом, но вполне достаточных, чтобы купить что-нибудь в селениях, если такие встретятся по дороге. Все-таки путь не близкий. А Даин заверил меня, что я могу в любой момент прийти за остальным золотом, если оно мне понадобится, — он обезоруживающе улыбнулся.

— Насколько я знаю Даина, вряд ли он отдаст еще хоть одну монету, — проворчал Торин.

— Ну и пусть. Я и не собирался возвращаться, — беспечно махнул рукой хоббит. — В сундучках хватит на долгую и безбедную жизнь, а большего мне и не нужно.

Трандуил сдержал слово, два пони ждали их на опушке леса — вместе с Гэндальфом, сидевшим около небольшого костерка и курившим свою неизменную трубку. Завидев небольшой отряд, волшебник выбил ее о носок сапога и спрятал в карман.

— Ты не зря возвращался, мастер Бильбо, — довольно улыбнулся он. — Доброе утро, Торин Дубощит. Кили, Тауриэль, я рад вас видеть. А что с Фили?

— Он никак не просыпается, — запыхавшийся Торин свалил племянника наземь, словно мешок с углём, и утер пот со лба.

Кили без сил повалился в траву.

— Осторожно, Торин, — предостерег Гэндальф. — Возможно, Фили сейчас нуждается в более нежном обращении.

Он присел рядом с гномом и провел ладонью над его телом, не касаясь.

— Нам придется здесь заночевать, — объявил он.

— Почему? — недовольно возразил Торин. — Разве мы не можем тронуться в путь прямо сейчас? Фили можно погрузить на пони, на второго — поклажу. Мы пойдем пешком.

— Можем, — согласился волшебник. — Но тогда Фили не выживет. И хваленая гномья выносливость не поможет. Да и Кили тоже неважно себя чувствует. Мой опыт говорит, что после таких приключений дух восстанавливается гораздо быстрее тела. Я думаю, что нам необходимо попросить у эльфов еще несколько пони. Трандуил не рассчитывал, что Король-под-Горой воскреснет, да еще приведет с собой компанию. Полагаю, этим могут заняться Кили и Тауриэль. Заодно подстрелят кого-нибудь на обед.

— Какой я теперь король, — поморщился гном. — Просто Торин Дубощит. Так что там с Фили?

— Сейчас…

Волшебник наклонился над спящим беспробудным сном гномом.

— Когда я закончу, не теребите его, — строго сказал он вроде бы всем, но глядя при этом на Кили. — Ему понадобится покой.

Маг держал руки над лицом и грудью Фили, прикрыв глаза и бормоча какие-то заклинания. Бильбо готов был поклясться, что видит, как с кончиков пальцев волшебника струится что-то легкое и неосязаемое, впитываясь в тело гнома.

— Что это он делает? — прошептал Торин, наклонившись к Бильбо.

— Лечит, — так же тихо ответил тот. — Помнишь, как орлы принесли нас на скалу, после того как нас чуть не убили орки?

— Это когда ты спас мне жизнь? — Торин тепло взглянул на хоббита. — Конечно, помню.

Бильбо смутился:

— Я не о том. Ты оставался без сознания, и Гэндальф точно так же лечил тебя.

Волшебник закончил читать заклинание и без сил повалился на траву.

Торин и Кили подхватили его, укладывая на плащ и укрывая полой.

Фили открыл глаза. По всей видимости, сначала он не мог сфокусировать взгляд, но через минуту слабо улыбнулся:

— Братишка… Ты жив…

Кили осторожно обнял брата, и долго не отпускал.

— Где мы? — удивленно огляделся Фили, привставая с земли. — Это же Лихолесье? Почему мы тут?

— Тебе нужно лежать, — строго сказал Торин, и, в свою очередь, обнял племянника. — Возможно, это прозвучит странно, но мы умерли. Сначала вы с Кили, а потом и я. Я убил Азога, а он — меня. А за то, что мы живы, благодарить нужно Бильбо, — гном признательно взглянул на хоббита.

— Торин, ты преувеличиваешь мои заслуги. Без Аркенстона это было бы невозможно, — твердо возразил Бильбо.

— Без тебя это было бы невозможно, скромный мастер Бильбо, — отрезал гном. — Пока ты не начал меня звать, Аркенстон никак не мог мне помочь.

— Но Кили звал не я, а Тауриэль, — заупрямился Бильбо. — А Фили вылечил Гендальф.

— Просто силы камня не хватило на трех гномов, — возразил Торин, — и волшебник добавил своей. Я буду вечно ему за это благодарен.

— Это ты подсказал мне, что надо делать, — обратилась Тауриэль к хоббиту. — Я только изо всех сил желала, чтобы этот безрассудный гном снова ожил, — эльфийка с теплом взглянула на своего возлюбленного.

Фили переводил удивленный взгляд с одного на другого.

— То есть как ожил?.. Ты хочешь сказать, что он умер, а потом... Ничего не понимаю, дядя! — Фили жалобно посмотрел на Торина.

Торин вкратце рассказал, что случилось.

— Мастер Бильбо великодушно пригласил нас погостить в его доме, —закончил Торин, видя, что Фили изо всех сил старается не заснуть. — Мы не можем остаться в Эреборе или вернуться в Синие горы.

— Я могу отправиться туда, — внезапно предложила Тауриэль. — И рассказать вашей сестре, — она уважительно кивнула Торину, — о случившемся. Думаю, она обрадуется, когда узнает что вы живы.

— А еще больше обрадуются другие гномы, — проворчал Торин, — когда примут тебя за лазутчицу. Подвалы с темницами имеются не только в замке Трандуила. Тебе нельзя идти к гномам. И, я думаю, пока нет смысла это обсуждать. У нас впереди долгая дорога, но Шир лежит на пути к Синим горам, и мы непременно что-нибудь придумаем, пока до него доберемся. А сейчас надо решать насущные проблемы. Тауриэль, попробуйте с Кили добыть нам мяса. К сожалению, у нас есть только мечи, а для охоты нужен лук, так что вся надежда на твою меткость.

Польщеная эльфийка кивнула, и они с младшим гномом бесшумно скрылись в густой высокой траве.

Торин проводил их задумчивым взглядом. Эльфийке еще только предстоит узнать о связи, существующей между братьями. Если она не сможет или не захочет принять Фили — и он, и Кили будут несчастны. Как следствие — и она тоже. Как такие вопросы решаются у эльфов, и вообще, существуют ли — Торин не знал. У гномьей расы были приняты связи между мужчинами. Это могли быть родные братья или побратимы. Девочек-гномок рождалось мало, примерно одна на пять мальчиков. Видимо, Великий Махал задумывал своих детей, как бесстрашных воинов и трудяг-рудокопов, и не предположил, что им понадобится что-то теплее обычного товарищества. Существа, вырубленные из камня, оказались способны на нежность и глубокую привязанность. После смерти Фрерина Торин даже не смотрел на других гномов и гномок, хотя намеков и предложений было достаточно. Сначала не мог, а потом привык быть один. Это было довольно тяжело, но узбад решил никогда не связывать себя брачными узами, а королевскую корону и власть со временем передать Фили. Радость наполняла его сердце, когда он видел, как подрастающие племянники из драчливых карапузов превращаются в молодых мужчин, а детские игры перерастают в подлинную духовную близость. А потом и телесную. Но только сегодня он понял, насколько важно иметь гнома, которому ты дороже всего на свете. Или, как выяснилось, даже не гнома. Если бы не Бильбо, они до сих пор лежали бы на крышках своих саркофагов, а к вечеру их опустили бы внутрь и закрыли неподъемными плитами. Навсегда. Чудесный Аркенстон, за которым и не предполагали подобных свойств, позволил им снова вернуться в мир живых. Но никакого чуда не было бы возможно без любящих сердец. Он будет вечно благодарен Бильбо и Тауриэль. И Гэндальфу, конечно.

Торин искоса взглянул на хлопочущего около небольшого костерка хоббита. Бильбо уже сбегал за водой к ручейку неподалеку, подвесил котелок над огнем, и теперь споро чистил какие-то корешки, мурлыкая себе под нос незамысловатую мелодию. Кто бы мог подумать, что в этом мелком, совершенно не похожем на воина коротышке спрятаны недюжинная отвага и хитрость, удивительно сочетающиеся с открытым сердцем и простодушием. Поистине, велики твои дела, Создатель миров и светил. Гномы, эльфы, люди — каждая раса задирала нос и считала себя венцом творения. Особенно спесивые эльфы — они, конечно, вызывали наибольшее раздражение. Как же — Перворожденные, бессмертные, великолепные создания. Торин фыркнул, вспомнив Трандуила. Мысль о том, что к королю эльфов придется обращаться за помощью, вызывала спазм в желудке. Но надо признать, что по части гордыни гномы недалеко от них ушли. А скромный хоббичий народец, похоже, был начисто лишен стремления считать себя пупом вселенной. Торин почувствовал, что испытывает любопытство и желание познакомиться с коротышками поближе. Как живут хоббиты он уже видел — как случайный зритель, залетный гость на одну ночь. Что ж, судьба распорядилась так, что он сможет пожить среди полуросликов и понять их жизнь, так сказать, изнутри. И, возможно, даже чему-то научиться у неприметного народца.