Зеркало (гет)

Мисс Грейнджер открыла заспанные глаза и огляделась. Это была определенно не ее комната. В ее комнате было бы светлее и теплее. И хотя здесь в подсвечниках, развешанных по стенам, горело множество свечей, а в камине ярко потрескивал огонь, казалось, даже им не под силу разогнать вечные сумрак и сырость подземелий Хогвартса. Она поежилась и потерла предплечья ладонями, разгоняя кровь, которая устремилась потоком по венам вместе с табуном мурашек. Повернув голову влево, она наткнулась на испытующий взгляд черных глаз, которые внимательно рассматривали ее, а в их глубине, казалось, застыл какой-то немой вопрос, который их обладатель будто не решался задать. Она улыбнулась и хриплым ото сна голосом проговорила:

— Доброе утро.

Не успела она закончить приветствие, как оказалась в кольце горячих рук.

— И тебе, — прошептал Северус ей на ушко, слегка прикусив мочку, отчего по позвоночнику Гермионы снова табуном пробежали мурашки.

* * *

Грустная улыбка тронула губы Гермионы, а по щеке скатилась скупая слеза. Какое-то время она оставалась на месте, а затем быстрым и решительным шагом направилась к двери.

* * *

Кто бы мог подумать, что в подземельях может быть так уютно холодными и дождливыми вечерами. В полумраке гостиной профессора Снейпа прямо на полу у горящего камина в свете мерцающих свечей Гермиона читала последний выпуск журнала «Трансфигурация и ее значение в современном мире».

Северус сидел за массивным дубовым столом темно-коричневого цвета и проверял домашние задания нерадивых студентов, то и дело перечеркивая красными чернилами целые абзацы и оставляя на полях язвительные комментарии в лучших традициях профессора Снейпа. Время от времени он отвлекался от своего занятия и смотрел на Гермиону, которая улыбалась своим мыслям, а иногда тихонько посмеивалась, наверное, прочитав очередную глупую теорию, которую недалекие деятели науки пытались выдать за истину первой инстанции.

Гермиона потянулась за чашкой, стоящей здесь же, прямо на полу, в которой под согревающими чарами было горячее какао. Сделав глоток, она обхватила ее руками, словно пыталась согреться о ее горячие стенки. Северус, увидев это, нахмурился и тихо поднялся с места, одновременно невербально призывая с дивана пушистый плед. Домашние работы студентов были благополучно забыты. Гермиона вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала, как что-то большое и теплое опустилось на ее плечи, и, повернув голову, наткнулась на черные глаза-туннели, взгляд которых был таким теплым, что если бы кто-нибудь из учеников или преподавателей Хогвартса увидел его в этот момент, то обязательно подумал, что это не гроза подземелий, а кто-то другой под его личиной. Он улыбнулся уголками губ и опустился на пол, устраиваясь позади нее и обнимая за плечи, чтобы быстрее согрелась.

— Ты только послушай, что я прочитала, — затараторила она, то и дело прерываясь на то, чтобы в очередной раз хихикнуть. — Эти идиоты действительно считают себя учеными, представляешь?

Северус оперся подбородком о ее плечо и приготовился слушать ее мелодичный голос, вслух перечитывающий статью об очередных самодурах, прижимая к себе ее уже начавшее согреваться тело все крепче и крепче.

***

Гермиона медленно провела правой ладонью снизу вверх по левой руке от запястья до плеча и отвернулась от зеркала, отрешенно глядя в сторону огромного окна. Сквозь неплотно задернутые занавеси пробивался лунный свет, освещая небольшую часть просторного, мрачного помещения желтым светом. Казалось, мыслями она была совершенно в другом месте. Огромные настенные часы громко тикали, словно отмеряя оставшееся у нее время. Сделав дрожащий вдох, она смахнула слезу и вышла из большого пустынного кабинета, который раньше считался заброшенным.

* * *

— Гермиона! Гермиона! Проснись! — сквозь сон она услышала такой знакомый и родной голос и резко открыла глаза. Лицо ее было мокрым от слез, на лбу выступили бисеринки пота, простыня и одеяло сбились в кучу у ног, наверное, оттого, что она металась на кровати, во сне вновь и вновь возвращаясь в Малфой-мэнор. Шрам на левом предплечье пульсировал от фантомной боли. — Это сон. Всего лишь сон, — услышала она успокаивающий шепот у своего уха.

Сегодня была его очередь патрулировать коридоры Хогвартса, и если раньше это действо приносило ему мнимое ощущение контроля над ситуацией и своей жизнью в целом и какое-то подобие душевного спокойствия, то теперь эти дежурства стали его неимоверно раздражать. Так и не встретив ни одного нарушителя школьных правил, но, тем не менее, пребывая в прекрасном настроении, он спустился в свои подземелья и, войдя в гостиную, услышал крик, от которого на его затылке зашевелились волосы.

В несколько шагов он пересек пространство гостиной и оказался на пороге своей спальни, которую с недавнего времени он все чаще и чаще делил с Гермионой. Она металась на огромной кровати, ее тело содрогалось от рыданий, постель под ней была мокрой от пота. Он бросился к ней, пытаясь разбудить. Увидев, что она проснулась, он одной рукой прижал к себе ее дрожащее тело, а другой принялся заворачивать ее в одеяло, одновременно с этим шепча на ухо слова утешения. Когда он понял, что истерика не проходит, а наоборот усиливается, он поднял ее на руки и принялся ходить с ней по комнате, как с младенцем. Прошло немало времени, прежде чем она затихла в его руках и, выпутавшись из кокона из одеяла, обняла его за шею. Почувствовав, что Гермиона перестала плакать, он опустился в огромное кожаное кресло, устроив ее у себя на коленях. Она крепче обвила руками его шею и прижалась своим лбом к его. Посмотрев ему прямо в глаза, она хрипло проговорила:

— Я тебя люблю.

В этот момент Северус подумал, что в комнате резко закончился весь воздух, иначе откуда взялось это внезапное головокружение и вызванные им слуховые галлюцинации.

— Слышишь? — спросила она, все так же не отводя взгляда, в ожидании ответа.

На миг Северус зажмурился, но тут же снова посмотрел на нее и прошептал:

— И я тебя.

* * *

Гермиона протянула руку на соседнюю половину кровати и принялась шарить ладонью, словно искала что-то или кого-то, по щекам ее катились крупные слезы. Открыв глаза, она отдернула руку и села, оглядываясь и возвращаясь из сна в реальность. Она неспешно поднялась с кровати и направилась в ванную. Подойдя к раковине, она задумчиво уставилась на прямоугольник черного цвета в том месте, где раньше было зеркало.

***

— Северус, пожалуйста, не оставляй меня! — как наяву слышала она свой дрожащий голос и видела его пустые остекленевшие глаза, в которых больше никогда не отразится вся та любовь, которую он к ней чувствовал. Его неподвижная ладонь была холодной и, казалось, принадлежала кому-то другому, кому угодно, но только не ему. Внезапно, улица оживилась. Со всех сторон послышались хлопки аппарации, голоса зевак, крики наиболее впечатлительных женщин, четкая и размеренная речь прибывающих на место преступления авроров, но Гермиона не видела и не слышала ничего вокруг себя. Она не отрываясь смотрела на то, как в глазах ее любимого гаснут последние искорки жизни.

***

— Можешь войти, Гарри. Я дала ей успокоительное, но она пока не спит, поэтому можешь поговорить с ней. Возможно, у тебя получится.

Гермиона полулежала на одной из коек в больничном крыле, спрятанной за широкой ширмой от посторонних глаз, и смотрела в ту сторону, откуда раздавались приглушенные голоса и шаги. Спустя некоторое время к ее койке подошел Гарри и опустился на жесткий стул, что стоял рядом, взяв ее холодную ладонь и сжав ее в своей, словно пытался согреть. Он что-то говорил о том, как ему жаль, что преступник уже пойман и еще какие-то слова поддержки и утешения, но Гермиона слышала его словно из-под толщи воды, не особо вникая в смысл, и молчала, уставившись в одну точку. Спустя несколько минут, мадам Помфри выпроводила его из больничного крыла, как делала во все предыдущие и последующие разы.

* * *

С тех пор в ее комнатах все зеркала были закрашены черным, — так она больше не видела своего отражения. Женщина, которую она там видела, не могла быть ей. Это отражение принадлежало кому-то другому, кому-то, кто потерял все и даже больше, но только не ей. И единственное зеркало, в которое она смотрелась, находилось в том заброшенном кабинете на седьмом этаже. В этом зеркале она видела себя настоящую, это зеркало показывало ей, какой могла бы быть ее жизнь с Северусом, если бы однажды из Азкабана не сбежал очередной ненавистник магглорожденных и не бросился на нее прямо средь бела дня в Хогсмиде с палочкой наперевес и криком «Авада Кедавра». Она не успела среагировать, в отличие от Северуса, который бросился вперед и закрыл ее собой. С того дня прошло уже два года, но для нее это было словно вчера.

Однажды, патрулируя коридоры ночного Хогвартса, она забрела в крыло, которого раньше никогда не видела, на седьмом этаже. Одна из дверей была приоткрыта, и сквозь щель пробивался голубоватый свет. Открыв ее, Гермиона оказалась в огромном помещении, которое раньше, судя по манекенам, стоящим в углах, и красочным, хотя изрядно потрепанным и пыльным пособиям, развешанным по стенам, предназначалось для занятий дуэльного клуба. У дальней стены прямо по центру находилось нечто, завешанное широким старым покрывалом. Гермиона медленно подошла и протянула руку, сдергивая покрывало. Как в замедленном кадре взору ее предстало огромных размеров зеркало. С этого дня каждый вечер Гермиона проводила здесь, и время для нее словно замирало. Сначала друзья и преподавательский коллектив Хогвартса во главе с директором МакГонагалл пытались ее образумить. В ход шли уговоры, угрозы, попытки отвлечь ее на что-то другое, даже комнату пытались зачаровать, а зеркало перепрятать или уничтожить вовсе. Но от этого Гермионе делалось только хуже, и тогда на помощь приходили специалисты из госпиталя Святого Мунго. Со временем все смирились с этими ее ночными похождениями и ночевками прямо на каменном полу у зеркала Еиналеж, в конце концов, это было лучше, чем ее ночные бдения на кладбище.

Наверное, Гарри был прав, и она действительно сошла с ума. Но зеркало Еиналеж пока единственное, что держит ее здесь, единственное, благодаря чему она чувствует, что все еще жива.