Гори (гет)

Огонь — наш друг и враг. Где-то в глубине наших душ сохранилась память, доставшаяся от далёких предков, что пламя — самое щедрое и самое ненасытное божество. Оно даровало человечеству цивилизацию, но если обращаться с ним непочтительно, то оно пожрёт, оставив лишь невесомый пепел. Пророки предвещали, что мир в последний день сгинет в огне. Редкий человек не слышал об очищающем пламени инквизиции. Костры религиозных фанатиков — сумрачная страница в истории магов и маглов. Согласно учебникам истории магического мира попасть в руки к запуганной священником толпе крестьян было своеобразным развлечением. Были даже такие ведьмы, которые любили «гореть в очищающем огне» и регулярно меняли внешность и открыто колдовали.

Прошли столетия и вновь загорели огни очищающие. Но из этого уровня вычеркнули инквизицию и маглов. Да и обычный огонь был заменён на адское пламя. Теперь колдуны сжигали подобных себе. Велась чистка. Очередная сумрачная страница для будущих поколений.

Прошло четыре года с тех пор, как закончилась Вторая Магическая Война, после того как загорелся первый огонь в карательной камере — три с половиной. Едва павших в бою похоронили, начались судебные процессы над приверженцами Волан-де-Морта. И ждали их не годы в Азкабане, а небольшая камера — два на два с адским пламенем. Кингсли решил, что из-за мягкого наказания в прошлый раз, слуги Волан-де-Морта так быстро захватили власть и, если бы не одержимость их предводителя уничтожением Гарри Поттера, то всё закончилось весьма плачевно для маглорожденных колдунов и так называемым предателями крови. Некоторые считали, что уж лучше камера с адским пламенем, чем поцелуй дементора.

Согласно древней как мир традиции, приговорённому к казни давалось право на последнее желание. Именно такое желание привело Гермиону в тюрьму для смертников. Это было новое здание, но от его ослепительно белых стен веяло могильным холодом и создавалось впечатление будто за вами следят недружелюбно настроенные жители с того света. Лёгкий стук каблуков по каменному полу коридора напоминал жуткую барабанную дробь. Гермиона не могла не отметить, что сопровождающему охраннику тоже не по себе от этого места.

«Бедолага, — подумала она, — а ведь ему приходится просыпаться с мыслью, что его ждёт очередной рабочий день в этом месте».

У девушки закрались подозрения, что кто-то намеренно наложил пугающие чары. Гермиона мысленно пометила, что нужно будет узнать у кого-нибудь коллег, верна ли её догадка.

— Прошу вас, мисс Грейнджер, — распахнув перед девушкой дверь, сказал охранник.

— Благодарю, — чисто на автомате произнесла девушка и вошла в небольшое помещение, в котором кроме дешёвенького стола и двух таких же стульев, стоящих у противоположных его сторон. Она не сдержалась и съязвила: — Уютненько тут у вас.

— Если не заглушающие чары… — начал оправдываться он.

— Всё в порядке… — прервала его Гермиона и, припомнив его имя, быстро добавила: — Мистер Тёрнер. Когда его приведут?

— Заключённый ДМ654090 прибудет сюда в течение десяти минут.

— ДМ654090?

— Проще назвать по номерам. Так они… э-э… — охранник явно пытался подобрать нужное слово.

—…обезличиваются, — закончила Гермиона за него.

— Именно, — кивнул он. — Понимаете так проще…

— Ещё бы.

Между ними повисло неловкое молчание. Гермиона подошла к столу и села на один из стульев. Окинув комнату более пристальным взглядом, она искренне порадовалась за себя, что не страдает клаустрофобией, так как комната, в которую её привели, была едва ли больше чулана в родительском доме. Если бы не проклятая сова из Министерства, то ноги Гермионы бы здесь не было. Последнее время неприятности так и сыпались на неё. Развод с Роном и сопутствующие «прелести жизни», бумажные завалы на работе и ещё совсем недавно новость о болезни матери. У неё обнаружили неоперабельную опухоль мозга. Магия и магловская медицина были бессильны. Глубоко в душе Гермионы скреблась мысль о том, что она виновата в болезни матери. Возможно, её неопытность в исполнении заклятий, стирающих память, пять лет назад запустила необратимые процессы в головном мозге миссис Грейнджер. А теперь сегодняшняя встреча. Видно, судьба решила либо испытать колдунью, либо забирает известные только ей самой долги.

Время, как обычно бывает в моменты ожидания, решило удлиниться, и Гермиона уже потеряла веру в слова охранника про десять минут, когда в дверном проёме в сопровождение коллеги мистера Тёрнера появился он, ДМ654090. Драко Малфой. Человек, из-за которого Гермиона оказалась в стенах тюрьмы для смертников. Встреча и час с ней наедине — его последнее желание.

— Ну, здравствуй, Грейнджер! — поприветствовал её Драко.

— Здравствуй, Малфой, — несколько растерянно ответила она.

— Благодарю, что проводили меня, — светским тоном обратился он к охраннику. — А теперь я бы попросил вас двоих оставить меня наедине с дамой. Согласно моему последнему желанию.

Гермиона прекрасно знала, что она в полной безопасности, но

всё же ей было не по себе от его слов. Нет, в них не было угрозы и они не вызывали страх. В его словах была щемящая пустота.

— Если что… — стоя на пороге, начал охранник, который привёл Малфоя.

— Да не причиню я ей никакого вреда, — раздражённо перебил его Малфой, — если бы даже захотел, то с этими побрякушками на мне, у меня ни черта не получится.

Гермиона обратила внимание на два браслета и ошейник напоминающие змей на Драко. Она прекрасно знала о вреде, который могут причинить эти украшения своему носителю. Поймав её взгляд, Драко прямо спросил у Гермионы:

— Ты боишься меня, Грейнджер?

— Ни капли, — твёрдо ответила девушка, затем обратилась к охранникам: — Всё будет в полном порядке. Чем быстрее начнётся наш час, тем быстрее он закончится.

— Как скажете, мисс Грейнджер, — ответил мистер Тёрнер, — Пойдём, Джон, мисс Грейнджер права насчёт времени.

Охранники покинули комнату. Драко занял свободный стул. Несколько минут они изучающе смотрели друг на друга. Гермиона отметила, что с момента последней их встрече Драко заметно похудел. Он выглядел несколько старше своих лет. Черты его лица заострились. Кожа стала беднее. Но в глазах горел всё тот же огонь, что она видела в его взгляде, когда Драко смотрел на неё. Он и она молчали, не зная, как начать разговор.

— Убила бы за сигарету, — нарушила молчание Гермиона.

Драко опустил руку в карман брюк, вынул из них серебряный украшенный изображением крылатого дракона портсигар, раскрыл его и протянул девушке.

Гермиона не стала отказываться и взяла сигарету.

— С мистером Тёрнером и его коллегой я, может, ещё справлюсь, — делано серьёзным голосом сказала она, — но они ведь не единственные здесь охранники.

— Не стоит никого убивать из-за такого пустяка, — сказал Драко, но его губы тронул лёгкая улыбка. Он тоже взял себе сигарету, затем ловким движением вынул зажигалку из кармана и поджог сигарету Гермионы, затем свою. Сделав затяжку, Малфой сказал: — Но я хотел бы получить от тебя что-то другое.

— И что же ты хочешь?

— Цветов.

— Цветов?! — недоверчиво переспросила Гермиона. Его ответ был для неё полной неожиданностью. — Я, кажется, ослышалась.

— Нет, не ослышалась, — он сделал длинную затяжку. — Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что хотя бы раз ты принесёшь цветы на мою могилу.

От его слов у Гермионы по спине пробежали холодные мурашки. Несмотря на свою сюрреалистичность, они отражали реальность, с которой Драко уже смирился. Реальность была в том, что через два дня его время и жизнь будут отданы алчущему огню. Гермиона решила задать ему прямой вопрос:

— Почему ты захотел увидеть именно меня? Ведь ты потратил своё последнее желание.

— Мне нужна была наша встреча, — он затушил наполовину выкуренную сигарету, вмяв её в столешницу. — И неважно, какой была цена. Я хотел признаться тебе. Хотел признаться в своей ненависти к тебе.

— Я почему-то не удивлена, — пожав плечами, сказала Гермиона.

— Я ненавижу тебя за твою грязную кровь, которая лишала возможности назвать тебя моей. Я ненавидел себя за то, что не мог отказаться от тебя, Гермиона.

Его слова оглушили её, ударив в самое сердце. Драко признавался ей в любви! Что может быть невероятнее? Лишь восход солнца на западе.

— Драко… — только могла произнести поражённая его словами Гермиона.

— Не нужно, я понимаю, — Драко взял её за руку и, приложив ладонь Гермионы к своей щеке, нежно потёрся об неё. — Я всегда был жутким эгоистом, и даже теперь, я признаюсь лишь из-за своего эгоизма. Я так хотел увидеть тебя, так хотел ещё услышать твой голос и… коснуться тебя.

— Почему ты столько лет молчал?

— Гордость и вбитый в голову с рождения взгляд на жизнь. Но сейчас, когда уже так поздно что-то изменить я решился быть честным с собой.

— Ты и правда эгоист, — сказала девушка, а по её щекам побежали слезы.

— Прости меня…

— Ты сам уже сказал, что поздно.

Гермиона отвернулась, но руки так и не отдёрнула. Нежно поглаживая её пальцы, Драко с вопросом в голосе сказал:

— Могу ли я обнять тебя, Гермиона. Или я слишком о многом прошу?

— Можешь, — поколебавшись, тихо ответила она.

Гермиона, встав со стула, подошла к мужчине, села к нему на колени и обвила его шею руками. Он крепко обнял её. Она почувствовала лёгкую дрожь, прошедшую по его телу. Чуть отстранившись, Драко посмотрел ей прямо в глаза и произнёс:

— Прояви хвалёное гриффиндорское благородство — не отвергай меня, — и поцеловал Гермиону в губы.

Его поцелуй вызвал в девушке гамму чувств. Одна часть её личности требовала дать наглецу пощёчину, а другая — проявить милосердие и позволить ему не только поцелуй, если он захочет. Гермиона решила оставить свои сомнения и сожаления на потом, а сейчас станет его утешением.

Он целовал её, и она отвечала. Бывает так, что нас влечёт к не всегда приятным нам людям. И опьянев, мы совершаем глупости, спускаем своё сексуальное влечение с поводка нравственности. Драко и Гермиона же были опьянены близостью смерти. Они горели в страстных объятиях друг друга в первый и последний раз.

* * *

Гермиона сдержала обещание и принесла цветы туда, где покоился Драко. Она даже принесла их дважды.

Первый раз — на следующий день после похорон.

Второй раз — три месяца спустя. Ровно через месяц, как умерла её мама. По странной шутке судьбы, в тот день, когда Гермиона потеряла мать, девушка узнала, что сама скоро станет матерью. Приняв это как своего рода знак, она решила сохранить ребёнка. И ровно через месяц Гермиона пришла на могилу Драко и оставила букет паучьих лилий. А затем на следующий день отправилась вместе с отцом в Австралию, увозя под сердцем искру от костра, который вспыхнул из отчаяния и любви в одном из мрачных мест.