Бесполезная вещь (джен)

Свет от бра, размещенных в коридоре, равномерно освещал длинное помещение. Взгляд Мэйзи медленно скользил по картинам, а нос ловил тонкий аромат белых роз. На позолоченных рамах не было ни единой пылинки, а цветы срезали только сегодня — увядание еще не успело коснуться бархатных, пышущих силой лепестков. Миссис Блер любила красивые вещи. «Все должно быть идеальным», — говорила она, выравнивая складки и без того аккуратно уложенных портьер или бессчетное количество раз поправляя локоны в прическе дочери. Что в первом, что во втором случае выражение ее лица не менялось, тон голоса, как и фраза, были одинаковыми. И Мэйзи понимала слишком хорошо: для миссис Блер разницы нет, будь то живой человек — ее плоть и кровь — или бездушная вещь.

Сердце Мэйзи было обеспокоено — стучало с неприличной интенсивностью. «Возьми себя в руки, слабачка», — мысленно повторяла она и замирала, когда доносящиеся из гостиной голоса становились громче. К ее немалому облегчению никто не спешил подняться наверх; но душа юной леди все равно находилась не на месте.

Поднять руку и сделать несколько ударов по деревянной створке — было жутко, как будто там, за стеной притаилось чудовище. Словно от громкого звука оно преодолеет преграду и набросится на Мэйзи. Конечно же, все было иначе, монстры не существовали — в комнате находился ее отец.

«Он даже не…» — оборвав себя, Мэйзи закрыла глаза и выдохнула. А потом решительно постучала по двери. Пульс тут же участился до головокружения, и Мэйзи задышала часто и глубоко. И даже когда раздалось приглушенное: «Войдите», — успокоилась она не сразу. Нервно пригладила безупречно уложенные волосы, одернула складки на юбке и, сглотнув, нажала на ручку двери.

Оторвавшись от документов, мистер Блер посмотрел на дочь и приподнял брови в удивлении.

— В чем дело?

Растянув губы в улыбке — натренированной до рефлекса — Мэйзи неуверенно прошла внутрь кабинета и остановилась у стола.

— Я… хотела… — начала она и осеклась, увидев, как отец поджал губы.

«Не мямли, когда разговариваешь, — всплыло в голове наставление матери. — Говори четко и по делу!» Вспыхнуло и придало решимости, но последняя быстро растаяла под давлением взгляда отца. «Убожество, — читалось в нем. — Ни на что негодное убожество».

Тяжело выдохнув — отчего на Мэйзи словно обрушилось несколько тонн невидимой тяжести — мистер Блер откинулся на спинку стула.

— Что ты хотела, Мэйзи? — спросил он с легким признаком недовольства.

От тона отца внутренности Мэйзи заледенели, а разум пронзило кратким осознанием: снова совершила ошибку, опять разочаровала. «Все в порядке, — на мгновение опустила взгляд она. — Иначе и быть не могло».

Сглотнув, Мэйзи повторно улыбнулась и протянула небольшую коробочку.

— С днем рождения, папа, — выдохнув, она застыла в неловкости, не зная, что дальше делать: положить ли подарок на стол или продолжать держать в руке.

— А, — губы мистера Блер изогнулись, но улыбка не коснулась глаз; он пришел на помощь дочери: перехватил подарок.

Смотря, как отец открывает коробочку, Мэйзи сжала край юбки. От волнения пульс, в который уже раз, участился, а ладони вспотели; она не отрывала глаз от чужого лица, боясь упустить хоть мгновение.

— Наш родовой герб, — произнес мистер Блер, разглядывая вышивку на носовом платке.

Разволновавшись еще сильнее, Мэйзи застенчиво улыбнулась. Работа была тонкой, кропотливой. Мэйзи старалась: распускала неудачные стежки, переделывала не один раз. И втайне осторожно мечтала, что платок займет место в кармане пиджака отца и, быть может, иногда смотря в зеркало, он будет вспоминать о… А также, увидев тонкую работу, оценит, если не искусность, то труд: все приложенные усилия — старания. Мэйзи не знала, как еще выразить привязанность, ожидание и значимость отца в своем сердце.

— Спасибо, Мэйзи, — мистер Блер отставил коробочку в сторону. — Я пока его отложу.

Мэйзи ощутила, как улыбка на лице застыла; в груди стало невыносимо, а в носу засвербело. «Все в порядке, — терпеливо сказала она себе. — Могло быть и хуже». В этот момент ей стало стыдно за нелепость сделанного подарка, за наивность идеи, за глупость тайной надежды: если платок не затронет сердце, то хотя бы принесет пользу. «Бесполезная вещь», — безрадостно осознала Мэйзи, чувствуя, что это относится не только к плоду ее труда, но и к ней самой.

Поняв, что дальше оставаться в кабинете неуместно, Мэйзи произнесла сдержанным тоном:

— Тогда я пойду, — она чуть помедлила, смотря в лицо отца, но мистер Блер изогнул кончики губ и кивнул.

Опустив взгляд, Мэйзи вышла из кабинета. Когда за спиной закрылась дверь, а до слуха долетел веселый голос брата, она позволила себе громко сглотнуть и с силой потереть глаза. «Все в порядке, — монотонно напомнила себе Мэйзи, — могло быть и хуже». И это не было простым утешением — сделать подарок наедине, без чужих глаз, с возможностью потом перевести дыхание и отпустить лицо — куда лучше, чем прилюдно на предстоящем ужине.

И поэтому, спустя несколько часов, когда вся семья и приглашенные друзья собрались за праздничным столом, Мэйзи была спокойна и равнодушна. Правда, в груди защемило после слов мистера Блера:

— И что же дорогой отпрыск приготовил отцу? — морщинки в уголках его глаз ясно показывали: в отличие от улыбки, подаренной дочери — эта шла от сердца.

Расправив плечи, Филипп чуть приподнял подбородок:

— Первое место в региональных соревнованиях!

Тепло рассмеявшись, мистер Блер довольно кивнул:

— Великолепно! Спасибо, сын, это лучший подарок.

По ощущениям лицо Мэйзи стало восковым. И хоть ей стало сложно, губы все так же оставались растянуты в улыбке, спина ровной и прямой, а дыхание размеренным.

— Гордость нашей семьи! — нежно произнесла миссис Блер. — Матушка ждет не менее грандиозного подарка.

Гости начали наперебой сыпать поздравлениями и похвалой в сторону Филиппа; последний оставался сдержан, как, впрочем, и сам именинник. Но по мистеру Блеру чувствовалось: он счастлив иметь такого сына. Слушая чужие разговоры и аккуратными движениями разрезая стейк, Мэйзи старалась максимально уменьшить свое присутствие. Она очень хотела стать одной из вещей, что наполняли дом. Быть может, вазой — матушка их ценила. Она хорошо заботилась о фарфоре: протирала от пыли, промывала внутри, когда приходило время заменить букет. А еще ваза ничего, совсем ничего, не ощущала и самое главное — постоянно была нужна.

До самого конца ужина Мэйзи удавалось сохранять ровное выражение лица и сдерживать внутри накатывающие волной чувства. Никто не упомянул про младшую дочь, словно та не существовала — и Мэйзи этому даже была отчасти рада. Быть тень гораздо легче, чем потеть от неловкости под пристальными взглядами. «Все в порядке, — крутилось в ее голове, — могло быть и хуже».

* * *

И снова Мэйзи топталась перед дверью в кабинет отца. Она старалась не мять документы, зажатые в руке, и не кусать губы. Увидев скомканные места на листах, мистер Блер обязательно одарил бы тем самым — разочарованным взглядом, а за ранки на губах — миссис Блер заставила бы слушать бесконечную лекцию о важности внешнего вида юной леди. Глубоко выдохнув, Мэйзи принудительно расслабила ладонь; листы оказались помяты. Зажмурившись, Мэйзи мысленно себя обругала; она не смогла выполнить даже такую простую задачу.

Успокоившись, Мэйзи постучала по двери; дождавшись приглашения, нерешительно переступила порог — мистер Блер оказался занят, что-то писал — и скованными движениями прошла внутрь. Подняв взгляд на дочь, он сухо спросил:

— Что тебя привело?

Подойдя ближе, Мэйзи растянула губы в улыбке и сдержанно ответила:

— Ведомость из школы… — замявшись, она неловко переступила с ноги на ногу и тихо закончила: — И мне нужно разрешение на поездку с классом.

Забрав документы, мистер Блер быстро пробежал по ним глазами. В этот момент Мэйзи не отрывала взгляд от его лица, чутко улавливая все изменения.

— Ты опустилась еще ниже в рейтинге.

Сердце Мэйзи рухнуло. Наклонив голову, она до боли зажала край юбки; пульс стучал в ушах, а ноги были ватными.

— Мне очень жаль.

Судя по звуку, мистер Блер откинулся на спинку стула; его голос прозвучал все так же равнодушно:

— Что толку от сожалений? Стоит приложить больше усилий, Мэйзи. Чем ты занимаешься все время? С такими результатами тебя не примут ни в один колледж.

Взгляд Мэйзи перебегал из одного места на другое и случайно зацепился за мусорную корзину. Зацепился — переместился дальше, и только на ромбовом узоре ковра под аккомпанемент слов отца о важности учебы, о необходимости сосредоточиться на изучаемом материале, Мэйзи вдруг осознала, что именно находилось в ведре.

Медленно подняв взгляд, Мэйзи неверяще посмотрела на отца. Свет от бра создавал вокруг его фигуры ореол — красиво подсвечивал волосы, наполняя те сиянием, а кашемировый свитер на теле теплого — коричневого оттенка это впечатление дополнял. В этот момент для Мэйзи отец стал похож на божество: чуждое, вызывающее трепет — недостижимое.

В реальность она вернулась не сразу, а когда пришла в себя, то поняла, что мистер Блер молчал. И судя по усиливавшемуся раздражению на его лице, возникшая пауза затянулась; медленно разомкнув губы, Мэйзи произнесла:

— Я буду стараться лучше.

Перед тем как зайти в этот кабинет, Мэйзи напоминала себе, что любые ее действия ведут только к разочарованию. Как бы она ни старалась, как бы ни пыталась — результат один: недостаточный. Но необходимость самовнушения заключалась в утешении, чтобы после разговоров с отцом было не так горько. В самой темной глубине сердца она верила, что небесполезна и у нее еще есть шанс. А теперь Мэйзи приняла: все безнадежно; ее место в мусорной корзине.

Едва заметно помотав головой, мистер Блер протянул документы, и Мэйзи механически их забрала.

— Я подписал разрешение на поездку.

Глаза Мэйзи были сухие, а голос, вылетевший из онемевших губ, твердым:

— Спасибо.

Взгляд упорно хотел вернуться к мусорному ведру, проверить: нет ли ошибки. Все мысли были сосредоточены на коробке, с отлетевшим верхом, и неаккуратно лежащем внутри платке. Но рациональная часть Мэйзи понимала хорошо: подобное демонстративное поведение приведет только к неловкости. Это знание не стоило обнажать; чтобы мирно сосуществовать дальше, каждый из находящихся в комнате должен сохранить лицо.

Выйдя из кабинета, Мэйзи посмотрела на букет свежих роз, а потом ее взгляд переместился ниже — на фарфоровую вазу. Эта вещь приносила пользу: служила сосудом для живых цветов, а когда оказывалась пуста, то, благодаря искусной росписи, украшала интерьер. Мэйзи не раз замечала, что миссис Блер она нравилась — взгляд матушки смягчался, когда касался этого участка коридора. Ваза окажется в мусорном ведре, только когда на ней появится трещина или когда превратится в осколки.

Переведя взгляд на зажатые в руке листы, Мэйзи зацепилась за размашистую подпись; ее губы изогнулись в натренированную пустую улыбку. Даже этот лист бумаги имел важность и смысл, и станет смятым комком или разорванным совсем нескоро. А подаренный платок дочери — нет. Попал ли он в ведро тем же вечером? Или чуть позже?..

Подойдя к приставному столику, резким движением Мэйзи смахнула вазу на пол; звон фарфора в тишине коридора показался оглушительным. Осколки перемешались с беспорядочно разбросанными цветами, наполняя помещение ароматом свежести, с тонким оттенком роз. На ковре — под учиненным беспорядком — начало расплываться темное пятно, увеличиваясь все больше и больше.

С неясным ожиданием и волнением Мэйзи посмотрела на дверь кабинета. Время шло, но ничего не происходило; приглушенный шум шагов не звучал, и створка оставалась неподвижной. Тогда Мэйзи перевела взгляд на лестницу, но и по ней никто не поднимался. В коридоре находились только ненужные и бесполезные вещи.