Семья, спасенная от наводнения (гет)

В общем, он не подходил для нормальной жизни. Следовало ли ей найти добросердечного мужа, родить ему детей, а потом точить ножи после того, как они лягут спать?

Никто столь чудесный никогда не должен был дважды посмотреть на такую сволочь из Бочки, как ты, но она другая. Она находит тебя очаровательным. Явный признак безумия, если хочешь знать мое мнение, но любовь бывает странной.

* * *

В тот день, когда два чудовища вступили в брак, в Кеттердаме стояла прекрасная погода.

По крайней мере, настолько прекрасная, насколько может быть в Кеттердаме. То есть не лил дождь, туман хотя бы отчасти отступил, а солнце предприняло жалкую попытку обойти облака.

— «Состоятельная пара, — прочитала Нина записку, которую Каз прислал им, когда они пересекли Гелдканал, — а следовательно неразумная…»

— Поэтому они женятся в Кеттердаме? — забежал вперед Джеспер, практически ослепляющий в своем лучшем наряде Бочки, который сегодня представлял собой розовый пиджак, зеленый клетчатый жилет, брюки конфликтующего оттенка розового, полосатую рубашку и зеленую шляпу.

Он выглядел как высокий живой леденец. Уайлен был, как обычно, одет в купеческий черный, хотя на нем он никогда не выглядел так угрожающе, как на Казе. Нина для такого случая откопала свою лучшую кефту.

— Да, думаю, именно это Каз и подразумевал, — Нина перевернула листок. — Милейшая часть Кеттердама… но всё же Кеттердам. Больше никакой информации.

— Они уроженцы Кеттердама?

— Каз сказал, что жених — да, — сообщил им Уайлен. — Невеста — нет.

— Гезен. Представьте, каково это, когда ты родом не из Керчии, но вынуждена выходить здесь замуж, — с сомнением произнес Джеспер.

— Я так и сказал Казу, — заметил Уайлен. — Он ответил нечто саркастичное насчет того, что любовь ослепляет… То есть ты не замечаешь тумана, детей-воришек и пьяниц в каналах.

— Действительно ослепляет, — пробормотала Нина, обходя в своих красивых туфлях подозрительную лужу. — Это нужное место?

Они находились чуть восточнее Биржи, на одном из тех более-менее нейтральных клочков земли, которые ни одна банда не могла объявить своими, поскольку они были достаточно фешенебельными, чтобы городская стража действительно патрулировала их.

— Думаю, да, — ответил Уайлен.

Джеспер фыркнул:

— Выглядит скучно, честно говоря. Просто местная церковь Гезена, да?

— Керчийские свадьбы обычно довольно просты, — заметил Уайлен, направляясь к двери. — Особенно купеческие. Свадьба моего отца с Элис была совсем скромной. Очень мало гостей.

— Пф, — произнес Джеспер, открыв дверь ногой и пробираясь вперед, чтобы устроиться на одном из рядов скамеек. — Купцы и их печально известная бережливость. К счастью, Уай, тебя испортили в Бочке наши безнравственные обычаи… Хэй, а ты что здесь делаешь?

Помимо горсти чиновников, которых он не узнавал, здесь находился Шпект, тоже в агрессивном наряде Бочки, и таращился на них через проход. Джеспер уставился на него в ответ.

— Э, — произнес Джеспер. — Ты обычно ходишь на такие мероприятия?

— А ты? — спросил Шпект.

— Неа, — ответил Джеспер. — Ты… эм… хорошо знаешь пару?

— Понятия не имею.

Джеспер так понял, его сюда тоже прислал Каз.

— Я даже не знала, что ты вернулся в Кеттердам, — сказала Нина Шпекту. — Значит, Инеж здесь?

— Да, мы вернулись вчера. Она говорила, что увидит вас всех сегодня позже? Каз перехватил меня и велел прийти сюда. Я взялся за дело только потому, что он предложил мне двойную плату…

— Конечно, Каз не стал привлекать к этой глупой работе Инеж, — проворчал Джеспер. — Или, может, стал…

Он бросил полный надежды взгляд на стропила.

— Мы не обязаны были приходить, — напомнил Уайлен. — Но, помнится, когда я передал вам записку, вы двое сказали, что будет весело и мы получим бесплатный алкоголь.

Джеспер поморщился. Он был прав, но керчийские свадьбы относительно просты, и он не слишком представлял, как заниматься здесь работой, учитывая малое количество людей и незамысловатую церемонию.

— Видимо, остальные гости прибудут со свадебной процессией, — вздохнула Нина. — Мы недостаточно важны.

— Мы даже не знаем их имен, конечно, мы неважны, — фыркнул Джеспер. — Просто какой-то керчийский бизнесмен…

Двери в задней части снова открылись, и Джеспер обернулся, гадая, может ли он узнать…

И увидел жениха.

Жених адресовал ему знаменитую неискреннюю акулью улыбку, более чем знакомую Джесперу.

Челюсть Джеспера отпала так быстро, что раздался щелчок.

— Ты несерьезно, — выговорил он.

Жених не был керчийским бизнесменом. Ну, то есть был, по крайней мере в том смысле, в каком он сам себя называл, но в самом деле — о, ублюдок, сегодня он заслужил этот эпитет, действительно заслужил…

— О, хорошо, — произнес жених. — Вы не заблудились в респектабельной части города. Полагаю, Уайлен спас вас.

— Каз? — спросила Нина.

Джеспер с Ниной медленно посмотрели друг на друга.

А потом на Уайлена, который передал им приглашение, повторил сказанное Казом и подсказал, что надеть.

— Предатель! — недоверчиво воскликнул Джеспер. — А ведь я еще подумал: странно, что ты ратуешь за работу для Каза!

Уайлен не ответил, слишком занятый тем, что смеялся.

— Ты нравишься мне, потому что ты не Каз! — вскричал Джеспер. — Ты не можешь так со мной поступить!

— Это была одноразовая акция, — прокашлял Уайлен. — И я подумал, будет забавно…

Нина снова повернулась к процессии, и Джеспер проследил за ее взглядом.

Инеж никогда не умела хорошо скрывать желание засмеяться, и сегодня у нее получалось хуже обычного. Сияющая в традиционном алом сулийском платье — далеком от той жалкой пародии, которую заставляла ее носить Хелен, — она ухмылялась, идя по проходу под руку с Казом и твердо игнорируя оскорбленные взгляды Нины и Шпекта. За ней шли ее родители и несколько других людей, вероятно, родственники Инеж, которые в данный момент вообще не волновали Джеспера…

— Пунктуален, как всегда, Бреккер, — сказал священник, в котором Джеспер теперь узнал Ротти, одетого в нелепые священнические балахоны.

— Не может быть, чтобы ты был рукоположен, — запротестовал Шпект.

Ротти ухмыльнулся, поднося большую книгу:

— Кто-то же должен совершать венчания среди Отбросов.

— Я думал, ты просто издевался над ними!

— Не, всё законно!

Люди, которых Джеспер принял за должностных лиц, теперь расходились по рядам, и он вдруг понял, что они вовсе не должностные лица… а, судя по виду, пираты. Команда Инеж — все одинаково ошеломленные.

— Извини, ты что, всё обустроил как аферу? — спросил он Уайлена. — Ты хоть кому-нибудь сказал, для чего они пришли? Кто-нибудь знал, кроме тебя, Каза и Инеж?

— Мои родители знали, — вмешалась Инеж, нисколько не помогая.

— Мы не имели в виду твоих родителей! — вскричал Джеспер, а потом заметил, что мистер и миссис Гафа сели напротив них. — Здравствуйте, кстати, приятно вас видеть…

Не отвлеченная любезностями с Гафа, Нина наконец-то пришла в себя и ринулась в проход, чтобы возмущенно налететь на Каза.

— Ты сказал, мы нужны для работы на свадьбе!

— Так и есть, — быстро ответил Каз, беря книгу у Ротти и пролистывая ее.

— Я думала, мы грабим на каком-то купеческом празднике! Занимаемся настоящей работой!

— Твои собственные неверные выводы. Кроме того, я еще не сказал, что именно вам надо делать.

— Это твоя свадьба!

Каз невыразительно посмотрел на нее:

— А я разве утверждал обратное?

— Вы оба замешаны! — Джеспер ткнул пальцем в Уайлена и Инеж, которая не слишком успешно пыталась изобразить невинность. — Последняя афера Каза! Думаете, это смешно?

Совершенно невозможно, чтобы невеста не участвовала, но Инеж спас Каз, который пробрался по проходу и хлопнул бумагой по груди Джеспера.

— Подпиши.

Джеспер повертел ее в руках…

— Это для свидетеля.

— Так и есть, — сказал Каз, раздавая такие же Шпекту, Уайлену и Нине. — Твой отец должен так гордиться твоей наблюдательностью.

— Ты хочешь, чтобы я был свидетелем на твоей свадьбе? — спросил Джеспер.

Возмущение моментально увяло.

— А что, ты думаешь, эта задача за пределами твоих способностей? — огрызнулся Каз.

Будь Джеспер глупее, он бы обвинил Каза в том, что тот нервничает.

— Вы должны быть свидетелями все четверо, — сказала Инеж, прислонившись к алтарю, чтобы поправить роскошные туфли, и обнаружив тот факт, что кинжал, известный как Санкт Петр, прикреплен к ее голени. Кое-что никогда не меняется. — Нам нужны пять в качестве символа… — у нее сделалось слегка пренебрежительное выражение лица. — Пяти пальцев Гезена. Один из них — Ротти, но нам нужны еще четверо.

— Таков Керчийский закон, — заметил Каз, нетерпеливо посмотрев на часы. — Здесь, купчонок. А потом на обороте, здесь.

Джеспер видел, что Нина собиралась выдать комментарий — вероятно, насчет того, как он ведет себя на собственной чертовой свадьбе. Однако Каз не дал ей такой возможности, нетерпеливо выхватив бумаги, которые они только что подписали. Ротти взял их и поманил Каза с Инеж к алтарю.

— Извините, босс, вам придется встать на колени на пару минут — так положено с Гезеном…

Каз, кажется, проглотил комментарий. Джеспер не отказался бы понаблюдать, как Каз открыто богохульствует в церкви, просто чтобы посмотреть, что будет. Но раз уж его не попалил огонь на входе, вероятно, он недостаточно нечестив, чтобы его поразило молнией. Почти разочаровывает.

Джеспер решил избавить Каза от унижения и не стал смотреть, как он борется с больной ногой, и повернулся обратно к родителям Инеж, тогда как Нина с Уайленом вернулись на свои скамейки.

— Я рад, что хотя бы вы двое знали.

— Каз сказал, устроить всё таким образом наиболее безопасно, — благоразумно ответил отец Инеж.

— Еще бы, — вздохнул Джеспер. — Каз и его Святыми забытые планы.

Оба говорили на керчийском куда лучше, чем Джеспер ожидал, когда встретил их впервые. А потом узнал, что они выучили язык, поскольку им сказали, что Инеж скорее всего увезли в Кеттердам: чтобы расспрашивать про нее керчийских путешественников, моряков и высокопоставленных лиц. И почувствовал себя так, словно ему стиснули глотку. Сейчас Джеспер с удивлением осознал, что они, похоже, счастливы выдать свою дочь за Каза Бреккера…

«Святые и их матери, — подумал Джеспер, когда до него окончательно дошло. — Каз женится на Инеж».

Он развернулся обратно.

* * *

Естественно, керчийские свадебные традиции были глубоко неромантичны и большей частью служили Гезену.

И конечно же, не испытывавший никакого благоговения Каз выглядел раздраженным. Хотя это могло быть связано и с больной ногой. Но Инеж держалась уверенно, даже если выглядела слегка скучающей. Гезен не был ее богом, а Каз не молился никому и ничему. Но чтобы их брак считался действительным по керчийским законам, они должны были пройти через все раболепные мелочи. А им было необходимо, чтобы он считался действительным. Поскольку, хотя Инеж и не возражала против недействительной с точки зрения закона церемонии, керчийское гражданство давало ей гораздо большую защиту в керчийских водах и помешало бы Торговому совету вредить ей. Не то чтобы статус жены Ублюдка из Бочки мог принести ей больше популярности среди купцов, но с перспективы закона так было надежнее.

А кроме того, Каз получал чудесную налоговую льготу, как он однажды заявил вроде бы в шутку.

— Хорошо, думаю, это… — Ротти бегло просмотрел несколько страниц. — Да, для Гезена — всё, поднимайтесь… — и добавил: — Извините, босс.

Каз проигнорировал его, но Инеж видела, как его нога слегка подогнулась, когда он вставал…

Инеж нарочно притворилась, будто слегка споткнулась, качнулась, ударившись в Каза со стороны здоровой ноги, а потом — в алтарь, и выругалась.

— Извините, — беспечно бросила она в сторону скамеек. — Туфли.

Джеспер фыркнул. Ее мать с растроганным выражением покачала головой.

Ротти снова что-то говорил, но Инеж не слушала, глядя на Каза. Он поймал ее взгляд, и она подмигнула ему. Его губы слегка изогнулись…

Потом он обратил внимание на то, как Ротти возится с книгой. Каз выхватил у него книгу, нашел нужную страницу и протянул обратно. Несколько человек засмеялись, Джеспер громче всех.

— Вот почему обычно он за главного, — сказал Ротти. — Посмотрим… бла, бла, бла… перед Гезеном… эта часть на самом деле не обязательна по закону…

Инеж не хотела ничего особенно официального и была рада, что Каз просто взял Ротти вместо какого-нибудь более благочестивого священника. По меньшей мере, это ускорило процесс. Перед выходом она произнесла необходимые молитвы Святым, и Каз даже не жаловался из-за необходимости этой части. Вслух во всяком случае. Она была уверена, он подавил недовольство.

Ротти захлопнул книгу и вытащил папку.

— Так, хорошо. Обменяйтесь кольцами, поцелуйтесь, подпишите здесь, и мы можем пойти напиться…

Инеж посмотрела на Каза, но его ловкие пальцы уже нырнули в карман. Он передал ей свое кольцо, оставив себе ее. Перед выходом он снял перчатки и, похоже, не собирался надевать их обратно. Но на самом деле Инеж думала не о кольцах.

Несколько месяцев назад они с Казом на рассвете стояли в порту. Инеж была слегка захмелевшей после ужина с Джеспером и Уайленом, собираясь вернуться на корабль и проспать до отплытия в полдень. Моряки прощались на Зентцбридже с семьями, и они с Казом заметили пару — молодую глупую пару. Девушка поцеловала своего парня «на удачу» — слишком драматично и нелепо для человека, отправляющегося на рыбную ловлю в разгар лета, — и несколько глазевших моряков зааплодировали и засмеялись.

Инеж посмотрела на Каза — алкоголь и немного сказочное ощущение промежутка между днем и ночью придали ей храбрости, — и она тоже засмеялась:

— Он получает столько удачи для рыбной ловли, а я ничего не получаю для морских сражений? Где моя, Каз?

Большинство людей считали Каза скупым, но не Инеж. Он только утаивал от нее информацию, да и то в последнее время обычно предоставлял ее, если Инеж спрашивала. Больше он ни в чем ей не отказывал. Святые, он купил ей корабль. А она даже не просила.

Каз посмотрел на нее и наклонил голову. Она не всегда ощущала на себе полную силу его пристального взгляда, как остальные, но в тот момент ощутила: ее разбирали и изучали.

— Ты уверена? — спросил Каз.

Он полностью проигнорировал шутку, прямо перейдя к сути. Ей следовало знать, что так и будет, и она была не против.

Инеж приподняла брови:

— А ты?

Каз ничего не ответил, явно не доверяя себе. Его адамово яблоко подпрыгнуло, когда он сглотнул. Инеж не уловила крошечного смещения вперед. Каз едва пошевелился, однако его хватка на трости почти незаметно изменилась.

И она поцеловала его на Зентцбридже. Он напрягся, но попытался сделать так, чтобы это было не слишком очевидно. А потом они смеялись, захмелевшие и взволнованные, и больше не упоминали об этом.

Инеж взяла руку Каза и надела кольцо на покрытый шрамами сустав. Его левый безымянный палец был слегка искривлен — плохо сросся после перелома. Он сделал то же самое для нее, но оба не следили за его действиями. Каз смотрел на нее.

Инеж приподняла подбородок, и он почти незаметно кивнул.

Гафа были семьей артистов, и Каз, по сути своей, не слишком от них отличался. Он выполнит свою часть представления, а она — свою. Даже перед зрителями.

Как она и говорила, Каз не был таким скупым, как думали люди.

Инеж засмеялась, встала на носочки и поцеловала его.

* * *

Если честно, Нине следовало это предвидеть.

Не то чтобы она когда-нибудь замечала, чтобы Каз стоял особенно близко к Инеж, не говоря уже о том, чтобы целовать ее при свидетелях. Но, возможно, он просто уважал ее границы. Нина видела, как они обменялись быстрым взглядом перед поцелуем — почти неуловимым, но она достаточно долго работала с ними, чтобы заметить. Каз пытался получить разрешение и получил его.

И опять же, Каз не любил, когда к нему прикасались. Долгое время Нина думала, он просто поддерживает образ, но в конце концов поняла, что тут нечто большее. Хотя неясно, что именно тут скрывается. Возможно, она никогда не узнает. Сегодня Каз определенно не слишком старался быть приветливым.

— Чертовски неожиданная свадьба, — проворчал Шпект, когда они свадебной процессией, которая в Керчии называется bruidstoet, шли по улицам туда, где, как надеялась Нина, они напьются и заставят Каза сдавать карты для нескольких игр. — Поверить не могу.

Шедшая впереди Инеж была настоящим совершенством в великолепном кроваво-красном платье, выделявшемся на фоне серости Кеттердамских улиц, даже если Каз нисколько не изменился. Но Нина разбиралась в одежде и была уверена, всё на нем было новым, кроме неизменной трости. По крайней мере, он приложил усилие.

Да, Нине следовало бы знать. Разве не заметила она, когда была не в себе под воздействием парема? Она так и сказала Инеж на «Феролинде»: «Я слышу, как меняется дыхание Каза, когда он смотрит на тебя. Оно прерывается каждый раз, словно он видит тебя впервые».

Нина посмотрела на ладонь Инеж на локте Каза и прикусила губу.

— Ну, — сказала она, вернувшись к Джесперу и Уайлену, которые шли слева от Каза. — Пока она счастлива…

— А, оставь, Нина, — весело сказал Джеспер. — Я знаю, ты не против. Каз пытался поставить мне подножку на выходе, так что ничего не изменилось. По крайней мере, он вообще позволил нам прийти. Представь, если бы присутствовала только семья.

Нина огляделась, пересчитала их: Каз, Инеж, она сама, Джеспер, Уайлен, Ротти и Шпект, родители Инеж, три тетушки и две кузины Инеж, и трое из команды Инеж.

— У Каза правда совсем нет семьи? — спросила она.

— Думаю, мы считаемся за семью Каза, — пробормотал Уайлен достаточно тихо, чтобы надеяться, что Каз его не услышал.

Нина слегка передернулась. Она не очень уютно себя чувствовала, проецируя на Каза слишком много сентиментальности, поскольку он имел тенденцию разносить ее в пух и прах единственной фразой, но, если оглядеться, становилось понятно, что они являлись представителями Кеттердама.

— Надо признать, однажды он притворился перед продавщицей в продуктовом ларьке, будто я его сестра Гертруда… — Нина прервалась, обратив внимание на дорогу, и повысила голос: — Каз, мы идем в "Гелдреннер"?

— Может статься, — ответил Каз.

— И у нас там комнаты?

— Возможно.

Нина фыркнула, неохотно признавая, что впечатлена.

— "Гелдреннер" — дорогой отель.

— Я богатый человек, милая Нина.

— И как ты только нашел все эти деньги? — пробормотала Нина.

Каз обернулся и тонко улыбнулся, явно не собираясь давать себе труд отвечать на обвинение Нины. И это главное, что она могла сказать в пользу Каза: он четко знал, кто он есть. Она только надеялась, что он знал и то, что он необъяснимым образом стал самым удачливым бандитом Бочки из всех когда-либо существовавших.

— Я посчитал это уместным.

— Обязательно надо, чтобы всё становилось памятником твоим махинациям?

— О, Гезен, смотрите, — произнес Уайлен.

Группа посыльных Отбросов — младших мальчиков — таращилась на них из переулка, который спускался к Бочке.

— Что ж, — сказал Джеспер. — Вот и распространение новостей.

Инеж засмеялась, а Каз нахмурился. Он явно и своей банде не потрудился сообщить новости. Один из мальчиков ринулся вперед и подбежал к ним.

— Каз…

— Рубен, я велел тебе пойти к Бирже, а потом в залив Ханраат, — рыкнул Каз, не сбиваясь с шага. — Возьми жалких плакс, с которыми ты на смене, и отправляйся, иначе я заставлю тебя три недели отскребать ночные горшки в "Шестерке" без приличных перерывов и смены, ja?

Рубен таращился на Инеж.

— Каз, ты жени…

— Если я не услышу отчета к шестому колоколу, я заставлю тебя сначала выпить из них, — заявил Каз, и Рубен развернулся и умчался по переулку, больше ничего не сказав.

Нина искренне надеялась, что родители Инеж не услышали этого диалога, но вроде бы они шли достаточно далеко, чтобы пропустить его, разговаривая с Ротти и Шпектом.

— Не стоит надеяться, что, женившись, ты станешь доброжелательней относиться к своей банде? — вздохнул Уайлен.

— Совершенно не стоит, — заверила его Инеж.

— Не могу допустить, чтобы они расслабились, — беспечно бросил Каз.

* * *

К пятому колоколу (и после того, как побывал на Бирже и в заливе Ханраат) Рубен ворвался в Клепку.

— Каз женится!

Он ожидал эффекта грома среди ясного неба. Но не получил никакой реакции.

Никто даже не пошевелился. Родер приоткрыл один глаз, проворчал что-то и снова задремал.

— Конечно, — сказал Пим, перетасовывая карты, чтобы разложить пасьянс. — Зачем на этот раз? Кража драгоценностей? По-моему, кражи драгоценностей всегда включают в себя свадьбы или похороны…

— По-настоящему, Пим!

— Ага, — фыркнула Аника, которая сидела, положив ноги на стол, скрытая за газетой. — Так и должно выглядеть. Основательно. Ты знаешь, кто его фиктивная невеста?

— Разве вы не знали бы, если бы свадьба была фиктивной? — настаивал Рубен.

— Не, — ответила Аника.

— Он не рассказывает нам о своих личных махинациях, если только это не абсолютно необходимо, — добавил Пим. — Что, как правило, означает никогда. Слушай…

— Он женится на Призраке! И когда я попытался его расспросить, у него сделалось такое выражение лица, словно он хочет меня убить! — упорно настаивал Рубен; Отбросы с любопытством начали собираться на лестнице и в дверях. — Там люди, которые выглядят как ее родители. И Уайлен Ван Эк, и Джеспер, и та Сердцебитка — Нина Зеник? Ротти и Шпект тоже. Они совершали bruidstoet… вероятно, направлялись в "Гелдреннер"…

Аника уронила верхнюю половину газеты, открыв крайне озадаченное лицо. Пим медленно положил карты.

— Он просто взял и женился на Инеж? — произнес Родер.

— Так вот для чего ему нужен был "Гелдреннер"? — вопросила Аника. — Я видела в счетах за этот месяц — он оплатил лично, но сказал мне, что это для работы… если подумать, он реагировал агрессивно…

Отбросы посмотрели друг на друга.

— Чтоб мне провалиться, — протянул Пим. — Не, вообще-то… черт возьми, я выиграл двести пятьдесят крюге!

Клепка заполнилась криками, сплетнями, обменом выигрышами за пари, рассыпанными монетами и выразительными жестами, которые обычно предназначались только для залов игорных клубов.

* * *

— Поскольку вы двое обеспечили действительно хорошую еду и выпивку, — сказала Нина позже, — и поскольку вы выглядите так шикарно, и я счастлива за вас, я решила простить вас.

— Я так благодарна, — сдержанно произнесла Инеж, краем глаза наблюдая, как Каз отходит в сторону с ее матерью.

— Ты и должна быть. Я очень важная персона, знаешь ли, — Нина проследила за ее взглядом. — Каз переживет столкновение с твоей матерью?

— С моей матерью — да. С моими тетушками и кузинами? Не уверена.

Нина фыркнула:

— И поделом ему. Ублюдок, — она сжала ладонь Инеж. — Знаешь…

— Каз собирается доедать то, что у него осталось? — перебил Джеспер.

— Вероятно, нет, — признала Инеж.

И Нина с Джеспером, конечно же, немедленно разделили еду между собой.

Но Уайлен с сомнением повернулся к Инеж:

— Инеж, твоим родителям нравится Каз?

— Если бы не нравился, они бы не пришли сегодня, — твердо ответила Инеж.

— Ну да, я так и подумал, просто я… удивлен, — Уайлен наклонился над столом. — Они знают, что он, э… обманывает и убивает людей?

— Мои родители прекрасно знают, что за человек Каз, Уай, — спокойно ответила Инеж. — Он четко дал это понять, когда впервые встретился с ними. Слишком четко, на самом деле.

— Думаю, твоя мать находит его очаровательным, — сказал Уайлен.

— Он известен тем, что умеет очаровывать. Когда считает необходимым. Что случается нечасто, должна признать.

— Он никогда не был очаровательным со мной, — пробормотал Уайлен.

— И со мной, — сказал Джеспер, выныривая от разграбления тарелки Каза. — Однако, полагаю, если кто-то и может поручиться за то, что у него есть очень-очень глубоко спрятанная способность призывать сознательное очарование, это должна быть его невеста, — он прервался. — Так странно звучит.

Нина покачала головой:

— Поверить не могу, что ты в самом деле только что вышла замуж за Каза Бреккера.

— Прекрасно можешь, просто ты оскорблена тем, что Каз и Уайлен заманили тебя обманом, — сказала Инеж, складывая тарелки. — И прежде чем ты начнешь терзать Уайлена, он знал только потому, что догадался, допросил Каза, и вместо того чтобы нормально признаться, Каз сделал его соучастником.

Уайлен иронично поднял бокал:

— Я пришел спросить его про счет, увидел, как он расплачивается за сегодня, и спросил, для чего это. Он так ушел в оборону, что я наседал на него, пока он не сказал, — он улыбнулся. — Если честно, было весело снова поучаствовать в одном из планов Каза.

— Ах, бесконечное стремление быть включенным в схемы Каза, — вздохнула Нина.

Инеж пожала плечами:

— Так было проще, чем пытаться убедить его пригласить вас нормально, чего он явно не хотел делать. Его первым предложением было вообще никого не приглашать, хотя не думаю, что он говорил серьезно. Он беспокоился, что новости разлетятся слишком рано, и люди станут болтать. Он сказал, что не хочет ввязываться в драку с Портовыми Лезвиями, или Черными Пиками, или кем еще, решившим, что будет умно попытаться напасть на него по пути сюда.

— Это слова Каза, не твои, — обвинил Уайлен. — Он сказал мне то же самое.

Инеж приподняла плечо.

— Так он сказал, но я думаю, он нервничал и откладывал так долго, как мог. Он не сказал бы и тебе, если бы получилось. Он изо всех сил старался не быть резким или колючим сегодня утром, но было заметно, что он подавляет желание зарычать.

— Гезен, а предложение тебе он сделал так же? — простонал Уайлен. — Сидел с этим бесстрастным лицом, огрызался, когда начинал нервничать, и вел себя так, будто это коммерческая сделка? Он вручил тебе контракт и предоставил догадаться самой?

— Это тебя совершенно не касается, — ответила Инеж, но веселым тоном. — Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе.

— Почему ты согласилась на его дьявольские планы? — вопросил Джеспер.

— Ну, во-первых, было весело, — вдруг улыбнулась Инеж. — Видел бы ты свое лицо.

Она тогда отошла от Каза и вынуждена была прикусить язык при виде выражения лиц людей, которые не знали. Джеспер так распахнул рот, что мог проглотить муху.

Теперь Нина и Джеспер возмущенно зашипели.

— Можете сделать вид, будто всё лишь ради налоговой льготы и облегчения мне входа в керчийские воды, если вам так проще, — добавила Инеж.

— Он представил это в качестве причин, да? — безнадежно спросил Уайлен.

— И не был неправ, — благоразумно заметила Инеж — надо признать, большей частью чтобы подразнить их. Каз представил одну причину как (реалистичную) шутку, а другую — как законное беспокойство. — Это преимущества.

Уайлен, похоже, пришел в ужас:

— Он не мог сказать тебе, что ты должна выйти замуж ради налоговой льготы, Инеж! Если он сказал тебе такое, ты должна была отказать!

Джеспер глубоко вдохнул, и Инеж подумала, что, возможно, не стоит больше дразнить медведя. Она улыбнулась в свой бокал.

— Он сказал мне не это.

По крайней мере, он не сказал это тогда.

* * *

Как выяснилось, это произошло во время двух разных визитов.

Первый был ничем не примечательным: они находились неподалеку от Университетского округа, случайным маршрутом двигаясь к особняку Ван

Эков.

— О, смотри… — Инеж шагнула назад, освобождая дорогу свадебной процессии, которая проходила по улице мимо них.

Каз, который явно не планировал уступать дорогу, неохотно последовал за ней.

Совсем юная пара керчийцев, возможно, недавно закончивших университет. Невеста явно была в своем лучшем платье — нечто классическое, нежное и тщательно починенное. Инеж прислонилась к стене, чтобы понаблюдать за ними, наслаждаясь мгновением подлинного счастья, которое было редким зрелищем в Кеттердаме. Или, по крайней мере, в Бочке. Она ожидала, что уставший Каз скажет что-нибудь язвительное и пренебрежительное, что-нибудь о том, как сотни дураков женятся в Кеттердаме каждый день, и как им стоило бы быть умнее, но ее ожидания не оправдались. Он смотрел на процессию и молчал.

— Когда ты сломал безымянный палец, Джеспер спросил меня, что я думаю об этом, — сказала Инеж, когда процессия прошла.

— О ломании безымянных пальцев?

— Об институте брака, Каз.

— А, — произнес Каз, который явно нарочно неправильно истолковал вопрос, и с виду нетерпеливо стукнул тростью по земле. С виду. — Что ты ему ответила?

— В тот момент я сказала, что не вижу в нем особого смысла, — произнесла Инеж, наблюдая, как последние отставшие, выпивая и смеясь, бегут за процессией. — Теперь я думаю, он может быть важным.

Каз медленно кивнул, но — нехарактерно для него — не ответил.

Поэтому Инеж не стоило удивляться, когда в ее следующий приезд Каз предложил ей туманную работу.

— Ничего сложного, — сказал он, пока ее команда, огибая их, проходила по набережной. — Всего на один вечер.

— Значит, местное ограбление?

— Что-то вроде того, — ответил Каз с тенью улыбки. — Ради старых времен. Участвуешь?

Инеж улыбнулась:

— Меня можно убедить.

Так они ко второму колоколу оказались на одной из крыш округа Гельдин, и Каз вскрывал замок на окне. И правда как в старые времена. Единственная разница — он не сказал Инеж, зачем они здесь. Каждый раз, когда она спрашивала, Каз либо говорил нечто намеренно туманное, либо просто игнорировал вопрос. В отличие от прежних времен, Инеж готова была потешить склонность Каза к театральности, так что всё равно согласилась, уверенная, что либо дело окажется не требующим пояснений, либо Каз умалчивает о чем-то по сложной и в конечном итоге обоснованной причине.

Некоторые вещи никогда не меняются.

— Владельцы этого дома обращались к определенному строителю, бывшему члену Обломщиков, который сделал себе имя, — сообщил Каз, работая над замком. — Он давно обязан мне, так что в обмен на мою услугу и за разумное вознаграждение каждый квартал, он вставляет в купеческих домах, над которыми работает, поддельный замок Шуйлера в каждое третье окно наверху. Только очень хороший взломщик может определить, что он поддельный.

Словно по сигналу — и Инеж подозревала, что так и есть, — замок щелкнул, и окно бесшумно распахнулось внутрь.

Каз указал внутрь:

— После тебя, капитан.

Инеж позабавленно покачала головой и аккуратно запрыгнула в окно, беззвучно приземлившись на пол.

— Ты скажешь, что мы здесь делаем? — тихо спросила она, когда Каз забрался следом, закрыв за собой окно.

— Мой любимый тип ограбления, — ответил Каз, и отмычки исчезли в его рукавах. — Кража драгоценностей.

Инеж последовала за ним в правое ответвление коридора, довольная тем, что он наконец готов сообщить, чем они занимаются, пусть и не раскрывая причин.

— Я думала, мы успели ограбить большинство купеческих жен Кеттердама.

— А, но это особый случай, — Каз начал спускаться по маленькой винтовой лестнице. — Недавно приехавшие в город: знатная пара из Каревы, нажившие состояние на торговле драгоценностями, здесь по делу на несколько месяцев. Они совершили роковую ошибку, поверив керчийскому послу в Равке и путеводителям насчет репутации Кеттердама, вместо того чтобы поверить морякам и местным жителям. Также они приняли глупое решение выставить некоторые из своих сокровищ в чудесном, свежеарендованном, ненадежном доме — вместе с несколькими позаимствованными у более богатых семей, музеев и ювелиров Кеттердама.

Инеж улыбнулась. Он говорил непривычно весело, пусть и в своей едкой казовской манере. Она почти могла поручиться, что так Каз представляет себе веселье. Инеж была рада, что он пригласил ее. У него всегда улучшалось настроение, когда он выбирался на одно из таких дел — нечто достаточное, чтобы занять его знаменитый ум, но настолько до смешного простое, что он мог развлечься. Другие люди ходили в таверны или театры, или отгадывали кроссворды, но какой толк от всего этого Казу? Кроме того, Инеж однажды видела, как он решил суддоку в газете Джеспера за двадцать секунд.

— Королева Равки может что-нибудь сказать по поводу того, что мы грабим ее подданных? — спросила она.

— Королева Равки может говорить, что угодно, — ответил Каз. — Мой предел слышимости не простирается до Ос Альты, а ее королевская длань влияния не простирается до моих карманов, если только она не хочет, чтобы пальцы этой длани были сломаны, — он немного помолчал. — Однако думаю, в этом конкретном случае ее величество не станет возражать. Эта пара — шип в ее королевском боку, и они известны своим финансированием неких… отвратительных отраслей.

А. Конечно, тут присутствовал моральный оттенок: помочь миссии Инеж. Он всегда что-нибудь ей предлагал.

— Это действительно так?

— Возможно. Конечно, они обнаружат, что куда сложнее финансировать такие вещи, когда их репутация и их сундуки будут опустошены.

Каз наклонился, чтобы вскрыть замок на вроде бы не подозрительной двери. Инеж нахмурилась:

— Это вся защита, что у них есть? Замки? Маловато для Кеттердама.

— Нет людей более самодовольных, чем богатые иностранцы, — заметил Каз. — Они ушли на ужин к своим соседям, которые очень разговорчивы и, принимая гостей, любят предлагать марочные вина. Они нескоро вернутся.

Он толкнул дверь, открывая ее…

— Святые, — выдохнула Инеж.

Каждый дюйм комнаты заполняли светящиеся застекленные витрины, мерцающие в лунном свете, который лился через зенитное окно. Внутри них находилось всё, что только можно вообразить: кольца, ожерелья, тиары, браслеты, серьги…

— Они склонны к эффектным жестам, — сказал Каз.

— Ты же не хочешь сказать… — прошептала Инеж, шагнув внутрь, и бросила взгляд на Каза. — Что именно мы крадем?

— Всё, что захочешь, милая Инеж.

Инеж фыркнула, а потом осознала его слова.

— В самом деле? — она бросила на него подозрительный взгляд. — Никакой тайной игры? Никакого плана взять самые дорогие вещи? У тебя снаружи есть оценщик драгоценностей?

Каз пожал плечами, но было в его выражении нечто, что Инеж не могла разобрать.

— Я сам неплохо могу оценить драгоценности. Но я подумал, у тебя могут быть личные предпочтения.

Инеж вздохнула, шагнув к одному из застекленных шкафчиков. Он знал, что ее не интересуют материальные ценности, и просто дразнил ее.

— Я выберу что-нибудь для Нины, но брать вещи лучше тебе. Не останется отпечатков пальцев.

— Уверен, она оценит, — Каз направился прямо к самому большому шкафу с громадным изумрудным ожерельем в нем; Инеж закатила глаза. — Возможно, ты выберешь и что-нибудь для Джеспера — в пару к тому жуткому пальто.

Инеж знала, которое он имеет в виду: розовое с желтыми кисточками — худший образчик нарядов Бочки, что она когда-либо видела.

— Не думаю, что с ним вообще может что-то сочетаться.

— Никогда не знаешь, — возразил Каз, быстро открывая каждую задвижку, мимо которой проходил. — Твои Святые могут послать чудо.

— Ему действительно понадобится чудо, чтобы к тому пальто подошло хоть что-нибудь…

Они, как всегда, быстро и слаженно работали вместе, и Инеж подобрала несколько вещичек, которые Джеспер и Нина могли оценить, вкупе с несколькими особенно искусно сделанными украшениями, без которых, как она считала, равкианская пара могла обойтись. Знаменитые руки Каза, как обычно, ловко и быстро отбирали вещи, и Инеж на минутку остановилась понаблюдать за ним — золотые и серебряные цепочки проскальзывали сквозь его пальцы и просто исчезали. Это никогда не переставало поражать. Неудивительно, что люди считали его не совсем человеком.

Каз считал обязательным перед уходом снова запереть замки и восстановить охранную систему комнаты, хотя на самом деле в этом не было особого смысла, если не считать педантичности. Комната была почти полностью опустошена.

— У тебя уже покупатели стоят в ряд? — спросила Инеж, когда они выбрались через то же окно и отправились в путь по остроконечным крышам.

Сосредоточенно нахмурившись, Каз просто приподнял плечо:

— Для большинства вещей.

— Что ты будешь делать с остальными?

Он не ответил, и Инеж последовала за ним в выжидательном молчании. Но он ничего не говорил, пока они не добрались до его чердака в Клепке, и к этому времени у Инеж начали закрадываться подозрения.

— Ты чего-то не говоришь мне, — обвинила она, когда Каз принялся выкладывать украденное из карманов на свой самодельный стол.

Внизу у него был настоящий кабинет, но он, похоже, так и не полюбил его, как свой чердак.

— Может статься.

Каз выложил несколько ожерелий, высыпал рядом с ними кучку колец. Для человека, столь озабоченного долгами и деньгами, он слишком небрежно обращался с такими роскошными вещами. Инеж с любопытством подошла к нему, чтобы добавить свою долю.

— Думаешь, Нине понравится это? — спросила она, протягивая ожерелье, которое взяла для нее.

Каз бросил быстрый взгляд:

— Думаю, Нине нравится всё, что блестит. И если эта брошь для Джеспера, не позволяй ему носить ее с тем зеленым пиджаком: их сочетание вызовет мигрень.

Инеж улыбнулась и положила их обратно себе в карман.

— Я передам ему твои слова. И да, Нине нравится всё блестящее, но я вложила в выбор немного больше размышлений.

— Естественно, — Каз рассеянно просматривал драгоценности. — Уверен, она также оценит то, что ты украла ожерелье, думая о ней.

— Вероятно, — Инеж опустила взгляд, считая вещи на столе. — Мне казалось, ты взял больше?

— Так и есть, — ответил Каз.

Он вынул из кармана левую руку, и Инеж вдруг поняла, что он снял перчатку. Он раскрыл ладонь, на которой лежали три кольца.

— Выбери одно, — велел он.

Секунду Инеж таращилась на него.

А потом осторожно взяла его пальцы, чтобы лучше рассмотреть.

Каз никогда физически не выдавал, что нервничает — кто в Бочке мог себе это позволить? — но она научилась замечать. Его рот немного напрягся, а хватка на трости стала каменной.

Однако Инеж не думала, что он нервничает из-за того, что она прикасается к нему.

В сравнении с остальной нелепой роскошью, что они сегодня украли, три кольца, лежавшие на его ладони, были удивительно простыми. Инеж аккуратно перебрала их, лихорадочно размышляя. В итоге она выбрала слегка отполированное серебряное кольцо с гагатом в середине. Оно было старым — гораздо старше остальных драгоценностей. Вероятно, из музейной коллекции. Вряд ли оно много стоило, но, возможно, когда-то было кому-то дорого.

— Я так и подумал, что ты выберешь это, — сказал Каз.

— Тогда зачем заморачиваться с остальными?

Каз неубедительно пожал плечами, положив оставшиеся два кольца.

— Подумал, я должен дать тебе выбор.

Он всегда давал ей выбор.

Инеж посмотрела на кольцо.

— Для чего оно, Каз?

— Возможно, придется подогнать размер, — пробормотал Каз, рассеянно взяв ее левую руку и перевернув ее.

Инеж наблюдала за ним, но он избегал ее взгляда.

Кажется, она знала. И если это…

Однако Каз не ответил, хотя прекрасно ее слышал. Инеж осторожно потянулась и положила два пальца ему на щеку, поворачивая к себе его лицо.

— Каз, — позвала она.

Кольцо в ее ладони и Каз, берущий ее левую руку…

— Ты делаешь мне предложение?

Его челюсть немного напряглась. А потом он хрипло произнес:

— Я не умею говорить речи.

Кажется, Каз лихорадочно подбирал слова. Он покачал головой, немного нахмурился. Инеж молча ждала.

— Я пытался, это не… Я не могу сказать тебе…

Инеж знала, Каз ненавидел, когда у него что-то не получалось.

— Я тысячей способов прокручивал всё в голове, но ни один не выходит правильно.

Он был прав в общем-то. Каз никогда не являлся искренним или откровенным человеком, и вероятно, никогда таким не станет. Инеж это вполне устраивало, но он просто не мог смириться с тем, что чего-то не может.

Каз в расстройстве отвел взгляд, заметно прикусив язык. Он, как обычно, сражался с собой: всё, что он делал, было жарким сражением — обычно с его же собственной волей. Он снова посмотрел на Инеж яростными глазами.

— Я бы встал перед тобой на колени, да нога не позволяет.

Инеж осознавала, что смотрит на него с сияющими, полными надежды глазами, на грани улыбки.

— Мне не надо поклоняться, Каз, — мягко произнесла она. — Ты не должен унижаться.

Возможно, он считал, что должен, что надо поклоняться. Почитал ли он ее втайне как Святую или королеву? Было ли это даже тайной?

Я слышу, как меняется дыхание Каза, когда он смотрит на тебя. Оно прерывается каждый раз, будто он видит тебя впервые.

Возможно, он действительно почитал ее именно так. Непреднамеренное богохульство и дерзость — типично для Каза. Он не отличался ни благочестием, ни понятием о святости и имел огромное количество грехов, но был полон благоговения. Просто оно направлялось на другой объект.

Каз слегка склонил голову над ее руками.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Если… и только если… я нужен тебе, я женюсь на тебе.

Я люблю тебя.

Возможно, Инеж следовало бы удивиться — любой другой наверняка был бы крайне потрясен, — но она не удивилась. С какой стати? Его чувства давно были предельно ясны. Просто Каз наконец собрался с силами, чтобы озвучить их. Рано или поздно всё склонялось перед его волей, даже его гордость. Всего лишь вопрос времени.

Поскольку он опустил голову, Инеж видела свое отражение в окне. Инеж подумала, что хотела бы сказать той девочке, которая сотни раз сидела здесь, что наконец — наконец — Каз стал тем, любовью к кому она могла гордиться.

— Что ты сказал? — невинно спросила она, гадая, какую часть он решит повторить.

Каз поднял голову, посмотрел на нее.

— Я люблю тебя, — повторил он.

Инеж улыбнулась ему, и его напряженность немного ослабла.

— Какой толк от речей? — сказала она.

Что могли дать ей красивые слова? Каз был прямолинеен и честен. И пусть его слова никогда не будут совпадать с тем, что у него в голове, это неважно. Инеж встревожилась бы, если Казу удалось озвучить нечто помимо голого костяка того, что он имел в виду, но она читала его лучше, чем кто-либо. Едкость Кеттердама одинаково раздела их почти до костей. Они не нуждались в ярких украшениях, которые не имели с ними ничего общего и которые некуда было девать.

— Слышал, Джеспер и Уайлен подбирают друг для друга стихи, — сухо и немного неуверенно произнес Каз.

— И насколько ты любишь стихи, Каз?

— Не сильно, надо признать.

— Ты знаешь, что ничто подобное не сработало бы. И что ты никогда не стал бы пытаться.

Каз пожал плечами. Инеж знала, что заставляет его нервничать, оттягивая ответ. Почему она так делала? Наверное, потому что была абсолютно уверена в нем.

Инеж посмотрела на его напряженное лицо и засмеялась:

— Я выйду за тебя, Каз.

Лицо Каза расслабилось, но не полностью.

— Ты уверена? Я не хотел…

— Я знаю, — перебила Инеж, предвидя его слова. — Я уверена, Каз.

— Ты не обязана носить его, — поспешно произнес он. — Кольцо.

Инеж опустила взгляд на кольцо в своей ладони. Она забыла, что по-прежнему держит его.

— Ты взял меня на ограбление, чтобы украсть мое собственное кольцо, — весело сказала она.

Так типично для них. Для их истории. Поступки Каза всегда были красноречивее слов, особенно в искаженной Бочкой казовской манере.

— И ждешь, что я не стану носить его?

Каз нахмурился. Инеж почти чувствовала, как напряжение покидает его. Он так явно ждал, что всё пойдет не так.

— Я подумал, оно может стать дурным символом.

— Я знаю, что оно значит для меня. И ты знаешь, что я отвергла бы его, если бы так думала.

Каз медленно выдохнул:

— Я надеялся, ты выберешь кольцо сама, пока мы были там, но этого так и не случилось. Не думаю, что твои Святые одобряют легкомыслие.

— Ты знаешь, что мои Святые не одобряют легкомыслие, но также ты знаешь, подарки — это другое.

Каз ничего не ответил, но оба знали, что это правда. Он редко что-то забывал, даже если относился с пренебрежением.

Инеж покатала кольцо на ладони, покачав головой. Она надела его на левую руку, и оно на удивление прекрасно подошло. Инеж посмотрела на Каза:

— Ты знал, что оно подойдет?

— Может статься, я выбрал их в надежде, что они подойдут, — лениво ответил Каз. — Если не совсем по размеру, его можно подогнать…

Инеж фыркнула:

— Иди сюда.

Каз осторожно подчинился. Инеж поднялась на цыпочки, чтобы быть с ним на одном уровне. Ладонь Каза неуверенно легла ей на талию. Инеж знала, что он сейчас вспомнил Зентцбридж, и знала, он ожидал этого. Она приподняла брови:

— Ну?

Каз фыркнул:

— Ты собираешься теперь всегда быть такой требовательной?

— Я слышала, даже самые ужасные боссы Бочки хорошо обращаются со своими женами, Каз Бреккер.

Впервые за этот день Каз по-настоящему улыбнулся, с явным облегчением.

— Я тоже такое слышал.

Он поцеловал ее — с такой нежностью, на которую Инеж считала его неспособным, когда впервые встретила его. Каз позволил ей разорвать поцелуй, но на мгновение они остались стоять вплотную, почти соприкасаясь носами, а потом она почувствовала характерную дрожь в мышцах Каза и отпустила его.

Мгновение они молчали, а потом Каз сказал:

— Нина будет абсолютным кошмаром.

Инеж хихикнула, хихиканье перешло в смех, и в итоге она хохотала так, что пришлось сесть.

Мир, созданный из чудес, в самом деле.

* * *

Однако сейчас Инеж сказала:

— Если вы оба перестанете дуться на трюк со свадьбой-сюрпризом, я покажу вам кольцо.

Нина драматично вздохнула, но они с Джеспером оба наклонились вперед.

— Даже если ты радостно участвовала в заговоре… Это твой день гораздо больше, чем его, плюс я слишком люблю тебя, чтобы злиться на тебя сильно… — Нина схватила руку Инеж, прежде чем та успела запротестовать. — У-у-у, он мог достать тебе хотя бы бриллиант, Инеж!

— Ты же знаешь, я не люблю бриллианты, — ответила Инеж. — И в любом случае, я выбрала его из трех предложенных.

Джеспер посмотрел подозрительно:

— Не может быть, чтобы Каз просто зашел в ювелирный магазин и заплатил за что-то. У них же, скорее всего, приказ убить его на месте.

— Мы украли его, — сообщила Инеж. — Взяли у знатной пары из Каревы несколько месяцев назад.

Джеспер расхохотался, а Нина в отчаянии уткнулась лбом в стол.

— Так это были вы? — воскликнул Джеспер. — В округе Гелдин? Я должен был понять! Они без конца разглагольствовали про отсутствие отпечатков пальцев и нетронутые замки… Уайлен! Уайлен, угадай, откуда кольцо Инеж…

— Поверить не могу, — простонала Нина, когда Джеспер умчался за Уайленом, который пошел взять десерт. — Он именно так и спланировал? Замечательное предложение!

Необъяснимым образом Каз внезапно появился рядом, поедая мороженое из стаканчика, и лениво наклонился над ее плечом.

— Тем не менее Инеж хватило присутствия духа, чтобы украсть кое-что для тебя, Зеник, так что тебе реально стоит прекратить ругаться и грозить пальцем, точно равкианская бабушка.

Нина подняла взгляд:

— Ты что-то украла для меня?

— Инеж украла для тебя равкианское фамильное ожерелье, — ответил Каз. — Великолепного качества изумруды. Я оценил его, и оно стоит по меньшей мере тридцать тысяч крюге. Будь моя воля, я бы давно уже его продал, но к счастью для тебя, моя жена решила подарить его тебе.

— Так странно слышать это от тебя, — сказала Нина. — Моя жена. Святые, Каз. Будто горячечная галлюцинация… — она нахмурилась. — Тридцать тысяч?

— Хочешь бери, хочешь нет. Если не примешь решение в течение следующих двадцати минут, я расплавлю его, — заявил Каз и величественно удалился.

Нина снова посмотрела на смеющуюся Инеж.

— Поверить не могу.

— Так ты хочешь его или нет? — фыркнула Инеж.

— Конечно, хочу! Спасибо за… то, что думала обо мне во время ограбления со своим милым!

— Я принесу его завтра.

— А где вы взяли его кольцо?

— У Каза полно краденых драгоценностей. Мы просто переплавили несколько штук.

— Естественно, — проворчала Нина. — Значит, оно более ценное, чем твое?

— Думаю, он нарочно выбрал дешевые вещи, — вздохнула Инеж. — Именно по этой причине.

— Хм. По крайней мере, он подумал об этом.

Вернулся Уайлен, таща за собой Джеспера.

— Инеж, твои тетушки и Шпект начали карточную игру и взяли Каза сдавать. Они играют не на деньги, но мы просто…

— Пойду прослежу, чтобы Каз не мошенничал с твоими родственниками, — тут же сказала Нина.

— Даже если он будет, тебе никогда не заметить! — крикнула Инеж ей вслед и повернулась к Джесперу: — Пошли возьмем выпить и почитаем гороскопы в журналах.

Джеспер ухмыльнулся:

— Есть, мэм. В твоем будет написано: «Внезапный и необъяснимый брак»?

— Поэтому мы и должны посмотреть.

* * *

— Знаешь, Нина права, — сказал позже Джеспер. — Он не заслуживает тебя.

Поверх плеча Джеспера Инеж коротко переглянулась с Уайленом. Тот слегка поморщился.

— Дело не в том, кто чего заслуживает, Джес, — мягко произнесла Инеж.

Она всегда считала, что они с Казом слишком долго разбирались с подобным ощущением.

Джеспер пожал плечами:

— Ты благочестива и добра, и дело твоей жизни — охотиться на работорговцев. Каз…

— Сдает карты в игре для моих родственников, когда его собственная семья представлена здесь только нами, — перебила Инеж. — Каз не является хорошим человеком, но он достаточно хорош для меня, потому что он знает, кто он есть. А кроме того, я согласилась выйти за него замуж. Он не единолично принимал решение. И что это говорит обо мне?

Джеспер выглядел смущенным:

— Понимаю…

Инеж бросила взгляд на Уайлена, который уныло улыбнулся. Ни один из них не думал, что Джеспер действительно понял, но, возможно, он больше приблизился к пониманию, чем раньше.

— Однако признаю, выглядит почти до смешного нелепо, — добавила Инеж. — Представьте, как об этом рассказали бы тем нам, которые отправлялись в Ледовый Двор.

Уайлен фыркнул:

— Представьте, как рассказали бы нам на прошлой неделе. Я думал, меня удар хватит, когда Каз признался. И я уверен, ему бы это понравилось: вывести меня из строя как можно более сложным способом, чтобы он смог просмотреть мои бумаги.

Джеспер постучал по револьверам, и Инеж была рада, что он взял их — как в старые добрые времена. Нервно передвинул бокалы…

— Мы серьезно здесь вместо семьи Каза? Никак не могу к этому привыкнуть. Все остальные — твои родственники.

Инеж подумала, что знает, о чем он думает: имя, которым назвал его Каз в последний раз, когда они были в "Гелдреннере". Она была уверена, сейчас Джеспер знает, кто такой Джорди, но вот знает ли он что-либо помимо этого?

— Он этого не говорил, — медленно произнесла Инеж, перевернув страницу, и, увидев статью про драку Отбросов, отложила журнал. — Но думаю, это подразумевалось. Я спросила его, есть ли у него живые родственники, но он просто сказал, что нет, и на этом всё.

Конечно, Инеж знала достаточно, чтобы верить ему, но не могла быть уверена, сколько знали остальные, и проверять не собиралась.

— Не знаю, верю ли я ему до конца, — признал Уайлен. — Но, если кто и есть, они явно не в тех отношениях с ним, чтобы прийти на свадьбу.

— Я могу представить Каза в смертельном соперничестве с властной бабушкой, которая совсем как он, только пожилая леди, — вставил Джеспер.

— Вообще-то, я тоже, — весело сказала Инеж. — Увы, не думаю, что она существует.

— Жаль, — зевнул Джеспер. — Святые, мне просто необходимо рассказать об этом папе …

Позади них раздались характерные шаги Каза.

— Кто выиграл? — спросила Инеж, допивая остатки кваса.

— Твой отец, — ответил Каз, тыкая Уайлена тростью, пока тот не уступил кресло рядом с Инеж и не сел на пол. — Нина, похоже, великолепно поладила с твоими тетушками.

В его голосе звучала ирония, но, скорее всего, так и было. Тетя Инеж Сания говорила на равкианском, так что Нина лучше, чем кто-либо, могла понять ее легендарное остроумие.

— Мои тетушки ладят со всеми, но Нина определенно их тип, — сказала Инеж, снимая модные туфли и прислушиваясь к очередному взрыву смеха за столом позади них. — Между прочим, они по секрету сообщили мне, что они решили, что ты красавец, но Джеспер и Уайлен более милые и больше улыбаются.

— Подразумевается, что Каз красивее меня? — вопросил Джеспер. — Какой толк быть милым, когда Каз красивее?

Инеж пожала плечами:

— Я просто передаю их мнение. Кроме того, я вышла замуж не за тебя.

— Еще не поздно передумать, знаешь ли, я просто говорю… ай, Каз!

— Их точка зрения явно не ослеплена моими злодеяниями, — сказал Каз, безмятежно убирая трость после того, как ткнул Джеспера в почку. Лесть нисколько его не трогала, но притворная ревность — другое дело. — Что ты им вообще сказала?

— Что ты букмекер.

— Значит, не совсем ложь.

Каз по-прежнему держал в руках колоду карт, которую принялся лениво перетасовывать. Большинство людей и не мечтали научиться делать это так. Перчатки снова были на его руках, но, вероятно, лишь потому, что он привык сдавать карты в них.

— Не совсем, да, — согласилась Инеж, наблюдая за танцем карт. — И объясняет, почему ты сдавал карты для покера.

— Я должен был обеспечить развлечение.

Инеж пересела на подлокотник его кресла и сунула руку в тасуемые карты, перехватив бубнового короля.

— Я знаю, ты мошенничал в пользу моего отца, Каз. Я вижу, как ты это делаешь.

Каз перевернул карту сверху, которая оказалась дамой червей.

— Ты не сможешь этого доказать.

Она улыбнулась и отдала ему карту, и он убрал колоду в карман.

— Но любой, у кого есть мозги, знает, что ты ни разу в жизни не сдавал и не играл честно, — заметил Уайлен.

— Да, разве тебе не запрещено появляться во всех игорных клубах, кроме твоего собственного? — спросил Джеспер.

— Профессиональный риск, — ответил Каз с кривой улыбкой. — Обеспечивает более привлекательную игру.

— Для тебя — возможно, — сказал Уайлен.

Две юные кузины Инеж пронеслись мимо, хотя им давно пора было ложиться спать. Бинита, младшая, остановилась, увидев Каза и Инеж вместе, и с чувством произнесла на сулийском:

— Инеж, твой керчийский муж — волшебник.

Она покосилась на Каза и убежала следом за сестрой. Инеж подозрительно посмотрела на Каза, который невинно посмотрел в ответ.

— Почему они говорят, что ты волшебник? — подозрительно спросила Инеж.

— Наверняка ты недостаточно хорошо говоришь на сулийском, чтобы убедить их, что ты демон, — вставил Джеспер.

Каз посмотрел невозмутимо:

— Я достаточно знаю сулийский, чтобы сказать: «Выбери карту».

Инеж недоверчиво улыбнулась. Она произнесла эти слова в присутствии Каза всего один раз — когда сдавала в «Клубе ворона» для группы сулийских туристов, поскольку больше было некому, — но его память и способность к умозаключениям были чем-то невероятным. Вообще-то Инеж думала, Каз будет игнорировать ее маленьких кузин, учитывая языковой барьер, его природную склонность и то, какими цепкими бывают дети. Так что открытие стало приятным сюрпризом.

— Фокусы с картами и монетками? Если ты показал им свои лучшие, они никогда этого не забудут, — сказал Уайлен.

— Осторожнее, купчонок, — заметил Каз. — Азартные игры и фокусы не пользуются популярностью в купеческой среде.

Уайлен закатил глаза и откинулся на ноги Джеспера.

— Я разрешил им оставить монеты себе, — добавил Каз мгновение спустя.

— Очень щедро, Каз, — саркастично произнес Джеспер.

Подошли родители Инеж, и Каз встал, чтобы встретить их. Инеж была рада, что он никогда не пытался навести перед ними внешний лоск на свою настоящую личность: он был вежлив, но сохранял всю свою суровость и прагматичный цинизм. Он даже несколько раз пытался убедить их, что не является хорошим человеком, но ему никогда это по-настоящему не удавалось, несмотря на то что он прикладывал немалые усилия. Возможно, просто в чувствительности Гафа было нечто, что помогало видеть его насквозь. Конечно, родители считали, что спасение Инеж из когтей Танте Хелен компенсировало всё остальное, но также она подозревала, что это как-то связано с их возрастом. Старые глаза, не ослепленные Бочкой и жестокой репутацией Каза, видели в нем молодого человека, а не чудовище. Колм Фахи тоже так его видел.

— Мы идем спать, — сказала мама на сулийском, наклонившись, чтобы поцеловать Инеж в щеку. — И кто-то должен увести спать твоих кузин, поскольку не думаю, что твои тетушки займутся этим в ближайшее время. Сестра Каза прекрасно их развлекает.

Инеж нахмурилась:

— Кто?

Мама улыбнулась:

— Не думаю, что он сказал правду — он всегда выглядит немного слишком довольным собой, когда лжет. Но именно так он представил Нину.

Инеж покосилась на Каза, который разговаривал с ее отцом и не смотрел на нее.

— Полагаю, «Гриш-дезертир, которую я использовал для помощи в ограблениях» звучит не так красиво, — она покачала головой. — Я годами думала, как описать то, как я могу понять, что Каз лжет, а ты нашла слова в одну секунду.

— Ну, я давно живу на свете. И знаю фокусы молодых людей. Тебя, вероятно, отвлекает то, что он красивый.

— Мама, — недовольно произнесла Инеж.

— Я ничего такого не сказала, дорогая.

— Тебе следует знать, что он мошенничал, когда сдавал карты.

— Даже не сомневалась. Твой отец остался доволен.

— Надо думать, — Инеж повернулась. — Каз. Каз, знаешь, что я собираюсь сказать…

Нина не дала ей договорить, вихрем ворвавшись в двери патио.

— Каз! Ты сказал тетушкам Инеж, что я твоя сестра? Я не хочу, чтобы меня считали твоей родственницей!

— Помнится, в последний раз, когда ты играла роль моей сестры Гертруды, ты получила бесплатную еду, — невозмутимо произнес Каз.

Нина многозначительно уставилась на Джеспера и Уайлена, которые резко перестали смеяться.

— Мы вообще не похожи на родственников! — настаивала она.

— В прошлый раз ты не возражала.

— Странно, — мягко вставил отец, беря Инеж за руку. Она прислонилась к нему и покосилась на него, гадая, что он собирается сказать. — Я слышал, как об этом упоминалось по крайней мере дважды, и Нина не отрицала. Более того, она начала рассказывать об идиллическом детстве в деревне.

Нина прервалась, а потом мелодраматично вздохнула:

— Мистер Гафа, позвольте мне еще немного помучить его! Я собиралась заставить его купить мне порцию выпивки! Или даже несколько.

— Идиллия — это приукрашивание. Всё дело в травме, — сообщил Каз родителям Инеж. — Ее лягнула лошадь из-за того, что она пыталась заплести ей хвост. Ужасно. Теперь она видит мертвых людей и разноцветные фигуры. Просто кошмар.

Отец рассмеялся. Инеж вздохнула:

— Папа, ты слишком легко позволяешь ему себя обмануть.

— И однако ты вышла за него замуж, meja.

— У меня к нему иммунитет, — твердо произнесла Инеж.

— Я тебе дам «лягнула лошадь»! — ругалась Нина, но она улыбалась и пыталась это скрыть.

— Они в самом деле ведут себя как брат с сестрой, — заметила мама.

— Знаю. Разве не ужасно? — ухмыльнулась Инеж. — На вашем месте, я бы ушла спать до того, как они перейдут на личные неулаженные счета.

* * *

— Кузены? Разговаривая с тетушками Инеж, ты понизил нас до кузенов? — гремел Джеспер, когда Инеж вернулась, проводив родителей в нужном направлении. — Почему?

— Потому что ты так расстраиваешься из-за этого, очевидно, — саркастично произнес Каз.

Но он снова сел и выглядел уставшим. Перчатки всё еще были на нем. Инеж пожалела, что не напомнила маме не прикасаться к нему, и она обняла его перед тем, как уйти. Он хорошо это перенес, но Инеж видела, каким напряженным стало его лицо.

Успокоившаяся после того, как получила желанную выпивку, Нина улыбнулась Инеж, когда та села.

— Что случилось с твоими туфлями?

Инеж указала на них, валявшихся под креслом Каза.

— Красивые, но от них начали болеть ноги. Мне не хватает моих тапочек…

Едва она успела это произнести, как на ее колени приземлилась сумка. Инеж с Ниной недоверчиво повернулись.

— Я впечатлена, — признала Нина, когда Инеж, порывшись в сумке, достала свои тапочки для лазания.

— Здравый смысл, — сказал Каз.

Но Инеж посмотрела на него поверх плеча Нины, и он приподнял брови. Улыбаясь, Инеж начала надевать тапочки.

Джеспер вдруг встал.

— Каз, я знаю признаки того, что ты хочешь скрыться, как кот в переулке, и ты демонстрируешь их все прямо сейчас. Так что, как твой кузен, я требую, чтобы ты выпил со мной по глотку, прежде чем исчезнешь вместе со своей невестой.

Каз задумчиво посмотрел на него.

— Что? — спросил Джеспер.

— Знаешь, почему я поставил тебе подножку, когда мы выходили из церкви? — сказал Каз.

Прекрасно знавшая почему Инеж промолчала. Нина и Уайлен нахмурились.

— Потому что ты ублюдок и любишь так делать, когда я раздражаю тебя? — ответил Джеспер.

— Чтобы поменять сторону, с которой ты шел, — возразил Каз. — Я заставил тебя идти слева от меня во время bruidstoet.

— И? — спросил Джеспер, но глаза Уайлена слегка расширились:

— Разве не шафер идет слева от жениха?

— Может статься, — ответил Каз. — Традиционно говоря.

Секунда.

— Значит… — медленно произнес Джеспер. — Даже если ты буквально скорее умрешь, чем скажешь это… Я был твоим шафером? Традиционно говоря?

— Может статься, именно так это и толкуется, — согласился Каз. — Вероятно.

— Традиционно говоря?

— Перестань это повторять, это раздражает.

Джеспер лучезарно улыбнулся:

— Давай выпьем два глотка.

Каз нахмурился, вставая:

— Я не стану пить два.

— Полтора, — исправился Джеспер и помчался к дверям.

— Объясни, пожалуйста, какой смысл в полутора глотках?

— Ты платишь, — заявил Джеспер вместо ответа.

— Только если в обмен ты позволишь мне произнести речь на твоей свадьбе.

— Нет! — крикнул Уайлен им вслед.

— Святые, ни за что на свете! — выпалил Джеспер. — Я здесь речи не говорил.

— Только потому, что у тебя не было времени подготовиться.

— И чья это вина?

— Не моя, уверяю тебя…

Их голоса затихли, когда они вошли внутрь. Инеж знала, что Каз собирается сделать Джеспера шафером, но не была уверена, признается ли он в этом хоть кому-то. В своей собственной странной манере Каз позаботился почтить каждого из них. Уайлен стал сообщником, Нина была полушутливо объявлена членом его семьи (так что они с Казом смогли поиграть на публику, как они любили), а Джеспер, хотя и не зная об этом, был шафером.

— У него есть свои хорошие стороны, да? — признал Уайлен.

— Определенно, — восхищенно произнесла Инеж.

Нина кивнула на ее кольцо:

— Джеспер сказал, твое кольцо выглядит как вещь, измененная Фабрикатором.

— Каз подогнал его размер, — нахмурилась Инеж, снимая его. — Но…

Ей следовало догадаться.

Внутри было выгравировано тонкое перо ворона.

Потеряв дар речи, Инеж надела его обратно и вскинула руки, начав смеяться.

— Он просто нечто!

Нина неудержимо расхохоталась.

— Он такой талант! Если бы он не был самым жутким человеком, когда-либо ходившим по Кеттердаму, я бы назвала его романтиком.

— Я почти завидую, — признал Уайлен, когда они направились внутрь.

— Возможно, он может дать вам с Джеспером несколько уроков, — лукаво предложила Инеж.

— Не во всем, Гезен. Меня устраивает, что Джеспер постоянно улыбается и говорит правду, и что он в принципе просто не Каз, но Каз, похоже, очень хорошо умеет делать подарки…

* * *

— Когда ты собирался рассказать мне об этом?

Каз повернулся, обнаружив Инеж позади себя — она подняла руку, показывая кольцо и зажав туфли подмышкой.

— Думал, ты уже знала о его существовании, — лениво произнес он.

— О гравировке, Каз, не прикидывайся.

Каз пожал плечами:

— Разве она не всегда там была?

Инеж закатила глаза, но с нежностью.

— Кто знает?

— Кто действительно?

— Я собираюсь пойти наверх, пока Нину или Джеспера не вырвало, — сказала Инеж. — Ты идешь?

Каз молча предложил руку, и она взяла ее, нисколько не удивленная. Джеспер выразил это самым раздражающим способом, но Каз действительно любил ускользать, когда с него было достаточно.

Они прошли по тихим коридорам и поднялись по лестнице, и Каз склонил голову, когда на третьем этаже в поле зрения появилась громадная картина.

— Часто думал о том, чтобы попытаться завладеть ею, — сказал он.

Инеж остановилась посмотреть.

— Она известная. Должна быть дорогой. Полагаю, ты имеешь в виду гравюру?

— Конечно, я имею в виду гравюру. Мы весьма респектабельная пара.

Инеж ухмыльнулась:

— Представить не могу, как бы ты украл картину такого рода.

— Я тоже. На ней должна стоять сигнализация, или она закреплена, а окна должны быть очень надежно заперты, хотя охрана кажется расхлябанной…

Каз видел, она думает об этом, как и он, но не до такой степени, чтобы спланировать всю операцию.

Во всяком случае, пока.

Они дошли до верхнего этажа, и Каз прислонился к стене, пропуская Инеж вперед. Она обернулась, нахмурившись.

— Я забронировал весь этаж, — осторожно произнес Каз. — Здесь есть несколько свободных комнат. Если ты не хочешь, чтобы я…

Он не договорил, но Инеж уловила смысл. Секунду она молчала, а потом ответила с полуулыбкой:

— Мне понадобится твоя помощь, чтобы вытащить тысячи шпилек, которыми мама закрепила мои волосы.

— Что ж, ладно. Понимаю, — театрально вздохнул Каз, открывая дверь и запуская ее внутрь. — Сегодня я твоя горничная.

— Именно так, — ответила Инеж, бросая модные туфли под туалетный столик и проходя в ванную.

Каз прислонился к стене в ожидании — он нарочно по пути отвлекал ее более чем по одной причине…

Инеж повернулась к нему и скрестила руки.

— Каз. Это тот же самый номер, в котором мы останавливались во время аукциона?

Конечно, она узнала его по ванной. С ним было бы то же самое. На самом деле он узнал бы эти плитки с пятидесяти шагов, одним глазом и сквозь туман.

— Ты знаешь, что это он.

Инеж вернулась, глядя на него с легкой улыбкой.

— У тебя есть еще что-то в рукаве, фокусник?

— Не сравнивай меня с грошовыми фокусниками и их неуклюжим жонглерством, — оскорбленно произнес Каз, как будто не учился, наблюдая за ними.

Инеж сузила глаза.

— Возможно, — добавил он беспечно.

Он не уточнил, но Инеж понимала, что в конце концов всё равно узнает, и, фыркнув, села за туалетный столик. Каз последовал за ней.

— Ты не обязан стоять, — сказала она, как только поняла, что он не собирается подтаскивать никакого стула, чтобы сесть рядом, но он не пошевелился. — Я вроде как пошутила, Каз.

В ответ Каз бросил шпильку на туалетный столик. Инеж засмеялась.

— Что ж, спасибо. Это немного нелепо. Когда мама вытащила их все, выглядело так, словно она ощипала ежа.

— Неудачливого ежа.

Каз слышал, как внизу хихикают Джеспер с Ниной, предположительно стоя возле окна.

Инеж откинулась назад, слегка прислонившись к его здоровому боку. Каз переместился, чтобы ей было удобнее.

— По крайней мере, им по-прежнему весело, — секунду спустя она нахмурилась. — Я должна быть впечатлена или обеспокоена?

Она повернулась посмотреть на него и обнаружила его с горстью шпилек в одной руке и другой по-прежнему у нее в волосах. Каз на мгновение прервался, прикоснувшись к ее щеке.

— Из-за чего?

Инеж выглядела позабавленной.

— Я не чувствую, что ты делаешь. Ты можешь забрать украшения для волос у любой богатой женщины в опере, и они даже ничего не заметят.

— Возможно, им не следует носить драгоценности там, где они не могут за ними уследить, — ответил Каз.

— Ты мог бы украсть корону с головы королевы Равки, — фыркнула Инеж.

— Только если захотел бы, чтобы за все мои труды мне разорвали легкие, — Каз со стуком уронил шпильки на туалетный столик. — Здесь все?

Инеж сняла вуаль и аккуратно сложила ее.

— Думаю, да.

— Хорошо.

С плавностью, которая удивила ее, он распустил ее волосы, позволив своей руке на секунду задержаться в них.

Инеж бросила на него понимающий взгляд:

— Кстати, о Равке. Слышала, Штурмхонд прислал нам подарок.

Каз знал об этом: он наблюдал, как Нина, Джеспер и Инеж перехватили ранее тем вечером коробку с равкианским штемпелем и витиеватой надписью на крышке.

— Думаю, да.

Он знал, что именно прислал Штурмхонд.

— Равкианские хрустальные бокалы для кваса, — сказала Инеж, перекидывая волосы через плечо; Каз наблюдал за ней, не слушая на самом деле. — Антикварные. Нина сказала, они дорогие.

— По меньшей мере тысячу крюге по курсу керчийских аукционистов, — рассеянно ответил Каз. — Однако по курсу королевского дома Равки бесценные, поскольку Зоя вообще соблаговолила позволить ему послать хоть что-то из закромов.

— Она и не соблаговолила. В записке говорится: она сказала ему, что считает «излишним дарить ценности ворам», и спросила, не могли бы мы просто украсть их сами.

— На ее месте, я бы не подбрасывал такую идею.

— Интересно, откуда Штурмхонд узнал? — многозначительно произнесла Инеж.

Каз пренебрежительно фыркнул:

— Штурмхонд — романтик. Обычно я игнорирую его послания, но эти были настойчивыми, и пришлось его отвлечь.

— Он чего-то хотел от тебя?

— Возможно, скоро снова захочет, — Каз стянул пиджак и бросил его на спинку кресла. — Но в целом, думаю, ему просто нравится звук собственного голоса и завороженная аудитория, перед которой можно раскрывать планы.

— Звучит знакомо.

Каз нахмурился на нее. Инеж ухмыльнулась.

— Разумеется, Штурмхонд — жулик схожего толка, хотя и гораздо более импозантный, чем я, но когда я просил кого-нибудь участвовать в планировании?

— Верно подмечено.

— Знаю, — Каз отошел, чтобы изучить позолоту на одном из зеркал на противоположной стене.

Настоящее золото, но очень тонкое, так что, вероятно, отслоится с относительным…

Он заметил, что Инеж смотрит на него, и послал ей полуулыбку. Дело было даже не в том, что старые привычки тяжело умирают. Эта привычка была вполне себе живой.

— Ты не можешь счистить позолоту. Я знаю, ты уже украл орнамент.

— Я заплатил им достаточно, чтобы делать всё, что захочу, — пожал плечами Каз.

Часы в коридоре ударили два раза. Завтра… сегодня? Неважно… Каз пойдет в Клепку, с непроницаемым выражением лица встретит аплодисменты и шуточки, вернется в свой кабинет, вернется к своей работе. Новости медленно просочатся… или быстро, поскольку Рубен в деле. Вероятно, к настоящему моменту уже вся банда в курсе.

Если повезет, по пути они исказятся, превратятся в более убийственную версию. Или, если дело обернется иначе, будут нелепо романтизированы, убаюкают людей в чувстве ложной безопасности. Хотя, учитывая его нынешнюю репутацию, первое гораздо более вероятно. Но он будет носить кольцо под знаменитыми перчатками, и люди теперь всегда будут смотреть ему за спину, не будучи уверенны, не следует ли за ним Призрак. Ее отбытие из Кеттердама слегка разорвало связь между ними. Другие банды обнаглели из-за отсутствия его паука. Как заметила Инеж во время bruidstoet, когда он отослал Рубена, это было идеальным способом укрепления мифа. Только один человек всегда был равным Казу. Грязные Руки и Призрак, непобедимая объединенная чума Кеттердама…

Каз поморщился на метафору и вызванное ею воспоминание. Он так хорошо сегодня этого избегал — в буквальном и метафорическом смысле. В большинстве случаев bruidstoet в Кеттердаме проходил через гавань, но он намеренно изменил маршрут. Он подозревал, что Инеж в какой-то момент предупредила свою семью не прикасаться к нему слишком часто, даже если ее мать обняла его перед уходом…

Каз внутренне встряхнулся, твердо настроенный не тратить время на дальнейшие раздумья об этом, или о последствиях, которые мог оказать его брак на внутреннюю политику Бочки. Не сейчас во всяком случае.

Он понял, что Инеж видела его лицо в зеркале, только когда позади него раздался ее голос:

— В чем дело?

Каз состроил непринужденное выражение — лучшее, какое мог, учитывая, что взгляд Инеж прожигал дырку в его затылке.

— Неудачно перенес вес на ногу.

— Ты не шевелился.

Он был виртуозным лжецом. И всё же недостаточно хорошим для Инеж, которая замечала всё.

Конечно, он сам был виноват.

Каз опустил голову, выдохнул. Он никак не мог объяснить ей, и уж точно не этой ночью.

— Неважно.

— Каз…

— Позже, — пообещал Каз и, уже произнося эти слова, знал, что понятия не имеет когда. — Это… — он оборвал себя, покачав головой. — Не сегодня.

Инеж даже не выглядела разочарованной, или осуждающей — просто понимающей, что это имеет какое-то отношение к финальной части жуткого мифа, которую он утаивал. Грудь Каза сжалась от чувства вины. Последние несколько недель он отчаянно пытался, изо всех сил собираясь с силами рассказать ей. Ему не удалось даже приблизиться. Зато он слишком много об этом думал, и в результате прошлое начало преследовать его так настойчиво, что он стал носить перчатки еще чаще. Так что в последние несколько дней Каз полностью изгнал его из мыслей, напряг каждую частицу своей воли, чтобы суметь сегодня оставаться без перчаток. Но оно по-прежнему тяготило его. Он должен был рассказать Инеж всё — каждую последнюю ужасную частичку, — и к настоящему моменту она знала почти все. Кроме одной…

— Я пытался, — произнес Каз, ненавидя то, как неудовлетворительно это прозвучало. — Я думал, ты должна узнать прежде…

— Каз, не существует никакого списка задач, которые ты должен выполнить, чтобы считаться достаточно порядочным для брака со мной.

Каз, который на самом деле считал, что такой список существует, промолчал. Что-то вроде списка подвигов Геракла, и этот был последним, а он не смог с ним справиться. Каз чувствовал себя мошенником, и это чувство соответствовало истине. Он действительно был мошенником, жуликом и плутом, однако Инеж всё равно согласилась выйти за него.

— Но…

— Я знаю, однажды ты справишься, — просто сказала Инеж. — Когда будешь готов.

Будет ли он когда-нибудь готов? Каз не знал. Но он обязан был хотя бы попытаться. Именно этим они и занимались. Пытались, и пытались, и одерживали маленькие победы…

Но не сегодня. Он даже не сомневался, что эта история всё разрушит. Она была такой ужасной.

Нет, сегодня он не может рассказать. Но однажды сможет, поклялся он себе.

Вместо этого Каз сказал:

— Я купил тебе подарок.

* * *

И он купил.

По клейму ремесленника на коробке Инеж сразу же поняла, что собой представляет подарок. Она приподняла брови.

— А ты хорош в символизме, ты знаешь об этом?

— Понятия не имею, о чем ты, — сухо произнес Каз.

— Конечно, — Инеж открыла коробку.

Каз дал ей первый кинжал, который она назвала Санкт Петр, и он был с нею сегодня. Инеж не говорила об этом Казу, но знала, что он видел его. В то время она дала кинжалу имя святого просто ради чувства защищенности. Теперь в имени появилась некая искаженная символичность. Санкт Петр, покровитель лучников. Сердце — это стрела.

А теперь Каз подарил ей еще один.

Инеж аккуратно повертела его в пальцах, изучая. Тонкое лезвие с узкими ножнами — нечто среднее между декоративным и практичным: с гравировкой, но безжалостно острое. Инеж могла придумать для него тысячи способов использования, и страшных, и практичных, а Каз наверняка мог подсказать еще сотню, большей частью страшных.

«Санкта Маради, — подумала Инеж. — Твое имя».

Она замотала волосы наверх и воткнула в них кинжал, чтобы закрепить их. Позже она подумает, как надежнее и практичнее спрятать его в своем морском одеянии. А пока пусть побудет здесь.

Инеж положила ладонь на здоровое колено Каза.

— Спасибо. Он прекрасен.

Каз пытался выглядеть беспечным, будто это ничего не значит, но положил свою ладонь поверх ее. Конечно же, она ему не поверила, да и он не думал всерьез, что поверит. Будто он не сосредотачивал каждую клеточку своего извращенного ума на всем, что делал; будто каждое его действие не источало намерение. Как она однажды заметила, у Каза всегда есть причины.

Иногда хорошие.

В Бочке, как обычно, запускали фейерверк, и его можно было разглядеть с крыш. Инеж вышла на балкон и встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Она знала, к Бочке быстро становишься невосприимчивым. Но и к случайным моментам красоты тоже становишься слепым.

Инеж осмотрела крыши в поисках лучшего места, чтобы полюбоваться фейерверком. Она нашла несколько более высоких точек: коньки крыш, которые выглядели достижимыми… Инеж попробовала свой вес на перилах, а потом заметила, что Каз последовал за ней наружу.

— Идешь? — спросила она, протянув руку; Каз с сомнением посмотрел на ее юбки, и она усмехнулась: — Я Призрак. Я могу карабкаться в чем угодно.

Возможно, придется быть осторожнее, чем обычно — хотя бы потому, что мама будет недовольна, если она вернет свой свадебный наряд в пятнах сажи, — но это было совершенно выполнимо.

— Слышал, нынче ты пользуешься другими именами, — сказал Каз.

— Не с тобой.

— Нет, — задумчиво согласился Каз. — Думаю, нет.

Инеж посмотрела на него, и он вздохнул, будто они оба не знали, что всё это время он планировал последовать за ней.

— Хорошо. Но мы не будем забираться далеко, иначе, когда моя нога загнется, я застряну на какой-нибудь купеческой крыше в округе Гельдин.

— Обещаю, — сказала Инеж и после паузы добавила: — Я люблю тебя, ты же знаешь?

Каз, наконец, взял ее протянутую руку и оперся на нее.

— Прекрасное чувство, милая. Но, если я застряну на крыше, оно мне не поможет.

Инеж засмеялась. Она отпустила его, перепрыгнула через край на крышу внизу и присела, чтобы подождать его.

* * *

Они передвигались по крышам, точно привидения: юные дерзкие духи в алом и черном. Не самые послушные дети Кеттердама, которые не спали после отбоя и которых застали у окна, убеждали своих недовольных матерей, что чудовища бродят по крышам — ломанной походкой и бесшумными шагами. Их матери, не столь мечтательные, но и не беспечные, кудахтали, утихомиривали их и прогоняли обратно в кровать… однако бросали осторожные взгляды из окна и закрывали ставни и занавески плотнее, чем обычно, сделав мысленную пометку сказать увлекающимся азартными играми членам семьи рассчитаться с долгами перед Отбросами как можно скорее.

В конце концов это только благоразумно. Кто знает, какие чудовища могли там быть?