Кошмар, что сторожит сны (джен)

Сны — это дверь в неизведанные миры, глубины подсознания и самые смелые фантазии. Их наполняют чудеса, в них сбываются мечты и оживают воспоминания… А порой и самые страшные кошмары, что приходят в ночи, но тают к утру. Так повелось с давних пор, и ни разу не нарушался порядок вещей.

Но однажды тёмная магия проникла за грань яви и разрушила стену, за которой скрывались кошмары. По всему миру из грёз вырвались ужасающие твари, принявшие облик самых жутких страхов своих создателей. Кровь полилась из-под их клыков, и мир людей, такой хрупкий и непостоянный, утонул в ней. Всего один тёмный колдун, преступив запретную черту, разрушил всё, что когда-то создали боги и чего долгие тысячелетия в поте лица добивались люди.

Мир пал, сражённый освободившимися от оков кошмарами, и даже магия не спасла его: её отравила тьма. Последние выжившие пустились в бега, а мёртвые в вечном сне видят лишь непроглядный мрак, ибо тому, кто пленён ожившими страхами, не найти пути к богам.

Такая судьба ждала каждого, кто ещё остался в живых, ведь кошмары не прекратили охоту. Они питались страхом и снами и не желали отступать. Убивая одного, они искали новую жертву, словно хотели под корень извести род человеческий. Люди верили, что всему виной — всепоглощающая злоба и ненависть, но кошмары не испытывали этих чувств; просто такова их природа, и мало кому под силу идти против неё.

Альзирр знал, как тяжело порой сдержаться. Едва он чуял страх, в нём пробуждался жестокий, кровожадный зверь. Он кидался на деревья, срывал с них кору, а в вымерших городах царапал стены, оглашая округу надрывным воем, но держался ради Ирмы — единственной, кому удалось не только победить страх, но и приручить свой кошмар, узреть его истинный облик. И тот, кто всю жизнь, с детства, преследовал её во снах, становясь злобными чудовищами, из врага превратился в самого верного друга и защитника.

В мире, где на многие мили вокруг не было ни единой живой души, Альзирр днём и ночью был рядом с ней. Он подсказал ей, как выковать способный уничтожать кошмары клинок, вместе с ней убивал своих собратьев, а во тьме отгонял от Ирмы тварей, что приходили по её душу. Альзирр незримой тенью следовал за ней в её сновидениях и охранял наяву, когда скрываясь, а когда ступая по её следам. Ирма знала о нём, но ни капли не боялась. Более того, порой она сама звала его, думая, что он далеко, когда нуждалась в помощи или страдала от одиночества. А Альзирр никогда не уходил — лишь прятался от глаз.

Но ночь возвращала его в физический мир, как когда-то давно даровала силы, чтобы проникать в грёзы, и едва Ирма забывалась чутким сном, Альзирр ложился рядом и прожигал взглядом мглу, порой тихим рыком прогоняя подбирающихся слишком близко сородичей, а светящиеся капли на покрывающих его тело длинных вибриссах развеивали сумрак рядом с ним. В своём истинном облике, не изуродованном страхами, он походил на порождение чистых и светлых снов, каким стал для Ирмы.

По утрам, просыпаясь благодаря ему, она шла дальше — искала хоть один город, чьи стены выдержали натиск тёмных существ. Альзирр следовал за ней, зная, что уйдёт, как только она ступит за городские ворота, и тогда и он пойдёт своей дорогой, скрывшись в ночном тумане. А пока ему оставалось идти за той, чьи страхи создали его, и сторожить её сны.