За стеклом (гет)

* * *

Холодный, промозглый дождь вперемешку с подтаявшим снегом неистово бился в окна, создавая впечатление, что ещё немного, и буря выбьет к чёрту скрипучее окно и зальёт всё вокруг грязной талой водой… прекрасная погода для небольшой прогулки, а может быть даже и пикника, но Уэнсдей Аддамс в этот раз почему-то это не радовало.

Несмотря на весьма живописный вид урагана за окном, что-то действовало ей на нервы, хотя обычно ей это нравилось. Быть может, дело было в хлюпавшей Энид за спиной, которая так назойливо изливала душу Вещи об их первом с Аяксом скандале. И как бы Уэнсдей не пыталась абстрагироваться за написанием новой части своей детективной истории о расследованиях Вайпер дель Муэрте, нервные всхлипы и ласковые поглаживания, которые она видела и слышала в зеркале напротив, всё больше раздражали. Лучше бы буря действительно выбила окно и залила холодной водой эту сопливую парочку, и то веселее.

А может, дело было в том, что первая глава романа никак не клеилась, и Уэнсдей почти час из выделенного на сегодня времени смотрела перед собой на пустую страницу и чёрные клавиши старой пишущей машинки, но длинные бледные пальцы так и не дотронулись до лакированных букв. С чего бы это вдруг, если она никогда не жаловалась на трудности с концентрацией?

Прошлую часть, четвёртый роман о расследованиях Вайпер, Уэнсдей считала вершиной своего труда, чёрной жемчужиной своей серии о девушке-детективе. И больше всего шарма добавляло то, что книга практически полностью дублировала настоящее расследование, её собственное, которое гениальная Уэнсдей распутала почти за три месяца и даже успела оформить книгой. Правда, сентиментальные главы о любовном интересе Вайпер были вырезаны при окончательной редактуре, причём вырезаны в буквальном смысле этого слова… Уэнсдей посчитала, что умнице Вайпер, хладнокровной и безжалостной, ни к чему подобные глупости, и финальная версия книги стала от этого только лучше. Правда, самой Уэнсдей до сих пор было не по себе, когда она вспоминала стоявшего за прилавком в кофейне Тайлера и их неловкий поцелуй там же.

— Как он мог, Вещь?! Как он мог?! — вновь завыла Энид, и Уэнсдей брезгливо закатила глаза и отодвинула пишущую машинку, так и не напечатав ни слова. — Я же старалась для нас! И почему все парни такие бездушные мудаки?..

— Если бы это было так, то мир был гораздо приятнее, — без единой эмоции проговорила Уэнсдей подруге, встав из-за письменного стола, и Энид подняла на неё заплаканное лицо, по которому растекалась чёрная подводка и тени, делая из девушки-оборотня настоящего клоуна. Уэнсдей улыбнулась про себя, хотя ни одна мышца на её мертвенно-бледном лице так и не дрогнула, а затем флегматично посмотрела на мрак за окном, и теперь на её лице заиграла самая настоящая улыбка. — Пойду прогуляюсь.

— Куда?! — снова всхлипнула Энид, ещё больше размазав косметику по лицу. — Ты видела, что за окном творится?!

— Да, — довольно отозвалась Уэнсдей, накинув на плечи тёплое чёрное пальто и резиновый плащ сверху. — Прекрасная погода для того, чтобы отыскать вдохновение.

Энид потрясённо уставилась на подругу, а Вещь тем временем заботливо похлопал её по левой кисти, и очередной поток завываний потряс комнату.

— Вещь, как он мог?!

«Всё-таки вовремя уйти — это тоже талант», — подумала Уэнсдей, захлопнув дверь их с Энид комнаты, и глубоко вдохнула холодный сырой воздух, наслаждаясь такой желанной тишиной. Дождь, холод и мрак — это определённо было то что нужно, чтобы найти сюжет для очередного леденящего душу романа. И желательно, чтобы в нём было побольше загадочных убийств… которые, как известно, редко когда совершаются при свете дня.

Непогода немного привела Уэнсдей в чувства, точнее, смыла прочь эти противные рудименты человечности, очистив беспристрастный разум. Холодный дождь неистово стучал по крыше, по пожухлой траве газона внутреннего двора академии «Невермор». Он поливал и причудливые статуи горгулий чуть дальше, уже на заднем дворе, где так любила гулять Уэнсдей по ночам, ностальгируя по кладбищенским скульптурам во дворе дома. В одной из этих горгулий, на которую на долю секунды упал проблеск молнии, она даже увидела прототип будущего убийцы, с которым Вайпер придётся столкнуться в новой книге…

Вслед за проблеском внешности одна за другой потянулись и прочие детали. Мотивы, планы, главные зацепки… обманный манёвр, который заставит Вайпер свернуть не туда, и финальная зацепка, которая подскажет, кто всё-таки пролил реки крови в тихом городке, куда неосторожно заглянула детектив, чтобы переждать непогоду… Одна лишь крохотная мысль дала толчок новому роману, и на Уэнсдей словно обрушилась буря, но уже внутри неё, в голове. Ей нравилось это чувство, когда ворох разрозненных идей одним щелчком пальцев выстраивался в ровную композицию, и именно она, Уэнсдей, дирижировала этим оркестром. И могла одним лишь взмахом вершить судьбы тысяч людей, которые даже не подозревали о её существовании.

Только вот внезапный противный звон откуда-то из кармана пальто в одно мгновение разрушил прекрасно-мрачную симфонию из органа и духовых, которая уже выстроилась в подсознании. На высоте мелодии она вдруг распалась на непонятный треск, главный злодей ушёл в тень, его лицо пропало… Вайпер бродила кругами по тёмному лесу и не могла найти выход… и Уэнсдей, тяжело вздохнув, в очередной раз недовольно закатила глаза и засунула руку в карман, чтобы лично проклясть того, кто помешал ей творить историю.

Это Ксавье ещё в конце прошлого семестра подарил ей чёрный смартфон, чтобы держать связь на каникулах. Энид визжала от восторга, словно умалишённая, и лично загрузила все необходимые приложения для нормальной жизни, разумеется, по её словам, а также создала Уэнсдей аккаунты в почте и соцсетях. И везде был одинаковый никнейм и чёрно-белая фотография с последних похорон мэра, где Уэнсдей немного принарядилась в честь особого случая.

Противный писк означал не что иное, как пришедшее сообщение на почту от неизвестного номера. Скользнув убийственным взглядом по чёрному экрану, Уэнсдей сняла блокировку и открыла письмо. И маска недоумения так и застыла на её лице.

Привет! Может, всё-таки навестишь меня? Одному здесь так тоскливо!

«Точно не Ксавье, он бы себе такого не позволил, — подумала Уэнсдей, уставившись на экран, заливаемый дождём. — И не Энид, они с Вещью заняты делами поважнее».

Но вслед за первым мейлом пришёл второй, который внёс немного ясности об отправителе письма.

Тебе очень понравятся обитые войлоком стены, они буквально созданы для тебя… или ты для них. Так ты придёшь?

Прочитав до конца, Уэнсдей закрыла глаза и глубоко вдохнула морозный, пропитанный горем и тьмой воздух, а по коже прошёлся холодок, который ей непременно понравился при прочих обстоятельствах, но сейчас…

Отвечать Уэнсдей не собиралась, а писем больше не было. Поэтому она свернула почту и развернулась в сторону крыльца академии, а на душе вдруг заскребли кошки, но вовсе не те, что дарили умиротворение. Она дописала роман, вычеркнула всю любовную дребедень и аккуратно положила его на полку с прочими книгами. Эта история была дописана и закрыта, и возвращаться к ней она не собиралась. В этом Уэнсдей была уверена, как никогда.

Когда она вернулась в комнату, ситуация ничуть не изменилась: Энид всё так же рыдала, Вещь всё так же вытирал ей сопли, а в окно всё так же стучался дождь. И никому, в общем-то, не было дела до той бури, которая внезапно всколыхнула её погребённую заживо душу… впрочем, как всегда.

Следующая неделя далась непросто. Непогода прошла, и назойливое солнце так и пыталось выжечь глаза, хотя Энид от него немного пришла в себя. Вещь же и вовсе пребывал в эйфории и принимал солнечные ванны на балконе, пока девочки были на занятиях, как будто не подозревая, что и без его радости на душе было тошно. Да и Ксавье то и дело крутился вокруг, пытаясь заговорить и заманить Уэнсдей к себе в мастерскую, хотя она прекрасно знала, что это был лишь повод для свидания подальше от всех… нет, спасибо, она ещё от первого бойфренда не отошла, чтобы вновь окунуться в это болото.

Мысли о Тайлере невольно закрадывались в мозг, отчего Уэнсдей каждый раз неприязненно морщилась. И несмотря на то что она никогда не жаловалась на недостаток концентрации, но что-то на границе подкорки невольно отвлекало её, возвращая к неприятным воспоминаниям и связанным с ними мыслями… и ей не нравилось это. Не приятно раздражало, и даже не бесило, а просто тошнотворно отвлекало.

Не удержавшись, Уэнсдей ближе к выходным пробила адрес электронной почты и нашла его хозяина — санитара Ленокс-Хаус, клиники для душевнобольных, которая находилась неподалёку. И куда доставили Тайлера на время вынесения судебного вердикта, пока полиция и адвокаты подготавливали материалы дела для официального заседания. И эта находка нисколько не грела душу, как и противное солнце, которое с каждым днём разгоралось всё ярче.

Обитатели академии «Невермор» ждали приход весны с особым нетерпением, что Уэнсдей никак не могла понять и не собиралась. Всё чаще на улице в укромных уголках появлялись парочки, и даже Энид с Аяксом помирились, что вызывало в Уэнсдей противоречивые чувства: с одной стороны, смотреть на их сладкую парочку было тошно, а с другой — ещё более тошно слушать завывания Энид за спиной, когда выпало время писать книгу. Уэнсдей, кстати, воспользовалась временным затишьем и начала-таки роман, но отправитель имейла никак не выходил из головы, то и дело сменяясь в голове с главным злодеем, и волей-неволей пришлось достать с пыльной полки предыдущий роман и открыть его, чтобы затем захлопнуть его навсегда.

* * *

Уэнсдей никому не говорила про имейл от анонима. Она также никому не говорила про то, куда собирается в одну из суббот спустя две недели после той роковой ночи. У Энид были другие планы, Вещи об этом знать не стоило, а Ксавье уехал на выходные к предкам по какому-то делу. Идеальнее момента уже не будет, чтобы утолить любопытство и не отбиваться от желающих лезть в душу. Хотя Вещь явно что-то заподозрил, но незаметно подсунутый журнал о последней моде в области маникюра смог его отвлечь от совершенно ненужной слежки. Следить собиралась только она.

Когда Уэнсдей прошла сквозь тяжёлые чёрные кованые ворота на территорию психбольницы, то на её лице сама по себе появилась бледная тень улыбки. А в голову невольно закралась мысль, что этот мерзавец был прав, и ей уже чертовски нравилось здесь.

Рассыпающийся фасад старинного особняка в викторианском стиле даже в лучах солнца выглядел очаровательно-мрачно, а стая ворон на крыше, взлетевшая, едва Уэнсдей шагнула на крыльцо, приятно отозвалась в сердце. Примерно так же, как и крики душевнобольных откуда-то с заднего двора, видимо, у некоторых сейчас были часы для прогулок.

Санитары неприязненно смотрели на облачённое в чёрное студентку «Невермор», и Уэнсдей радушно отвечала им тем же, отчего каждый встречный невольно отводил взгляд. Это ей нравилось ещё больше, а в голове тем временем ехидно всплыла угроза директора Уимс сплавить её в подобное место… и Уэнсдей ещё больше усмехнулась, вспомнив свой ответ. Да, через месяц эта психушка была бы полностью под её контролем, и честно говоря, здесь было намного уютнее «Невермор», хотя и в школе она уже успела проникнуться некоторыми людьми.

Ленокс был не обычной психиатрической лечебницей: сюда также помещали преступников до объявления вердикта суда, а потому комната для встреч напоминала тюремную, похожую на ту, в которой она всего пару месяцев назад разговаривала с отцом — толстое бронированное стекло с небольшими круглыми дырками и два стула по обе стороны, причём на одном из них были цепи. Жаль, что не со стороны, где села Уэнсдей. Очень жаль.

Тайлера приковали сразу же, едва он сел на чёрный стул напротив, а затем один из санитаров в белой униформе поставил на стол со своей стороны песочные часы и демонстративно их перевернул. Только вот намётанный глаз мгновенно заметил глубокие царапины у него на шее, которые сочились кровью даже под толстым слоем бинтов. А Тайлер, проследив за взглядом своей посетительницы, ехидно усмехнулся, что не оставляло и шанса неловким догадкам.

— Ты всё-таки пришла. — При виде Уэнсдей Тайлер широко улыбнулся, но вид его собеседницы был привычно-холодным, и ни одна мышца не дрогнула на её лице. — Могла бы и ответить на письмо, я вообще-то ждал.

— Кража телефона смотрится унизительно-мелко на общем фоне твоих преступлений, — парировала Уэнсдей, неотрывно смотря в тёплые карие глаза, которые совсем недавно сочились теплом, а не скрытой угрозой… хотя последнее нравилось ей куда больше.

— Ты нисколько не изменилась, — ещё шире улыбнулся он, и по коже Уэнсдей прошлась та самая волна ледяных мурашек, к которым она до сих пор испытывала смешанные чувства. — Неужели ты не рада, что я оказался таким же изгоем, как ты?

Её бледные губы дёрнулись на сотую долю миллиметра, но Тайлер мгновенно заметил это и продолжал довольно улыбаться, запоминая в деталях её лицо, чтобы потом прокручивать увиденное ночью. Старые воспоминания ему уже надоели, как и фотка на почте, а новых взять было просто неоткуда. Приходилось импровизировать, и надо же, труды даже не пропали даром.

— Разве ты не рада, что твой первый поцелуй произошёл с серийным маньяком?..

Тут Уэнсдей не удержалась и приподняла второй угол бледных губ, отчего её собеседник засиял ещё ярче.

— Мне приятно, что в моей биографии возник такой отвратительный факт, и я даже могла бы сказать тебе спасибо… но перебьёшься.

— И всё же ты пришла, — продолжая глупо улыбаться, протянул Тайлер, на что Уэнсдей никак не отреагировала.

— Я пришла, потому что это отличная возможность побывать в подобном месте. Мне нужны декорации для новой книги.

— Ну да, ну да… а не хочешь к новой истории добавить старого злодея? Если бы ты помогла мне сбежать, то я бы в благодарность с удовольствием помог бы тебе с книгой… и даже устроил несколько реалистичных сцен, всё только для тебя.

— Хайды неуправляемы, — надменно ответила она, не сводя с Тайлера взгляда. — И несмотря на то что я с удовольствием распутала ещё одно дело с окровавленными трупами, я не собираюсь подвергать опасности студентов «Невермор».

— Это грёбаная несправедливость! — прорычал он, резко наклонившись вперёд, и цепи так и загремели на его руках, но Уэнсдей лишь скользнула глазами по песочным часам и отметила про себя, что время для посещений подходит к концу. Тайлер тоже быстро догадался об этом и прошептал: — Помоги мне сбежать, Уэнсдей, для тебя это ничего не стоит! Я в долгу не останусь… я такой же изгой, как и ты… ты должна меня понять…

— Время вышло, — холодно проговорила Уэнсдей, едва последняя песчинка упала на общую кучу, и санитары тут же подошли к Тайлеру сзади и перехватили цепи, отчего последний так и задёргался.

— Уэнсдей! Помоги мне!

Как только крики стихли в коридоре, она, закрыв глаза, с удовольствием вдохнула пропитанный безумием и болью воздух, а затем развернулась на каблуках и резко пошла прочь из этого дивного места, чтобы как следует подумать в тишине. А мыслей возникло много…

* * *

Вот уже четвёртый раз она сидела на чёрном стуле, и такой же чёрный стул с цепями был напротив, а между ними — бронированное стекло с крохотными отверстиями, разделяющее два мира, которые не должны были соприкасаться. И вот уже четвёртый раз Тайлер тяжело на неё смотрел, умоляя помочь сбежать, но она лишь холодно смотрела в ответ, стараясь не думать о тех имейлах, которые порой получала глубокой ночью. Ни на один из них она так и не ответила, но Тайлер прекрасно знает, что каждый был прочитан, и потому писал снова. А Уэнсдей приходила снова в выходной, садилась напротив стекла и смотрела на него… смотрела и не могла понять, что же до сих пор неприятно тянуло душу и не давало положить на полку эту чёртову книгу. А песок тем временем неумолимо падал, отсчитывая секунды в тянущейся вечности.

— Помоги мне, — в который раз прошептал он, но Уэнсдей даже не пошевелила бровью. — Я знаю, что ты читаешь мои письма, — с отчаянием добавил Тайлер. — Ты всё знаешь, я ничего не скрываю от тебя… помоги мне. Я буду весь твой.

— Хайды неуправляемы, — в который раз твердила она, не сводя взгляда с лёгких кудрей, обрамлявших бледное измученное лицо. И как же шла ему эта мука…

— Но ты же только и рада подвергнуть свою жизнь опасности… — ядовито усмехнулся он, и Уэнсдей невольно скопировала эту усмешку. — Я же уже говорил, что мы идеальная пара.

— Не буду скрывать, что быть растерзанной хайдом — одна из тех смертей, о которых я могу только мечтать. Но у меня ещё остались незаконченные дела, чтобы так рисковать.

— И что ты тогда здесь забыла? — старательно скрывая горечь, разочарованно выдохнул Тайлер. — Зачем приходишь снова и снова?

— Мне нравится атмосфера, — ядовито улыбнулась Уэнсдей. — Перед сном я прокручиваю в голове крики душевнобольных, и это помогает мне заснуть.

Теперь была очередь Тайлера копировать её улыбку, а секунды тем временем осыпались вслед за песчинками, и к стеклу уже с двух сторон крались санитары.

— Помоги мне, — одними губами проговорил Тайлер, когда его перехватили и повели прочь. — Пожалуйста!..

«Ты этого тоже хочешь…» — пришло ночью на почту, когда Уэнсдей лежала в кровати с открытыми глазами и не могла заснуть, и даже крики умалишённых никак не могли успокоить её душу.

Ты сама меня поцеловала, сама подошла… сама пригласила на бал. Ты хочешь быть со мной. Лорейн нашла способ приручить зверя внутри меня… неужели ты не сможешь?

И ты ещё смеешь называть себя гениальным детективом?! Слабачка!

«Достаточно», — раздражённо подумала она, погасив экран смартфона, хотя последнее письмо неприятно укололо её гордость, ведь это было похоже на вызов. А Уэнсдей никогда не прощала подобных выпадов.

Лорейн Гейтс нашла способ приручить хайда внутри Тайлера, хитростью и цепями… хотя Уэнсдей в чём-то возбуждали подобные игры, но она всё равно никак не могла решиться сделать шаг навстречу. Ей не нравилось, что она попала в некую зависимость, хотя быть зависимой от серийного маньяка вовсе не так уж и плохо, как могло показаться на первый и даже второй взгляд. И всё же…

Уэнсдей снова и снова прокручивала в голове один из последних разговоров с Тайлером на свободе, как ни странно, в полицейском участке. Когда он признался, что хайд, когда рассказывал, что ему нравилось убивать по чужому приказу… его тёплый, противно-дурашливый взгляд мгновенно сменился убийственны безумием, и именно от него и возникали те самые ледяные мурашки, природу которых она никак не могла понять. Недотёпу-Тайлера, бармена в кофейне, она не ставила ни во что, просто очередной парень, который назойливо набивался в друзья. А вот тот Тайлер, что открылся ей в тот самый разговор… к нему почему-то возникали совершенно другие чувства, хотя всё и перекрывал страх… страх и ещё что-то, неуловимое, но такое ощутимое, отчего она каждый раз доставала телефон, едва чувствовала вибрацию от нового сообщения. Едва она приходила в Ленокс-хаус и садилась перед бронированным стеклом, и за ним, ровно на расстоянии метра, садился он, закованный в цепи. С тем же точно убийственным до безумия взглядом, от которого она ловила кайф, словно от героина. И Уэнсдей понимала, что рано или поздно ей станет мало.

* * *

— Хоть бы открытку принесла ради приличия, — вместо приветствия хмыкнул Тайлер, плюхнувшись на жёсткий чёрный стул, и цепи так и загремели, отчего один из крепких санитаров поморщился и неприязненно скривился. Но Уэнсдей сделала вид, что пропустила эти слова мимо ушей, и холодно поинтересовалась:

— Не собираешься вернуть телефон владельцу?

— Он ему уже ни к чему, — ядовито усмехнулся Тайлер, и вот уже в который раз по её коже прошлась волна тех самых мурашек, за которыми она сюда и приходила снова и снова. И после которой она окончательно убедилась, что поступала правильно. — Да и как я по-другому смогу писать тебе? Мне так нравится получать от тебя ответы…

Уэнсдей вежливо приподняла уголки губ, а Тайлер так и просверливал её глазами, в которых бушевало безумство… справится она с ним? Или сгорит заживо, прежде чем её растерзают на части? В любом случае, это будет достойная смерть в её некрологе…

— Вот так? Жаль. Я уже думала, чтобы помочь тебе в твоей проблеме…

От неожиданности Тайлер так и распахнул глаза, не веря, что Уэнсдей сказала это. А песок между ними так и таял на глазах, отсчитывая конец этой короткой встречи. Но больше никто не произнёс ни слова.

Они молча смотрели друг на друга, одним лишь взглядом пытаясь сказать другому что-то очень важное, что-то, для чего слова, быть может, и вовсе не нужны, что-то неосязаемое и такое ощутимое… и когда последняя песчинка упала на общую кучу, Уэнсдей непривычно для себя широко улыбнулась, а по полу с грохотом покатилась дымовая шашка, из которой повалил усыпляющий газ. Серебристый дым быстро проник на другую сторону комнаты сквозь щели и отверстия, и только санитары спохватились и бросились к Тайлеру, как она достала из кармана маятник и начала считать…

* * *

Когда Тайлер очнулся, было непривычно холодно. А ещё в нос вместо знакомого запаха удушливого антисептика ударил запах прелой листвы. С трудом открыв глаза, он огляделся по сторонам и медленно принялся отряхивать заляпанную землёй грязно-белую пижаму… и вдруг замер, увидев на пороге полуразвалившейся хижины, где и очнулся, знакомый чёрный силуэт. И больше между ними не было ни цепей, ни бронированного стекла.