Что-то взятое взаймы  (гет)

Стены собственной спальни давят со всех сторон. В ушах все еще стоят вопли Грейнджер. Обоняние отказывает, перенасытившись запахом грязной крови.

Драко запускает руки в волосы, до боли оттягивая их у корней. Боль отрезвляет, позволяет быстрее прийти в себя.

В глаза бросается метка, разъедая роговицу своей тьмой.

Тошнит. Тошнит от звуков и запахов родного дома. Тошнит от мерзких Пожирательских рож. Тошнит от отца-слабака и ужаса в глазах матери. Тошнит от самого себя. Выворачивает наизнанку, словно запертый глубоко внутри испуганный и запутавшийся подросток рвется наружу.

Отчаянье заполняет собой помещение, вырываясь криком из разодранного тысячей таких же воплей горла.

Драко просыпается от мягких прикосновений к щекам и тихого шёпота.

— Это всего лишь сон. Война окончена. Ты в безопасности.

В воздухе запах яблок и корицы, запах безопасности и уюта последних трех месяцев.

Драко закрывает глаза, но еще долго лежит без сна, перебирая в пальцах пушистые локоны спящей рядом девушки.

Если для того, чтобы оказаться здесь и сейчас, нужно было пройти через страх и пытки — он рад оплатить этот счет.

* * *

Это утро похоже на шестьдесят четыре предыдущих. Он считает. Он хочет точно знать, сколько дней длится его счастье.

Разве полгода назад, выходя из Азкабана как досрочно освобожденный Драко мог представить, что случайная встреча в Косом переулке изменит не только его будущее, но и отношение к прошлому?

Тогда он не верил, что мир сможет принять его, понять и простить грехи. Однако путь начался с опрокинутого на него кофе и испуга в карих глазах Гермионы Грейнджер.

В качестве извинения она привела его в порядок и настояла на том, что как минимум должна ему новую кружку бодрящего напитка. Это было странно, учитывая их совместное прошлое, и приятно, учитывая четыре года, проведенные в камере.

Оказалось, время изменило не только отражение в зеркале, теперь показывающем молодого мужчину с неизменными тенями под глазами. Магический мир сильно изменился, пока Драко был отрезан от всех новостей. Орден Феникса не забыл и не простил Министерству предательства. Железной рукой Кингсли Бруствера в роли нового министра свершилось правосудие, заполнившее Азкабан, на радость дементорам.

Они провели в том кафе минут сорок. Поначалу неловких, но чем больше пустели кофейные кружки, тем оживленнее становилась беседа.

Грейнджер легко делилась новостями, почти не задавая вопросов о нем самом. Да и что бы он мог ответить? Разве что рассказать, как радовался штормам, бушевавшим за толстыми стенами, да ежемесячным визитам авроров с неизменными допросами о хранящихся в мэноре артефактах, запертых и забытых с момента его приговора.

— Ты планируешь жить в поместье? — от Драко не укрылось, как поежилась Грейнджер от своего же вопроса.

Да и сам вопрос был довольно странным. Какое дело сострадательной гриффиндорке до его места жительства?

— Нет. Я снял квартиру в магической части Лондона. Мэнор… Я не хочу в него возвращаться, — сказал он правду лишь в благодарность за хороший вечер.

Еще неизвестно, как его примут остальные волшебники. Пусть хотя бы один человек не будет его ненавидеть.

— Всего хорошего и добро пожаловать, — Грейнджер немного натянуто улыбнулась и, не оборачиваясь, скрылась в толпе.

Драко долго смотрел ей вслед, хмурясь от наполнивших голову мыслей.

А спустя две недели случайных встреч он уже пил душистый травяной чай на маленькой кухне в пригороде, угощаясь чуть подгоревшим печеньем и перебирая пальцами шерсть рыжего книззла.

Если говорить начистоту, то не такими уж и случайными были эти встречи. Ну, может, первые три и произошли по воле судьбы. Но после Драко сам искал в потоке министерских служащих пышные кудри, всегда собранные в высокий хвост.

Нет, он вовсе не влюбился. Просто его одинокое сердце отчаянно искало тепла и участия. И никто в целом мире не подходил на эту роль лучше Защитницы домовых эльфов.

— Ты снова ушел в себя, — говорит Гермиона, щелкая его по носу и тем самым возвращая в настоящее.

Босая, в его рубашке, с растрепанными волосами, наспех заколотыми волшебной палочкой, похожая на солнечный свет в своей непосредственности и искренности. Именно такой Драко привык ее видеть и именно такой никогда не устанет удивляться. Как и тому, что она его.

— Вспомнил тот кофе на мантии за сотню галлеонов, — Драко не упускает возможности зажечь румянец на ее щеках, зная, что Гермионе до сих пор неловко за тот случай.

— Знаешь что? Я не стану больше просить прощения, — она подходит ближе, опираясь на столешницу. — Я ни капли не жалею, что это произошло. Ведь теперь ты мой, — ловкие пальцы подцепляют полосочку бекона из тарелки Драко. — Да-да, и твои завтраки тоже мои, — Гермиона смеется, пачкая жиром пальцы и губы.

Драко одинаково ненавидит и любит эту ее привычку. Не в его правилах делиться едой. Однако их первый поцелуй был с привкусом бекона.

Это случилось примерно через месяца два после его освобождения. День был дождливым, отчего уже ставший традиционным горячий чай казался только вкуснее. Из открытого окна тянуло озоном, разгоняя запах свежей выпечки.

Гермиона как раз перекладывала пышные булочки с противня на тарелку, то и дело обжигая пальцы, ойкая и засовывая их в рот. Драко невольно залюбовался, подумав о том, как ему хорошо здесь и сейчас.

Стол был почти накрыт к ужину. С некоторых пор он ужинал у Гермионы раз в неделю после работы в аптеке помощником зельевара. Симпатичная девушка напротив смущенно улыбалась ему, облизывая очередной пострадавший палец. На душе было легко и тепло, словно где-то внутри горело его собственное маленькое солнце.

Весь ужин Драко думал о том, как сохранить и продлить это ощущение покоя, впервые не обращая внимания на содержимое тарелки. Очнулся он, только заметив чужую вилку, подбиравшуюся к его тарелке. Подняв взгляд на Гермиону, Драко увидел, как та сосредоточенно следит за последним ломтиком бекона.

Как только добыча была захвачена, Гермиона, смотря ему прямо в глаза, молниеносно отправила ее в рот, на вид ничуть не раскаиваясь в своем поступке. Ее губы блестели и изгибались в хитрой улыбке.

И Драко не удержался.

Поцелуй был именно таким, как он представлял себе минутами ранее. Немного не сдержанный из-за своей внезапности. Но нежный и трепетный.

Гермиона ответила сразу, как будто и в ее мыслях было допущение о подобном развитии событий. Ее руки уверенно легли на плечи Драко, чуть поглаживая шею под отросшими волосами.

Первоначальный смелый напор сменился неторопливой лаской. Драко все еще волновался, не испортил ли он их дружбу своим несдержанным порывом. В тоже время осознавая, что именно эта девушка идеальна для него.

Идеальна своей неидеальностью. Идеальна своими чуть более полноватыми, чем того требовала мода, бедрами. Идеальна буйными волосами и характером. Идеальна россыпью веснушек на загорелой коже. Идеальна вечно подгорающей выпечкой. Идеальна тем, как ему хорошо рядом с ней.

Гермиона переехала к нему спустя месяц. Долгий месяц сомнений и борьбы эгоистичного желания быть с ней с альтруистической мыслью, что без него ей будет лучше.

И вот теперь спустя три месяца совместного проживания Драко с умилением улыбается наглой воровке бекона, раздумывая о том, как вечером встанет на одно колено, преподнеся ей не только свое сердце, но и фамильное кольцо.

Тем временем, видимо, заинтригованная его задумчивостью Гермиона подходит ближе. Мягко опускается к нему на колени. Обвивает руками шею. Нежная, теплая, соблазнительная...

Губы, скользящие по щеке, становятся настойчивее. Спускаются на шею, грозя оставить следы.

Драко перехватывает инициативу, ловко расстегивая крошечные пуговки на рубашке, обнажая все больше бархатной кожи для пока еще медленных и немного ленивых прикосновений.

Поцелуями спускается к ключицам. Обхватывает Гермиону одной рукой за талию, другой чуть сжимая грудь.

Под рубашкой на ней нет белья. Еще один факт о Гермионе Грейнджер, известный только ему.

Драко подхватывает ее на руки, усаживая на обеденный стол. Гермиона отвечает решительно, избавляя от одежды его самого.

Медленные, но глубокие толчки. Пристальный, не отпускающий взгляд. Ее удовольствие — самый любимый его десерт.

Долгий поцелуй. Ритмичные движения набирают темп.

Ее руки обвиваются вокруг его шеи, притягивая ближе, на расстояние выдоха. Горячее дыхание смешивается, укутывая их коконом удовольствия.

Ее «Драко» на выдохе — лучшая мелодия для начала дня.

* * *

Они прощаются в спешке. Слишком увлекшись любимыми губами, Драко не отпускает Гермиону до последнего.

Камин вспыхивает зеленым пламенем, давая старт секретной миссии.

Драко аппарирует к воротам родного дома в прекрасном расположении духа. Однако представший вид немного возвращает его на грешную землю.

За тонкой, почти незаметной, пленкой защитных чар на первый взгляд все по-прежнему. Те же многовековые камни и древние кипарисы у парадного входа. Однако тот, кто видел поместье во всем великолепии, сразу обратит внимание на чуть покосившуюся входную дверь и неубранную опавшую листву под слоем снега.

Пустые глазницы окон неприветливо таращатся на прибывшего, словно не вполне уверены, кого именно видят перед собой.

Резкий порыв ветра пробирается под одежду, стараясь превратить Драко в такое же ледяное изваяние, как и здание перед ним.

Драко рад, что мать не видит, во что превратился так тщательно лелеемый ею дом. Навсегда сосланная во Францию к каким-то дальним родственникам, Нарцисса не раз звала его присоединиться к ней. Но Британия держит Драко не только долгом, но и желанием.

Тяжело вздохнув, последний Малфой касается ограды, позволяя чарам развеяться с тихим хлопком. Конечно, поместье не останется уязвимым: сигнальные чары на нем вечны и нерушимы. Однако возводить сложный каскад заклинаний ради десятиминутного дела Драко считает излишним.

Дверь скрипит давно не смазанными петлями, пропуская его в темный холл. Повсюду заброшенность. Пыль и паутина украшают потревоженные впервые за долгое время коридоры. В картинных рамах тихо переговариваются предыдущие поколения достопочтенного семейства, не веря своим глазам.

То, зачем Драко решил нарушить покой не только отчего дома, но и себя самого, в кабинете Люциуса. Или это уже его кабинет?

Святая святых главы семейства укрыта в самом сердце дома. Так в случае чего больше времени спрятать то, что не должно попасться на глаза незваным гостям. А для тех немногих магов, кого Малфои считали полезными, путь к кабинету оборачивался раздумьями и сомнениями.

Вот и сейчас нескончаемый коридор навевает множество мыслей. Драко задумывается, не торопит ли он события, не напугает ли он Гермиону своей порывистостью. Ведь сколько они вместе? Без малого четыре месяца? Его сосредоточенная на карьере упрямая гриффиндорка может считать, что слишком рано.

Однако вот уже отворяются твердой рукой массивные двери, и его взгляду предстает такое же запыленное, как и весь остальной дом, помещение.

В отличие от множества, Драко уверен, незаконных и до сих пор находящихся в многочисленных сейфах артефактов, кольцо спрятано на самом видном месте.

Замысловатая буква «М» в окружении завитушек, крепко удерживаемая когтистыми лапами, красуется на самом видном месте — над спинкой хозяйского кресла. Еще один способ напомнить посетителю, с кем тот имеет дело и какая честь ему оказана.

Металл фамильного герба неприятно холодит пальцы. Сверху вниз резким росчерком. Подушечки покалывает магией. Завитки в нижней части расступаются, открывая потайную нишу в стене.

Углубление небольшое, вмещающее всего лишь полдюжины различных свертков и коробочек.

Мягкий мешочек из идеально выделанной замши, белоснежный, как первый снег на промерзшей земле, чистый и искрящийся. А внутри…

Драко видел его всего лишь раз. Перед арестом. Мать верила, что когда-нибудь он все же захочет жениться, именно поэтому отказалась от того единственного, что делало ее Малфой в глазах магии.

Кольцо теплое, словно только что покинуло изящный палец Нарциссы. Темный металл по-змеиному извивается вокруг трех идеальных изумрудов. А в голове Драко во всех подробностях вырисовывается предстоящий вечер.

Он, как обычно, встретит Гермиону у Министерства. Она, конечно же, задержится, будет долго просить прощения, целуя его щеки и щекоча выбившимися из хвоста кудряшками.

Они аппарируют домой из уютного проулка за кондитерской, где всегда пахнет ванилью и клубничным конфитюром.

Ужин, которому Драко планирует посвятить оставшуюся часть дня, будет ждать их под чарами стазиса. Все блюда — ее любимые. Салат из свежих овощей. Лосось, запеченный с розмарином. Бутылка белого французского вина. Шоколадный мусс на десерт. И, конечно же, стол будет украшать нежный букет розовых фрезий.

Вечер пройдет тихо, по-домашнему. Почему-то Драко думается, что Гермиона не из тех, кто хотел бы пышного публичного предложения в дорогом ресторане в окружении чужих людей. Конечно, можно было бы пригласить ее друзей, но Драко так и не смог найти с ними общий язык. Бывшие гриффиндорцы держались подчеркнуто вежливо и отстраненно. Пожалуй, некую долю симпатии проявляла к нему лишь Полумна, и то, скорее, оттого, что ее сердце было открыто всему миру в целом.

Любуясь игрой отсветов на кольце, Драко представляет, как достанет из кармана кольцо, произнесет полагающиеся слова. Гермиона будет растеряна и, как он надеется, обрадована. Она замрет в нерешительности на несколько мгновений. А потом, конечно же, скажет «да».

В сладкие грезы вторгается неприятное ощущение. Правую руку словно жжет огнем. Драко даже не успевает до конца осознать происходящее, а ноги уже несут его к парадному входу. Кольцо остается крепко зажатым в руке.

Так и есть, прорыв защитного периметра. Огромный холл, словно снова залитый кровью, алеет от аврорских мантий. И, конечно же, в центре шторма не кто иной, как Его-увенченное-вечной-славой-сиятельство-Избранный — Гарри-Мордред-его-побери-Поттер.

— Мистер Малфой, вы арестованы по подозрению в хранении запрещенных темномагических артефактов, — голос главы Аврората звучит холодно и зло. — В поместье, находящемся в вашем владении, будет проведен обыск, — Поттер оглядывается на кого-то за своей спиной, скрытого от Драко внушительной фигурой самого Мальчика-который-очень-не-вовремя. — Советую не препятствовать моим людям. Для вашего же блага.

— Снова Азкабан? Или на этот раз все же устроите мне близкое знакомство с дементором? — оптимизм в отношении своего будущего за последние пять минут у Драко убавляется.

— Драко, тебе лучше послушать Гарри.

Он не верит собственным ушам.

«Нет! Этого не может быть!» — настырно шепчет подсознание, отказываясь даже на долю секунды впустить жестокую реальность.

Но вот Поттер делает шаг в сторону, наконец-то позволяя увидеть стоящую за ним фигуру. Что-то звонко ударяется о мраморный пол. Драко все равно. Он неотрывно смотрит на девушку напротив.

Темные тяжелые кудри, собранные в хвост. Алый аврорский мундир со знаками отличия. Над сердцем — серебристая звезда. Заместитель главного аврора Грейнджер.

В голове проносятся бесчисленные, будто случайные вопросы о мэноре, детстве, занятиях отца. Перед глазами встают вечера, когда Драко позволял себе быть, как оказалось, излишне откровенным. Высказывал сомнения и предположения о том, что может быть заперто в поместье, до поры до времени скрытое и недоступное для всех, кроме него.

Ноги совершенно неожиданно перестают держать. Драко сломанной куклой падает на колени. Рука нащупывает на полу и накрывает какой-то маленький предмет.

Несколько неуверенных шагов в тишине. Удивительно, какой бесшумной может быть толпа авроров, когда на их глазах разворачивается драма. В поле зрения появляется пара миниатюрных ботинок.

Драко откидывает голову назад, безвольно смотря в любимые глаза предательницы. И если он и жалеет, то совсем немного. В конце концов, у него все же были эти полгода счастья, взятого взаймы. Взаймы у тюрьмы, судьбы и Министерства.

Глаза Гермионы полны решимости напополам с сожалением. Кажется, он поспешил тогда с выводами, что она не изменилась. Теперь более дитя Слизерина, чем он сам, она — идеальная шестерёнка нового порядка. И кто именно попадет на ее зубья, совершенно неважно.

— Драко, все не… — начинает Гермиона, протягивая ему руку.

Он обрывает ее на полуслове.

— Не стоит, Грейнджер.

Однако все же хватается за протянутую ладонь, поднимаясь. Задерживается чуть дольше необходимого. Хочет почувствовать ее тепло в последний раз.

Нехотя все же отпускает.

Бесполезное теперь кольцо остается зажатым в хрупкой руке Гермионы.

Пара шагов. Лишь за тем, чтобы больше не видеть ее скорбную фигуру.

— Не забудь указать в протоколе, что я не оказывал сопротивления.

Драко вытягивает руки перед собой, позволяя надеть наручники. Дальнейшие процедуры он помнит с прошлого раза. Допрос. Крохотная камера в Аврорате. Фарс под видом суда. Что будет после, ему, в общем-то, все равно. Весь смысл его жизни остался за спиной.

* * *

— Для дачи показаний приглашается Гермиона Джин Грейнджер, — голос у председателя Визенгамота громкий и скрипучий, ввинчивающийся в мозг.

Драко впервые за все заседание отводит взгляд от собственных коленей. Она такая же, как и три дня назад. Только выглядит решительнее.

— Мисс Грейнджер, вы здесь, чтобы подтвердить слова обвинения о том, что мистер Малфой знал о находящихся в его владении незаконных артефактах и намеренно препятствовал сотрудникам Министерства в их обнаружении. Вы готовы предоставить соответствующие воспоминания?

— Нет.

— Простите, мисс Грейнджер, но вы согласились свидетельствовать по этому делу. Или вы хотите присоединиться к мистеру Малфою на скамье подсудимых за сокрытие важных сведений?

— При всем уважении к вам и вашим коллегам. Согласно поправке к статье сто восемьдесят шесть в кодексе Визенгамота от четвертого июня тысяча семьсот тридцать пятого года я имею право отказаться от дачи показаний против супруга.

Зал мгновенно затихает. В оглушающей тишине щелкают вспышки колдоапаратов и скрипят перья журналистов. Драко с недоверием впивается взглядом в медленно ползущий вверх рукав алого мундира.

Завтра на первых полосах всех магических изданий Героиня войны будет вновь и вновь демонстрировать легко узнаваемое изумрудное кольцо, украшающее ее безымянный палец.

Шах. Мат. Джекпот.