Осеннее вино (гет)

Осень в этом году пришла рано. Ветер, который выл в городе уже несколько недель, теперь, казалось, нашел свой путь в долину, где они жили, окрасив всю зелень в ярко-оранжевый оттенок, который теперь сиял на фоне темных деревьев. Это было одно из самых красивых мест, которые он когда-либо видел за пределами городских стен. Неплохо было бы отправиться с ней на прогулку. Однако, учитывая его нелюбовь к осени и этот пронизывающий ветер… В такую погоду ему хотелось наслаждаться теплом их дома и видеть ее улыбку. В последнее время она редко улыбалась. Он знал истинную причину ее плохого настроения, но большую часть времени предпочитал просто плыть по течению. Для такого циничного и практичного человека, каким он был, это была резкая смена стратегии. Северус поднял воротник, поежился от порыва ледяного ветра и продолжил путь по осеннему парку.

Осень означала так много вещей; это был и конец лета, и обещание лучшей погоды, но главное, что приходило ему на ум, когда он смотрел на траву и деревья вокруг себя, была меланхолия. Единственная проблема с такого рода мыслями заключалась в том, что он действительно ненавидел меланхолию. Будучи не из тех, кто предается праздным мыслям, именно этим он и занимался последние три года. Она, напротив, всегда любила туманные дни, звездные ночи, костры, запах осенней листвы и все, что связано с поздним октябрем. Он смеялся, видя ее такой влюбленной в увядание природы, но чем больше времени проходило без нее, тем меньше он находил во всем этом веселья. Чем дольше она была вдали от него, тем меньше времени им оставалось на двоих. Это было несправедливо, он знал это. Не то чтобы жизнь Северуса Снейпа когда-либо была справедливой. Их запоздалая любовь имела горький привкус, как пожухлая листва под его сапогами. Это был просто еще один Закон о браке, с которым они столкнулись три года назад. Он, гордый директор Хогвартса, и она, главный аврор, выдающаяся ведьма и просто всезнайка Гермиона Грейнджер.

Северус не задавался вопросом, имели ли когда-нибудь смысл их отношения, он просто принял ее решительное предложение жениться на ней. Так он стал ее мужем. Оглядываясь назад, он предположил, что они оба должны были предвидеть неизбежные проблемы, которые последовали за этим. Учитывая их стиль жизни и пережитые травмы, стоило ожидать какой-нибудь катастрофы. Это было иронично, правда. Два столь рациональных человека ошиблись в расчетах, не заметив трагедии. Он часто думал о ней. Ее улыбка. Ее глаза. Эта ее раздражающая привычка закусывать губу всякий раз, когда она застревала на особо сложном заклинании.

Даже то, как она хмурилась, когда сосредотачивалась на чем-то — это было тем, что раньше выводило его из себя, а теперь сводило с ума просто потому, что он скучал по ней. Северус стряхнул с себя мысли, словно паутину, и снова вышел на дорожку, чувствуя, как прохладный осенний воздух щиплет его пальцы. Он выбрал долгий путь домой. Ему нужен был холодный разум, если он собирался столкнуться с еще одним последствием беспокойного прошлого своей жены. Что ж, в общем, неудивительно, что Гермиона не ушла с войны невредимой, а ее работа в Аврорате была далека от приятной прогулки по октябрьскому парку.

Два года назад. Все случилось два года назад. У Гермионы начались провалы в памяти. Сначала никто из них, конечно, не заметил. Они оба были слишком поглощены друг другом, своими взаимными исследованиями и проектами, чтобы замечать что-то столь тривиальное, как головокружение или кратковременное оцепенение в мыслях. Болезнь прогрессировала. Сначала медленно, как мерцающее пламя свечи. Но вскоре пожар становился все сильнее, пока, наконец, не вспыхнул достаточно ярко, чтобы пламя распространилось наружу. Сначала Северус списал все на стресс после войны и трудности ее профессии. Через месяц к нему пришло письмо, доставленное на дом среди ночи. Оно читалось просто: «Пожалуйста, прости меня, Северус. Я должна сражаться в этой битве в одиночку». Последние слова, которые она написала перед тем, как исчезнуть. — Прости меня, Северус. Это не было ложью. Она была слишком сильной, слишком независимой и слишком упрямой. И каким бы убитым горем или преданным он себя ни чувствовал, он понимал ее доводы. Она не хотела, чтобы он видел, как она окончательно теряет разум. Северус знал, что Гермиона путешествует по миру вместе Драко, который за эти годы стал ее самым верным другом и доверенным лицом. Он также знал, что они посетили всех целителей, магглов и магов, которых им удалось найти на своем пути. Северус сам варил экспериментальные зелья и тайком отправлял их Драко. Когда ничего не помогало, Северус всегда верил в зелья. Так что, хоть он и хотел быть с ней прямо сейчас, в той больничной палате, хоть ему и хотелось иметь возможность держать ее за руку и гладить по волосам, он не мог отказать ей в ее выборе. Потому что она была права: ее битва была ее собственной. И больше ничьей.

И вот наступил октябрь, а это означало только одно: она скоро вернется домой. У нее началась двухмесячная ремиссия. Небо перед ним из оранжевого стало красным, и Северус задался вопросом, возможно ли чувствовать себя холоднее, чем он уже чувствовал. Он плотнее закутался в пальто, пытаясь представить, как Гермиона входит в дом, который никогда не был домом, пока ее там не было. За эти годы она пару раз пыталась заставить его развестись с ней, говоря, что недостойна его времени и верности. Он уставился на нее своим лучшим взглядом профессора Снейпа, и дискуссия была окончена. Он сказал ей, обнимая ее следующей ночью в их спальне, он сказал ей, что мужчину определяют его клятвы. И что, когда он согласился жениться на ней, чтобы быть с ней в болезни и здравии, в хорошие времена и во времена отчаяния, он поклялся быть с нею до конца. Она плакала в его объятиях в ту ночь. Той ночью Северус прижал ее к себе, поцеловал, занялся с ней любовью и поклялся себе, что всегда будет хранить ей верность. Независимо от стоимости. Ибо он был ничем, если не верным своей жене.

Она была его осенним вином, горьким, но драгоценным в послевкусии. Его потускневшим серебром. Его запоздалым счастьем, редким и мимолетным, но тем более дорогим ему. Его Гермионой.

Когда она вернулась, Северус был готов ее встретить. И, конечно же, она явилась, как всегда. Неожиданно. С высоко поднятой головой и глазами, сияющими ярче полной луны. Он уже видел ее такой раньше. В течение первого года их брака. Она отдавала ему всю себя в течение двух месяцев ремиссии. Она была его и душой и телом, она изливала на него свою любовь, как будто она была оазисом, а он был умирающим от жажды. Он видел ту же искорку решимости в ее глазах, когда они занимались любовью. Когда она просыпалась каждое утро после десятимесячного отсутствия и смотрела на него, с растрепанными дикими кудрями и покрасневшими глазами, она говорила: «Я знаю, Северус. Мы справимся с этим вместе, ведь так?» И он знал, что если его пробные зелья на этот раз не сработают должным образом, она оставит его, когда наступит декабрь, чтобы продолжить свою битву в одиночестве. Хотя в глубине души она знала, что он всегда был рядом с ней, телом, мыслями и всей душой. Ей не нужно было помнить его, чтобы знать, что он любит ее. И всегда будет.

Она знала, что когда она войдет в их дом, он выйдет в коридор, чтобы поцеловать ее холодные ладони и принять ее в свои объятия.

Она провела более трех лет, изучая все тонкости его объятий. Он так хорошо научился показывать ей любовь, которую она хотела получить от него. Без слов и всегда искренне. Она точно знала, что он скажет ей, обнимая ее и целуя в губы: «Спасибо, что вернулась». Он всегда будет ждать ее, и она всегда вернется.

А теперь Северус задержался на пороге, его сердце бешено колотилось в предвкушении. Были ли их попытки успешными на этот раз? Сможет ли он, наконец, вернуть свою жену, чтобы любить ее всю жизнь? Вспомнит ли его Гермиона?

Есть ли у них шанс на счастье?

Гермиона стояла у двери, и ветер дул ей в лицо. Она глубоко вздохнула и провела рукой по деревянным перилам, чтобы устоять на ногах, глядя в темнеющее небо, когда слезы потекли по щекам. «Пора», — прошептала она про себя, увидев приближающуюся к ней худощавую фигуру мужа. Он подошел ближе и застыл, глядя на нее, не зная, чего ожидать. Она вышла ему навстречу, взяла его холодные ладони и прижалась к ним щекой.

— Спасибо, что ждал меня все эти годы, Северус, — чуть слышно сказала ему Гермиона. И сердце Северуса болезненно сжалось в груди. Он крепко обнял ее и прижался губами к ее дрожащим губам.

В этот самый момент он понял, что его жена наконец-то вернулась к нему, чтобы остаться с ним навсегда.

А вокруг них медленно падали осенние листья.