Озеро лебедей (джен)

Звуковой индикатор загорелся красным, и безмолвную гостиную огласил пронзительный плач радио-няни. Майкрофт положил в книгу закладку, оставил её на журнальном столике и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Если были в его семейной жизни серьёзные испытания, то к таковым безусловно относился переезд его маленьких сыновей в отдельные комнаты. Майкрофту было больно об этом думать, но переставить кроватки Уильяма, а затем и Филиппа в свободные спальни на втором этаже для него было равноценно отправке сыновей на учёбу в Оксфорд. Он не представлял себе, как можно с ними расстаться, как можно оставить их в одиночестве. Каждый вечер он мужественно желал им спокойной ночи, невероятным усилием воли сражаясь с непреодолимым желанием никуда их не отпускать. С этой «обсессией», как он про себя называл это чувство, Майкрофт боролся в одиночку. При одной только мысли упомянуть о своих страхах жене он чувствовал жгучий стыд, справиться с которым он был не в состоянии.

Майкрофт зашёл в комнату младшего сына. Восьмимесячный Филипп сидел в кроватке, морща красное от слёз личико. Майкрофт сразу же понял, что ему нужно сменить пелёнки, и почувствовал к сыну волну сочувствия. Филипп словно досадовал на свою младенческую немощь, и Майкрофт понимал тот стыд, который испытывал ребёнок, ещё не способный без посторонней помощи решать самые элементарные проблемы. Возможно, в детстве он чувствовал то же самое.

— Ну привет, малыш, иди ко мне… — Майкрофт осторожно взял сына на руки, и Филипп, продолжая похныкивать, всё же перестал плакать. В честь завтрашнего праздника его спальня была украшена: на комоде стояла маленькая ёлочка, на окне висела гирлянда, а на лоб большого плюшевого мишки был надвинут новогодний колпак. Даже карусельку, что висела над его кроваткой, Молли вчера заменила на рождественскую, так что теперь Филипп, засыпая и просыпаясь, видел над собой ангелочков в белых одеждах и оленей в тёплых шарфах и с неестественно кривыми рогами.

— На улице, конечно, погода ужасная, но мы сейчас включим огоньки, и станет повеселее, да?.. — Майкрофт подошёл к окну и включил разноцветную мигающую гирлянду, которая, действительно, хоть как-то скрашивала привычную лондонскую серость, способную любого довести до депрессии.

Майкрофт переодел сына, сменил ему пелёнки, а затем спустился на первый этаж, на кухню. Было раннее утро, так что Молли и Уильям ещё спали. Майкрофт покормил Филиппа детским питанием, по их обоюдному убеждению, самым отвратительным пищевым продуктом на свете, а затем вместе с ним прошёл в гостиную. Она, конечно, тоже была украшена ещё с вечера. На окне, как и в спальне Филиппа, висела гирлянда, занавески были украшены «дождиком», а в углу возвышалась огромная пушистая ёлка, которую вчера притащил инспектор Лестрейд. Молли и Уильям, по мнению Майкрофта, украсили её уместно и со вкусом, так что сейчас он включил опутывавшую ель гирлянду, и гостиную осветило мигание десятков огоньков. Филипп, явно заинтригованный происходящим, протянул к ёлке ручку и что-то пролопотал.

— Мама и братик здорово всё украсили, да?.. — тихо обратился к нему Майкрофт. — А вот папа остался в стороне, как и обычно…

Конец года всегда был напряжённым временем, и нынешний декабрь не стал исключением. Майкрофт допоздна засиживался на работе, очень мало спал и почти не имел возможности проводить время с семьёй. Молли, привыкшая к этому за три с половиной года их семейной жизни, не высказала ему ни одного упрёка и только весело говорила сыновьям о том, как здорово они встретят в этом году Рождество, как замечательно будет, когда папа уйдёт на каникулы. Майкрофт сам не верил, что когда-нибудь это произойдёт, и сейчас, в рождественский сочельник, ему вдруг очень захотелось, чтобы именно это Рождество стало самым лучшим в его жизни.

Взяв несколько игрушек Филиппа, он посадил его на диван и принялся читать ему «Ветер в ивах». Это была одна из самых любимых книжек Уильяма, да и ему самому, надо признать, она когда-то очень нравилась. Майкрофт сам не заметил, как увлёкся чтением, поэтому он не услышал, как на первый этаж спустился его старший сын.

— Доброе утро, папа.

Майкрофт поднял глаза, отрываясь от чтения.

— Доброе утро, сынок, — Майкрофт отложил книгу в сторону, и жестом пригласил Уильяма присоединиться к ним. Когда мальчик подошёл ближе, он легонько поцеловал его в головку и посадил на диван, рядом с братом.

— Ты ещё не умывался? Надо умыться, а потом будем завтракать.

Уильям, обычно — даже по утрам — весёлый и внимательный, сейчас, однако, словно пропустил слова отца мимо ушей.

— Папа, — машинально он взял его за рубашку. — Папа, а почему мама не встаёт?

Майкрофт наморщил лоб.

— Не встаёт? Что ты имеешь в виду?

— Я пошёл к вам в спальню, а она не встаёт. Спит и никак не просыпается.

От слов ребёнка у него по спине пробежал холодок. Они были очень незамысловатыми, но Майкрофт почувствовал наполнявшую их тревогу. Он посмотрел на настенные часы. Было почти полдесятого. Действительно, для Молли поздновато — она привыкла рано вставать.

— Что ж, давай посмотрим, в чём дело, — он улыбнулся Уильяму, встал и взял на руки Филиппа. Втроём они поднялись в спальню.

— Дорогая, всё в порядке?.. — он тихо обратился к жене. Молли, как и сказал Уильям, спала, но слишком уж беспокойным выглядел этот сон. Она смяла ладонями одеяло, и её подушка выглядела влажной.

— Уильям, сядь, пожалуйста, — Майкрофт кивком головы указал сыну на стоящую в изножье кровати кушетку. Мальчик забрался на неё, и Майкрофт посадил рядом с ним Филиппа.

— Подержишь братика, хорошо?

— Да, папа, — кивнул Уильям. Он приобнял Филиппа, продолжая с тревогой наблюдать за матерью.

— Молли, солнышко, что случилось?.. — Майкрофт взял жену за руку и тут же содрогнулся. Её ладонь была горячей, и Молли явно трясло. Как оказалось, она не спала.

— Май-крофт… — она еле-еле разлепила веки, пытаясь увидеть его лицо. — Май-крофт, у меня жар… Вызови… вра-ча…

— Да, конечно, — он кивнул, крепче сжимая её ладонь в своей.

— Лучше… не прибли… не прибли-жайся… — её голос звучал сухо, и было видно, что ей трудно говорить. — И дети… Уведи… детей…

— Да, дорогая, конечно…

Майкрофт вывел детей из спальни и вызвал врача. В таких экстренных случаях они всегда обращались к одному доктору, который следил за здоровьем всей семьи. Майкрофту было бы неловко вызывать его в такой день, если бы не тот страх, который он ощутил, как только они с сыновьями вышли из спальни. Молли заболела. Молли серьёзно заболела, а он даже этого не заметил. С другой стороны… Вчера ведь она была здорова. И утром… Они ведь спали в одной постели — он бы почувствовал, если бы что-то было не так.

Тихий голосок прервал его размышления.

— Папа, мама заболела?

Уильям растерянно смотрел на него снизу-вверх. Майкрофт вдруг понял, что такое в его жизни происходит впервые. Впервые кто-то из родителей заболел. Если раньше вызывали врача, то только для того, чтобы он посмотрел его или брата. Или маму, когда она ждала ребёночка. Но ни она, ни папа никогда не болели.

— Да, малыш, — Майкрофт попытался улыбнуться и пригладил его так и не причёсанные после сна волосы. — Но ничего страшного. Сейчас придёт доктор, он выпишет ей лекарства, и она скоро поправится. А тебе пока нужно умыться, переодеться и позавтракать. Давай, пойдём в ванную.

Они успели только умыться и переодеться, как раздался звонок в дверь. Взяв на руки Филиппа (почему-то сейчас Майкрофт чувствовал, что не может выпустить его из поля зрения — Филипп ещё не разговаривал, а значит, понимал меньше и чувствовал себя неувереннее, чем его брат), Майкрофт пошёл открывать.

Доктор, что, в общем-то, Майкрофта не очень удивило, подошёл к делу весьма профессионально, ничем не давая понять, что он замечает, какой сегодня день, и почему вызовы на дом в такой день являются чем-то экстраординарным. Проведя осмотр за закрытыми дверями (Майкрофт всегда уважал личное пространство окружающих его людей, и в первую очередь Молли), он вышел в коридор приблизительно спустя десять минут.

— Боюсь, мистер Холмс, это грипп, — не без ноток сожаления в голосе, но всё же по-профессиональному сухо вынес свой вердикт врач. — Здесь список необходимых лекарств и дозировка, — он протянул ему исписанный размашистым почерком листочек. — Ни в коем случае не ставя под сомнение квалификацию миссис Холмс, я бы всё же напомнил вам, что ей нужно как можно больше пить. Лучше всего подойдёт чай с малиновым вареньем. Если будет такая необходимость, я нанесу ещё один визит через два дня. Позвоните мне и скажите, каков будет прогресс.

— Конечно, доктор, — кивнул Майкрофт, складывая листочек пополам и пряча его в карман. — Спасибо.

Только после того, как за врачом закрылась дверь, Майкрофт осознал, что произошло. Молли нужны были лекарства и постоянный уход. Уильям так и не позавтракал. Филипп опять сидел в одиночестве и уже начинал хныкать. А ещё сегодня было это треклятое Рождество. Он должен был приготовить праздничный ужин, днём Молли планировала сходить с детьми на спектакль, а вечером они должны были собраться у ёлки, где Молли хотела поставить заранее купленный рождественский вертеп.

Боже, как он всё-таки ненавидел этот день.

Майкрофт не успел больше ничего подумать — в дверь опять позвонили.

На пороге стоял Шерлок.

— Ваш семейный врач только что уехал, — вместо приветствия, заходя в дом, сказал он. В его голосе слышалось беспокойство.

— Молли заболела, — сказал Майкрофт. — Грипп.

Шерлок нахмурился.

— Звучит серьёзно.

— Серьёзнее некуда, — Майкрофт прикусил губу, чтобы не давать воли поднимающемуся внутри него раздражению.

— Малыш Уильям, привет!.. — Шерлок, оставив в прихожей пальто и шарф, подошёл к старшему племяннику, что с растерянным видом сидел на диване, и подхватил его на руки. — Как твои дела?

— Мама заболела, — тихо сказал Уильям, а затем, не говоря больше ни слова, обнял его за шею.

— Ну что ты, она скоро поправится, — Шерлок погладил его по голове, прижимая к себе. — Не расстраивайся. Я вот пришёл поздравить вас с Рождеством. Ты же рад, да?..

— Да, — прошептал Уильям, но интонации его голоса говорили о том, что это было совсем не так.

Майкрофт, наблюдающий за ними со стороны, собрался с силами и проговорил:

— Слушай, мне нужно сходить в аптеку, пока ещё что-то работает. Ты можешь за ними присмотреть?.. Уильям ещё не завтракал, и…

— Конечно, — не дожидаясь окончания фразы, сказал Шерлок. Он посадил Уильяма обратно на диван и вновь обратился к брату. — Тебе ещё чем-нибудь помочь?

Майкрофт помотал головой.

— Нет, не думаю. Я собирался готовить обед, но…

— Крёстный, а ты сходишь с нами на спектакль? — вдруг обратился Уильям к Шерлоку, беря его за руку.

— Спектакль? Что за спектакль? — Шерлок перевёл взгляд с племянника на брата, и тот вынужден был ответить.

— Молли собиралась сходить с детьми на спектакль. Кажется, это кукольный театр. Уильям, малыш, — он обратился к сыну, — крёстный вряд ли сможет, он…

— Не принимай за меня решения, пожалуйста, — тихо, но твёрдо прервал его Шерлок. — Конечно, мы сходим на спектакль, — он улыбнулся племяннику. — Только перед этим нужно позавтракать, да?

— Да, — Уильям улыбнулся и отправился на кухню.

— Как чувствовал — надел сегодня чистый костюм, — Шерлок не без некоторой опаски наклонился к Филиппу, и малыш всё-таки разрешил ему взять себя на руки. — Никаких неприятных одеколонов, да? — обратился он к младшему племяннику.

— Шерлок, — Майкрофт понял, что тот намерен сделать, и не мог не признать, что это решение его тревожило. — Шерлок, насколько я знаю, у тебя на этот день были другие планы.

— Я могу их перенести, — спокойно сказал младший брат, стараясь, однако, не смотреть старшему в глаза.

— Шерлок…

— Майкрофт, давай мы не будем препираться хотя бы один раз в году, ладно? Иди в аптеку за лекарствами — Молли нужна помощь, в конце концов. Потом вернёшься и будешь готовить рождественский ужин. Вы ведь купили утку?

— Конечно, мы всё купили, но…

— Вот и отлично — я сто лет не ел твоей утки с яблоками. И печенье тоже испеки. Не будешь же ты сам его есть, в конце концов. А я тем временем сделаю необходимые звонки. Поеду завтра, ничего страшного. К этому отнесутся с пониманием, будь уверен.

Майкрофт поджал губы, но возражать не стал.

По возвращении он дал Молли лекарства. Увидев мужа, она улыбнулась и попыталась что-то сказать, видимо, извиняясь за то, что испортила им всем праздник, но он лишь сжал её ладони в своих руках, ничего не говоря. Когда он уходил, намереваясь принести ей чаю с малиновым вареньем, ему показалось, что в её глазах блеснули слёзы.

Днём Шерлок с детьми отправился на рождественский спектакль, билеты на который Молли купила ещё месяц назад. Поскольку билетов изначально было три, Майкрофт без всяких сожалений остался дома и занялся готовкой. Он очень любил готовить — это успокаивало его, и в процессе готовки ему всегда удавалось привести в порядок голову и нервы, что в данной ситуации было жизненно необходимо. Раз в час он поил Молли чаем. Она не спала, но и не бодрствовала — просто лежала с закрытыми глазами и, кажется, временами что-то шептала. Майкрофту хотелось посидеть с ней подольше, но он не хотел испытывать судьбу. Сам заболеть он не боялся, но здоровьем детей рисковать не мог.

Шерлок с Уильямом и Филиппом вернулись как раз к обеду. Накормив детей, Майкрофт уложил их спать. Вчера Молли подготовила обёрточную бумагу, так что он попросил брата упаковать предназначенные детям подарки. Самым значительным была купленная Шерлоком для Уильяма скрипка. Поскольку было принято решение начать его обучение в следующем году, инструмент стал главным подарком на Рождество. Тут Майкрофт вспомнил, что Молли запланировала на второй день января встречу с его учителем, которая по разным причинам постоянно откладывалась. Всё у нас не слава Богу, опять с раздражением подумал Майкрофт.

Шерлок довольно быстро закончил упаковку подарков и предложил брату поиграть в шахматы. Майкрофт, находясь мыслями где-то очень далеко, выиграл три партии подряд, когда Уильям спустился на первый этаж. Вскоре проснулся и Филипп. Остаток вечера они играли с детьми — точнее, Шерлок играл с Уильямом, а Майкрофт наблюдал за ними, держа на руках Филиппа (несмотря на то, что младший из сыновей уже вполне терпеливо относился к присутствию Шерлока в их жизни, полностью доверять ему он пока не научился). Около семи вечера они поужинали, а затем всё-таки поставили под ёлкой рождественский вертеп. Точнее, его очень аккуратно расставил Уильям. Несмотря на то, что Шерлок сумел на весь день завладеть его вниманием, мальчик всё же ни на секунду не забывал о матери. Майкрофт понял это, когда увидел, с каким трепетом он начал расставлять под ёлкой фигурки пастухов, ангелов и, разумеется, Святого семейства. Молли наверняка подробно рассказала ему, что они будут праздновать, и Майкрофт был ей за это благодарен — пусть они и не были религиозны, превращение Рождества в бессмысленный карнавал-маскарад вызывало у него отвращение.

Когда вертеп занял своё место под ёлкой, Майкрофт объявил, что детям пора укладываться спать. Уильям не возражал. Он лишь спросил, нельзя ли ему пойти к маме и пожелать ей спокойной ночи. Шерлок бросил на брата быстрый взгляд, но Майкрофт сделал вид, что этого не заметил. Он мягко обратился к сыну, сказав, что пока лучше не рисковать — если он или его маленький братик заболеют, они могут перенести болезнь гораздо тяжелее, чем их мама. Уильяма, что было заметно, расстроили его слова, но он попытался сделать вид, что всё понимает. Шерлок сразу же сказал ему несколько утешительных слов и предложил поскорее лечь спать, чтобы быстрее наступило завтра, когда маме наверняка станет лучше.

Только поздно вечером, оставшись в одиночестве, Майкрофт наконец-то ощутил всю тяжесть прошедшего дня. Он спустился в гостиную, где по-прежнему горели огоньки на ёлке и на занавесках, разложил подарки для детей. Подарок для Молли (золотые серёжки) так и остался лежать в ящике его письменного стола, а с Шерлоком они никогда ничего друг другу не дарили. Сейчас Шерлок был с Уильямом — он не стал возвращаться домой, и Майкрофт постелил ему постель в комнате старшего сына. Наверняка он ещё не спит. Возможно, читает Уильяму сказку, а возможно, если мальчик уже заснул, смотрит в Интернете материалы очередного заковыристого дела. Майкрофт был рад тому, что брат не спустился в гостиную — сейчас он никого не хотел видеть.

Он дал Молли вечернюю дозу лекарств, и она опять спала. Несмотря на всё предпринимаемое лечение, температура не спадала, и Молли по-прежнему была не в состоянии сидеть или разговаривать и почти всё время спала. Майкрофт понимал, что антибиотикам нужно время, чтобы подействовать, но этого времени у него не было. Ему было очень страшно. Весь день он пытался подавлять этот страх, но сейчас все его защитные механизмы словно перестали работать.

Он никогда не задумывался о том, что может настать день, когда её не будет. Что когда-нибудь она перестанет существовать, а он ещё будет жить. Будет жить, будет воспитывать детей. А её не будет.

Майкрофт оставил подарки под ёлкой и сел на диван. Для себя он решил, что будет спать на кушетке, в изножье их кровати, но она была слишком маленькой для его высокого роста, и он не знал, что ещё придумать. Поэтому, вместо того, чтобы подняться к жене, он сидел здесь, не в силах пошевелиться и заставить себя что-то делать.

Он не мог потерять Молли. И теперь, осознавая, что случилось, он с ужасом понял, что причиной этого было не только то, что он любил её больше самой жизни, которая без неё была ему не нужна, и не то, что с её уходом уйдёт единственный человек, который когда-либо говорил ему, что любит его. Он не мог потерять Молли, потому что его дети не могли остаться без мамы. Это и было страшнее всего. Он хотел, чтобы у них было счастливое детство, которого он был лишён, и не мог допустить, чтобы они остались без матери. Если это произойдёт, он никогда не сможет себя простить.

Майкрофт не знал, сколько так просидел, как вдруг он услышал, как кто-то его зовёт. Пытаясь по звуку определить местонахождение голоса, он поднялся, прислушиваясь, и понял, что он исходит из спальни. Не теряя ни секунды, Майкрофт взбежал по ступенькам на второй этаж и, забыв о необходимости соблюдать тишину, резко распахнул дверь в спальню.

— Майкрофт… Майкрофт…

В одно мгновение он оказался у постели, и в ту же секунду его обуял ужас. Молли в бреду металась по подушке, цепляясь за одеяло, словно пытаясь что-то найти. Он схватил её за руки, и его сердце пропустило удар — они были горячими, словно раскалённые уголья.

— Остудить… — забормотал Майкрофт, озираясь по сторонам полубезумным взглядом. — Нужен лёд, нужно…

— Майкрофт… — осознав, что он рядом, она резко схватила его за руки и так сильно притянула к себе, что он пошатнулся. — Майкрофт… Прости…

В глазах Молли был такой страх, что ему стало дурно. Не зная, что делать, он выкрикнул первое, что пришло ему в голову.

— Шерлок! Шерлок, умоляю, помоги!

Видимо, он всё же успел поднять достаточно шума, потому что Шерлок появился сразу же — в том же костюме, в котором он был весь день, с всклокоченными волосами и глазами, полными страха.

— Майкрофт! Майкрофт!

— Шерлок, я не знаю, что делать! Шерлок, она умирает!

— Майкрофт!..

— Воды, нужно воды… Что-нибудь холодное, лёд…

И вдруг Молли застыла. Он продолжал лихорадочно сжимать её ладони, но теперь они были ледяными.

— Молли… — забормотал Майкрофт. Он пытался выдернуть руки из её хватки, но ничего не получалось. — Молли, дорогая, пожалуйста… Пожалуйста, поговори со мной…

— Майкрофт!...

— Молли, нет, только не это… Пожалуйста, не умирай… Ради всего святого, Молли, не оставляй меня…

— Майкрофт! Майкрофт!..

— Молли, нет, умоляю, не надо… Не смей умирать, слышишь?.. Не смей умирать!..

— Майкрофт!..

Сильный удар по лицу на секунду погрузил всё окружавшее его во мрак, а затем Майкрофт услышал вскрик боли и глухой стук.

Всё кончилось. Ничего не было. Он сидел на диване в гостиной, с мокрым от слёз лицом, не в силах справиться с охватившей его тело дрожью. Боль в правой ладони и смутно различаемый в темноте силуэт младшего брата, прикрывающего лицо рукой, довершили картину произошедшего.

— Майкрофт… — выдохнул Шерлок. — Майкрофт, слава Богу…

Дрожа от напряжения, он сел с ним рядом на диван, и братья инстинктивно вцепились друг в друга. Когда охвативший его тело спазм отступил, Майкрофт почувствовал такую слабость, что крепче вжался в брата и машинально уткнулся лицом ему в плечо.

— Прости… Прости меня…

У Шерлока почти получилось усмехнуться.

— Я давно это заслужил, ты что… Хотя, надо признать, думал, что обстоятельства будут всё же иными.

Ко всем эмоциям, что испытывал сейчас Майкрофт, добавился ещё и стыд — они с братом никогда не дрались, и единственный раз, когда произошло что-то подобное, случился много лет назад, когда годовалый Шерлок по неосторожности лягнул в лицо восьмилетнего Майкрофта, вынужденного присматривать за ним, пока их мать увезли в больницу, где ей предстояло произвести на свет их сестру. Так что теперь они наконец-то были в расчёте.

— Всё будет хорошо, ты слышишь? — продолжал Шерлок. Пусть его голос чуть дрожал, хватка его тонких пальцев на его рубашке была вполне твёрдой. — Она выздоровеет, и очень скоро. И… Майкрофт, ты не один. И никогда не будешь один, что бы ни случилось. Это я тебе обещаю.

Майкрофт знал, чего стоило брату произнести вслух эти слова, и, как бы тяжело ему ни было, он не мог оставить их без ответа.

— Конечно, Шерлок. Я знал это всегда.

* * *

— Так, а кому это такой большой подарок?..

Уильям смущённо улыбнулся, явно стесняясь такого внимания. Немного помедлив, он всё же протянул ручки, и Шерлок бережно передал ему довольно тяжёлую коробку.

— Спасибо… — прошептал Уильям. Конечно, подумал Майкрофт, с его наследственностью и его восприимчивостью ему несложно будет понять, что там внутри.

— Тяжёлый подарок, да, малыш? — он поправил брюки и сел на пол рядом с сыном. — Давай откроем вместе, хорошо?..

— Хорошо, — тихо промолвил Уильям, и Майкрофт помог ему разрезать обёрточную бумагу. Увидев подарок, Уильям в восхищении сложил у груди ручки.

— Скрипка!.. — ахнул он.

— Да, малыш, скрипка, — Шерлок с улыбкой потрепал его по волосам. — Как раз для таких маленьких музыкантов, как ты. Будешь учиться играть и, кто знает, когда-нибудь мы с тобой сыграем дуэтом.

— Спасибо! — мальчик встал на ноги и порывисто обнял дядю за шею, а затем проделал то же самое с отцом, стараясь, однако, в его случае быть более аккуратным.

За распаковкой подарков, ставшей, конечно, самым первым делом Рождества, последовал завтрак. Уильям, чрезвычайно счастливый и довольный подарками, хотел сразу же показать их маме, но пришлось подождать — Молли, которая чувствовала себя чуть лучше, чем вчера, ещё спала. Поэтому семейство отправилось в столовую, где поднявшийся ни свет, ни заря Майкрофт уже успел накрыть на стол. Уильям, которого подарки привели в почти обычное расположение духа, сразу же принялся живо их обсуждать, и даже Филипп, казалось, проникся атмосферой праздника — по крайней мере, связанный Молли новый свитерок явно пришёлся ему по душе.

Окончания завтрака, однако, принесло и печальные новости. Шерлок, который и так уже сильно задержался, не мог остаться на всё Рождество, так как его визита ждали в другом месте. Он попрощался с детьми (разом погрустневший Уильям от огорчения чуть не расплакался, так что Шерлок твёрдо обещал приехать в первый день нового года и погостить у них несколько дней) и с братом, ничем не давая понять, что помнит о случившемся поздно вечером инциденте. Он с заметным облегчением воспринял новость о том, что Молли стало лучше, и обещал позвонить вечером, чтобы узнать, как будут развиваться события в дальнейшем.

После ухода брата Майкрофт, оставив детей в комнате Уильяма, ещё раз навестил жену.

— Майкрофт, дорогой… — увидев мужа, Молли улыбнулась и села чуть выше. — С Рождеством.

— С Рождеством, солнышко, — он сел рядом, взял её за руку.

— Шерлок… Шерлок уже ушёл?.. — хрипло спросила она.

— Да. Он оставил для тебя подарок. Уильяму очень понравилась скрипка. А Филиппу свитер как раз впору.

— Я рада… — она улыбнулась, и её глаза вновь засветились тем внутренним светом, от которого у него всегда становилось тепло на душе. — Прости, что всё испортила…

— Ты что, это я должен извиниться. Ты слишком много на себя взвалила, а я никак тебе не помог.

— Ты был занят. Спасал страну от её собственного премьер-министра, — в её глазах мелькнули весёлые огоньки.

— Пока ты воспитывала наших детей. А это, поверь мне, намного важнее.

— Что ж, значит, судьбе было угодно, чтобы ты резко сменил род деятельности, — улыбнулась Молли, и вдруг по её глазам Майкрофт понял, что она что-то увидела за его спиной.

Он обернулся. В коридоре, не решаясь зайти на порог, на цыпочках стоял Уильям. Увидев, что родители его заметили, он смутился и попытался скрыться в своей комнате.

— Майкрофт, пусть малыши зайдут на секунду, — тихо попросила Молли. — Я не буду к ним приближаться, просто поздравлю с Рождеством. Нельзя, чтобы они не видели меня всё это время.

Майкрофт кивнул и вышел из спальни.

— Уильям, пойдём, пожелаешь маме счастливого Рождества, — он взял на руки Филиппа и ободряюще улыбнулся старшему сыну. Мальчик, до этого явно опасавшийся того, что сделал что-то непозволительное, заметно повеселел.

— Мамочка, счастливого Рождества! — воскликнул он, когда Майкрофт с Филиппом на руках прошёл вместе с ним в спальню, заранее предупредив сына, чтобы он пока не обнимал маму.

— Счастливого Рождества, солнышко! — Молли улыбнулась ему в ответ. — Когда выздоровею, обязательно крепко-крепко вас всех обниму! А пока расскажи, что тебе подарили.

Уильям забрался на стул, который Майкрофт заранее поставил у изголовья постели, и принялся с энтузиазмом пересказывать матери события двух минувших дней. Он подробно рассказал о рождественском спектакле, об ужине, о том, как поставил под ёлкой вертеп, о подарках. Филипп тем временем начал хныкать, протягивая ручки к Молли — он явно хотел, чтобы она его обняла. Поэтому Майкрофт вынужден был завершить этот визит, и как только они покинули спальню, Филипп разразился громким плачем.

Несмотря на то, что Молли было чуть лучше, температура всё равно была довольно высокой, так что, после того как она поела (Майкрофт теперь носил ей еду на подносе), она легла спать, и они остались втроём.

Больше сорока лет Майкрофт жил с мыслью, что детей у него не будет никогда. Не потому, что он их не любил, и не потому, что считал, что будет плохим отцом. Просто он был уверен, что счастливая семья — это не про него. Что его дети никогда не смогли бы его полюбить, что он вообще никогда не встретит женщину, которая согласилась бы родить ему ребёнка. Он точно знал, что в его жизни такого никогда не будет.

А потом он встретил Молли. Они поженились, и у них родился ребёнок, потом второй. Они даже думали о том, чтобы завести третьего. С Молли это всё было очень естественно, как будто бы иначе быть не могло. И дети его любили. А он любил детей.

Майкрофт поинтересовался, чем бы Уильям хотел заняться, и старший сын робко попросил включить ему фильм про Винни-Пуха — мама обещала, что они посмотрят его на Рождество. Они спустились в гостиную, и Майкрофт, действительно, нашёл диск с нужным фильмом. Уже первые кадры убедили его в том, что это кино вполне можно было показать его детям, так что он оставил сосредоточенного Уильяма с телевизором (мальчик смотрел фильмы и телепередачи не столь часто, как подавляющее большинство современных детей — родители были весьма консервативны в этом вопросе — но зато всегда относился к ним с повышенным вниманием), а сам сел на диван, по-прежнему не отпуская Филиппа. Младший из его сыновей с первых дней жизни отличался повышенной склонностью к недовольству, стоило родителям хоть на небольшое время оставить его без внимания.

Конечно, думал Майкрофт, наблюдая за тем, как Филипп отыгрывается за недавние огорчения на плюшевом утёнке, энергично тиская игрушку, сыновья были очень сильно на него похожи. Уильям развивался так же быстро, как Майкрофт в его возрасте. Когда закончится фильм, он наверняка достанет свои кубики с буквами английского алфавита, и попытается выложить ими имена героев истории. Потом он попросит ещё раз почитать с ним книгу Милна, а затем нарисует в альбоме наиболее запомнившиеся сцены — и пусть рисовал он ещё весьма несовершенно, нельзя будет не отметить, что он гораздо глубже воспринял увиденный фильм, чем это сделали бы его ровесники.

Осенью они пригласили учителя французского языка, и Уильям уже начал делать определённые успехи, так что впоследствии его без всяких преувеличений можно будет назвать двуязычным ребёнком. Однако самое главное, как казалось Майкрофту, заключалось в том, что он уже сейчас умел сам себя развлекать. Кубики, конструкторы, рисование — оставляя одно занятие, Уильям всегда находил себе другое. Ему не нужно было постоянно дёргать взрослых, заставляя их себя развлекать, и это (не считая высокого — а точнее, феноменального — интеллектуального развития) было самой важной чертой, что он унаследовал от Майкрофта.

Что же касается Филиппа… Как и Уильям, внешне он был копией отца. Те же пронзительные серые глаза, те же вытянутые черты лица, те же тёмные волосы медного оттенка. Даже непослушная прядь, кудрявой короткой антенной болтающаяся над правой стороной его высокого лба, уже пробивала себе дорогу в шевелюре его младшего сына. Да и в том, что касалось характера, у них было много общего. Майкрофт слишком хорошо помнил своё детство: много эмоций, неуверенность, боязнь остаться в одиночестве, жажда родительской любви. Он видел это сходство между собой и младшим сыном и был твёрдо настроен сделать так, чтобы ему не пришлось перенести всего того, что выпало на его собственную долю. Что бы ни случилось, Филипп обязательно должен вырасти счастливым.

За этими мыслями Майкрофт не заметил, как фильм закончился. Уильям подошёл к нему и осторожно тронул его за руку:

— Папа… Папа, нужно выключить телевизор.

— Что такое?.. Ах да, конечно. Ты можешь подержать…

Он опустил глаза на младшего сына и не закончил фразы. Филипп спал у него на руках, прижав к себе изрядно потрёпанного утёнка.

— Боже, сколько времени… Малыш, ты же наверняка проголодался — почему молчишь?..

— Я хотел фильм досмотреть… — неуверенно пробормотал Уильям. Майкрофт прикусил губу. Если бы только старший сын так не боялся ему не угодить.

— И молодец, что досмотрел, — Майкрофт улыбнулся сыну. — Понравилось?

— Да, очень.

— Ну вот и хорошо. А сейчас надо пообедать. Я отнесу Филиппа наверх и дам тебе поесть. Подождёшь на кухне, ладно?

— Ладно, папа.

Накормив обедом старшего сына и уложив его спать, Майкрофт вернулся к жене. Молли не спала и выглядела почему-то более уставшей, чем утром.

— Дорогая, как ты себя чувствуешь? — он сел на стул рядом с кроватью. — Ты уже приняла лекарство?

— Да, я… — превозмогая усталость, Молли села, прикрывая глаза, словно это причинило ей боль. — Температура спала, но голова раскалывается…

— Вызвать врача? Он говорил, чтобы мы звонили…

— Нет, что ты, в этом нет необходимости… Мне уже лучше — отлежусь ещё пару дней, и всё будет в порядке…

— Хорошо бы это было так. Сделать тебе чаю? Дети спят, я…

— Нет, Майкрофт, чаю не нужно. Я хотела попросить тебя… Ты… Ты можешь набрать ванну? Мне нужно искупаться, я такая грязная… И постельное бельё нужно поменять…

— Да, конечно, сейчас… — он сразу же встал, готовясь исполнить её просьбу. — Пойду, включу воду… Ты… Тебе что-нибудь нужно?..

— Да, там в шкафу чистая рубашка и бельё, достань, пожалуйста… И расчёску…

— Хорошо, — кивнул Майкрофт. — Пока ванная будет набираться, я всё достану.

— Спасибо. И, Майкрофт, там в шкафчике… где ароматные масла… Найди там цитрус или кедр, пожалуйста… Шарик нужно бросить в ванную, и пена пойдёт…

— Хорошо, я всё сделаю. Сейчас, я скоро вернусь…

Майкрофт включил воду в ванной, затем достал нужные Молли вещи. Несмотря на её протесты, в ванную комнату он отнёс её на руках. Определённо, она была ещё слишком слаба — он видел это, глядя на то, как она раздевается и собирает растрепавшиеся волосы в низкий хвост. Когда, перед тем как погрузится в ванную, Молли несколько секунд стояла, повернувшись к нему спиной, совершенно обнажённой, Майкрофт вдруг почувствовал невероятное смущение и инстинктивно отвёл глаза. Это было очень глупо — они были женаты, она родила ему двоих детей, она принадлежала ему, а он принадлежал ей, но почему-то сейчас он не мог смотреть на неё. В это мгновение Майкрофт вспомнил их первую ночь: она казалась ему такой хрупкой, и он так боялся причинить ей боль. Наверное, в этом и была причина. Он не мог посмотреть на неё, потому что это напоминало ему о её телесности, а значит, о её смертности. Вспышкой в его сознании мелькнул вчерашний ночной кошмар, и Майкрофт моргнул, прогоняя его от себя.

Пока Молли принимала ванную, он перестелил бельё в спальне и проветрил комнату. Когда он вернулся, на секунду ему показалась, что Молли спит. Она лежала в воде, прислонившись к стене, и её глаза были полузакрыты. Майкрофт опустился на корточки и осторожно коснулся тыльной стороной ладони её волос.

— Молли… Молли, дорогая…

— Что?.. — спросонья она помотала головой, не понимая, что происходит.

— Молли, это я… — он ласково погладил её по волосам. — Молли, помочь тебе помыться?

Ему показалось, она слегка покраснела.

— Нет, что ты, я… Я сейчас полежу немного, а потом встану, и…

— Молли, ты ещё слишком слаба. Если ты позволишь, я тебе помогу.

— Нет, ты что, это… Я не…

— Я буду аккуратно, обещаю.

Он помог ей помыться и вымыть голову. Когда она вышла из ванны, он завернул её в тёплое полотенце и посадил на стоящую в ванной табуретку. Молли обычно не пользовалась феном, но сегодня случай был исключительный, и Майкрофт осторожно подсушил ей волосы. Затем он помог ей насухо вытереться и переодеться, а затем отнёс её в спальню. Когда он уложил её под одеяло, она уже с трудом понимала, что происходит, находясь где-то между сном и явью.

— Спасибо… Спасибо, Майкрофт… — прошептала Молли. Она легла, склонив голову ему на грудь, и ему не оставалось ничего иного, как прижать её к себе.

— Солнышко, поправляйся поскорее… — он сжал её ладонь в своей. — Поправляйся…

Молли в ответ на это рассмеялась сквозь сон.

— Мне так смешно снилось недавно… Было Рождество, и вы с Шерлоком оба надели колпаки… Глупо, как же это глупо… Вы бы с Шерлоком никогда так не сделали… Я сразу же поняла, что это был сон…

— Мы бы сделали что угодно, если бы это помогло тебе выздороветь… — прошептал Майкрофт.

Молли крепче прижалась к нему, устраиваясь поудобнее.

— А у меня самый лучший на свете муж… — с улыбкой, почти засыпая, прошептала она. — Когда в следующий раз пойду на работу, всем это расскажу… А потом мы поедем кататься на лыжах… Ты будешь такой смешной… С лыжами… И мы заведём третьего ребёнка… Рыженького… Такого рыженького, как ты был в детстве… Такой смешной…

Молли пробормотала что-то ещё, но этого он не успел разобрать. Через минуту она заснула, а ещё через пятнадцать минут заплакал проснувшийся в своей спальне Филипп. Бережно высвободившись из объятий жены, Майкрофт пошёл к сыну.

Оставшиеся до Нового года дни, как ни странно это было осознавать, показались ему отдыхом — пусть он никогда так много времени не проводил, заботясь о своих самых близких людях. Молли постепенно шла на поправку, но врач, с которым Майкрофт созвонился на второй день Рождества, всё же посоветовал не предпринимать резких шагов, поэтому бóльшую часть времени она проводила, отдыхая. Шерлок, у которого, как они знали, были дела, в этом году больше не появился, но зато звонил каждый день и подолгу разговаривал с Уильямом, расспрашивая крестника обо всём, что происходило у них дома. Пару раз в гости заглянули леди Смолвуд, коллега Майкрофта по работе, и инспектор Лестрейд. Он принёс огромного шоколадного мишку для Уильяма, нового плюшевого зайца — для Филиппа, целую корзинку мандаринов — для Молли, и бутылку лучшего шотландского виски — для Майкрофта. Уильям, всегда радовавшийся гостям, получил ещё одного терпеливого слушателя, да и Майкрофт был рад любому доказательству того, что они не сидят в затворничестве в эти праздничные дни.

Разумеется, как только Молли стало чуть лучше, Майкрофт стал водить детей на дневные прогулки. Рядом с их домом располагался небольшой парк, где был разбит пруд, в котором плавали лебеди и утки. Обожавший животный мир Уильям с готовностью откликнулся на предложение отца немного их покормить. Сидя на скамейке с Филиппом на руках, Майкрофт наблюдал за тем, как Уильям кормит хлебными крошками плавающих в пруду птиц. Непроизвольно он опять ощутил лёгкий укор: из-за его аллергии на шерсть они не могли завести Уильяму собаку. Майкрофт знал — старший сын мечтал о собаке, совсем так, как мечтал о ней когда-то его младший брат. Когда во время прогулки они встречали людей с собаками на поводке, Уильям очень внимательно за ними наблюдал, а если хозяева четвероногих выглядели достаточно дружелюбно, даже просил разрешения погладить их питомцев. Сегодня, однако, в парке было безлюдно. Наверное, все были слишком заняты отдыхом или подготовкой к Новому году.

Закончив кормить птиц, Уильям аккуратно отряхнул ручки и подошёл к отцу и брату.

— Не замёрз? — спросил Майкрофт, поправляя свободной рукой его шарфик.

— Нет, не замёрз, — Уильям помотал головой и забрался на скамейку. Улыбнувшись Филиппу, он запрокинул голову назад, явно выискивая в небе птиц, и заболтал ещё слишком маленькими ножками.

— Хочешь, сходим в кафе? — вдруг, сам того не ожидая, предложил Майкрофт. — Съедим что-нибудь вкусненькое.

Любовь к сладкому была ещё одной чертой, передавшейся маленьким Холмсам от отца.

— Хочу! — закивал Уильям. — Струдель!

Майкрофт рассмеялся.

— Штрудель, — ласково поправил он. — Следующим языком будешь учить немецкий.

Уильям вдруг заливисто засмеялся.

— Крёстный говорит, на немецком только браниться можно!

Майкрофт оторопел от подобного заявления, но быстро пришёл в себя.

— Боюсь, крёстный слишком мало понимает в языкознании. Пойдём, съедим что-нибудь вкусное и выпьем горячего чаю.

Они зашли в небольшое кафе на углу улицы. Посетителей было немного, и мужчина с двумя маленькими детьми, столь сильно на него похожими, сразу же привлёк внимание добродушной хозяйки. Она заварила им чай с мёдом и испекла штрудель, вкуснее которого, казалось, был только тот, что в его далёком детстве готовила их бабушка. Уильям, как и Майкрофт, штрудель оценил весьма высоко и сказал, что обязательно расскажет маме, как вкусно они сегодня поели.

— А почему мама с вами не пришла, сынок? — заботливо поинтересовалась хозяйка.

Уильям скорчил озадаченную мину, и Майкрофт подумал, что так, наверное, выглядит он сам, когда пытается убедить премьер-министра в том, что изложенные тем доводы имеют значительный вес.

— А мама болеет, — важно сказал Уильям. — У неё грипп.

— О, сочувствую. Пусть она поскорее поправляется.

— Она поправится, — кивнул Уильям. — Я это точно знаю.

— Вот как? — хозяйка рассмеялась его детской уверенности. — А почему ты так считаешь?

— Потому что крёстный говорит, что никогда не умирает тот, кто умеет творить волшебство. А мама умеет. Значит, она поправится и не умрёт.

Майкрофт был поражён. Он не мог представить, что Шерлок мог сказать что-то подобное. Хозяйку кафе слова мальчика тоже впечатлили, хоть и по несколько другой причине.

— Твоя мама творит волшебство? — без всякой взрослой снисходительности к детским причудам спросила она.

— Да, — снова кивнул Уильям. — Крёстный говорит, мама однажды сотворила волшебство и очень ему помогла. А потом ещё. И ещё. А потом она вышла замуж за папу. И это тоже было волшебство. А потом я родился. И братик. И всё это — волшебство.

Хозяйка с улыбкой покачала головой, не без восхищения глядя на ребёнка. Майкрофт вполголоса попросил счёт, и она удалилась, обещая завернуть им с собой остаток штруделя.

Уже поздно вечером, засыпая рядом с Молли, Майкрофт поймал себя на мысли, что вновь и вновь прокручивает в голове этот разговор его сына с хозяйкой кафе. Никогда не умирает тот, кто умеет творить волшебство. Волшебство. Почему-то он вспомнил лебедей, которых Уильям кормил днём в парке. Никогда не умирает. Никогда не умирает, значит никогда не остаётся в одиночестве. Значит, всегда пребывает с теми, кого любит больше всего на свете.

Утром первого января, спустя восемь дней после начала болезни, Молли впервые за это время проснулась раньше мужа. Она лежала в постели несколько минут и только потом осознала, что у неё больше не болит голова, а температура её тела окончательно пришла в норму. Молли села, пытаясь вспомнить, что было вчера, и рассмеялась.

«Надо же — мы проспали Новый год!» — она спрятала лицо в ладонях, чтобы приглушить смех, а затем посмотрела на мужа. Майкрофт спал на одеяле, в костюме-тройке (только без пиджака) и в галстуке.

«Боже, дети совсем его уморили…» — посочувствовала мужу Молли, не в силах, однако, подавить улыбки. Осторожно она выбралась из постели, накинула халат, влезла в тапочки и вышла из комнаты. Заглянув в спальни к детям и убедившись, что они спят, она спустилась на первый этаж и обомлела.

Журнальный столик в гостиной украшало озеро лебедей. Присмотревшись повнимательнее, Молли поняла, что гладкой поверхностью озера было её старое зеркало, которое она отнесла на чердак несколько месяцев назад. К ней были прикреплены вырезанные из бумаги и раскрашенные красками фигурки лебедей. Они были разного размера, и всего их было около тридцати. По краю зеркала расположились камыши и трава, а в центре находилась прекрасная девушка-лебедь. Её руки-крылья были воздеты к небу, и создавалось впечатление, что она вот-вот взлетит и упорхнёт.

— Какая красота… — прошептала Молли. Не в силах оторвать взгляда от озера, она подошла ближе и только сейчас заметила сложенную пополам открытку, лежащую рядом с зеркалом.

«Той, что помогла мне понять, чем закончился балет. МХ».

Молли почувствовала, как написанные столь знакомым почерком строчки расплываются у неё перед глазами. Она поняла, что силы вновь покидают её, но на сей раз это никак не было связано с болезнью.

* * *

— И тут внезапно из засады на нас набросился огромный шимпанзе! Но доктор Ватсон не растерялся и сразу же оглушил его резиновой дубинкой, а я бросился вдогонку, чтобы поймать зловредного карлика, и…

— Дай угадаю — вы угодили в ловушку горного тролля?

Шерлок скривился и откинулся на спинку дивана.

— Да ну тебя — опять ты испортил мой захватывающийся рассказ.

Майкрофт закатил глаза и встал, чтобы заварить ещё чаю. Уильям, перед этим заливисто смеявшийся над очередной историей Шерлока, потянул его за рукав.

— Крёстный, расскажи ещё что-нибудь!

— Не буду — твой папа надо мной смеётся.

— Он просто не может поверить в то, что ты тоже можешь рассказывать детективные истории, — вступилась за супруга Молли.

— Да он вообще в меня не верит — с самого детства.

— Неправда, и ты сам это прекрасно знаешь, — возразила ему Молли. — Так что прекрати прибедняться. Лучше скажи, какой сюрприз нам приготовить на твой день рождения.

— Мой день рождения? Ты же знаешь, я забыл, когда он.

— Через три дня! И ничего ты не забыл. Я хотела устроить праздничный ужин у нас дома — что скажешь?

— Ну уж нет! — сказал Шерлок и отправил в рот очередное рождественское печенье, приготовленное Майкрофтом. — Я против дней рождения — это я помню точно.

Молли на это лишь засмеялась, крепче прижимая к себе Филиппа.

Был второй день января. Шерлок, как и обещал, приехал к ним погостить, и сейчас они пили чай, ожидая запланированного ранее визита учителя музыки Уильяма. Молли уже почти оправилась после болезни и сейчас держала на коленях Филиппа, который, как только мать снова смогла брать его на руки, отказывался проводить время в обществе кого-либо другого.

— Давай, выпей ещё чаю, — обратился к брату Майкрофт, возвращаясь с кухни. — Это пойдёт на пользу твоим талантам рассказчика.

— Вечно старший брат указывает мне, что делать… — начал было Шерлок, но больше поворчать ему не удалось — в дверь позвонили.

— О, а вот и мисс Коулсон! — воскликнула Молли, поднимаясь с кресла. — Уильям, солнышко, это к тебе, — она пошла в прихожую, чтобы открыть дверь. Её старший сын после этих слов заметно заволновался, а Шерлок наморщил лоб.

— Мисс?.. Но вы же говорили, что наймёте учителя…

— Так и есть, — кивнул Майкрофт.

Больше они ничего не успели сказать — в прихожей раздались голоса.

— Миссис Холмс, добрый день. Надеюсь, я не рано?..

— Что вы, мисс Коулсон, вы как раз вовремя. Пожалуйста, проходите. И прошу вас меня простить — я недавно болела, и младший теперь не хочет меня отпускать.

— Уверяю вас, миссис Холмс, прощать нечего.

Молли с Филиппом на руках вернулась в гостиную, и мужчины встали, чтобы поприветствовать гостью.

— Уильям, Майкрофт, Шерлок, позвольте представить вам мисс Маргарет Коулсон. Теперь она будет нашим учителем музыки.

Мисс Коулсон оказалась молодой женщиной около тридцати лет, с аккуратными чертами лица, словно выточенными из камня, и большими карими глазами. Она была одета в классические прямые брюки серого цвета, тёмную водолазку и туфли на высоком каблуке. Её длинные, до талии, волосы были собраны в высокий хвост. В левой руке она держала небольшой фирменный клатч.

— Мисс Коулсон, позвольте вам представить моего супруга, мистера Майкрофта Холмса, и моего деверя…

— Мистера Шерлока Холмса, — в глазах мисс Коулсон блеснула заинтересованность, когда она коснулась своими тонкими пальцами бледной ладони Шерлока. — Я читала ваш блог, посвящённый скрипкам Страдивари. Весьма познавательно.

— Благодарю, — Шерлок слегка склонил голову. Если он и был удивлён этим неожиданным комментарием, то сумел это скрыть. — Я думаю, вы были его единственным читателем.

— Я уверена, что это не так, — мисс Коулсон улыбнулась, а затем обратилась к явно смущённому таким формальным представлением Уильяму. — А это, как я понимаю, мастер Уильям? Очень приятно познакомиться.

— Здравствуйте, мисс Коулсон, — тихо, но твёрдо проговорил мальчик, и осторожно пожал поданную ему руку.

— Вот и замечательно, — заключила Молли и обратилась к новоприбывшей. — Мисс Коулсон, я думаю, вы можете пока познакомиться с Уильямом поближе, а мы тем временем накроем на стол.

— Спасибо большое, миссис Холмс. Мастер Уильям, вы не покажете мне комнату, где мы будем заниматься?

Мальчик вдруг посерьёзнел и, явно осознавая всю важность момента, кивнул.

— Да, мисс Коулсон. Пойдёмте, — он взял её за руку и повёл к лестнице. Филипп на руках у Молли что-то глубокомысленно пролопотал, и она улыбнулась сыну.

— Да, малыш, твой брат будет учиться играть на скрипке. Что ж, господа, — обратилась она к мужу и деверю, — пора накрывать на стол.

— Да уж, — пробормотал себе под нос Шерлок, — лёгкой жизни вы не ищите.

Майкрофт услышал его, но ничего не ответил. Кажется, в их семье действительно умели творить волшебство.